Предпосылки к возникновению фонологии

Если языкознание как наука выделилось в отдельную отрасль человеческого знания в начале XIX в. благодаря появлению срав­нительно-исторического метода и зачатков научной этимологии, то зарождение современной лингвистики, датирующееся началом XX в.,

связывается в первую очередь с фонологией, с теоретическими работами И. А. Бодуэна де Куртенэ и Ф. де Соссюра, Н. С. Тру­бецкого и Л. В. Щербы.

Изучение плана выражения языка, и прежде всего его звуковой стороны, уже имело к XX в. определенные традиции, но только с возникновением понятия фонемы оно стало непосредственно соот­носиться с изучением плана содержания, т. е. вошло в общую систему описания языка. Дело в том, что изолированное изучение акустических и артикуляторных явлений, проводившееся с помощью все более точных, в том числе экспериментальных, методик, со­здавало у ученых представление о безбрежном многообразии зву­ковой материи: звуки бесконечно варьировались в живой речи, превращались друг в друга и в конце концов оказывались некими трудноуловимыми сущностями, «фикциями». Причина такого кри­зиса фонетических исследований заключалась, можно утверждать, именно в том, что звуки речи, уже бывшие объектом физики и физиологии, еще не стали специальным предметом лингвистической науки.

Выход из этого положения был намечен выдающимся русским и польским языковедом И. А. Бодуэном де Куртенэ. В 70-х гг. прошлого века он приходит к мысли о несовпадении физических и функциональных свойств звука. Основанием для такого заклю­чения послужили известные примеры альтернаций, или чередова­ний, при которых разные звуки, например [к ] и [к* ] или [к ] и [ч] и т. п., могли в определенных условиях отождествляться. Позже лингвистические идеи ученого принимают ярко выраженный пси­хологический уклон. В частности, в специальных статьях «Фонема», «Фонология» и др., написанных для польской энциклопедии (1899), И. А. Бодуэн де Куртенэ последовательно противопоставляет друг другу два понятия: звук как «преходящее физиологическо-акустическое явление» и ф о н е м у как устойчивое представление о звуке, «психический эквивалент звука» (Бодуэн де Куртенэ 1963, т. 1: 351). Фонемы, таким образом, играют в сознании носителя языка роль «узлов», средоточий, вокруг которых группируется зву­ковое многообразие речи. Именно благодаря фонемам становится возможным человеческое общение: например, в звуковом сегменте [нок] русский может услышать форму слова нога и получить соответствующую семантическую информацию. Важной частью фо­нологической концепции И. А. Бодуэна де Куртенэ является также общая теория альтернаций (чередований). Ученый впервые строго разграничил явления дивергенции, (т. е. фонетического варьирования

фонемы, вызванного комбинаторными и позиционными условиями) и корреляции (т. е. исторически обусловленного чередования фонем в составе морфемы).

Психологическая концепция фонемы имела существенное зна­чение для дальнейшего развития лингвистической теории. Однако она, естественно, не могла ответить на все возникшие при этом вопросы и, в частности, не содержала критериев для практического исчисления фонем.

Необходимые предпосылки к созданию общей теории фонемы содержались и в исследованиях других языковедов, живших в конце XIX — первой половине XX в., и прежде всего русских ученых П. К. Услара, Н. В. Крушевского, Л. В. Щербы. Последнее имя занимает в этом ряду особое место. Ученик И. А. Бодуэна де Куртенэ, Л. В. Щерба развил и существенно обогатил теорию фонемы. Уже в одной из ранних своих работ — «Русские гласные в качественном и количественном отношении» (1912) — он попы­тался объединить «психическое» основание для выделения фонемы с функциональным. А именно: фонемы определялись как те звуки в нашем сознании, которые позволяют нам различать смысл слов. Вот как пишет об этом сам ученый: «Фонемой называется крат­чайшее общее фонетическое представление данного языка, способное ассоциироваться со смысловыми представлениями и дифференциро­вать слова...» (Щерба 1974! 121). Это значит, что звуковые единицы, сходные в акустическом и артикуляционном отношениях и связан­ные с одним и тем же смыслом, объединяются в одну фонему. С другой стороны, звуки, физическое различие в которых сопряжено с различиями в значениях, представляют собой разные фонемы.

Известный, пример Л. В. Щербы: в словах детки и дети мы воспринимаем [т] и [т*] как две разные фонемы: их противопо­ставление так же важно для понимания этих слов, как и в парах тук — тюк, одет — одеть и т. п. А вот различные оттенки первого гласного в этих словах (дети и детки) мы воспринимаем как одну фонему, ибо в русском языке нет ни одной пары слов, для которых различие в значениях было бы связано только с этими двумя оттенками. Иное дело, продолжает Л. В. Щерба, во фран­цузском языке. Там имеются слова, смысл которых различается только благодаря тому, что в одном из них [е] закрытое, а в другом [е] открытое; в то же время [д] твердое и [д] «слегка палатализованное» не могут там самостоятельно дифференцировать лексемы или словоформы...

Непосредственная связь фонемы со смыслом, по Л. В. Щербе, проявляется и в ее способности функционировать в качестве от­дельного слова или морфемы, ср. рус. а, и, в, с, л и т. п.

Эта концепция получила дальнейшее развитие в книге Л. В. Щербы «Фонетика французского языка» (1937). И здесь ученый подчеркивает, что основным критерием для выделения фонемы является ее смыслоразличительная функция. В целом же понятие фонемы получает вполне современное определение в свете осново­полагающего противопоставления «язык (общее) — речь (частное)»: «В живой речи произносится значительно большее, чем мы это обыкновенно думаем, количество разнообразных звуков, которые в каждом данном языке объединяются в сравнительно небольшое число звуковых типов, способных дифференцировать слова и их формы, т. е. служить целям человеческого общения. Эти звуковые типы и имеются в виду, когда говорят об отдельных звуках речи. Мы будем называть их фонемами. Реально же произносимые различные звуки, являющиеся тем частным, в котором реализуется общее (фонема), будем называть оттенками фонем. Среди оттенков одной фонемы обыкновенно бывает один, который по разным причинам является самым типичным для данной фонемы: он произносится в изолиро­ванном виде, и собственно он один только и сознается нами как речевой элемент. Все остальные оттенки нормально нами не созна­ются как отличные от этого типичного оттенка, и нужна специальная фонетическая дрессировка уха, чтобы научиться слышать их» (Щер-ба 1974: 132).

Таким образом, можно утверждать, что у Л. В. Щербы фонема уже выступает как двусторонняя языковая единица — со своим планом выражения (звуковыми оттенками) и планом содержания (смыслоразличительной функцией).

94. Учение Н. С. Трубецкого о фонеме

Труды И. А. Бодуэна де Куртенэ и Л. В. Щербы заложили основу для создания общей теории фонем. Но если говорить о фонологии как о самостоятельной и цельной отрасли языкознания, то ее возникновение связано с именем еще одного русского учено­го — Н. С. Трубецкого. Н. С. Трубецкой — крупнейший специалист в области морфологии и фонологии славянских языков, один из основателей Пражского лингвистического кружка. Последние 12 лет жизни он посвятил работе над капитальным трудом «Основы фо­нологии». Книга эта впервые вышла в 1939 г. в Праге на немецком языке (русский перевод — М., 1960).

Исходными теоретическими предпосылками для Н. С. Трубецкого явились положения, выработанные И. А. Бодуэном де Куртенэ и Л. В. Щербой. Это: а) фонема — кратчайшая единица языка,

реализующаяся в звуках речи, и б) фонема служит различению смысла слов. Практическим же материалом для его концепции послужили звуковые системы более чем ста обследованных языков. Однако заслуга ученого не только в том, что он соединил теорию с практикой. Гораздо важнее то, что Н. С. Трубецкой был в науке активным сторонником последовательного системно-структурного подхода, и именно этот подход придал всей фонологической теории недостававшую ей стройность и завершенность.

Объект исследования при таком подходе рассматривается как единая система, все элементы которой взаи­мосвязаны и взаимообусловлены. В то же время степень сложности системы, характер ее организации и материальная природа образующих ее явлений не играют принци­пиальной роли. В качестве подобных систем можно трактовать самые различные объекты, например естественный язык, тип че­ловеческой культуры, моду в одежде, живой организм, шахматную игру и т. п. Для системно-структурного подхода важно одно: каждый элемент объекта может быть описан (т. е. охарактеризован, опре­делен) по его месту в системе или, что в общем-то то же самое, по его отношениям с другими элементами. Таким образом, под структурой вообще здесь понимается внутренняя организация объекта, скрытая от непосредственного наблюдения. Именно поэтому для описания структуры объекта его материальная сторона оказывается на каком-то этапе неважной, даже излишней — от нее необходимо отвлечься.

В языкознании подобные идеи были впервые достаточно отчет­ливо сформулированы Ф. де Соссюром. Вот одно из характерных мест в его «Курсе общей лингвистики»: «Какую бы сторону знака мы ни взяли, означающее или означаемое, всюду наблюдается одна и та же картина: в языке нет ни понятий, ни звуков, которые существовали бы независимо от языковой системы, а есть только смысловые различия и звуковые различия, проистекающие из этой системы» (Соссюр 1977: 152—153). Отсюда вытекает вывод, обна­жающий общеметодологическую (философскую) подоплеку лингви­стической теории Ф. де Соссюра: «Отличительные свойства единицы сливаются с самой единицей. В языке, как и во всякой семиоло-гической системе, то, что отличает один знак от других, и есть все то, что его составляет» (Соссюр 1977: 154).

В учении Н. С. Трубецкого эти теоретические принципы находят себе практическое применение. Языковые единицы — фонемы — образуют, по Н. С. Трубецкому, систему, и весь инструмент, не­обходимый и достаточный для их описания, — это понятия противопоставления, или о п п о з и -

ции, и дифференциального признака.

Прежде всего все звуковые противопоставления делятся на два типа: фонологические (смыслоразличительные) и нефонологические. Фонологическую оппозицию образуют любые звуковые единицы, при условии, что их противоположение связано в нашем сознании с разным значением. Например, рус. замок и пень, садовод и садануть, хор'и хорь или нем. Mann 'мужчина' и Weib 'женщина', Mahne 'грива' и Biihne 'сцена' и т. п. находятся в отношениях смыслоразличительной оппозиции и, следовательно, по Трубецкому, являются фонологическими единицами. Находя сходства и различия в звуковой оболочке этих единиц, мы тем самым разлагаем их на последовательный ряд брлее мелких элементов, таких, как, напри­мер, [вот ] и [нут' ] в садовод и садануть. Этот анализ может быть продолжен до тех пор (ср.: вот — нот, ток — тук, тук — тюк...), пока мы не дойдем до противопоставлений, члены которых для носителя языка далее уже не расщепляются: [в] — [н], [о] — [у], [т] — [т'] и т. п.

Минимальные звуковые единицы, выполняющие смысл оразли-чительную функцию, Н. С. Трубецкой и называет фонема-м и. «Любое слово представляет собой целостность, струк­туру; оно и воспринимается слушателями как структура, подобно тому как мы узнаем, например, на улице знакомых по их общему облику. Опознавание структур предполагает, однако, их различие, а это возможно лишь в том случае, если отдельные структуры отличаются друг от друга известными признаками. Фонемы как раз и являются различительными признака-м и словесных структур. Каждое слово должно содержать столько фонем и в такой последовательности, чтобы можно было отличить его от других слов» (Трубецкой 1960: 43). Итак, по отношению к словам фонемы играют роль различительных признаков. А чем различаются между собой сами фонемы? Вот здесь и становится очевидным то особое место, которое отводится в концепции Н. С. Трубецкого понятию дифференциального признака. i • t >

*

95. Дифференциальный признак фонемы

В качестве дифференциального признака фонемы может высту­пать практически любая акустико-артикуляционная характеристика звука: например, степень участия голоса, характер, место и способ образования преграды на пути воздушной струи, долгота или крат­кость гласного или согласного и т. д. — лишь бы эта характеристика служила противопоставлению хотя бы двух фонологических единиц.

Если же различие, существующее между какими-то звуками, само по себе не способно дифференцировать слова, то такие звуки об­разуют нефонологическую оппозицию, а признак, который их раз­личает, считается фонологически несущественннм (т. е. он может проявляться при реализации фонемы, но не входит в ее принци­пиальную характеристику). Например, в русском языке фонологи­чески несущественна глухость согласных [л], [р] или [л'1, [р'], проявляющаяся в конце слова после глухих — ср. министр, вопль и т. п.; ясно, что [р] сонорное и [р] глухое, [л'] сонорное и [л'] глухое и т. п. никогда не будут самостоятельно различать русские слова.

В целом все дифференциальные признаки делятся на три класса. Первый класс — вокалические признаки, служащие для противо­поставления (и соответственно образования) гласных фонем. Второй класс — консонантные признаки, образующие согласные фонемы. А к третьему классу — просодических признаков — относятся, по Н. С. Трубецкому, ударение и вариации голосового тона.

Естественно, каждый язык использует для смыслоразличения не все возможные акустико-артикуляционные признаки звука, а лишь их определенный набор. (Поэтому и количество фонем в языках мира колеблется в границах от 12—20 до 75—80, но не превышает этого предела.) Причем одна и та же физическая характеристика звука в фонологической системе одного языка является дифферен­циальным признаком (она создает там пары фонем), а в системе другого оказывается фонологически несущественной. На это обращал внимание уже Л. В. Щерба. Он, например, указывал, что «то же самое» глухое [л], которое является оттенком фонемы < л> в русском языке, составляет отдельную фонему в исландском и кимрском. (Ср. также приводившийся пример с закрытым и открытым вари­антами гласного [э] в русском и французском языках.)

Н. С. Трубецкой развил это положение как практически, так и теоретически. Используя звуковой материал множества языков, он показал, что различные комбинации дифференциальных признаков образуют определенные системы гласных и согласных фонем. Своим исследованием ученый заложил основы типологии этих систем.

96. Фонема как пучок дифференциальных признаков

Каждая фонема отличается от других фонем данного языка одним или несколькими дифференциальными признаками. Но диф­ференциальные признаки не просто служат различению фонем; они в конечном счете и составляют их суть. Поясним это на

примере. Если систематизировать материал многообразных фоно­логических оппозиций, который дает нам современный русский язык, то мы, в частности, получим противопоставление < т> — < д>. Пары слов вроде там — дам, тоска — доска, рота — рода, плотов — плодов и т. п. дают нам основание говорить о < т> и < д> как о разных фонемах. Ясно, что по тому же признаку глухости — звонкости, который их различает, фонема < т> противопоставлена всем неглухим фонемам русского языка, т. е. звонким и сонорным (не говоря уже о гласных), ср.: ток — рок, так — як < jak> и т. п. Однако примеры фонологической оппозиции типа там — дам еще не дают нам основания квалифицировать, скажем, < т> как самостоятельную фонему, потому что в этих примерах < т> является «представителем глухости» и не более. Говоря иначе, мы не можем, исходя из этих примеров, отличить данную фонему от < п> или < к> — для этого необходимы другие оппозиции, основанные на других дифференциальных признаках.

Продолжив систематизацию фактического материала, мы придем к противопоставлениям типа тот — кот, точка — почка, там — гам, затор — забор. Во всех этих и подобных случаях фонема < т> противопоставляется всем фонемам иного места образования, т. е. губным, среднеязычным и заднеязычным. При этом несуще­ственно, имеется ли между < т> и ее «оппонентом» описанное выше различие в глухости — звонкости (как в там — гам) или не имеется (как в тот — кот)', признак места образования действует и сам по себе. Фонема < т> в данных парах выступает как пред­ставитель дифференциального признака переднеязычное™.

Однако признаки глухости и переднеязычности, взятые вместе, еще не способны различить < т> и < т'> в примерах типа тук — тюк или поток — потёк. Это делает признак твердости — мягкости. Ясно, что тот же признак участвует в оппозициях < т> — < с'>, < т> — < д'>, < т> — < п'> и др. (ср.: туда — сюда, ток — пёк, надут — надуй и т. п.).

Наконец, аналогичным путем мы находим в < т> дифференци­альный признак определенного способа образования — взрывность. По этому признаку фонема < т> противопоставляется фонеме < с>, а также всем прочим невзрывным фонемам (щелевым, аффрикатам и др.) — ср. оппозиции: там — сам, топот — шёпот, затор — зазор, тук — люк и т. п.

В итоге оказывается, что < т> связана в фонологической системе русского языка многомерными отношениями со всеми другими фо­немами. Более того, она сама определяется через эти отношения. Можно сказать, что фонема < т> в русском языке — это сочетание дифференциальных признаков глухости,

переднеязычности, твердости и взрывности. В этом и заключается основной смысл концепции Н. С. Трубецкого, закрепленный в следующем определении: «Фонема — это совокуп­ность фонологически существенных признаков, свойственных данному звуковому образованию» (Трубецкой 1960: 46). Определение фонемы как совокупности, или как «пучка», дифференциальных признаков оказывается особенно важным именно потому, что материальная сторона этой единицы растворяется в речевом многообразии звуков. (Та же самая фонема < т> в русском языке чаще всего будет звучать как [т], но иногда и как [д], или [т'], или [ц], или нуль звука...) Следовательно, фонема — абст­ракция, ее нельзя услышать или произнести, ибо в каждом конк­ретном акте речи мы будем иметь дело только с одним из ее вариантов. Устойчивым же в фонеме является одно: это ее роль, выполняемая благодаря совокупности дифференциальных призна­ков.

97. Нейтрализация фонем

Важным для теории Н. С. Трубецкого понятием является ней­трализация фонем. В слабой позиции фонема может утрачивать какие-то из своих дифференциальных признаков. Ее смыслоразли-чительная функция при этом слабеет: план выражения совпадает с планом выражения другой фонемы; возникают омофоны (ср. в русском языке: прут и пруд, сама и сома и т. п.). Явление нейтрализации фонем, естественное для звукового строя самых различных языков, привело Н. С. Трубецкого к мысли о необхо­димости выделения фонологической «надъединицы», а р х и ф о-н е м ы. Архифонема — представитель более высокой ступени абстракции на фонологическом уровне языка; она объединяет в себе на равных правах нейтрализующиеся фонемы. Так, судя по приведенным только что примерам, можно говорить о наличии в русском языке архифонем < т/д> и < а/о>.

Очевидно, что нейтрализация фонологической оппозиции про­исходит в каждом языке в своих строго определенных условиях. Так, в русском противопоставление по звонкости — глухости теряет свою смыслоразличительную силу в позиции перед звонкими, но сохраняется перед сонорными (ср. какое-нибудь отдать, сбить, где происходит озвончение фонем < т>, < с>, и отмыть, сломать, где такого озвончения не наблюдается). В белорусском же нейтра­лизация глухих и звонких происходит в более разнообразных ком­бинаторных условиях: как перед звонкими, так и перед сонорными,

ср.: аддаць, збщь, адмыць, зламаць. Получается, что здесь архи­фонемы < т/д>, < с/з> и т. п. имеют более широкую базу для своей реализации.

В целом же понятие более обобщенной, чем фонема, фонологи­ческой единицы оказалось весьма плодотворным, оно активно раз­рабатывается современными фонологами (см. § 105). j*ftfl 1

98. Классификация фонологических оппозиций

'

Н. С. Трубецкому принадлежит также опыт всесторонней клас­сификации фонологических оппозиций. В частности, смотря по тому, какие отношения существуют между членами оппозиций, последние делятся на три вида:

а) привативные, т. е. такие, в которых один член оппозиции
(«маркированный») характеризуется наличием определенного при­
знака, а второй член («немаркированный») отличается от первого
только отсутствием этого признака. В качестве примера привативной
оппозиции можно рассматривать противопоставление звонких и глу­
хих согласных;

б) градуальные (ступенчатые). В этом случае члены оппозиции
характеризуются различной степенью проявления одного и того же
признака. Например, в славянских языках гласные < о> и < у> раз­
личаются по степени подъема языка и по степени огубленности;

в) эквиполентные (равнозначные). Здесь оба члена оппозиции
«маркированы». Но эти положительные признаки у обоих членов
самостоятельны и различны. Например, по месту образования < п> —
губная согласная, а < к> — заднеязычная.

Очевидно, что данные типы оппозиций принадлежат уже не столько самому языку, сколько метаязыку, т. е. лингвистическому описанию. Это значит, что, в зависимости от цели, метода иссле­дования и других причин, лингвист может представить одно и то же реальное противопоставление (например, < о> и < у> ) как при-вативное, градуальное или эквиполентное. В этом проявляется оп­ределенный субъективизм изложенной классификации. Фонологи­ческой концепции Н. С. Трубецкого были свойственны и некоторые другие противоречия. Так, ученый настаивал на строгом разграни­чении фонологии и фонетики, хотя в основе его фонологических построений лежала именно звуковая речь, конкретный фонетический материал различных языков мира. В целом же теория Н. С. Тру­бецкого оказала заметное влияние на дальнейшее развитие всей науки о языке. Неоспорим приоритет ученого и в отношении многих идей современной фонологии.

99. Проблема классификации фонем

'

Хотя в каждом языке количество фонем, как уже указывалось, сравнительно невелико — порядка нескольких десятков, — много­образие фонем в языках мира огромно. При этом попытки провести «инвентаризацию» всех существующих и возможных фонем натал­киваются на трудности принципиального характера. Прежде всего, очень трудно идентифицировать, отождествить фонемы, принадле­жащие разным языкам: чисто формальное, артикуляционное или акустическое описание не дает здесь нужного результата. Например, русское < р> и белорусское < р> в артикуляционном и акустическом отношениях очень близки, но это сходство фонетическое, а не фонологическое, так как белорусское < р> не имеет противопостав­ленного ему < р'>, а для соответствующей русской фонемы эта оппозиция весьма важна, ср. рад — ряд и т. п. Иными словами, каждая фонема устанавливается как член своей языковой системы, на основании своих фонологических противопоставлений. Отсюда следует, что даже если осуществить классификацию всех фонем языков мира, то она будет представлять собой скорей список, пе­речень, чем систему как таковую, ибо в ней будут оборваны все индивидуальные связи каждой фонемы. Поэтому, говоря о класси­фикации фонем, мы во главу угла ставим задачу установить общие принципы, по которым строятся системы гласных и согласных в языках мира, и определить общие типы этих систем. В основных чертах данная задача была решена Н. С. Трубецким.

Рассмотрим отдельно классификацию гласных и согласных фонем.

100. Система гласных (вокализм)

Общим классификационным признаком гласных является, как известно, свободный проход воздуха через весь речевой канал (исключая голосовую щель). Для образования же всех согласных характерно наличие преграды — смычки или сужения — на пути воздушной струи; чаще всего эта преграда возникает в ротовой полости. С данным противопоставлением связана равномерность напряжения речевого аппарата в первом случае и локализация мышечного напряжения (сосредоточение его в одном месте) во втором. (Кроме того, для преодоления преграды при образовании согласного требуется несколько большая сила воздушной струи, чем при произнесении гласного.)

Внутренняя классификация гласных основывается на объеме и форме ротового резонатора, а тот определяется главным образом

положением языка, а именно тем, насколько язык приподнимается при произнесении данного звука и какой своей частью приподни­мается. Эти два артикуляционных качества гласных — подъем и р я д, или, по терминологии Н. С. Трубецкого, подъем и тембр, — относительно независимы друг от друга, что обусловливает возмож­ность двухмерной классификации. В связи с этим в «Основах фо­нологии» указывается, что вокалические системы известных нам языков укладываются в три основных типа: линейный, четырех­угольный и треугольный.

В качестве примера линейной системы Н. С. Трубецкой приводит вокализм адыгейского языка, в котором имеются всего три гласных: максимально закрытый а¹, средний по подъему э и максимально открытый а. Если показать их соотношение в виде таблицы, то они выстроятся друг над другом по одной линии — линии подъема языка (отсюда и название системы — линейная):

 

э э а

При этом следует иметь в виду, что в адыгейском имеются и различные оттенки гласных по ряду, но они не образуют фоноло­гических оппозиций, а появляются автоматически в определенном звуковом окружении. Следовательно, это разновидности тех же самых трех фонем.

При четырехугольной системе вокализма признаки подъема и ряда выступают как полностью независимые друг от друга. Поэтому система получает вид прямоугольника, в котором гласные распо­лагаются попарно. Каждый гласный (в том числе и нижнего подъема) имеет себе соответствие в виде гласного того же подъема, но про­тивоположного ряда. Примером могут служить гласные языка тон-кава (это один из языков североамериканских индейцев):

 

i о е а

А в некоторых черногорских диалектах (в Югославии) — шесть гласных фонем, но они также располагаются в виде четырехуголь­ника:

i u е о ж а

Такое обозначение использует Н. С. Трубецкой. Фактически же речь идет о гласном, близком к [и].

Однако в целом четырехугольный тип вокализма встречается так же редко, как и линейный. Это связано с особенностями строения речевого аппарата: язык, играющий важнейшую роль в формиро­вании гласных, неподвижен в своем основании и подвижен в области спинки. Практически невозможно приподнять язык без того, чтобы не продвинуть его вперед или отодвинуть назад. И чем выше подъем языка, тем более разнообразным может быть его отклонение по горизонтали (по ряду). Чем, наоборот, ниже подъем языка, тем менее существенным оказывается противопоставление по ряду, ибо, не приподнимая язык, трудно продвинуть его вперед или отодвинуть назад. Это объясняет, почему самой распространенной системой гласных в языках мира является треугольная, т. е. такая, при которой гласные расходятся от некоторой нижней средней точки вверх и в стороны. (Недаром у Н. С. Трубецкого гласные переднею ряда противопоставлены гласным заднего ряда, а средний ряд вообще не образует самостоятельного тембрового класса.) Классический пример треугольной системы — вокализм латинского языка:

 

i u е о а

Близки к такому «треугольнику» системы гласных фонем рус­ского, белорусского, сербскохорватского, новогреческого и многих других языков.

Признак участия губ в работе речевого аппарата (лабиализация) усложняет систему гласных. В условиях фонологической оппозиции лабиализация может выступать самостоятельно или в сочетании с признаком противопоставления по ряду. В результате увеличивается количество тембровых классов (чаще всего — за счет добавления лабиализованных гласных переднего ряда). Например, вокалическая система современного немецкого языка с некоторой долей огрубления может быть представлена таким образом:

 

У 1 И У I V 0 е о се е э а

.

Фонемы у, Y, 0, ое, встречающиеся в немецких словах iiber 'над', fiinf 'пять', Lowe 'лев', konnen 'мочь' и др., образуют особый класс лабиализованных фонем переднего ряда. Такой же тембровый

класс представлен во многих других индоевропейских языках — французском, датском, полабском и т. д. Значительно реже встре­чаются языки, в которых признак лабиализованности — нелабиа-лизованности оказывается существенным для гласных заднего ряда. Второй из основных вокалических признаков — подъем языка (т. е., собственно, полнозвучность, или открытость, гласного) — может иметь разные степени. Так, в арабском языке всего три гласных, распределяющихся по двум степеням подъема (по Тру­бецкому, это двухклассная и двухступенчатая треугольная система):

 

i u а

Широко распространены в языках мира вокалические системы с тремя степенями подъема (как в русском и белорусском). Не являются редкостью четырехступенчатые системы. Приведенная вы­ше схема гласных фонем современного немецкого языка включает в себя пять условных «подъемов». В работах Л. В. Щербы и других фонетистов содержатся попытки создать сводную таблицу гласных фонем, которая, с учетом замечаний, высказанных в начале данного раздела, может служить чем-то вроде классификационного эталона. В схеме основных типов гласных, которую мы приводим по книге Л. В. Щербы «Фонетика французского языка» (Щерба 1937: 252), выделяются шесть условных степеней подъема:

 

у j 51 Ш U. Y I Ъ if 0 е 9 f 0 ое е 3 л э эе а а о

Если же принять во внимание, что для характеристики гласных звуков, кроме признаков подъема и ряда (тембрового класса), могут быть существенны также противопоставления по долготе — крат­кости или по наличию — отсутствию дополнительных резонаторных оттенков (в частности, назальности), то вполне закономерным -вы­глядит тот факт, что фонологические системы некоторых языков включают в себя по 20 и более гласных. Например, в современном датском насчитывается два десятка гласных фонем (не считая 11 сложных единиц — дифтонгов).

101. Система согласных (консонантизм)

'•

Второй основной класс фонем — согласные — располагает своими специфическими признаками, которые и кладутся в основу соответствующей классификации'. К этим признакам относится, в частности, характер преграды, возникающей на пути воздушной струи, и способ ее преодоления. Классификацион­ными «полюсами» в данном отношении являются взрывные типа < п>, < д>, < к> и фрикативные (проточные) типа < с>, < ж>, < j>, английского < г> и т. п. В первом случае мы имеем мгновенную и полную смычку, во втором — большее или меньшее сужение ре­чевого канала, характеризующееся относительной длительностью. Между этими крайними точками располагаются все остальные со­гласные: смычно-щелевые, или аффрикаты (типа < пф>, < дж>, < ч>, < ц> ), и смычно-проходные (боковые, носовые, дрожащие — примеры соответственно: < л>, < н>, < р> ). Иногда в классификации по признаку способа образования находится место для сонорных согласных (Тру­бецкой 1960: 167; ср.: Реформатский 1967: 173 и др.), но вряд ли такое решение стоит считать целесообразным. Дело в том, что сонорные согласные если и выделяются среди фрикативных, то не столько из-за «самой слабой степени преграды», сколько благодаря интенсивной работе голосовых связок, т. е. признаку в данном случае постороннему.

Участие или неучастие голоса (звучность) — самосто­ятельный признак в системе согласных фонем. Здесь также очер­чиваются два «полюса» — это глухие шумные и сонорные согласные, а между ними располагаются звонкие шумные. Противопоставление сонорных звонким до некоторой степени условно, как и любое противопоставление, основанное на разных степенях проявления одного и того же признака. (Поэтому, в частности, в школьной грамматике русского языка упор делается на вторую, более четкую оппозицию — звонких и глухих.) Однако положение коренным образом меняется в тех языках, в которых глухие и звонкие со­гласные не противопоставляются друг другу. Там оппозиция сонор­ных и шумных обретает большую строгость. Например, в эстонском языке согласные < р> и < b>, < t> и < d>, < k> и < g> различаются не степенью участия голоса, а силой (долготой) и слабостью (кратко­стью), ср. пары типа kade 'завистливый' — kate 'покрывало'. По-другому можно сказать, что в эстонском языке вообще нет смычных звонких, а есть только пары (точнее, тройки) глухих, различаю­щихся степенью долготы. В то же время сонорные фонемы, также разделяющиеся на краткие, долгие и сверхдолгие, четко сохраняют в данном языке свою противопоставленность шумным.

В связи с этим уместно заметить, что Н. С. Трубецкой трактовал способы образования согласных в качестве «модальных корреляций первой степени», а противоположение глухих и звонких рассмат­ривал среди «модальных корреляций второй степени», наряду с такими необязательными признаками, как напряженность, интен­сивность, придыхательность и др. (Трубецкой 1960: 173).

Третий существенный признак согласных — это их локализация, т. е. непосредственное место образования смычки или щели. Иногда такая преграда образуется сразу в д в у х местах (подобные согласные называются двухфокусными, в отличие от обычных од-нофокусных). Например, во вьетнамском языке имеются двухфо­кусные смычные < kp> и < gb>; широко распространены в языках мира шипящие согласные, образуемые одновременным поднятием передней и задней (или средней) частей языка — ср. и рус. < ш>, < ж>. В таком случае за классификационный критерий принимается один артикуляционный фокус, второй же считается сопутствующим.

По признаку места образования согласные группируются в оп­ределенные локальные ряды. Важнейшими локальными рядами яв­ляются губной, переднеязычный и заднеязычный. Выделение данных трех типов наиболее естественно с артикуляторной точки зрения, ибо именно губы, кончик языка и его спинка являются наиболее подвижными органами, служащими для образования преграды в ротовой полости. В рамках трех основных локальных рядов возможна детализация, связанная с положением активного органа речи от­носительно пассивного. Так, губные делятся на губно-губные, губ­но-зубные, переднеязычные — на межзубные, зубные, альвеоляр­ные, нёбные. Неоднородны и заднеязычные — они могут быть «более задними» (более глубокими, в иной терминологии) и «менее задними». Кроме того, тембровая характеристика согласного зависит от формы изгиба языка (см. § 110). Важно, однако, отметить, что все эти и другие, более частные, различия согласных по месту их образования (см.: Трубецкой 1960: 142—166; Зиндер 1979: 147—169) могут получать в языках мира фонологическую значимость, т. е. составлять пары фонем.

Кроме трех основных локальных рядов, существуют еще следу­ющие точки речевого аппарата, в которых могут образовываться согласные: средняя часть спинки языка, увула, глотка, гортань (мы характеризуем их по активному органу речи). Соответствующие ряды называются среднеязычным, увулярным, фарингальным и ла-рингальным.

Перечисленные признаки — участие голоса, способ преодоления преграды и место образования — создают комплексную характери­стику согласной фонемы. Частично они даже пересекаются; напри-

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. I. Предпосылки объединения русских княжеств.
2. III.2. Психобиологические предпосылки асоциального поведения несовершеннолетних и их учет в воспитательно-профилактической работе.
3. XVI.2. Задатки как природные предпосылки способностей.
4. Актуальные проблемы русской морфонологии
5. Биология XX века: познание молекулярного уровня жизни. Предпосылки современной биологии.
6. Глава I ЛИЧНОСТНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ
7. Глава II ЭТНИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ
8. Задатки как природные предпосылки способностей
9. Исторические предпосылки развития критического реализма.
10. История фонологии. Звук речи и фонема
11. Методологические предпосылки концепций двойной детерминации развития личности.
12. ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ О ПИСЬМЕ И ПРЕДПОСЫЛКИ ПИСЬМА