Русское мессианство как проявление геополитики.

Краткий экскурс в историю показал: русское го­сударство расширялось со времен первых московских князей, осваивая незаселенные пространства и уподобляя себе вклю­ченные в его государственные границы инородческие поселе­ния. Особо следует подчеркнуть тот факт, что Россия никогда не имела колоний в европейском смысле этого слова, как имела их, например Великобритания или Франция. Куда бы ни при­ходил волею судеб русский человек, он не образовывал новых центров русской жизни, а только расширял единый круг рус­ской власти: центром для него оставалась по-прежнему Моск­ва, а высшая власть олицетворялась русским царем. Благодаря этому русское государство сохраняло и приумножало свое гео­политическое единство и цельность.

Именно поэтому в борьбе за пространство русскому народу на всех этапах необходимо было выковывать волю к высшему бытию. Это рождает мессианскую идею как необходимую состав­ляющую русского геополитического творчества .

Одним из первых образцов такого рода творчества стала возникшая на рубеже XV-XVI вв. мессианская панправославная идея «Москва — Третий Рим». Эта идея напрямую связана с Рус­ской Православной Церковью, которая первоначально находи­лась в подчинении Константинопольской Церкви. В 1439 г. Константинопольская церковь, надеясь на помощь стран Запад­ной Европы в борьбе с турками, заключила с римско-католиче­ской церковью Флорентийскую унию , по которой признавалось главенство Папы Римского над всей христианской церковью. Однако вскоре эта уния была разорвана. Русская Православная Церковь стала автокефальной — самостоятельно избирающей своего главу.

После взятия Константинополя турками (1453) и падения Византийской империи не осталось ни одного православного независимого государства, кроме Московского. Брат последне­го византийского императора Константина Фома Палеолог на­шел со своей семьей убежище в Риме. Великий князь Иван IIIв 1467 г. овдовел. Папа Римский Павел IIпредложил дочь Фомы Палеолога Софью в супружество Ивану III, надеясь посредством этого брака вновь присоединить Москву к Флорентийской унии. Брак состоялся в 1472 г., но он не оправдал надежд Папы Рим­ского и в то же время сыграл большую роль в возвышении мо­нархической власти в Москве, благодаря родству Великого князя с византийской царевной и ее личным властным качествам.

Великий князь стал как бы преемником византийского импе­ратора, почитавшегося главою всего православного мира. В сно­шениях с малыми соседними землями был узаконен титул царя всея Руси . С конца XV в. на печатях Московского государства появился византийский герб — двухглавый орел, который ком­бинировался с прежним московским гербом — изображением Георгия Победоносца. Таким образом, логика объективного процесса возвышения и собирательной роли Московского государства вместе с за­ключением брака Ивана IIIс Софьей Палеолог привела к «по­литической демонстрации» Москвы наследницей Константинополя (Второго Рима). В ито­ге Москва провозглашается Третьим Римом — последним и вечным царством всего православного мира.

Панправославное мессианство, покровительство единовер­ным народам получило яркое выражение в послании игумена псковского Елеазарова монастыря Филофея, в котором он пи­сал: «Все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя согласно пророческим книгам, и это — российское царство: ибо два Рима пали, третий стоит. А четвертому не бывать».

В XIX в., когда многие православные народы — сербы, бол­гары, греки, румыны — начали активное освобождение от Ос­манской империи, в России вновь значительно распространи­лась мессианская панправославная идея, связанная с внешней политикой России по поддержке и прямому освобождению православных на Балканах.

Западничество и славянофильство. В последующей истории России зарождались и развивались идейно-философские течения, так или иначе свя­занные с геополитическими интересами России. Философ и богослов В.В. Зеньковский считал, что после Французской ре­волюции и войны 1812 г. в России началось осмысление ее вза­имоотношений с Европой. Эти два события он считал главной причиной возникновения западничества и славянофильства — двух противостоящих течений русской мысли. Крымская вой­на, поразившая, по словам Зеньковского, русское самосознание глубокой ненавистью Запада к славянофильству, ознаменовала собой разрыв русского духа с буржуазной Европой. Резкая борь­ба между двумя лагерями началась с 1840-х гг. В.В. Зеньковский отмечал, что с этого времени «славянофилы стали, если угодно, антизападниками ».

Ядро западников составляли преимущественно петербуржцы: А.И Герцен, К.Д. Кавелин, Н.В. Станкевич, Н.П. Огарев, П.В. Анненков. К ним также примыкали В.Г. Белинский, И.С. Тургенев, переводчик Шекспира Н.Х. Кетчер и др. Русский философ Н. Лосский относил к западникам и П.Я. Чаадаева, призывавшего сменить православие в России на католичество.

Славянофилы — движение патриотическое и наследующее идеи декабристов, жили преимущественно в Москве. Среди них выделялись А.С. Хомяков, братья И.В. и П.В. Киреевские, бра­тья К.С. и И.С. Аксаковы, Ю.Ф. Самарин.

Западники считали, что развитие России необходимо рас­сматривать в контексте развития общечеловеческой цивилиза­ции, передовым рубежом которой является Западная Европа, где наиболее полно и успешно осуществляются принципы про­гресса и свободы.

Российская история, считали западники, - это история преодоления отсталости от европейского Запада, которая нача­лась со времени Петра Великого, включившего страну в обще­человеческий цивилизационный процесс. Задача России, зна­чит, состоит в том, чтобы как можно скорее изжить патриар­хальщину, косность и азиатчину.

Неудача буржуазных революций стимулировала поворот русского западничества к радикализму. На передний план вы­ходит тема революционного преобразования общества. Радикаль­ные западники не верили, что права могут быть закреплены и гарантированы в формальных законах так же, как не придавали особого значения той или иной политической форме. Условием успеха социаль­ных преобразований они рассматривали создание в России рес­публики. Н. Чернышевский утверждал, что это последняя форма государства вообще.

Существо же преобразований определялось следующим образом: освобождение крепостных, демобилизация половины армии, сокра­щение до минимума администрации и государственной власти. Должны быть созданы свободные ассоциации производителей, конкурирующие друг с другом в обстановке политической сво­боды. «Орде жуликоватых и деспотических чиновников» про­тивопоставлялся здравый разум ныне спящих народных масс, которые, проснувшись, смогут найти эффективные формы са­моуправления. Свое место может найти в этом процессе и сель­ская община, которую так расхваливали славянофилы.

Западники, выступая с позиций разрушения государства, предполагали сохранение его активной экономической функ­ции. Они понимали, что только государство было в состоянии гарантировать основные экономические права. И тем не менее, в западнической концепции все явственнее проявлялись черты «гильдейского социализма», т.е. системы, в которой экономи­ческое самоуправление различного рода корпораций и ассоци­аций вовсе не нарушается планирующим и регулирующим вме­шательством государства.

Славянофилы прежде всего исключали наличие общечелове­ческого развития и признавали самобытность жизни каждого народа или сообщества близких народов. Они считали, что пре­образования Петра I наносили удар по российской самобытно­сти. У России, согласно славянофилам, собственный путь разви­тия, не нуждающийся в интеграции в европейскую систему.

Один из активных участников славянофильского движения А.И. Кошелев пояснял, что своим названием это направление мысли обязано не столько своим программным идеям, сколько оценкам, сформулированным его противниками — западника­ми. «Мы вовсе не желали воскресить Древнюю Русь, вовсе не хотели, обожествляя крестьянина и его общину, всех превра­тить в него. Мы делали попытку найти в нем, этом крестьяни­не, именно русские черты, свойственные нашему народу в це­лом», — такова трактовка славянофила.

Найти русский путь и открыть русский мир, сопоставив их с западными культурными и политическими образцами, но со­поставить так, чтобы подчеркнуть особенность, а может быть, и избранность. Открыть свое, чтобы не идти за чужим. Предло­жить другим свое, пусть и не лучшее, но истинное. Такова была неизбежная логика поиска, за которым часто следовали утверж­дение и оправдание существующего и желаемого.

Славя­нофилам удалось сформулировать некоторые идеи, которые оказали и оказывают заметное влияние на развитие отечествен­ной политической мысли. К числу таких идей, безусловно, от­носится «русская идея», которая получила свое выражение и в социальном идеале. Эта идея будет неоднократно интерпрети­роваться в работах мыслителей различных направлений, в том числе и в наши дни, а также в публицистике. Она будет оказы­вать существенное влияние на становление государственности в России.

По мнению славянофилов, Россия не может быть идентифицирована как вполне европейское государство, занимая особое евразийское географическое местоположение. Существенно отличает Россию от многих европейских стран некий «особый дух русского народа» и особенный тип мировосприятия, которые проявляются в политичес­кой и правовой сферах. Активное стремление Европы повлиять на процессы государственно-политического развития России наталкивается как на сопротивление ее оригинальных полити­ческих институтов, так и на необычную политическую психоло­гию ее народа. В то же время славянофилы предупреждали, что в самой России существует сила, способствующая проникнове­нию западного, как правило, вредного влияния. Это — правя­щий класс самой России, резко противостоящий ее народу.

Славянофилы — открытые сторонники самодержавия как формы власти, олицетворяющей волю народа. Задача этой влас­ти — угадать эту волю . Сторонники славянофильства считали, что взаимное доверие между царем и народом не нуждается в формальных гарантиях. Сила власти в России построена на иде­але и нравственном убеждении, и ей не нужны ни контракты, ни договоры. Славянофилы утверждали, что западный количест­венный принцип большинства и сопровождающая его реализа­цию охота за голосами в России неприемлемы. В то же время самодержавие нельзя отождествлять ни с абсолютизмом, ни с азиатской деспотией.

В чем смысл русского пути в вопросах власти? Власть должна быть сильной, неделимой. Народ не должен участвовать в ее осу­ществлении. У него есть свои более важные задачи духовного и религиозного порядка. К. Аксаков так сформулировал эту идею: «Внешняя правда — государству, внутренняя правда — Земле; неограниченная власть — Царю, свобода мнения и слова — на­роду».

Только при истинном самодержавии народ истинно свобо­ден. Политическими институтами народа становятся тогда са­моуправление и общественное мнение. То и другое предполагает наличие некой органической общности, из которой они и вы­растают. Образец такого единства славянофилы ищут в нацио­нальной истории. В оборот вводятся два понятия, на которых строится вся их политическая концепция: «Земля» и «Государ­ство». Под «Землей» славянофилы понимали «общественно-че­ловеческое начало», «неопределенное и мирное состояние на­рода», «душу народа». Государство — власть внешняя, сила, охраняющая Землю, «дело государево». Идеальное отношение между государством и народом — состояние взаимного невме­шательства.

Славянофилы обращаются к концепции социального инс­титута - славянской общине — «союз людей, основанный на нравственном начале, управляемый внутренним законом... обычаем общественным».

Народ, по оценке славянофилов, не стремится к государ­ственной власти. Ее осуществление — задача государства. При этом сторонники идей славянофильства хорошо понимали, что без государственной власти существование вообще невозможно.

В основе славянофильской политической доктрины лежит христианский религиозный идеал. Это позволяло ей достаточно критично относиться к любой конкретной государственной форме, не исключая и абсолютную монархию. Самодержавие славянофилы не отождествляли с деспотией. Деспотическим самодержавие становится лишь тогда, когда вмешивается в общественную, общинную и духовную жизнь народа. Со своей стороны, и общество, если оно «хочет быть плодотворным... ни в коем случае не должно вмешиваться в политику... правительство может и должно защищать, но только общество созидает». Отсюда делался вывод о том, что измене­ния в общественном организме должны отражать потребности внутренней жизни народа и не осуществляться слишком резко и революционно.

Особый путь России, согласно славянофилам, предопреде­лен коллективистским, а не индивидуалистским началом рус­ского народа, его соборностью, общинным характером дере­венской жизни, артельностью ремесленников, а также право­славием, которое выработал русский народ. Неприятие Европы стало основой объединения, которое впоследствии перероди­лось в национализм.

Весьма критично славянофилы относились к европейскому парламентаризму, который содержит две главные опасности: либерализм и революция. Европейская и аристократическая традиция была разрушена «Декларацией прав человека». На передний план вместо духовных и религиозных идеалов вы­шли закон и политическое строительство. Феодальный абсолю­тизм в итоге сменился еще более страшным, по мнению славя­нофилов, абсолютизмом. Высшим критерием добра и зла стала случайная воля «народных представителей», а парламент стал органом новой тирании, «тирании большинства». Согласно А. Хомякову, диктатура парламентов оказалась более страшной, чем политические извращения монархических режимов.

Cторонники славянофильства неизбежно приходили к выводу о том, что политические заимствования на Западе не подходят для России. Демократическое равенство (равноправие) оказывается, по их мнению, недостаточным для русского народа. Это они оправдывали, в том числе и ссылками на то, что русский человек стремится избегать политической власти, противодей­ствует вмешательству государства в земский быт народа. С Запа­да в Россию, вслед за либерализмом, проникают социализм и революция.

Славянофилы были убеждены в том, что русская идея есть идея наднациональная, христианская, православная. Как гово­рил Хомяков: «России надобно быть или самым нравственным, т.е. самым христианским, из всех человеческих обществ, или ничем, но ей легче вовсе не быть, чем быть ничем».

Славянофилы сформулировали идею особого русского пути, развиваясь по которому Россия сможет донести православную истину до впавших в ересь и атеизм европейских народов. Хрис­тианство призвано совершенствовать политическое поведение, внося в него этические начала. Религиозная и государственная сферы должны были быть разграничены. Одухотворение госу­дарства, что несло в себе религиозное начало политической жизни, не означало политического слияния этих двух важных, но различных сфер.

Для славянофилов характерна идеализация Московской Руси XVIIIв., которая, по их мнению, представляет собой не что иное, как союз земледельческих общин с самодержавной влас­тью царя (народная монархия). Идеальным государственным учреждением того времени они рассматривали Земский собор, в котором якобы осуществлялось единение царя с Землею.

Справедливо поставив вопрос об освобождении России от самодержавия и крепостного права, славянофилы отложили на будущее свою заветную цель — освобождение и объединение славянских народов, создание Славянского союза.

Славянофилы нашей страны предпринимали немало усилий по обоснованию единства славянских народов и необходимости их союза для решения острых международных проблем. Это и привело к формированию течения идейно-политической мысли в славянских странах, получившего наименование «панславизм». Его родиной первоначально были Чехия, Хорватия, Сербия и Черногория - известный де­ятель чешского национального движения и ученый Павел Шафарик (1795—1861), один из основателей славяноведения чех Йосеф Добровский (1753—1829), хорватские политические деятели и мыслители: Людвиг Гай (1809-1872), историк Иван Кукулевичем-Сакцинским (1816—1889).

В панславизме развивалась и русофильская линия . Наиболее четко она проявилась у сербского просветителя Вука Караджича (1787—1864) и черногорского правителя и просветителя Петра Негоша (1813—1851). Их объединительная идея была обращена к единственной независимой славянской державе — России.

Спор о дальнейшем пути развития, в том числе с позиций русского мессианизма, не раз возникал и в последующем. Так, в конце XIX в. возникла острая дискуссия между народниками и марксистами, «сменовеховцами»[1] и евразийцами, а в наше время — между западниками и антизападниками. В российском обществе были противники этих обоих направ­лений. Они считали, что эти дискуссии раскалывали российское общество XIX в. Активными противниками были «державники», для которых государственные интересы считались определяю­щими, например, дипломат A.M. Горчаков, который «не был ев­ропеистом в классическом смысле слова», но «ясно видел место России в Европе, понимал органическую взаимосвязь России и Европы, русской и европейской культуры».

В русской школе геополитики идея месси­анства неизменно выступала как важная составляющая геопо­литического творчества. Русский геополитический проект не­возможен без национальной идеи, объединяющей и оформляю­щей бескрайние просторы России.

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. I. Особость как замещение Любви
2. I.6. Педагогика как учебный предмет и задачи профессионального
3. II этап (середина XVII в. - середина XIX в.) – психология как наука о сознании.
4. III. Грех как приспособление
5. III. КАК БОРОТЬСЯ ПРОТИВ ПОРОЧНЫХ ЖЕЛАНИЙ?
6. III. Речь как центральное звено психики человека
7. IV. Исцеление как избавление от страха
8. IV. СООТНОШЕНИЕ СИМВОЛИЧЕСКИХ И ЕСТЕСТВЕННО-ЯЗЫКОВщХ СИСТЕМ КАК ФАКТОР, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЙ ХАРАКТЕР КУЛЬТУРЫ
9. IV.5. Ресоциализация как организованный социально-педагогической процесс.
10. IX. Исцеление как исправленное восприятие
11. MRPII–система как черный ящик
12. S: Какое предложение не является односоставным неопределённо-личным?