ПРОБЛЕМЫ ДВУЯЗЫЧИЯ И КУЛЬТУРА: «ВЫНУЖДЕННОЕ» ДВУЯЗЫЧИЕ И «ПОЛУКУЛЬТУРА»

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 13Следующая ⇒

Принято думать, что, если кроме родного языка, которым мы овладеваем в детстве, в отчем доме, мы можем выучить еще и язык иностранный, от этого будет только польза. Споры на этот счет касались либо того, какой неродной язык полезнее (престижнее, нужнее и т. п.), либо того, каковы должны быть конкретные цели и методы обучения неродному языку. Примеры можно найти как У авторов различных педагогических систем, так и в отечественной художественной литературе, тем более что в русской традиции просвещенность всегда связывалась с открытостью другим культурам и языкам.

Откуда в таком случае явилось мнение, что обучение иностранному языку в раннем возрасте приносит (или может принести) явный вред? Видимо, причиной этого стали факты культурного слома, сопровождающие массовые миграционные процессы. Эти процессы имеют место во всем мире. В нашей многонациональной стране, которая некогда была Советским Союзом, они оказались весьма болезненными. Раннее двуязычие, появляющееся как следствие вынужденной миграции, может ощущаться и как естественное, и как принудительное. Поэтому часть оценок этого феномена несет следы эмоций и не сопровождается анализом. Так, известный эстонский деятель культуры М.Хинт в конце 1980-х годов с огорчением писал о том, что плохо организованное раннее обучение неродному языку вместо двуязычия может привести к «полуязы-чию». Согласно Хинту, «полуязычие» - это такое положение вещей, когда человек, вроде бы владеющий обоими языками, фактически не владеет ни одним: столкнувшись с чуть более сложным смыслом, он не способен точно выразить его ни на одном из тех языков, которыми он якобы «владеет».

Термин двуязычие всегда был нечеток, а в данный момент его значение не только размылось, но еще и облеклось ореолом социальных проблем. Это проблемы этнических русских, не владеющих языками стран Балтии; проблемы русскоговорящих семей, переселившихся в Израиль, поскольку государственным языком этой страны является иврит, и то обстоятельство, что число русскоязычных эмигрантов составило почти 1/6 часть на-

селения страны, ничего не меняет; проблемы русских семей с маленькими детьми, обостряющиеся в такой стране, как Франция, где все дети с трех лет идут в Ecole maternelle, т. е. практически в школу.

Поэтому я буду говорить преимущественно о мере владения неродным языком в раннем детстве. Что касается «полуязычия», то выясним вначале, что под ним понимается. Полуязычие - феномен, несомненно существующий в наши дни и заслуживающий научного анализа. Большинство «полуязычных» лиц, однако, вовсе не потому не умеют выразить мысль, что они в силу жизненных обстоятельств должны знать два языка, но не знают ни одного. Обычно они прекрасно знают свой родной язык, но никогда всерьез не изучали никакого другого. Тем не менее их речевое поведение вполне согласуется с описанным выше неумением выразить свои мысли.

В чем же здесь дело? Столетие развития культурной антропологии показывает: все языки адекватно обслуживают свою культуру. В культуре нет ничего, что не может быть выражено на языке этой культуры. Но если некая культурно-бытовая традиция почему-либо оказывается оборванной, то и личность оказывается погруженной в «полукультуру» - соответственно ее носители становятся «полуязычными». Полуязычны герои Зощенко, полуязычен герой «Постороннего» А. Камю, полуязычны многие герои Шукшина, Но не стоит принимать следствие за причину - именно полукультура порождает полуязычие, а не наоборот.

Полукультура, как мы здесь ее понимаем, это не недостаток некоторой «вообще-культуры» или знаний. Это конфликтная ситуация, в которую попадает личность в результате слома традиции. Любой мигрант в этом смысле «полукультурен» - и тот, кто перемещен волею обстоятельств в мир урбанизма и тем самым оторван от устоявшегося «слободского» быта, и тот, кто по собственному выбору сменил мир древних традиций и ценностей на высокоцивилизованное, но вовсе не высококультурное окружение (в такое положение попадают иногда люди из развивающихся стран, приезжающие учиться в европейские и американские университеты). «Полукультурен» житель русской провинции, волею обстоятельств оказавшийся в каком-нибудь американском мегаполисе или в немецком университетском городке.

Но «полукультурны» и так называемые «новые русские» - лица, чье неожиданное обогащение переместило их в новые обстоятельства, с новыми для них самих стандартами и нормами социального поведения.

«Полукультурны» - поскольку не адаптированы к неизвестным им социальным ситуациям - и дети, выросшие в домах ребенка, интернатах и детдомах, а в особенности в интернатах для глухих или слабовидящих.

В благоприятном случае подобная «полукультурность» временная, в неблагоприятном - она превращается в постоянно действующий фактор.

Слом культурно-бытовой традиции неизбежно порождает ценностный конфликт. Последний же ставит индивида в условия предельно сложного выбора - как социального, так и личного. Проблематичность этого выбора в немалой степени окрашивает жизнь большинства представителей первого поколения иммигрантов. Так, молодые и высокообразованные родители боятся отдать в детский сад сына, родившегося в Нью-Йорке, пока он не начнет читать по-русски. Они видят, что дети иммигрантов предпочитают говорить на том языке, на котором они общаются со сверстниками, а родной язык становится для них языком их родителей и свертывается до обслуживания узкобытовых, домашних ситуаций.

Психолингвистика как таковая не занимается изучением социальных конфликтов - у нее другой предмет. Но она должна принимать их во внимание, если они объясняют или могут объяснить феномены речевого поведения и специфику той структуры, которую иногда называют «языковая личность». Поэтому вернемся еще раз к идее о том, что «полуязычный» индивид якобы вообще не может выразить в речи сколько-нибудь сложную мыслительную конструкцию.

Я полагаю, что дело здесь даже не в «полукультуре» или в «полуязычии», а в изменении отношения к языковой норме. Легко убедиться в том, что даже не самые сложные мыслительные конструкции с завидным постоянством плохо выражают в речи профессионалы пера и общественные деятели, а не только рядовые носители языка. У нас вообще низка культура речи, а речи публичной и официальной в особенности.

Выражению своих мыслей следует учить - так, как это, например, делается во французской системе образования. Все еще не потеряло актуальности следующее высказывание писателя и критика Л. Я. Гинзбург, относящееся к 1920-м годам: «В 1921 году кто-то из профессоров сказал публично: у нас происходит ликвидация грамотности. Это справедливо в той же мере, в какой и несправедливо. На самом деле у нас относительно уменьшилось число безграмотных в прямом смысле и увеличилось число безграмотных в переносном» (цит. по: Нева. - 1988. - № 12).

Взрослый «полукультурный» индивид утратил прежние языковые стереотипы, но не приобрел эффективные новые. Он не владеет разнообразными регистрами речи, легко доступными развитой «языковой личности». Отсюда - характерная смесь блатной «фени», англоязычных заимствований и просторечной лексики, которая особенно режет слух, когда этот «стиль» тиражируется телевидением, радио и прессой, а в особенности прессой в Интернете.

2. РАННЕЕ ДВУЯЗЫЧИЕ

Споры о том, как влияет раннее «двуязычие» на развитие ребенка, были достаточно остры уже в начале XX в. Их напряженность была пропорциональна остроте социокультурных конфликтов в сообществах, где в силу исторических причин при наличии многоязычного населения какому-либо языку отводилась роль культурно доминирующего (Бельгия, отчасти Швейцария, Канада, США). При этом в научной литературе постоянно присутствовали две противоположные позиции: мнение, согласно которому любое дополнительное знание, в том числе знание второго языка, может быть только полезно, и мнение, что раннее «двуязычие» приносит вред. Попытаемся понять: откуда возникло предположение о том, что раннее двуязычие может отрицательно влиять на развитие ребенка?

Одним из первых (в 1915 г.) мнение о вреде раннего двуязычия высказал представитель школы ассоциативной психологии И.Эп-штейн. Упрощенно его позицию можно резюмировать следующим образом. Мышление-это ассоциации между понятиями и словами. Если одному и тому же понятию С в одном языке соответствует слово А, а в другом языке - слово В, то установившаяся ассоциация «слово - понятие» А С мешает установиться другой ассоциации - ВС Когда же все-таки образуются две ассоциации AB и АС (т. е. смысл С в двух разных языках представлен разными словами), то они конфликтуют друг с другом.

Размышления такого рода соответствовали тогдашним весьма примитивным представлениям об отношениях между языком и мышлением. Современник И.Эпштейна исследователь детской речи У. Стерн примерно по тем же причинам придерживался как раз противоположной точки зрения. Он писал, что различия между языками представляют собой могучий стимул для сравнений и разграничений, для понимания смысла понятий в установленных пределах, для уяснения тончайших нюансов значения.

Уже в 20-е годы XX в. велись интенсивные исследования, целью которых было выявить в эксперименте различия между одно- и двуязычными индивидами и решить вопрос о векторе влияния раннего двуязычия. При этом изучалось влияние раннего двуязычия на такие характеристики индивида, как а) способности к изучению языков; б) уровень умственного развития в целом; в) личностные особенности. Результаты этих исследований - а их к настоящему моменту накопилось очень много - достаточно противоречивы из-за многофакторности влияний, сопровождающих феномен раннего двуязычия.

Так, мнение о положительном влиянии раннего двуязычия на способности к изучению языков основано на естественном предположении о том, что двуязычному индивиду легче изучить тре-

тий язык потому, что он обладает большим, чем одноязычные индивиды, опытом изучения языков вообще. Если отвлечься от социально-психологических факторов, то само по себе подобное предположение достаточно убедительно. Вообще же более существенно, видимо, не то обстоятельство, что ребенок вынужден был овладеть двумя языками с самого раннего возраста, а то, в каких условиях это двуязычие возникло и реализовалось.

Американский исследователь С.Арсенян еще в конце 30-х гг. XX в, обследовал более 2000 итальянских и еврейских детей, родившихся в США в семьях эмигрантов. Он не обнаружил влияния раннего двуязычия ни на показатели умственного развития детей, ни на их способности к адаптации к школе.

Поскольку раннее двуязычие возникает там, где есть контакт двух или нескольких культур, то на формирование личности, живущей в этих условиях, в первую очередь влияет именно сложность социальной среды в целом. Двуязычие поэтому существенно не как таковое, а как один из компонентов культурной сложности и одновременно самое явное ее отражение. Двуязычие наблюдаемо, тогда как выделение прочих факторов из всей совокупности того, что образует социальную среду, - несравненно более сложная задача. Поэтому социальные психологи и философы время от времени поднимали вопрос о том, что раннее двуязычие сопутствует конфликту внутри личности, поскольку отражает культурные конфликты.

Однако более важно отношение общества к речевому поведению двуязычных индивидов. Обычно все-таки один из двух языков проявляет тенденцию к доминированию - известно, например, что те фактически двуязычные жители нашего юга, у кого «семейным» языком является украинский, с трудом избавляются от характерной Для всех «южных» говоров интонации. Если социум относится терпимо к акценту, включению слов из «второго родного» языка и тому подобным особенностям речевого поведения у лиц с ранним двуязычием, это не порождает конфликтов.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒