Лекция № 3. Природа, сущность и функции языка

§ 1. Природа языка

§ 2. Сущность языка

§ 3. Функции языка

Природа языка

Под термином природа в научной литературе понимаются разные реалии – 1) наиболее глубокая причина явления, его первоисточник (Бог или материя); 2) конкретные факторы возникновения феномена и условия его бытования.Различие между первым и вторым значением представим в виде наглядного образа.Природа у зернышка пшеницы и камешка разные. Зернышко – плод живого колоса, камень – часть неорганической материи. Однако в некоторых условиях, например, в холодильнике, они ведут себя одинаково. Здесь природа обоих предметов остается скрытой. В теплой и влажной земле разница обнаружится. Нельзя сказать, что природа зернышка «мелиоративная». Земля и влага не природа колоса, а условия его роста. Природа – это источник вещи, обусловливающий ее характеристики. Условия – предпосылки и обстоятельства, необходимые для реализации природных свойств.

Следует внести еще одно терминологическое уточнение. Во втором значении термин природа часто отождествляется с сущностью: «Положение о том, что язык по своей природе социален, стало лингвистической аксиомой. < …> Однако одно лишь признание социальной сущности языка не только не решает всех проблем, связанных с осмыслением данного феномена, но и обостряет некоторые из них»[56]. В виду подобной терминологической неупорядоченности предварительно необходимо договориться о терминах. В учебниках по языкознанию в параграфе «Природа языка» обсуждаются предпосылки возникновения и функционирования языка. Обычно называются три точки зрения на «природу» языка – биологическая, психическая и социальная.

Биологическая теория считает язык врожденным свойством человека. Термин врожденность имеет два понимания – генетическая безусловность наследования языка и генетическая предпосылка для овладения им, которая требует дополнительных условий, а именно языковой среды. Первое из них опровергнуто жизнью. Механизмы наследования не биологические. В отличие от большинства животных, язык человека не передается от родителей к потомству. В англоязычной литературе описано более ста случаев «детей-Маугли» (феральных людей; лат. fera ‘дикое животное’). Ребенок усваивает не материнский язык, а коммуникативную систему своего окружения. Во многие лингвистические учебники и монографии попал случай, произошедший в Бенгалии (ныне г. Пашимбанга в Индии). В 1920 г. здесь была обнаружена 8-летняя девочка. Она ела сырое мясо, ходила на четырех конечностях и выла по-волчьи. Девочка, которую назвали Камалой, прожила в обществе людей 9 лет. Она привыкла есть из миски, ходить на ногах, но говорить так и не научилась. Камала смогла лишь выучить несколько слов[57].

Об аналогичном случае с «Виктором из Аверона» см.здесь.

Выдающийся американский лингвист Н. Хомский (р. 1928) тоже говорит о врожденности языка, подразумевая под ней генетическую базу, необходимую для овладения языком. Утверждение о врождённом характере языковой способности было впервые высказано в его ранней работе «Логическая структура лингвистической теории» (1955 г.). По мнению Н. Хомского, именно врожденной структурой языка следует объяснять поразительную скорость его изучения ребенком: «…Знание языка – грамматика – может усваиваться только таким организмом, которому «заранее задана определенная установка» в виде жесткого ограничения на форму грамматики. Это врожденное ограничение является предварительным условием…для языкового опыта и служит, по-видимому, решающим фактором в определении направления и результатов овладения языком»[58]. Ребёнок запоминает всего лишь несколько параметров, которые дают ему ключ ко всей системе. Для овладения языком ему остается учить слова, что происходит естественным образом по мере расширения опыта.

Психическая концепция природы языка рассматривает его как «феномен психологического состояния и деятельности человека или народа»[59]. Ее связывают с именами немецких филологов – В. Гумбольдтом (1767-1835) и его учеником, одним из основоположников психологического направления в языкознании Х. Штé йнталем (1823-1899). Словá психическая и психологическая в советское время заменили слово духовная, которое предпочитал В. Гумбольдт: «Законы языка суть поэтому не что иное, как колеи, по которым движется духовная деятельность при языкотворчестве…»[60]. Язык является выражением «духа народа»: «Язык есть как бы внешнее проявление духа народов: язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык, и трудно представить себе что-либо более тождественное. Каким образом оказывается, что они сливаются в единый и недоступный пониманию источник, остается для нас загадкой»[61].

Природу языка, понимаемую как внутренний фактор его возникновения, В. Гумбольдт считал таинственной: «Не будучи актом непосредственного сознания и даже актом внезапной спонтанности и свободы, язык все же может принадлежать лишь существу, наделенному сознанием и свободой, исходя таким образом из непостижимых для него самого глубин его индивидуальности и из деятельности заложенных в нем сил»[62].

Х. Штейнталь объяснял образование представлений в человеческом сознании психическими – а по сути, логическими – законами апперцепции, ассимиляции и ассоциации. Апперцепция – осознанное восприятие действительности, в отличие от инстинктивного поведения животных. Апперцепция реализуется в двух остальных законах. Ассимиляция – способность уподобления одних предметов и явлений другим на основе их сходства. Ассоциация – умение установить связи между непохожими предметами и явлениями. В лингвистике результат ассимиляции называется метафорой, ассоциации – метонимией.

На базе логических операций Х. Штейнталь попытался объяснить и природу языка. Однако он заметил, что существует противоречие между универсальными категориями логики и национально-специфичными категории языка. Если законы логики универсальны, то почему существуют разные языки? Многообразие языков явно не выводится из единой логической основы. Х. Штейнталь приходит к выводу, что индивидуальный акт речи и тем самым весь язык – явление не логической природы. По мнению гумбольдтианца Х. Штейнталя, дух и психология народов и есть та причина, которая порождает разнообразие национальных языков. Язык в таком ракурсе предстает феноменом сугубо духовным.

По мнению авторов-материалистов, природа языка социальная. Язык возникает в первобытном коллективе как реализация потребности общения: «Язык так же древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее и для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого, действительное сознание и, подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми»[63].

Суть социальной концепции сводится к следующему. Человек происходит от человекообразной обезьяны, биологическая эволюция которой приводит к усовершенствованию всего организма и в частности – головного мозга. На его базе возникает качественно иная форма отражения действительности – психика. Ей соответствует и качественно новая семиотическая система. Ее знаки освобождаются от непосредственного, биологически запрограммированного воздействия среды. Человек приобретает способность употреблять знаки в отсутствие стимула, планировать и прогнозировать свою деятельность. Все эти биологические, психические и семиотические изменения происходили в процессе общения первобытного коллектива, следовательно, язык возникает одновременно с самим человеком и обществом.

Общество не могло возникнуть раньше самого человека: «Совершенно очевидно, что не может быть языка вне общества, как невозможно существование общества без языка»[64]. Справедливое до полной потери информативности высказывание. Требуется показать, как возникают язык и общество из зоосемиотики стада гоминидов. Для этого привлекается материал разных наук – биологии, нейрофизиологии, психологии, приматологии и др. На сегодняшний день вопрос остается дискуссионным. Можно констатировать, что проблема качественного скачка современными научными средствами неразрешима.

Невозможность одним фактором или свойством определить природу языка приводит к синтезу разных точек зрения. В настоящее время преобладает мнение, согласно которому язык имеет сложную биопсихосоциальную природу.

Сущность языка

Определение сущности языка зависит от характера научной парадигмы, в частности, от господствующего лингвистического мировоззрения. В сравнительно-историческом языкознании ХIХ в. наиболее существенным свойством языка признавалась его историческая изменчивость. На смену компаративистики пришел структурализм с утверждением знаковой сущности языка. В силу очевидности этого утверждения оно зачастую принимается автоматически. Между тем тезис о знаковости языка следует серьезно уточнить, потому что в таком виде он ничего не сообщает об уникальности человеческого языка. К сущности языка мы вернемся ниже. Пока же определимся с понятием знаковости.

Проблемаязыковой знаковости выходит за рамкилингвистики. Ведь кроме естественного человеческого языка существуют искусственные языки, языки жестов, животных, языки программирования. В ХХ в. сформировалась специальная наука о знаках – семиотика. В ней знак определяется как сигнал, несущий какую-то информацию. Знаки бывают естественными (дым – костер, молния – знак грозы) и конвенциональными: для студента тетрадь на парте – знак «занято», для женщины букет роз – «любовь», кирпич для водителя – «проезд закрыт». Общее свойство всех коммуникативных систем – конвенция (лат. сonventio ‘соглашение’). Между пользователями семиотической системы должна быть договоренность о содержании знаков. В противоположном случае возможны разного рода казусы, особенно в случаях межкультурной коммуникации.

Советские туристы в Югославии бывали сконфужены броским плакатом «Иосиф Тито jе наш понос». На сербо-хорватском языке слово пó нос означает ‘гордость’. Русский, привыкший, что кивок головой означает ‘да’, в Болгарии может попасть в неприятное положение. Болгарский кивок имеет прямо противоположное значение – ‘нет’. Указательный палец у виска обозначает во Франции глупость, а в Голландии – ум. Можно представить, как прореагирует горячий француз, когда голландец паралингвистическим средством похвалит его умственные способности. 6 мая 2012 г. в матче чемпионата России между «Спартаком» и «Зенитом» нигерийский форвард москвичей Эммануэль Эменике был удален. Нигериец забил в конце встречи важный гол и похлопал себя ладонью по предплечью, за что был немедленно удален с поля. По словам африканца, в Нигерии этот жест означает «благодарность предкам за данную мне кровь».

Знак – носитель информации. У него есть форма и содержание. В лингвистике они называются означающее и означаемое.

Ф. де Соссюр выделил два свойства знака:

1. Произвольность: между означаемым и означающим нет внутренней связи.

2. Линейный характер означающих: означающие представляют собой развернутую во времени (на письме – в пространстве) последовательность языковых единиц, следующих строго одна за другой.

Выше было сказано, что универсальное свойство знаковых систем – конвенциональность. Языковая конвенция принципиально отличается от простой опознаваемости знаков других семиотических систем. Особенностью функционирования знаков человеческого языка является их принципиально неограниченная многозначность и вследствие этого контекстуальная обусловленность. Нем. Ich spreche mit ihm может означать ‘Я говорю с ним’ и ‘Я поговорю с ним’. Греч. λ ο γ ο ς обычно переводят как ‘слово’ (филология «любовь к слову») или ‘наука’ (биология «наука о жизни»). На самом деле λ ο γ ο ς имеет 34 группы значений, внутри которых выделяются несколько значений: 1) слово, речь; 2) сказанное, упомянутое; 3) лог. положение, суждение, формулировка; 4) филос. определение; 5) выражение, изречение, поговорка и т.д.[65]

Содержание языковых знаков ситуативно варьируется. Разные знаки служат для обозначения одной реалии или ситуации (российский флаг, триколор). Одна ситуация может быть описана разными средствами (Наши проиграли – Испанцы выиграли). Знаки с противоположными словарными значениями в некоторых ситуациях (контекстах) становятся взаимозаменимыми. Например, человеку на балконе находящийся в комнате может сказать «заходи» и «выходи».

Способностью получать и передавать информацию обладает абсолютно всё живое. Простейшее одноклеточное, бактерия инфузория, имеет чувствительность к механическим воздействиям и к действию тока, магнитную, гравитационную, температурную, «вкусовую», химическую, фоточувствительность[66]. Любая коммуникация, будь то искусственные сигнальные системы или семиотика животных и растений, носит знаковый характер. Например, при нападении гусениц на рощу тутового шелкопряда сильно пострадают только несколько деревьев. Они немедленно сообщат об угрозе другим тутовым деревьям, выделив в воздух феромоны особого химического состава. Этот сигнал тревоги понимают деревья разных видов – тополь, клен, бук, дуб. Они синтезируют серию токсичных веществ, причем состав их из года в год варьируется, чтобы у насекомых не успевало вырабатываться привыкание к яду. «Язык» деревьев знаком и осам, для которых феромоны содержат омонимичное сообщение – «пища». Осы прилетают и жалят гусениц, запасая корм для своих личинок[67].

Многие признаки языка, априорно приписываемые только человеческой коммуникации, как выяснилось, в той или иной мере свойственны и зоосемиотике. «Язык» животных исторически изменчив, распадается на диалекты, его взрослый вариант отличается от детского и т.д.[68]. Сущность человеческого языка надо искать в его специфике. Остановимся на одном признаке человеческого языка, отсутствующим в животном царстве. У языка открытый характер системы. Человеческий язык продуктивен, т.е. способен к порождению бесконечного количества коммуникативных единиц, способных фиксировать постоянно усложняющиеся представления о действительности. Условие продуктивности уже с полным правом может быть названо сущностью языка.

Чем же обеспечивается продуктивность языка? Поразительно проницательный В. Гумбольдт намного опередил свое время. Он указал, что «сущность языка заключена в членораздельности, без которой язык просто был бы невозможен, а идея членения пронизывает его целиком»[69]. В ХХ в. членораздельность обычно называется принципом двойного обозначения (кодирования). Первое кодирование – незнаковые языковые элементы (фонемы) конституируют знаковые (морфемы). Второе – меньшие знаковые элементы складываются в бó льшие: морфемы составляют слова, слова – словосочетания, словосочетания – предложения. Двойное обозначение дает возможность свободного комбинирования звуков для выражения нового значения. Посредством 13 фонем гавайского языка (одного из самых простых в фонологическом отношении) можно закодировать практически бесконечное количество информации.

Знак зоокоммуникативных систем прост. Он не членится на меньшие единицы и не конструирует бό льшие. Формальное членение совпадает в нём с содержательным. За одной звуковой формой закреплено одно значение. В коммуникации животных нет строительных блоков для создания новых сообщений. Их «язык» не больше, чем инвентарь морфологически не оформленных, синтаксически не связанных, биологически закрепленных сигналов. Человек способен к высказываниям, которых он раньше никогда не слышал и не порождал. Ситуация не детерминирует ни социальное, ни речевое его поведение. Животные действуют по инстинктивной программе и не могут из нее выйти, потому что их коммуникативная система закрыта. Например, в «языке» пчел отсутствует «слово» верх, и нет возможности его создать. Когда корм ставят на телевышку, пчела, вернувшись в улей, не может сообщить о его местонахождении[70].

Умения комбинировать незначимые элементы для создания знаков еще недостаточно для осуществления языковой деятельности. Ограниченные ресурсы человеческой памяти просто не позволяют хранить необходимое для нее количество осмысленных звуковых комплексов. Реализация принципа членораздельности связана с необходимостью требует человеческого типа мышления.

Функции языка

Прежде чем приступить к описанию языковых функций, необходимо понять, что подразумевается под данным термином. Функция – неотъемлемый атрибут языка, форма его существования. По мнению А.А. Леонтьева, то, что присутствует в каждом речевом акте, является функцией языка[71]. Остальные проявления речевой деятельности – функции речи. Языковые функции абсолютно универсальны, т.е. свойственны Языку вообще. Они обязательны, и не могут не быть реализованными в конкретном речевом акте на любом языке. Есть два критерия противопоставления языковых и речевых функций:

1) Языковые функции осуществляются совокупно в абсолютно любом высказывании. Речевые осуществляются не полной своей совокупностью и могут остаться нереализованными в конкретном высказывании. Произнося фразу, человек формирует мысль (мыслеообразующая функция), выражает ее (мыслевыражающая) и направляет ее собеседнику (коммуникативная), у которого есть тот же фонд лексических, грамматических, культурно-прагматических сведений о языковых знаках (аккумулятивная). При этом не обязательно выражаются эмоции или изъявляется воля, содержится эстетический элемент или регулируется поведение собеседника.

2) Языковые функции не имеют специфических средств своего проявления / речевые реализуются специально закрепленными за ними средствами. Планом выражения языковых функций является весь фонд языка – от звука до предложения. Для реализации речевых функций используются конкретные средства (морфема, слово, порядок слов, интонация и т.д.) или их совокупность. Например, волюнтативная функция осуществляется в русском языке несколькими способами: повелительным наклонением (Уходи), инфинитив (Стоять! ), интонацией (Скальпель! Пинцет! ). Каждому жанру волеизъявления (мольба, просьба, пожелание, приказ) соответствуют собственные средства. Один и тот же жанр получает различное речевое воплощение. Просьба может содержать «волшебное слово» пожалуйста, а может быть крайне пренебрежительной: «Эй, ты, как там тебя, хватить ворон считать! Помоги-ка! ».

Большинство исследователей отрицает принципиальное различие между языковыми и речевыми функциями. В отдельном высказывании они переплетены настолько тесно, что нет необходимости и возможности строго выдерживать оппозицию функция языка / функция речи.

Другой проблемой является вопрос числа языковых функций. Монофункционалисты все проявления языка сводят к одной функции. Чаще всего ею признается коммуникативная (Н.И. Жинкин, Р.В. Пазухин, Л. Блумфилд). К. Фосслер единственной функцией языка считал функцию выражения чувств, а Г.В. Колшанский – функцию выражения мыслей. Оба называют ее экспрессивной. Полифункционалисты различают в языке несколько функций.

Промежуточную позицию занимают ученые, считающие множество функций аспектами главной функции. В.А. Аврорин выделяет четыре языковые функции:

1. коммуникативная

2. мыслеообразующая (конструктивная)

3. мыслевыражающая (экспрессивная),

4. аккумулятивная (накопление и использование знаний и опыта).

В.А. Аврорин признает связь между ними настолько тесной, что всю их систему «можно представить себе как единую функцию, имеющую четыре неразрывные стороны»[72].

Сознание, осуществляемое в языковой форме, всегда на что-то направлено. Сознание диалогично, что отражено и во внутренней форме слова: со-знание «совместное знание». Язык всегда употребляется для общения: «Язык фактически является в известном смысле другим названием самой коммуникации…»[73]. Коммуникация остается коммуникацией и при нежелании сообщать кому-либо что-либо (дневник, «писательство в стол»), и при нулевом коммуникативном эффекте (отсутствие реакции адресата; риторическое обращение), и при автокоммуникации посредством внутренней речи. На данном основании все функции языка можно свести к коммуникативной.

Остальные функции – всего лишь различные ее стороны: фазовые (мыслеообразующая), инструментальные (номинативная, когнитивная (лат. сogito ‘понимаю, сознаю’), содержательные (эмотивная, волюнтативная (лат. voluntas ‘воля’), эстетическая), идентифицирующие (этническая, корпоративная). В реальном функционировании они неразрывно слиты с коммуникативной. В.А. Аврорин указывает, что немотивированно расширенный полифункционализм языка основан на нетерминологическом значении слова функция. Под ним понимается в таком случае любое возможное использование языка.

В учебниках по «Введению в языкознание» обычно представлен следующий минимум функций: коммуникативная (общение), номинативная (называние фрагментов экстралингвистической действительности), мыслеообразующая (формирование мысли).

Вопросы и задания для самоконтроля:

1. Объясните содержание терминов природа и сущность языка.

2. Изложите суть биологической концепции природы языка. В чем разница между ее старой и новой версиями?

3. Изложите суть психической и социальной концепции природы языка.

4. Корректно ли утверждать, что сущность языка знаковая? Ответ аргументируйте.

5. В чем видел сущность языка В. Гумбольдт?

6. Чем различаются функции языка и речи?

7. Перечислите функции языка и раскройте их содержание.

Лекция № 4. Язык и мышление

§ 1. Происхождение сознания

§ 2. Отношение языка к мышлению

§ 3. Бессознательное мышление

§ 4. Проблема носителя языка

Происхождение сознания

Сначала определимся с понятиями. Наряду с термином мышление часто употребляется близкий по значению термин сознание. Сознание – специфическая человеческая способность отражения действительности. Мышление представляет собой логический аппарат сознания. Оно отражает мир в форме понятий, суждений и умозаключений. Сознание, помимо этого, включает также эмоциональные и волевые акты. Язык связан с деятельностью сознания, а не только с его формально-логической частью.

Австралийский философ Дэвид Чалмерс (р. 1966) ввел различение «трудной» и «легких» проблем сознания. «Легкие» проблемы сознания – процессы мышления, восприятие, запоминание, способность дать отчет – относятся к области экспериментальной психологии. Они «легкие», потому что понятно, как их решать (наблюдение, эксперимент, описание). К «трудной» проблеме нет возможности подступиться с обычными научными методами. Ее решают путем умозрительных логических конструкций с опорой на новейшие данные нейронауки. Каждый философ объявляет предыдущие решения неверными и предлагает свое, которое тут же подвергается критике. После этого все ждут следующего мыслителя, чтобы подвергнуть его работу той же процедуре.

«Трудная проблема» сознания включает два вопроса: 1) «почему мозг порождает квалиа, или сознание? » и 2) «как мозг порождает квалиа? »[74] Квалиа (лат. qualia (мн. ч.) ‘свойства, качества’) – термин для обозначения свойств чувственного опыта. Квалиа определяют, как этот мир будем выглядеть для их носителя.

Согласно материалистической точке зрения, сознание порождено головным мозгом. Следует уточнить: это не научная, а философская позиция. Факты позволяют сделать другие выводы. Сознание принципиально не выводится из мозга. Допущение причинно-следственной зависимости идеального от материи противоречит фундаментальному физическому закону. Вспомним элементарный курс физики. Мышцы – механизмы по преобразованию химической энергии в механическую (работу) и тепловую. Мышцы производят работу и порождают теплоту. Это всеобщий закон, открытый М.В. Ломоносовым.

Мозг совершает работу, энергия которой «исчезает», а не преобразуется в другой вид физической энергии: биохимия мозга > электричество нейронов > нематериальное образование – мысль. Последний переход запрещен законом сохранения энергии. Каким образом атомно-молекулярная масса мозга становится источником нематериального, наука до сих пор не знает.

Некоторые ученые считают, что проблема никогда не будет решена, потому что в человеческом мышлении просто нет модулей для ее решения.

Отношение языка к мышлению

Язык справедливо считается средством формирования и выражения мыслей. Понятие выражается словом, суждение – предложением, умозаключение как выводное предложение подразумевает предыдущие предложения, т.е. текст. Здесь все единодушны. Лингвисты, логики, философы, нейрофизиологи дискутируют по вопросу безъязыкового мышления. Другими словами, до сих не выяснено, может ли человек мыслить без помощи языка. Проблема имеет несколько решений. Две полярные точки зрения – отождествление языка и мышления и их полный разрыв – представляются собой ошибочные крайности. Рассмотрим их в качестве примера развития научных представлений.

Немецкий лингвист Август Шлейхер (1821-1868) считал, что язык и мышление соотносятся, как форма и содержание. Мышление – содержание, оформляемое средствами языка: «Язык есть… мышление в звуке, как и наоборот, мышление есть беззвучная речь»[75]. Другой немецкий филолог Макс Мюллер (1823-1900) практически отождествлял язык и мышление: «Как мы знаем, что небо существует и что оно голубое? Знали бы мы небо, если бы не было для него названия? … Язык и мышление два названия одной и той же вещи».

Язык и мышление нельзя отождествить потому, что язык имеет материю – звуковую сторону, а мышление – явление идеальное. Если говорить о языке как материализации мышления, то надо всё-таки помнить, что язык и мышление имеют различный внутренний строй. Ни звуки, ни слоги, ни морфемы не имеют аналогов в мышлении. Грамматических категорий больше, чем логических. Так, нет логической основы для вопросительных предложений. Они не выражают ни понятия, ни суждения и не являются умозаключением. Таким образом, язык, представляя собой инструмент мышления, значительно более сложный механизм, чем само мышление. По крайнее мере, его наблюдаемой части.

Другая крайность – разрыв мышления и языка в концепции психологов-бихевиористов (англ. behavior ‘поведение’). Они устраняют психику из предмета психологии и сводят поведение к реакциям организма на внешние и внутренние раздражители. В крайнем варианте бихевиоризма Б. Скиннера (1904-1990) мышление рассматривается не как вид интеллектуальной деятельности, а как система отношений «стимул-реакция». По Скиннеру, мышление и поведение состоят из действий, полностью обусловленных окружающей средой. Бихевиоризм – не только научная школа в психологии, но и подчеркнутая атеистическая позиция. За несколько недель до смерти умирающий от лейкемии Скиннер ответил журналисту, спросившего у него, боится ли он смерти: «Я не верю в Бога, поэтому не боюсь смерти».

В силу своей мировоззренческой позиции бихевиористы низводили поведение человека к поведению животного. Однако дальнейшее развитие самого бихевиоризма показало несостоятельность такого упрощения. Необихевиоризм включил в свою проблематику человеческие мотивы и интересы, напрямую не обусловленные влиянием среды. В лингвистике идеи бихевиоризма развивали американские структуралисты. У Л. Блумфилда (1887-1949) языковые значения – это реакции психики на стимулы организма и среды. Язык и мышление в этой концепции рассматриваются как параллельные виды деятельности, осуществляющиеся на основе выработанных и закрепленных организмом рефлекторных реакций.

Наиболее обоснованной представляется позиция ученых, связывающих язык и мышление без крайностей отождествления или полного разрыва. Но и здесь еще относительно недавно не было единодушия. В 1977 г. защита докторской диссертации одного из основоположников отечественной психолингвистики И.Н. Горелова (1928-1999) продолжалась около пяти часов. Критику оппонентов вызвало утверждение о возможности безъязыкового мышления.

Ученых, которые отстаивают тезис о неразрывной связи языка и мышления, называют вербалисты (лат. verbum ‘слово’). Те, кто считают, что мышление может существовать и без опоры на язык, – менталисты (лат. mens ‘разум, мышление’). Позицию вербалистов чаще всего разделяют лингвисты и философы (Б.Н. Головин, А.А. Реформатский, Ф. Соссюр, И. Кант, А.Ф. Лосев). Ф. Соссюр (1857-1913) демонстрирует неразрывную связь мысли и языка своим знаменитым образом бумажного листа: «Язык можно также сравнить с листом бумаги. Мысль – его лицевая сторона, а звук – оборотная; нельзя разрезать лицевую сторону, не разрезав и оборотную. Так и в языке нельзя отделить ни мысль от звука, ни звук от мысли; этого можно достигнуть лишь путем абстракции, что неизбежно приведет либо к чистой психологии, либо к чистой фонологии»[76].

К менталистам принадлежат в основном психологи и психолингвисты (Н.И. Жинкин, А.Н. Леонтьев, П.Я. Гальперин, Л.С. Выготский, Ж. Пиаже, И.Н. Горелов, К.Ф. Седов). Такая ситуация связана с тем, что в распоряжении психологов есть клинический и экспериментальный материал. По мнению Ж. Пиаже, внесловесная мысль является непременным компонентом познавательных процессов. Психолингвист Н.И. Жинкин пишет: «Никому еще не удалось показать на фактах, что мышление осуществляется только средствами языка.., опыт обнаруживал другое».

В психологии мышление делится на три вида – практически-действенное (конструктивное), наглядно-образное и вербальное (словесно-логическое). Шахматист или математик решают сложнейшие интеллектуальные задачи, не прибегая к помощи слов. Шофер в случае опасности на дороге не рассуждает, куда ему поворачивать. Он молниеносно принимает решение и действует (конструктивное мышление). Больные, страдающие синдромом Вильямса, могут иметь грамматически правильную, сложную и даже эстетически прекрасную речь. При этом их мышление настолько слабо, что они не могут завязать шнурки.

Композитор или художник создают свои произведения, но их мышление при этом не облечено в языковую форму. Известный композитор Ю.А. Шапорин (1887-1966), утратив способность говорить и понимать, не потерял способности мыслить. У него не было логического мышления, но сохранился конструктивный и образный тип мышления. В частности, он продолжал сочинять музыку.

У людей, страдающих аутизмом, словесное мышление вообще может быть сведено к минимуму. Тэмпл Грэндин[77] говорит: «Все мое мышление визуальное. Я думаю медленно, так как у меня отнимает определенный отрезок времени процесс формирования зрительного образа того, что я слышу, создание видеокартины. Я не могу помнить, что говорили мне люди, кроме тех случаев, когда я могу трансформировать их словесную информацию в зрительные образы... Большинство людей так называемого «нормального мира» думают словами, но вербальный процесс мышления чужд для меня. Я все время думаю в картинах. Визуальное мышление представляется для меня проигрыванием различных видеокассет в видеомагнитофоне моей памяти... Этот процесс медленнее вербального мышления. На проигрывание видеокассеты в моем воображении уходит некоторый отрезок времени». Говоря о видеокассетах у себя в голове, она признается: «Иногда, когда я вижу людей, которые занимаются каким-либо делом, я чувствую себя антропологом на планете Марс. В этот момент у меня нет ни одной кассеты, которая помогла бы мне понять то, что они делают»[78].

У людей есть более или менее отчетливое представление о том, что они собираемся сказать, но пока замысел не воплощен в слова, он не имеет предельной ясности для самого говорящего. Это свидетельствует о том, что замысел высказывания осуществляется не на базе слов.

Обе точки зрения имеют под собой фактические основания, поэтому целесообразно признать их не противоположными, а взаимодополняющими друг друга. Обычно мышление и язык тесно связаны. Но в ряде случаев и в некоторых сферах человеческой деятельности мышление протекает без помощи языка.

Бессознательное мышление

Бессознательная часть психики человека представляет собой не контролируемые сознанием процессы восприятия и анализа информации. Бессознательная обработка информации – экспериментально доказанный факт. В 1940-х гг. психологи впервые провели эксперименты по изучению неосознаваемых словесных стимулов. Регистрировалась кожно-гальваническая реакция (КГР) на табуированные и нейтральные слова. Слова представлялись на такой краткий срок, чтобы испытуемые не могли их распознать. КГР на табуированные слова была, а на нейтральные нет[79].

Португальский профессор А. Дамасио из Университета Южной Калифорнии провел эффектный и убедительный эксперимент. Испытуемые по собственному усмотрению выбирали из четырех колод карты синего и зеленого цвета. На картах обозначена сумма, которую участник должен был получить или выплатить. До эксперимента они не знали, что на синих картах крупные суммы выигрыша и проигрыша, а на зеленых выигрышные суммы меньше, но чаще, чем проигрышные. Через 50 выборов всем становилось ясно, что выгоднее брать зеленые карты, и синие больше никто не трогал. Прикрепленные к рукам датчики кожных реакций фиксировали, что уже после десяти проб выбор синей карты сопровождался эмоциональной реакцией (ладони потели). Оказывается рука «знала» об опасности синей карты задолго до сознания[80].

В современной психологии господствует дуальная (двупроцессная) теория мышления. Она предложена в 1973 г. профессором Сеймуром Эпштейном (Массачусетский технологический университет). Один тип мышления он назвал эмпиричным (мышлением на опыте), другой – рациональным (логическим). С. Эпштейн утверждает, что жить с одной эмпирической системой можно, а с одной рациональной нельзя[81].

Психика и язык – отчасти самонастраивающаяся, отчасти произвольно контролируемая сознанием когнитивная и коммуникативная программа. В языке бессознательные процессы проявляются в виде его самоорганизации – способности к независимому от контроля сознания развитию. Самоорганизация подчиняется принципу целесообразности. Система ищет наиболее эффективный баланс между информацией и кодом, т.е. между смыслом и средствами его выражения. Совершенно независимо от сознания человека проходит формирование и перестройка фонетической системы. Например, в бушменских и готтентотских языках есть специфичные щелкающие звуки. Интересно то, что встречаются они исключительно в корнях. Ясно, что ни о каком сознательном отборе и речи быть не может.

Чрезвычайно интересен случай бессознательной имитации одного языка другому. В рамках географической общности неродственные или дальнеродственные языки иногда приобретают общие черты, что никак нельзя объяснить сознательным заимствованием. Так, А.В. Исаченко пишет: «Безусловно, кашубский язык прежде относился к польскому типу; генетически он и связан теснее всего именно с польским языком. Однако благодаря своему положению в кругу языков бассейна Балтийского моря (шведского, норвежского, эстонского, латвийского, литовского, нижненемецкого) он развил, подобно названным языкам, политонию[82] и стал, таким образом, языком иного типа, принципиально отличным от польского языка»[83].

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒