РАЗДЕЛ 5. МЕТОДЫ ОПИСАНИЯ ПРООЦЕССА ПЕРЕВОДА

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 33Следующая ⇒

Как известно, когда говорят о переводе, то обычно имеют в виду либо процесс создания текста перевода (то есть действия переводчика), либо результат этого процесса (то есть сам текст перевода). На первых порах возникновения лингвистической теории перевода многие ее создатели полагали, что именно процесс перевода должен быть предметом изучения этой научной дисциплины. В дальнейшем перевод стал рассматриваться в широких рамках межъязыковой коммуникации, и в сферу интересов переводоведения были включены и результат, и процесс перевода, и все участники коммуникации, и все факторы, влияющие на ход и результат переводческого процесса. Вместе с тем очевидно, что раскрытие механизма перевода, описание действий переводчика, его стратегии и тактики представляют большой теоретический и практический интерес.

Изучение процесса перевода осложняется тем, что он является результатом мыслительных операций, происходящих в мозгу переводчика и недоступных для непосредственного наблюдения. Исследователю поэтому приходится прибегать к различным косвенным средствам заглянуть в переводческую «кухню». Наиболее очевидны представляется возможность выделения в процессе перевода каких-то этапов, которые могут проходить одновременно или следовать друг за другом. Несомненно присутствие в переводе двух этапов: этапа понимания и этапа собственно перевода, создания текста на другом языке. Некоторые авторы предлагают выделять и третий этап — этап редактирования, окончательной шлифовки перевода. Поскольку процессы понимания и порождения текстов давно исследуются психологами и языковедами, переводоведение может использовать при изучении процесса перевода данные этих наук, предполагая, что протекание этих процессов у переводчика не может быть принципиально отличным от

других, «нормальных» людей. И, действительно, многие переводоведческие концепции основаны на наших знаниях того, как люди понимают и создают тексты. Вместе с тем исследования выявляют и некоторые особенности коммуникативного поведения переводчика. Как это ни парадоксально звучит, переводчик вынужден понимать переводимый текст более глубоко, чем это обычно делает «нормальный» читатель, для которого язык оригинала является родным. Такая дополнительная глубина понимания связана с необходимостью, во-первых, делать окончательные выводы о содержании текста и, во-вторых, учитывать требования языка перевода.

Предположим, в русском тексте сообщается, что кто-то произнес «яркую речь» Значение этого эпитета для нас очевидно, и нам нет необходимости над ним задумываться. А вот переводчику на английский язык подумать придется. Он должен будет решить, имеется ли в виду убедительность, образность или живость речи, поскольку от этого будет зависеть выбор в его переводе прилагательного «brilliant», «impressive» или «vivid». Или вот в английском оригинале говорится об увольнении руководителя предприятия за то, что «he let things slide». Смысл понятен, но переводчику на русский язык придется решать, в чем именно провинился этот руководитель: «не занимался делами», «распустил подчиненных» или, может быть, просто «работал спустя рукава». Дополнительная информация может понадобиться переводчику и для выбора грамматической формы перевода. В английском предложении «Не visited me last month» можно не уточнять, был ли он у меня в прошлом месяце один или несколько раз. Но для русского перевода это существенно, так как позволит сделать выбор между «навестил» и «навещал».

Естественно попытаться использовать метод интроспекции, то есть узнать у самих переводчиков, что и как они делают. Однако ответы переводчиков на вопросы о том, как происходит процесс перевода, не дают сколько-нибудь полной и объективной картины. Переводчик во многом действует интуитивно и нередко оказывается неспособен объяснить и логически обосновать, почему он поступает так, а не иначе. Более объективные данные о процессе перевода позволяет получить метод «думай вслух», который мы уже упоминали. Напомним, что при этом переводчику предлагается для перевода письменный текст, и его просят проговаривать в микрофон все мысли, которые приходят ему в голову в процессе перевода. Например, он может сказать: «Читаю следующее предложение. Не понимаю, что оно означает, так как не знаю первого слова. Ищу это слово в словаре.

Словарь дает четыре следующих соответствия. Выбираю второе из них, которое, как мне кажется, больше подходит по контексту» и т.д. Все сказанное переводчиком фиксируется на магнитной ленте, затем переносится в письменный текст и сопоставляется с самим переводом. Записываются и анализируются также различные звуковые проявления эмоций: где-то переводчик горестно вздохнул или простонал, где-то радостно засмеялся, а где-то просто надолго замолчал. Разработанная процедура анализа позволяет получить сведения о трех важных аспектах переводческого процесса. Во-первых, выявляются различные типы переводческих трудностей как при понимании оригинала, так и при выборе варианта перевода. Во-вторых, определяется общая стратегия переводчика: последовательность его действий, методы работы со словарем, использование дословности и пр. В-третьих, удается обнаружить некоторые принципы, которыми руководствуется переводчик при выборе окончательного варианта перевода. Все это представляет несомненный интерес, и такой метод служит ценным инструментом изучения переводческого процесса. Следует, однако, заметить, что он не лишен существенных недостатков. С одной стороны, он неполно отражает реальный процесс, поскольку часть этого процесса может осуществляться интуитивно, не осознаваться и не озвучиваться переводчиком. С другой стороны, получаемая картина отражает какой-то искусственный, реально не представленный вид перевода: письменный перевод, который предварительно как бы выполняется устно. Кроме того, очевидно, что далеко не каждый переводчик способен достаточно полно и правдиво рассказывать, о чем он думает.

Наиболее разработанным методом изучения переводческого процесса является создание теоретических моделей перевода и описание различных типов преобразований (трансформаций), с помощью которых возможен переход от отрезка текста оригинала к отрезку текста перевода. Модель перевода — это условное изображение процедуры осуществления процесса перевода, основанная на попытке распространить на перевод некоторые общие постулаты языкознания или психологии. Модель носит гипотетический характер, поскольку, как мы знаем, процесс перевода в мозгу переводчика непосредственно наблюдать нельзя, и нет уверенности, что переводчик действует именно так, как предсказывает та или иная модель. Однако это не означает, что модели перевода — это чисто умозрительные построения. Как и в других случаях, когда исследователь имеет дело с ненаблюдаемой системой («черным ящиком»), реальность модели (ее объяс

нительная сила) проверяется путем сопоставления состояния системы «на входе» и «на входе». Для перевода это означает сопоставление текстов оригинала и перевода. Если результат перевода оказывается таким, каким он должен был получиться согласно данной модели, следовательно модель «работает», хотя это, разумеется, не доказывает, что переводчик осознанно использовал такую модель.

В настоящее время в теории перевода разработано несколько подобных моделей. Наибольшее распространение получили ситуативная, трансформационная и семантическая модели, основанные на постулатах современной лингвистики. Ситуативная (или денотативная) модель распространяет на процесс перевода лингвистические концепции о связи языка и действительности. Вспомним, что словесные знаки называют классы объектов или единичные объекты (денотаты), реально существующие или воображаемые, а речевые высказывания и тексты используются для описания ситуаций — совокупностей денотатов и связей между ними. Ситуативная модель перевода исходит из положения о том, что любая ситуация может быть в принципе описана средствами любого языка. Даже если в языке отсутствуют наименования для каких-то элементов действительности, всегда существует возможность либо образовать в этом языке новые единицы, либо описать эти элементы с помощью сочетаний уже имеющихся единиц. На основе этих положений предполагается, что процесс перевода происходит следующим образом. Поняв содержание оригинала, переводчик определяет, какая ситуация в нем описана, а затем описывает эту ситуацию средствами языка перевода. Иначе говоря, процесс перевода осуществляется в два этапа: от текста оригинала к действительности и от действительности к тексту перевода.

Есть ли какие-нибудь доказательства, что перевод, действительно, может осуществляться подобным образом? По-видимому, в ряде случаев ситуативная модель хорошо объясняет наблюдаемые факты. Прежде всего она «работает» при переводе слов, не имеющих прямых соответствий в другом языке, так называемый «безэквивалентной лексики». Встретив в оригинале такое слово, переводчик выясняет, какая за ним стоит реальность и затем решает, каким способом эту реальность лучше описать в переводе. Например, выяснив, что английское «Bаbу-sitter» обозначает человека, которого попросили посидеть с чужими детьми, переводчик будет решать, как это выразить по-русски.

Объясняет эта модель и известные нам случаи ситуативной эквивалентности, когда отдельные ситуации описываются в языке перевода

строго определенным способом. Независимо от того, как в оригинале формулируется требование «Не мять траву» (сравни английское «keep off the grass»), в русском переводе будет написано: «По газону не ходить! ». Обращение к ситуации подсказывает переводчику общепринятый способ ее описания. Сравни перевод «Stop, I have a gun», как «Стой! Буду стрелять» и неупотребительное в русском языке: «Стой! У меня ружье». Решающую роль играет обращение к ситуации и в тех случаях, когда содержащаяся в высказывании информация недостаточна для выбора варианта перевода. Мы уже знаем, что любая ситуация описывается в высказывании не во всех деталях, а через обозначение некоторой совокупности ее признаков. В то же время выбор варианта перевода может порой зависеть от других признаков, которыми данная ситуация обладает в реальной действительности, но которые не вошли в способ ее описания, использованный в оригинале. В этом случае переводчик обращается к описываемой ситуации, ища необходимые сведения. Рассмотрим простой пример. Предположим, нам надо перевести следующее английское высказывание: «Неr aunt must be made to tell them about it». Содержание этого высказывания понять нетрудно, но выбор соответствия для существительного «aunt» и глагола «made» в русском переводе потребует дополнительной информации. Ведь «aunt» может быть и «тетя», и «тетушка», и «тетка», a «must» может означать, что ее нужно «заставить», «убедить» или «попросить» (рассказать им об этом). Для того чтобы решить этот вопрос, необходимо выяснить, о каких людях реально идет речь, какие между ними существуют отношения и какие методы могут быть использованы, для того чтобы получить от упомянутой родственницы желаемые сведения.

Необходимые сведения о реальной ситуации можно порой получить из литературных источников и всякого рода справочников. В следующем примере из романа Дж.Джерома «Трое в одной лодке» переводчику понадобится основательное знание истории Англии. «Cromwell and Bradshaw (not the guide man, but the King Charles's head man) likewise sojourned here». Перевести слова в скобках удастся лишь тогда, если известно, что Дж.Бредшоу был председателем суда, приговорившего к смертной казни Карла Первого, а его однофамилец — автор известного в Англии путеводителя. К обращению к ситуации нередко прибегает преподаватель, когда советует учащимся: «Вы поняли, о чем сказано в этом английском предложении? Теперь скажите то же самое по-русски».

Таким образом, ситуативная модель перевода дает возможность объяснить те особенности переводческого процесса, которые связаны с обращением переводчика к реальной действительности. В то же время нетрудно убедиться, что она охватывает лишь некоторые способы реализации процесса перевода. Мы знаем, что в первом типе эквивалентности сохранение цели коммуникации достигается за счет отказа от описания той же самой ситуации. Если ситуация, описанная в оригинале, не позволяет рецептору перевода сделать необходимые выводы, то описание средствами другого языка той же ситуации не обеспечит возможности межъязыковой коммуникации. Не объясняет ситуативная модель и тех случаев, когда в переводе сохраняется не только ситуация, описанная в оригинале, но и способ ее описания, а также основная часть значении языковых средств. Из этого не следует, что модель неправильна, просто такая модель обладает ограниченной объяснительной силой.

Попытку объяснить, каким образом происходит выбор синтаксических структур в переводе, предпринимает трансформационная модель перевода. Она основывается на положениях трансформационной грамматики, которая постулирует существование в языке рядов взаимосвязанных синтаксических структур. В таких (трансформационных) рядах выделяются ядерные структуры, в которых отношения между элементами структуры наиболее прозрачны, и производные структуры (трансформы), выводимые из ядерных по определенным трансформационным правилам. Например, производными по отношению к структуре «Мальчик читает книгу» будут трансформы «Мальчик не читает книгу», «Чтение книги мальчиком», «Читающий книгу мальчик». Одна и та же производная структура будет неоднозначной, если она может быть выведена из разных ядерных структур. Так, сочетание «приглашение ректора» может означать, что либо ректор пригласил кого-то, либо кто-то пригласил ректора. Трансформационная модель предлагает рассматривать процесс перевода как ряд последовательных трансформаций в двух языках, исходя из предположения, что ядерные структуры в разных языках совпадают в значительно большей степени, чем производные структуры.

Согласно этой модели процесс перевода осуществляется в три этапа. На первом этапе производная структура в оригинале возводится к ее ядерной структуре в исходном языке. На втором этапе происходит переход от ядерной структуры языка оригинала к аналогичной ядерной структуре языка перевода. И, наконец, на третьем этапе ядерная струк-

тура в языке перевода преобразуется в производную в соответствии с нормой и узусом этого языка. Предположим, английское предложение «She is a poor letter-writer» переведено на русский язык как «Она не умеет писать письма». По трансформационной модели этот перевод объясняется следующим образом. На первом этапе происходит преобразование в ядерную структуру: «She is a poor letter-writer — She writes letters poorly». На втором этапе эта ядерная структура заменяется соответствующей ядерной структурой в русском языке — «Она пишет письма плохо». А затем происходит преобразование в естественную производную структуру: «Она не умеет писать письма».

Разумеется и трансформационная модель, устанавливающая соответствия лишь между синтаксическими структурами оригинала и перевода, обладает ограниченной объяснительной силой и не претендует на всестороннее описание переводческого процесса. В определенной степени ее дополняет семантическая модель перевода, которая представляет процесс перевода как идентификацию и сохранение релевантных сем оригинала. В основе этой модели лежит попытка распространить на перевод применяемую в лингвистике процедуру компонентного анализа, позволяющую разбивать значения языковых единиц на более мелкие элементарные смыслы — семы, и эти значения рассматриваются как пучок таких сем. При этом оказывается, что, если пучки сем (значения языковых единиц) в разных языках, как правило, не совпадают, то между составляющими их семами имеется значительная общность. Предполагается, что процесс перевода может осуществляться в два этапа. На первом этапе переводчик определяет семный состав отрезка оригинала и решает, какие из выявленных сем релевантны для коммуникации и должны быть переданы в переводе. На втором этапе в языке перевода подбираются единицы, в значения которых входят как можно больше сем оригинала, в первую очередь, релевантных. Степень близости перевода к оригиналу определяется количеством общих сем. При этом некоторые семы могут обнаруживаться из контекста оригинала и эксплицироваться в переводе или навязываться нормами языка перевода.

Предположим переводится английское предложение «I have соте» В этом предложении компонентный анализ выявляет пять эксплицитны: сем: 1. Говорящий (первое лицо). 2. Прибытие (без указания на способ передвижения). 3. Прошедшее время 4. Связь с другим действием ил: моментом времени (значение перфекта). 5. Связь с моментом речи (зна-

чение формы перфекта настоящего времени). Первые три семы явно релевантны и должны быть сохранены в переводе. Кроме того, при переводе на русский язык выбор варианта потребует дополнительной информации о том, какого пола говорящий и пользовался ли он какими-либо средствами передвижения. А также было ли действие однократным или повторяющимся. Эта информация не содержится в самой фразе, и ее придется искать в других частях текста или в описываемой ситуации. С учетом всех таких факторов переводчик мог бы перевести эту фразу: «Я пришла», В русском предложении компонентный анализ обнаруживает шесть сем: 1. Говорящий. 2. Прибытие. 3. Прошедшее время. 4. Женский род. 5. Движение пешком. 6. Совершенный вид. Таким образом, эквивалентность перевода основана на общности трех релевантных сем, эксплицированных в оригинале, и на трех других семах, соответствующих общему смыслу исходного текста.

Заменяющие друг друга семы могут не совпадать, а быть связаны отношениями семантического перефразирования, характерными для третьего типа эквивалентности: «Last year saw a rapid growth of industrial productions — «В прошлом году отмечался быстрый рост промышленного производства» (А видит X у себя = X наличествует у А = X существует в период, когда А). Вполне очевидно, что и семантическая модель не обладает универсальной объяснительной силой. Мы уже знаем, что эквивалентность перевода может устанавливаться на уровне цели коммуникации при замене ситуации или на уровне указания на ситуацию при замене способа ее описания. В этих случаях общность сем в оригинале и в переводе, естественно, отсутствует и процесс перевода не может осуществляться по семантической модели.

Для моделирования переводческого процесса могут быть использованы положения психолингвистики о структуре речевой деятельности. Как и в любой человеческой деятельности, в речевой деятельности человека можно выделить несколько этапов. Вначале у человека возникает мотив, побуждающий к действию, затем цель, которую он стремится достичь для удовлетворения мотива с помощь речевого произведения, внутренняя программа будущего высказывания, построение высказывания во внутренней речи и, наконец, вербализация его в устной или письменной речи. Для теории перевода особое значение имеют данные психолингвистических исследований, свидетельствующие о том, что внутренняя программа речепроизводства формируется не на базе естественного языка, а на индивидуаль-

ном предметно-образном коде человека. Она представляет в сжатой форме замысел высказывания и может затем развертываться средствами любого языка, которыми этот человек владеет. Поскольку переводчик также осуществляет речевую деятельность, создавая текст перевода, процесс перевода должен проходить через те же этапы, но при весьма существенном отличии: внутренняя программа переводчика создается не им самим, а представляет собой свернутое содержание оригинала. Тогда процесс перевода может быть представлен следующим образом. На первом этапе переводчик «переводит» понятое им содержание оригинала на свой «язык мозга» в виде своей внутренней программы (замысла высказывания), а на втором — развертывает эту программу на другом языке, как это делает любой говорящий на этом языке.

Поскольку результатом перевода является создание речевого произведения, есть основания полагать, что психолингвистическая модель речевой деятельности, в целом, правильно описывает и процесс перевода, хотя и нуждается в некотором уточнении. Дело в том, что, как уже отмечалось, замысел речевого высказывания не содержит готовых языковых единиц, и говорящий развертывает свою внутреннюю программу, самостоятельно выбирая языковые средства. Поскольку переводчик ограничен в свободе выбора этих средств необходимостью как можно полнее передать содержание оригинала, то он должен обладать дополнительной информацией, которая позволит ему сделать правильный выбор. Такую информацию он может иметь, либо если его внутренняя программа будет принципиально иной, включая указания о способе развертывания (что теоретически маловероятно), либо если в процессе ее развертывания он вновь обращается к оригиналу, соизмеряя выбор языковых средств с содержанием и формой исходного текста.

Подобные дедуктивные модели перевода представляют процесс перевода в общей форме в виде ряда последовательных операций. Другой способ описания переводческого процесса заключается в попытке обнаружить более конкретные операции, с помощью которых переводчик может осуществлять переход от оригинала к переводу. Предполагается, что отношение между отрезком оригинала и соответствующим отрезком перевода можно представить как преобразование (трансформацию) первого во второй по определенным правилам. Подобные переводческие трансформации могут рассматриваться как приемы перевода, которые переводчик использует для преодоления типичных трудностей.

В зависимости от характера преобразований переводческие трансформации подразделяются на лексические, грамматические и лексико-грамматические. Лексические трансформации описывают формальные и содержательные отношения между словами и словосочетаниями в оригинале и переводе. Среди формальных преобразований основными приемами перевода являются переводческая транскрипция/транслитерация и переводческое калькирование.

Прием транскрипции означает, что в переводе воспроизводится звучание слова оригинала, в отличие от транслитерации, передающей его графическую форму. Этот прием широко применяется при переводе собственных имен, географических названий, названий фирм, печатных изданий, многих терминов и т.п. В современной переводческой практике, в основном, используется транскрипция, и многие наименования, которые в прошлом транслитерировались, теперь транскрибируются. Великий английский драматург был сначала известен в России как Шакеспеаре и лишь потом стал Шекспиром. Знаменитый английский физик был Невтоном, потом Ньютоном, а теперь все чаще именуется 'Ньютоном. Транскрибируются и некоторые названия, которые прежде переводились. Так, на карте США был раньше Город Соленого Озера, ставший теперь Солт-лейк-сити.

В ряде случаев транскрипция носит условный характер, так как у звуков языка оригинала нет приблизительно соответствующих им звуков и букв в языке перевода. Английские звонкий и глухой звуки, передаваемые на письме сочетанием «th», воспроизводятся в русской транскрипции — звонкий как «д» или «з», а глухой как «т» или «с» (Warner Brothers = Уорнер Бразерз, Smith = Смит и пр.). Условное соотношение порой устанавливается и для звуков более или менее близких. Например, английское «w» транскрибируется русским «у», а немецкое «h» традиционно передается по-русски как «г». (В последнее время эта традиция начала нарушаться: если Helmut Kohl — это Гельмут Коль, то президент Herzog уже пишется Херцог, а многие прежние Гансы стали Хансами.)

Хотя в целом в переводческой практике преобладает транскрипция, можно отметить несколько типичных случаев отклонения от этого правила. Прежде всего в транскрибируемых словах могут сохраняться элементы транслитерации. Так, в русских переводах сохраняется часто непроизносимое английское «r» и передающие один звук двойные согласные: Daily Worker = Дейли Уоркер, Bill Clinton = Билл Клинтон. Другим примером может служить преобладание графики над звучанием

в передаче немецкого дифтонга «ei»: Leipzig = Лейпциг, Heine — Гейне. Нередко буквенный состав сохраняется, если в результате получается уже существующее слово. Так, названия ракет обычно транскрибируются по правилам: ракета «Hawk» = «Хок», a «Faulcon» = «Фолкон». Но американская ракета «Tomahawk» именуется по-русски не « Томахок», а «Томагавк», ракета «Hercules» — не «Херкьюлиз», а «Геркулес». Особенно много отклонений от принципа транскрибирования связано с существованием традиционных наименований, которые уже прочно вошли в употребление. Это касается как географических названий, так и имен собственных. Столицу Франции мы называем не «Пари», как следовало бы (сравни название газеты «Пари суар»), а Парижем, а столицу Шотландии — не «Эдинбра», а Эдинбургом. Английское имя «Charles», естественно, транскрибируется как Чарлз — Чарлз Дарвин, Чарлз Диккенс и т.п. Но носивший такое же имя король, которому англичане отрубили голову, известен у нас как Карл I. Затем Карлом был назван и Charles II, а король Джеймс (James) превратился в Якова. Первого норманского короля Англии звали так же, как Шекспира, но мы его зовем Вильгельмом Завоевателем. Нескольких английских королей именовали Henry, но в России их зовут Генрихами. В Генрихов превратились и французские короли по имени Анри (Henri), а все восемнадцать французских царственных особ со столь распространенным именем Луи числятся у нас Людовиками. Понятно, что в подобных случаях переводчик не может транскрибировать такие имена «по правилам».

Несколько слов о приеме калькирования, который не требует особых разъяснений. Применяя этот прием, переводчик переводит составляющие элементы слова или словосочетания и затем объединяет переведенные части в единое целое: superpower = сверхдержава, International Monetary bund = Международный валютный фонд. При этом в переводе может изменяться порядок следования компонентов: United Nations Organisation = Организация Объединенных Наций, first-strike weapon -оружие первого удара. Встречаются смешанные случаи, когда при калькировании одна часть слова переводится, а другая — транскрибируется: petrodollars — нефтедоллары, miniskirt = мини-юбка.

Следующую группу лексических трансформаций составляют лексико-семантические замены, применение которых связано с модификацией значений лексических единиц. К основным приемам этой группы относятся конкретизация, генерализация и модуляция.

Прием смысловой конкретизации заключается в том, что переводчик выбирает для перевода в оригинале слово с более конкретным значением в переводящем языке. В любом языке есть слова с более общим или с более конкретным значением, выражающие родовые или видовые понятия: слово «собака» называет больший класс объектов, чем слово «бульдог», «двигаться» охватывает все частные виды движения — ходить, бегать, летать и пр. В то же время соотношение таких слов в разных языках и их употребительность часто не совпадают, что вызывает необходимость в преобразованиях при переводе. Применение приема конкретизации оказывается целесообразным в двух основных случаях. Во-первых, в языке перевода слову с общим значением в оригинале могут соответствовать несколько слов с более частными значениями. При переводе английского слова «meal» на русский язык обычно приходится выбирать между более конкретными названиями приемов пищи (завтрак, обед, ужин и пр.). Аналогичным образом, переводя на английский язык русское «плавать», нужно будет выяснить, кто плавает и как плавает, чтобы сделать выбор между более конкретными глаголами «swim, sail, float, drift». Во-вторых, использование в переводе таких же общих слов, как в оригинале, может оказаться неприемлемым для описываемой ситуации. В романе Ч.Диккенса «Давид Копперфильд» есть такой эпизод. Мать мальчика Дэви, от лица которого ведется повествование, сидит одна в полутемной комнате, глубоко задумавшись. Внезапно в комнату с шумом врывается ее эксцентричная тетушка, испугав неожиданным появлением погруженную в раздумье женщину. И вот как это описывается в романе: «Мy mother had left her chair in agitation and gone behind it in the соrner». Английские глаголы с общим значением «to leave» и «to go» не могут быть здесь переведены с помощью соответствующих русских глаголов «оставить» и «пойти». Неприемлемость перевода «Взволнованная матушка оставила свое кресло и пошла за него в угол» очевидна. В русском языке столь конкретная эмоциональная ситуация не описывается подобным образом. Обеспечить эквивалентность перевода можно путем конкретизации указанных глаголов: «Взволнованная матушка вскочила со своего кресла и забилась в угол позади его».

Как видно из его названия, прием генерализации подразумевает замену единицы ИЯ, имеющей более узкое значение, единицей ПЯ с более широким значением. И здесь применение этого приема может быть вынужденным или факультативным. В первом случае в языке перевода отсутствует необходимое слово с конкретным значением. Так, различия между рус-

скими «теща и свекровь» или «шурин и деверь» обобщаются в английских переводах едиными «mother-in-law» и «brother-in-law». Во втором случае переводчик предпочитает более общий вариант по стилистическим соображениям. В художественных произведениях на русском языке не принято, например, в отличие от английских точно указывать рост и вес персонажей, и обычное предложение «I saw a man 6 feet 2 inches tall» в оригинале может быть заменено в русском переводе: «Я увидел высокого парня».

Модуляцией или смысловым развитием называется замена слова или словосочетания ИЯ единицей ПЯ, значение которой логически выводится из значения исходной единицы. Наиболее часто значения соотнесенных отрезков в оригинале и переводе оказываются при этом связанными причинно-следственными отношениями. И в этом случае отказ от «прямого» перевода может быть вынужденным или зависеть от выбора переводчика. Вспомним пример из романа А.Кронина «Цитадель», где герой приезжает к месту своей новой работы, и его встречает кучер с двуколкой. Дальше мы читаем: «Manson... climbed into the gig behind a tall... horse». Контекстуальной замены здесь не избежать, поскольку по-русски нельзя сказать: «Он сел в телегу позади лошади» (как будто лошадь тоже сидела в телеге). Но ведь лошадь не просто находилась впереди коляски, следовательно: «Мэнсон... влез в... коляску, запряженную крупной... лошадью». В следующем примере «прямой» перевод показался переводчику слишком громоздким, и он предпочел использовать прием модуляции. В романе Ч.Диккенса «Давид Копперфильд» рассказывается о школьнике, которого часто наказывали за различные провинности. Он быстро забывал про свои неприятности, и автор пишет: «Не would cheer up somehow, begin to laugh again, and draw skeletons all over his slate, before his eyes were dry» — «Он снова приободрялся, начинал смеяться и рисовал на своей грифельной доске разные фигурки, хотя глаза его еще были полны слез». Можно согласиться, что вариант «...прежде чем у него высыхали глаза» был бы менее удачным.

Теперь познакомимся с некоторыми грамматическими трансформациями. Среди них наиболее частыми приемами являются дословный перевод, членение предложений, объединение предложений и грамматические замены. Дословный перевод (нулевая трансформация) — это способ перевода, при котором синтаксическая структура ИЯ заменяется аналогичной структурой ПЯ, например: «Не was in London two years ago» — «Он был в Лондоне два года назад». Прием достаточно прост, но заслуживает упо

минания по двум причинам. Во-первых, потому, что следует подчеркнуть «легитимность» его применения: у начинающих переводчиков иногда обнаруживается стремление изменять синтаксическую структуру даже там, где лучшим выбором был бы дословный перевод. Во-вторых, надо четко отличать этот прием от уже известного нам буквального перевода, который тоже передает оригинал «слово в слово», но при этом искажает его смысл или нарушает нормы языка перевода.

Прием членения предложения, как об этом говорит его название, заключается в том, что одно предложение оригинала делится на два-три предложения в переводе. Применение этого приема может быть вызвано семантическими или стилистическими причинами. Например, в английских газетах нередко встречаются краткие сообщения, состоящие из одного предложения, но содержащие большой объем информации типа: «Both engine crews leaped to safety from a collision between a parcels train and a freight train near Morris Cowley, Oxfordshire». В этом предложении содержится целый рассказ: сообщается и что произошло, и где произошло, и с кем произошло, и как спаслись участники происшествия. В русском переводе будет естественным разбить сообщение на две части и сначала сказать о самом событии, а уже потом о его последствиях, например: «Вблизи станции Моррис Коули в графстве Оксфордшир произошло столкновение почтового и товарного поездов. Члены обеих поездных бригад остались невредимы, спрыгнув на ходу с поезда». А вот краткая метеосводка из английской газеты: «Mist covered a calm sea in the Straits of Dover yesterday». Можно перевести эту фразу дословно «Туман окутывал вчера спокойное море в проливе Па-де-Кале», но не слишком ли это поэтично для простой метеосводки? А вот как будет звучать перевод при использовании приема членения: «Вчера в проливе Па-де-Кале стоял туман. Море было спокойно».

Прием объединения предложений прямо противоположен предыдущему — двум или трем предложениям оригинала соответствует одно предложение в переводе. Применение этого приема может оказаться вынужденным вследствие недооформленности одного из переводимых предложений: «The marchers did not intend to go to Parliament. Nor to petition their MP's» — «Участники демонстрации не собирались ни идти к парламенту, ни подавать петицию своим депутатам». В других случаях переводчик может решить, что целесообразно, объединить предложения по стилистическим соображениям. Для научно-технических текстов на английском языке харак-

терно преобладание простых предложений, что менее свойственно соответствующему русскому стилю, где очень широко используются сложные предложения. В связи с этим в англо-русских технических переводах двум или более простым предложениям оригинала соответствует одно сложное предложение в переводе, например: «This condition, however, changes at certain critical energies of the electrons. At these critical energies the gas atoms do absorb energy» — «Однако это условие нарушается при некоторых критических энергиях электронов, когда атомы газа поглощают энергию».

Во многих случаях переход от оригинала к переводу осуществляется с помощью различных грамматических замен, что подразумевает отказ от использования в переводе аналогичных грамматических форм. Замене может подвергаться грамматическая категория, часть речи, член предложения, предложение определенного типа. Рассмотрим несколько примеров применения этого приема. Обычно в переводе категория числа сохраняется, то есть соотнесенные существительные в оригинале и в переводе употребляются в том же самом числе, за исключением случаев, когда форме единственного числа в одном языке соответствует форма множественного числа в другом (сравни «money» — «деньги», «outskirts» — «окраина» и т.п.). Но в определенных условиях замена формы числа может применяться как прием перевода и при наличии соответствующей формы по соображениям стиля или узуса: «They left the room with their heads held high» — «Они вышли из комнаты с высоко поднятой головой».

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒