Глава II УСТАНОВЛЕНИЕ КАНОНИЧЕСКИХ ОСНОВ ЦЕРКОВНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ВСЕРОССИЙСКИМ ПОМЕСТНЫМ СОБОРОМ И ПАТРИАРХОМ ТИХОНОМ

Стр 1 из 9Следующая ⇒

Основным содержанием константиновской эпохи было глубокое единение и взаимное влияние христианской Церкви и земного государства.

В частности, если вся таинственно-литургическая структура Церкви определилась задолго до начала константиновской эпохи и выражалась простои формулой «где Епископ — там Церковь», то структура ее организации как целого, выразившаяся прежде всего в образовании Поместных Церквей, возглавляемых Первосвятителями-Патриархами, окончательно сложилась уже под сильным воздействием римской государственности.

Стремительное и катастрофическое крушение последнего оплота этой христианской государственности в лице русской православной монархии поставило Церковь перед необходимостью выяснения собственно экклезиологического содержания структуры церковной организации и церковного управления — того содержания, которое должно незыблемо сохраняться при любых изменениях в жизни человеческого общества.

Это была подлинно творческая, если не сказать более, — пророческая задача.

Трагические события, потрясавшие снаружи и изнутри здание Русской Церкви после крушения христианского государства, вынуждали соборный разум Церкви приложить огромные духовные усилия к решению этой задачи, неожиданно приобретшей первостепенную жизненную важность.

Мы призваны теперь пожать плоды этих усилий, рассмотрев с пристальным вниманием тот исключительный по своей глубине духовный опыт, который приобрела Русская Церковь в борьбе за прояснение и развитие канонических основ своего бытия как единого духовного организма.

Быть может, приобщение к этому недостаточно осознанному опыту поможет нам найти путь к восстановлению ныне утраченного церковного единства.

Более того, автор дерзает предположить, что этот опыт необходим не только для свершения будущих судеб Русской Церкви, но окажется ценным вкладом в искания и усилия Церкви Вселенской, стремящейся осознать и осуществить свою онтологическую структуру, как она задумана в Замысле Божием.

Хотелось бы надеяться на то, что события, отделенные от нас десятилетиями, привлекут к себе внимание не только церковных историков, но и всех тех, кому дороги грядущие судьбы Церкви, тех, кто ясно понимает, что наше будущее коренится в нашем прошлом.

***

Всероссийский Церковно-Поместный Собор 1917-18 гг. заложил основы канонического устройства Православной Российской Церкви. Согласно общему положению о высшем церковном управлении, основы эти заключаются в следующем:

«1. В Православной Российской Церкви высшая власть — законодательная, административная, судебная и контролирующая — принадлежит Поместному Собору, периодически, в определенные сроки созываемому в составе епископов, клириков и мирян.

2. Восстановляется патриаршество, и управление церковное возглавляется Патриархом.

3. Патриарх является первым среди равных ему епископов.

4. Патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору».

По смыслу дальнейших соборных определений, избираемый Собором Высший Церковный Совет, а также Священный Синод, образуют Высшее Церковное Управление, возглавляемое Патриархом Российской Церкви, причем Патриарх наделен правом при необходимости единолично принимать самостоятельные решения, подлежащие в таком случае утверждению ближайшего Собора.

Как же понималась природа первосвятительской власти соборным сознанием? Отметим прежде всего, что сознание это было многогранным и Собор далеко не сразу пришел к единству даже в основном вопросе — следует ли восстанавливать патриаршество?

«Встал жгучий вопрос, — рассказывает митр. Евлогий, — как управлять Церковью — стоять ли за старый синодальный строй или за патриаршество? «Левые» — светские пр»-бессора Духовных Академий и либеральные «батюшки» — были против патриаршества. Вновь, как и в Предсоборном Присутствии, заговорили об одиозном монархическом начале, об единодержавии, от которого революция освободила не для того, чтобы вновь к этому принципу возвращаться. Это был все тот же закоренелый интеллигентский либерализм — верность отвлеченным идеям, не считаясь с фактами и исторической действительностью».

Митр. Евлогий показывает, что восстановление патриаршества было ускорено теми великими потрясениями государственной и духовной жизни России, которые происходили в период деятельности Собора. Переживание совершающихся на глазах Божьих Судеб вызвало глубокие сдвиги в сознании многих членов Собора:

«В начале октября, — продолжает рассказчик, — стали приходить вести из Петербурга одна другой ужаснее, одна другой тревожнее... Временное Правительство доживало свои последние дни. Учредительное Собрание казалось исходом из безвыходного положения, но созыв его отсрочивали. Русская жизнь разваливалась и надвигался хаос... В эти ужасные, кровавые дни в Соборе произошла большая перемена. Мелкие человеческие страсти стихли, враждебные пререкания смолкли, отчужденность сгладилась. В сознание Собора стал входить образ Патриарха, печальника, заступника и водителя Русской Церкви. На будущего избранника стали смотреть с надеждой. Настроение поднялось. Собор, поначалу напоминавший парламент, начал преображаться в подлинный «Церковный Собор»: в органическое церковное целое, объединенное одним волеустремлением — ко благу Церкви. Дух Божий повеял над собранием, всех утешая, всех примиряя...»

«Когда Члены Всероссийского Церковного Собора съезжались в Москву, — писал в своей подготовленной для выступления на Соборе статье-речи проф. С. Н. Булгаков, — то лишь у немногих было определенное мнение по вопросу о патриаршестве, а иные и сами не ожидали, что они станут вскоре горячими поборниками его восстановления. Бесспорно, нечто совершилось здесь в самой атмосфере соборной: произошло новое духовное рождение, в недрах соборности церковной родилось патриаршество». С. Н. Булгаков, ссылаясь на «живое соборное сознание, которое долго выбаливало и перебаливало это новое рождение», свидетельствует, что рождение патриаршества в Русской Церкви было чем-то значительно большим, чем простым восстановлением нормального канонического строя поместной Церкви: «...Русская Церковь, конечно, могла бы и теперь оставаться при синодальном строе, никакой необходимости восстановления патриаршества здесь нет, и речь может идти лишь о его возможности, которая становится действительностью только в творческом акте церковного соборного сознания. Восстанавливаемое патриаршество не есть только реставрация, но совершенно новый акт Русской Церкви, хотя, конечно, она и действует здесь в согласии с древним преданием».

Подчеркивая роль Патриарха как церковной вершины, через которую осуществляется связь со Вселенской Церковью, С. Н. Булгаков усматривает в восстановлении патриаршества великий пророчественный смысл — важнейший шаг к всемирному соединению христианства. «Важнее всего, конечно, — писал он, — стоит вопрос об основной болезни всего христианского мира, о разделении между восточной и западной Церковью, которое не может не вызывать непрестанной боли в христианском сердце. В европейской, а вместе и русской трагедии, развертывающейся перед нашими глазами, не осуществляется ли ныне зло, которое было посеяно тысячу лет назад, в те недобрые дни, когда назревала последняя распря константинопольского и римского престолов? И если Провидению угодно, чтобы настал, наконец, исторический час, когда ощутится близость чуда — нового мира по всей Вселенской Церкви, то мы должны быть готовы, чресла наши препоясаны и светильники горящи. Вот какие всемирно-исторические перспективы открываются с той вершины, на которой мы ныне находимся, вот какие думы навевает день торжественного настолования Святейшего Патриарха всея Руси. В таком смысле приемлем мы совершающееся торжество». (Деян. Собора, кн. III, прилож, к деян. 31, Пг., 1918).

Важные догматические основания патриаршества изложил в своей статье-речи член Собора Н. И. Троицкий (там же):

«...Каким же должен быть Патриарх в отношении к прочей иерархии, особенно — к епископам? На это уже существует ответ: в отношении к епископам Патриарх должен быть «первым иерархом между равными». И это есть совершенно точное о нем понятие, и только оно придает ему истинно апостольский характер (разрядка Н. И. Троицкого). Здесь, в обширных речах, некоторые собеседники несколько касались святости Церкви, многие и много до излишества говорили о соборности ее, но сравнительно очень мало была сказано о ее апостольстве. А между тем, именно с этим ее характером стоит в связи данное понятие о Патриархе как «первом среди равных»...

Понятие «первый среди равных» имеет для себя глубокое догматическое и историческое основание. Пред вознесением Своим на небо Спаситель, посылая учеников Своих на всемирную проповедь, повелел им: «Шедши научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28, 19). И мы православно исповедуем, что Лица Св. Троицы равны и равночестны, но первое именуется Отцом, и это Лицо Отца будет именоваться всегда первым из трех Лиц Св. Троицы, равных между собою. Перестановка здесь невозможна, и порядок этот останется вечно неизменным, ибо и он основывается на истории божественного Откровения... И при этом порядке Лица Святой Троицы все равны: здесь нет подчинения одного Лица другому, но есть первое между равными — всегда первое между всегда равными, и при таком равенстве сии Лица никогда не могут быть смешиваемы и переставляемы. Посему-то и Спаситель, открывший тайну трех Лиц Божества, повелел возвещать ее только в порядке исторического откровения, как она действительно была и пребудет открытою...

Но, от Евангельской догмы переходя к апостольской истории, видим, что идея «первый среди равных» встречается при самом возникновении Апостольской Церкви — в первом сонме 12-ти Апостолов....И Самому Христу, и Апостолам, и всему народу Симон Петр говорил, как «первый между равными», или, как выражается дееписатель Лука, «став посреди учеников», или «став с одиннадцатью»... Как первый и таковой между сими ему равными он и есть Апостольский прототип всех патриархов последующих исторических времен Церкви. Таким-то именно должен быть и высший иерарх Русской Церкви — «как первый между равными ему иерархами», первый — в деле исповедания веры, и в управлении Церковью, и в приумножении ее членов.

Таковое, истинно апостольское патриаршество и предстанет в Русской Церкви, если Патриарх ее будет именно как первый среди равных...».

Те же догматические основания патриаршества, но в других выражениях и с подчеркиванием других аспектов, излагает член Собора А. В. Васильев в своей статье-речи «Патриаршество и Соборность» (там же):

«...Православно понимаемая соборность, по которой все стосковались и восстановления которой хотят, объединяет в себе совет и священноначалие. Прообраз соборности Триединый Бог: при равночестности Божественных Лиц в нем есть и священноначалие. От Единого источника Начала-Отца рождается Слово-Сын и исходит Дух Святый. Господь наш Иисус Христос говорит: «Аз и Отец едино есма», «видевый Меня виде и Отца», но Он же сказал: «Отец Мой болий Мене есть» и — «снидох с небесе не да творю волю Мою, но волю пославшего Мя Отца». В предвечном Божием Совете о творении мира и человека участвуют все Божественные Лица; но Сын покорствует Отцу до самоуничижения, до сошествия на землю в образе человека-раба, до страданий и смерти крестной. И Дух равен Сыну и Отцу; но Сын посылает Его от Отца и Он покорен Отцу и Сыну, нисходит на нашу грешную землю, животворит, просвещает и святит ее. И весь мир, и все населяющие его Богозданные твари носят в себе, в меру большего или меньшего их совершенства, образ и подобие своего Творца.

О человеке прямо сказано в книге Бытия: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию». Человек, как и его Творец, соборен и иерархичен в телесном составе, а в душевном существе — триедин. Но в его отдельности он еще не венец Божественного Творчества. Правда, сотворив его в 6-й день, Бог почил от дел Своих; но Господь наш Иисус Христос говорит: «Отец Мой доселе делает, и Аз делаю». Но это Божественное делание уже не непосредственный вызов стихий и существ Божественным Словом из небытия к бытию, а зодчество из данных в первые дни стихий и сил, совершаемое при посредстве созданных тогда же разумных тварей, главным образом — человеков и ангелов...

Церковное наше священноначалие идет и получает свое освящение и благодатную силу и власть не от избрания снизу, а сверху. «Не вы Меня избрали, — говорит Христос ученикам, — но Я вас избра№. И Он дал им власть учить и священнодействовать, вязать и решать и пасти Его стадо, и от Апостолов передается преемственно эта власть чрез святительское рукоположение доныне. По православному нашему пониманию, Церковь не только общество верующих, но — тело Христово; тело же возглавляется единою главою, и все члены его от нее получают веления, куда им двигаться или что делать. Верховному Апостолу Петру трижды повелел Господь: «паси агнцы (овцы) Моя», и на этом камне воздвиг Он Церковь Свою и обещал, что врата адова не противостанут ей. И Церковь Христова, в Православном ее понимании, не бездеятельная и не оборонческая, но воинствующая, наступательная. «Дадеся Мне всяка власть на небеси и на земли. Шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам; и се Аз с вами есмь до скончания века», — таковы последние слова, последний завет Господа нашего Иисуса Христа Апостолам и их преемникам перед вознесением Его на небо. И как всякому великому воинству необходимы единый верховный вождь и подчиненные ему вожди — военачальники в каждом самостоятельно действующем отряде, так и великое воинство Христово — Святая Вселенская Церковь, возглавляемая единым Верховным Пастыреначальником Господом Иисусом Христом, в каждой из автокефальных, самостоятельных своих частей должна иметь своего верховного пастыреначальника и вождя в лице первоиерарха своего народа, своей области или страны».

Таким образом, и в непосредственном переживании, и в попытках догматического осмысления патриаршего сана Собор усваивал этому сану характер священный, софийный (т.е. несущий на себе образ Божий), благодатный. Для закрепления этого восприятия в народном сознании 16/29 февр. 1918 г. Св. Синод принимает постановление о поминовении Патриарха на великом входе во время литургии во всех православных храмах.

(В других Православных Поместных Церквах имеет место другая практика: там имя Патриарха возносится только в церкви его собственной епархии, в других же епархиях поминает Патриарха епархиальный архиерей, клирики же епархии поминают только своего архиерея — ЖМП, I, 1931).

События, происходившие в это время в политической жизни, показывали, что Св. Церкви угрожает жесточайшее гонение и не исключена возможность насильственного лишения жизни Патриарха. Реальные события показали в дальнейшем обоснованность этих опасений: до своей скоропостижной смерти в 1925 г. Патриарх дважды подвергался покушениям (в 1919 и в 1924 гг.) и затем едва избежал расстрела по приговору суда.

Перед Собором встал вопрос исключительной важности: как в такой чрезвычайной ситуации обеспечить сохранение первосвятительского возглавления Русской Церкви в случае насильственного устранения Патриарха Тихона? Ясно было, что в этих условиях не будет возможности созвать Собор для избрания нового Патриарха, и в то же время нельзя было допустить, не нарушая соборного начала, чтобы сан первосвятителя мог быть получен кем-либо без прямой санкции Собора. Нельзя было вводить ни практику завещаний, осужденную Вселенской Церковью, ни присвоение первосвятительского сана традиционному Местоблюстителю— старейшему по хиротонии члену Синода, полномочия которого, согласно этой традиции, исчерпывались обязанностью в кратчайший срок созвать новый Собор. Кроме того, было ясно, что если гонители поставят целью обезглавить Русскую Церковь, то одновременно с Патриархом будут устранены и те иерархи, которые смогут его заменить, если их имена заранее будут известны.

В этих беспрецедентных обстоятельствах Собор принимает столь же беспрецедентное — ив свете будущих событий, дерзнем сказать, Богодухновенное — решение о тайном соборном избрании нескольких Местоблюстителей Патриаршего Престола, наделенных всей полнотой патриаршей власти, т. е. фактически как бы нескольких «сопатриархов», наделенных правом, в случае необходимости, в порядке старшинства обнаруживать свою первосвятительскую власть.

Беспрецедентность решения заключалась и в том, что для сохранения в тайне имен Местоблюстителей избрание конкретных лиц было доверено Собором Патриарху Тихону. 25 января/7 февраля 1918 г., в день убийства митрополита Киевского Владимира, Собор постановил: «на случай болезни, смерти и других печальных для Патриарха возможностей, предложить ему избрать нескольких блюстителей патриаршего престола, которые в порядке старшинства и будут блюсти власть Патриарха и преемствовать ему».

3/16 февраля при обсуждении вопроса о нормальном порядке местоблюстительства было сообщено, что имело место «закрытое заседание Собора», на котором на случай чрезвычайных обстоятельств «было постановлено, что вся полнота власти Патриарха переходит к Местоблюстителю», причем имелся в виду не Местоблюститель в обычном смысле, но именно те «чрезвычайные» Местоблюстители, избрание которых было поручено Патриарху Собором.

В своем письме митр. Агафангелу от 17/30 апреля 1926 г. митр. Сергий (Страгородский) писал об этом постановлении:

«Собор 1917-18 г. сделал Св. Патриарху поручение, в изъятие из правил, единолично назначить себе преемников или заместителей на случай экстренных обстоятельств. Имена же этих заместителей Патриарх должен был, кроме их, не объявлять, а только сообщить Собору в общих чертах, что поручение исполнено. Я знал о таком поручении Собора Патриарху, но на заседании том не был. Преосвященный же Прилукский Василий (Зеленцов) подтверждает, что он был и на первом (закрытом) заседании, когда Патриарху было дано поручение, и на втором, когда Патриарх доложил Собору, что поручение исполнено».

Будущее показало, насколько нелишними были все эти предосторожности. К моменту смерти Патриарха Тихона все крупные иерархи, о которых можно было предполагать, что именно их избрал по поручению Собора Патриарх Тихон в 1918 г., были тем или иным способом устранены: митрополит Харьковский Антоний — в эмиграции, митрополит Петроградский Вениамин — расстрелян, митрополит Новгородский Арсений, Казанский Кирилл и Ярославский Агафангел — в ссылке.

Первосвятительскую власть в Русской Церкви после смерти Патриарха Тихона удалось сохранить лишь благодаря тому, что одним из своих Местоблюстителей Патриарх Тихон избрал в 1918 году будущего митрополита Петра, который в момент избрания был всего лишь синодальным служащим! Многих архиереев изумляла и смущала его дальнейшая стремительная «карьера», в течение шести лет превратившая его в митрополита Крутицкого и Коломенского... Но именно благодаря необычайности своей судьбы он оказался единственным избранником Патриарха (фактически, избранником Собора, по доверию к Патриарху), оставленным на свободе к моменту смерти Патриарха Тихона. Трудно даже предположить, как сложилась бы и без того трагическая судьба Русской Церкви, если бы мудрый замысел Собора и Патриарха не был осуществлен в жизни.

Несмотря на принятые чрезвычайные меры к сохранению в Русской Церкви первосвятительской власти, развитие событий в 1918-29 гг. показало, что необходимо принять решение о форме управления Русской Церковью на тот случай, если первосвятительская власть по тем или иным причинам прекратит свое реальное действие.

После двух творческих актов Поместного Собора: разрыва с синодальной формой управления и принятия беспрецедентной формы местоблюстительства, требовалось еще одно, наиболее трудное, решение — санкционировать организацию церковной жизни при отсутствии первосвятительского возглавления. Трудность этого решения, и в особенности воплощения его в реальной жизни, заключалась в том, что за всю свою историю Русской Церкви никогда не приходилось существовать без централизованного управления. Эта веками укоренившаяся привычка к централизации создавала большую опасность в случае ликвидации реальных носителей первосвятительской власти — опасность создания ложного, фиктивного центра церковного управления, который, в силу своей безблагодатной природы, легко мог стать орудием разрушения Церкви.

Восстановив и утвердив начало единоличного возглавления, Русской Церкви предстояло восстановить еще более глубокую и древнюю основу церковности — самобытное и самостоятельное достоинство каждого отдельного епископа в неразрывной связи с началом церковной соборности.

Основание для такого восстановления достоинства епископа было положено уже соборными определениями, которые гласили:

«Епархиальный архиерей, по преемству власти от святых Апостол, есть предстоятель местной Церкви, управляющий епархией при соборном содействии клира и мирян...

Архиерей пребывает на кафедре пожизненно и оставляет ее только по церковному суду или по постановлению высшей церковной власти... в исключительных и чрезвычайных случаях, ради блага церковного». (Постановление о епархиальном управлении, пп. 15, 16 и 18, февр. 1918 г.). 7/20 ноября 1920 года Святейший Патриарх Тихон совместно со Священным Синодом и Высшим Церковным Советом (авторитетность этих органов обусловлена соборным избранием их членов! ) принимают снова беспрецедентное, исключительное по своей важности, постановление о самоуправлении епархий в случае отсутствия канонического Высшего Церковного Управления или невозможности связи с ним.

Один из пунктов постановления гласил: «2. В случае, если епархия, вследствие передвижения фронта, изменения государственной границы и т. п., окажется вне всякого общения с Высшим Церковным Управлением, или само Высшее Церковное " Управление прекратит свою деятельность (подч. нами — Л. Р.), епархиальный архиерей немедленно входит в сношение с архиереями соседних епархий на предмет организации высшей инстанции церковной власти для нескольких епархий, находящихся в одинаковых условиях (в виде ли Временного Высшего Церковного Правительства, или Митрополичьего округа, или еще иначе)».

Ясно, что суть дела здесь не в тех условно указанных конкретных обстоятельствах («передвижение фронта, изменение государственной границы и т. п.»), которые лишают связи с Высшим Церковным Управлением, но в самом факте «отсутствия общения» или «прекращения деятельности» Высшего Церковного Управления. Ясно также, что это «прекращение деятельности» неизбежно в случае тяжелой болезни, смерти или ареста первоиерарха, при невозможности обнаружения власти каким-нибудь из Местоблюстителей, наделенных чрезвычайными полномочиями.

Учреждаемые «Церковные Правительства» для групп епархий не означают, очевидно, учреждения новых Поместных Церквей со своей первосвятительской властью, но лишь по общему согласию избираемые временные органы административного управления, полезные для согласования действий нескольких епархий и прекращающие свое существование немедленно после восстановления реальной первосвятительской власти и установления надежной связи с ней.

Экклезиологически наиболее существенным является следующий пункт постановления:

«4. В случае невозможности установить сношения с архиереями соседних епархий и впредь до организации Высшей Церковной Власти, епархиальный архиерей воспринимает на себя всю полноту власти, предоставленной ему церковными канонами» (подч. нами — Л. Р.).

В этом постановлении вскрывается тот факт, что в основе церковной структуры по-прежнему остается изначальный принцип: «где Епископ — там Церковь». При всей своей древности и несомненности, этот принцип так неполно реализовался в практике церковной жизни многих столетий, что внедрение его в сознание епископата и церковного народа было и остается нелегким делом. Только чрезвычайное положение Русской Церкви, сознание величия происходящих духовных потрясений и пророческое дерзновение Патриарха Тихона вместе с окружавшими его выразителями соборного разума Церкви — только все это, вместе взятое, могло подвигнуть Высшее Церковное Управление на такой решительный разрыв с традицией поверхностной, но прочной, на восстановление традиции более глубокой, но менее явной и в значительной степени забытой. Дальнейшая история показала, до какой степени трудным оказалось для русского епископата понимание и исполнение этого постановления, при всей его очевидной простоте и практической разумности.

Постановление, предусматривая возможность длительного существования Церкви без первоиерарха, наделяет отдельного епископа правами исключительными, не имеющими прецедента в церковной истории константиновской эпохи:

«5. В случае, если положение вещей, указанное в §§ 2 и 4, примет характер длительный или даже постоянный, в особенности при невозможности для архиерея пользоваться содействием органов епархиального управления, наиболее целесообразной (в смысле утверждения церковного порядка) мерой представляется разделение епархии на несколько местных епархий, для чего архиерей:

а) предоставляет преосвященным своим викариям, пользующимся ныне, согласно Наказу, правами полусамостоятельных, все права епархиальных архиереев, с организацией при них управления, применительно к местным условиям и возможностям;

б) учреждает, по соборному суждению с прочими архиереями епархии, по возможности во всех значительных городах своей епархии новые архиерейские кафедры с правами полусамостоятельных или самостоятельных;

в) разделенная указанным в § 5 образом епархия образует из себя во главе с архиереем главного епархиального города церковный округ, который и вступает в управление местными церковными делами, согласно канонам».

Так в церковной жизни взаимодействуют начала, кажущиеся при поверхностном взгляде несовместимыми: соборность в Русской Церкви восстановила патриаршество, патриаршество утвердило личное церковное достоинство епископа, и, наконец, это личное достоинство епископа восстанавливает разрушенную соборность! При этом временная внешняя раздробленность Церкви в отношении управления ни в коем случае не приемлется как норма, но при первой возможности восстанавливается патриарший строй Поместной Церкви. Последний пункт постановления гласит:

«10. Все принятые на местах, согласно настоящим указаниям, мероприятия, впоследствии, в случае восстановления центральной церковной власти, должны быть представлены на утверждение последней».

Помимо установлений, определивших структуру церковного управления, исключительную важность для будущих судеб Церкви имело постановление Собора от 2/15 августа 1918 г., разорвавшее многовековую прикованность Церкви к государственной политике.

Вот как раскрывает содержание и смысл этого постановления член Собора еп. Василий Прилукский в 1927 г. в своем послании из Соловков (по поводу Декларации митр. Сергия от 16/29 июля 1927 г.):

«...Постановление... Собора от 2/15 августа 18 г. содержит в себе отказ Всероссийской Православной Церкви вести впредь церковную политику в нашей стране и, оставив политику частным занятием членов Церкви, дало каждому члену нашей Церкви свободу уклоняться от политической деятельности в том направлении, какое подсказывает ему его православная совесть: причем никто не имеет права принуждать церковными мерами (прямо или косвенно) другого члена Церкви примыкать к чьей-либо политике...

...Ни Всероссийский Патриарх, ни его заместители и Местоблюстители, и вообще никто во Всероссийской Православной Церкви не имеет канонического права назвать свою или чужую политику церковной, т. е. политикой Всероссийской Церкви как религиозного учреждения, а должны называть свою политику только своей личной или групповой политикой.

...Никто во Всероссийской Православной Церкви не может принуждать (прямо или косвенно) церковными мерами другого члена Церкви примыкать к чьей-либо политике, хотя бы и патриаршей...»

В соответствии с этим принципом Поместный Собор признал недействительными постановления духовных судов, в свое время лишивших сана архиеп. Арсения (Мацеевича) и свящ. Григория (Петрова) по обвинениям в политических преступлениях.

С четырьмя основополагающими установлениями — патриаршеством, чрезвычайным положением о местоблюстительстве, принципом свободы политической деятельности членов Церкви и указом о самоуправлении епархий — Русская Церковь предстала перед суровыми испытаниями, которые должны были показать, насколько глубоко и прочно восприняты церковным сознанием эти смелые и мудрые установления. Лишь будучи правильно реализованными в практике церковной жизни, эти установления были способны провести Русскую Православную Церковь через любые гонения и соблазны. 1.

Первым таким испытанием было обновленчество. Когда для Патриарха Тихона выяснилась неизбежность его ареста по делу о церковных ценностях, он принял решение, во исполнение соборного постановления, передать первосвятительскую власть в порядке старшинства одному из Местоблюстителей, избранных им в свое время в соответствии с постановлением Собора.

В это время возвращался из ссылки митрополит Ярославский Агафангел, которому Патриарх Тихон направил 29 апр./12 мая 1922 г. послание следующего содержания:

«Вследствие крайней затруднительности в церковном управлении, возникшей от привлечения меня к гражданскому суду, почитаю полезным для блага Церкви поставить Ваше Высокопреосвященство во главе церковного управления до созыва Собора. На это имеется и согласие гражданской власти, а потому благоволите прибыть в Москву без промедления».

Однако события развернулись иначе... Митр. Агафангел был задержан властями в Ярославле, а 5(18) мая протоиерей Введенский и священники Белков и Калиновский направили Патриарху Тихону докладную записку:

«Ввиду устранения Вашего Святейшества от управления церковного впредь до созыва Собора, с передачею власти одному из старейших иерархов, фактически сейчас Церковь осталась без всякого управления, что чрезвычайно губительно отражается на течении наличной общественной жизни, и московской в частности, порождая этим смущение умов.

Мы, нижеподписавшиеся, испросивши разрешение Государственной власти в лице т. Калинина о создании Высшего Церковного Управления, настоящим сыновне испрашиваем благословения Вашего Святейшества на это, дабы не продолжалась пагубная остановка в делах управления Церковью. По приезде Вашего Заместителя, он тотчас же вступит в исполнение своих обязанностей.

К работе в канцелярии мы привлечем временно, до окончания сформирования Высшего Церковного Управления под главенством Вашего Заместителя, находящихся на свободе в Москве Святителей».

Патриарх Тихон в тот же день наложил на докладной записке резолюцию:

«Поручается поименованным лицам принять и передать Высокопреосвященному Агафангелу (Преображенскому), по приезде его в Москву, синодские дела, при участии секретаря Нумерова».

Незадолго до этого, 1/14 мая в «Известиях» была опубликована Декларация «Живой Церкви», которую подписали епископ Антонин, 8 священников и псаломщик Стаднюк. В Декларации говорилось о контрреволюционных выступлениях церковных верхов, об ответственности Патриарха Тихона за «пролитие крови» при изъятии ценностей, провозглашалось требование немедленного созыва Собора «для суда над виновниками церковной разрухи, для решения вопроса об управлении Церковью и об установлении нормальных отношений между нею и советской властью».

14/27 мая митрополит Петроградский Вениамин, выслушавший сообщение священников Введенского, Красницкого и Белкова, принадлежавших к его епархии, о том, что в их лице якобы создано Высшее Церковное Управление, обратился к петроградской пастве с посланием, в котором сообщал о появлении в Церкви узурпаторов власти, которые «ставят себя в положение отпавших от общения со святой Церковью, доколе не принесут покаяния перед своим епископом. Таковому отлучению подлежат и все присоединяющиеся к ним». Призвав самочинников к покаянию и предупредив епархию об угрожавшей опасности, митр. Вениамин призвал, в случае прекращения деятельности подлинного Высшего Церковного Управления, перейти к самоуправлению епархий.

«По учению Церкви, — гласило послание, — епархия, почему-либо лишенная возможности получить распоряжение от своего Патриарха, управляется своим епископом, пребывающим в духовном единении с Патриархом. Епархиальный епископ есть глава епархии. Епархия должна быть послушна своему епархиальному епископу и пребывать в единении с ним. «Кто не с епископом, тот не в Церкви», — говорит мужеапостольный Игнатий Богоносец...»

17/30 мая митр. Вениамин был арестован и вскоре по приговору суда расстрелян.

Епископ Ямбургский Алексий (Симанский), первый викарий Петроградской епархии, 23 мая/4 июня издал послание, в котором, в частности, говорилось:

«...Ввиду исключительных условии, в какие поставлена Промыслом Божиим Церковь Петроградская, и не решаясь подвергнуть в дальнейшем мира церковного каким-либо колебаниям, я, призвав Господа и Его небесную помощь, имея согласие Высшего Церковного Управления (так у Левитина и Шаврова; выражение неясное: «согласие» ВЦУ на что? — Л. Р.), по преемству всю полноту власти замещаемого мною Владыки Митрополита, принимая во внимание все обстоятельства дела, признаю потерявшим силу постановление Митрополита Вениамина о незакономерных действиях прот. А. Введенского и прочих упомянутых в послании Владыки Митрополита лиц и общение их с церковью восстановленным...» Вскоре еп. Алексии отказался выполнить некоторые требования Красющкого, отказался от управления Петроградской епархией и в августе 1922 г. был сослан. Но его послание сделало свое дело, расчистив путь обновленцам...

3/16 июня появилось воззвание трех иерархов, известное как «Декларация» или «Меморандум трех», следующего содержания:

«Мы, Сергий (Страгородский), митрополит Владимирский и Шуйский, Евдоким (Мещерский), архиеп. Нижегородский и Арзамасский, и Серафим (Мещеряков), архиеп. Костромской и Галичский, рассмотрев платформу Временного Церковного Управления, заявляем, что целиком разделяем мероприятия Церковного Управления, считает его единственной канонически законной Верховной церковной властью, и все распоряжения, исходящие от него, считаем вполне законными и обязательными.

Мы призываем последовать нашему примеру всех истинных пастырей и верующих сынов Церкви, как вверенных нам, так и других епархий».

Разрушительное значение этого послания трудно переоценить. В отсутствие многих видных иерархов, митр. Сергий, бывший ректор Петербургской академии, «член всех Синодов», маститый архиерей, пользовавшийся репутацией выдающегося богослова и канониста, — был образцом поведения для многих, в особенности молодых, архиереев и священников.

Сторонник и почитатель митр. Сергия, митр. Мануил (Лемешевский), не считавший, однако, возможным обходить молчанием общеизвестные факты, впоследствии писал (в своем «Словаре епископов»):

«Мы не имеем права скрыть от истории тех печальных потрясающих отпадений от единства Русской Церкви, которые имели место в массовом масштабе после опубликования в журнале «Живая Церковь» письма-воззвания трех известных архиереев. Многие из архиереев и духовенства рассуждали наивно и правдиво так: «Если же мудрый Сергий признал возможным подчиниться ВЦУ, то ясно, что и мы должны последовать его примеру».

Обновленчество, как церковное течение, опиралось на два ложных духовных принципа:

1. Определение степени православного благочестия политическим мировоззрением верующего.

12 3 4 5 6 7 8 9 Следующая ⇒