УЧАСТИЕ ЦЕРКВИ В КУЛЬТЕ СТАЛИНА

⇐ ПредыдущаяСтр 17 из 23Следующая ⇒

Совершившийся в годы Великой Отечественной войны резкий поворот Сталина от политики ликвидации Церкви - к покровительственному сотрудничеству с нею, поставил совесть верующих перед новым испытанием. Массовое открытие храмов, восстановление богослужения на шестой части земли - событие огромного духовного значения, по масштабам сопоставимое с деяниями императора Константина или князя Владимира, которых Церковь за это именует " равноапостольными". И в то же время деяние это совершено человеком, не верившим ни во что, кроме самого себя, человеком, которого по справедливости нужно отнести к величайшим преступникам, известным мировой истории, человека, который привел возглавляемую им страну на грань физического и духовного вырождения и едва не вверг весь мир в пожар новой опустошительной войны.

Если можно с полной ответственностью сказать, что Русская Церковь в лице Патриарха Тихона, соловецких епископов, подвижников " православных катакомб", в лице великого сонма новых мучеников и исповедников явила достойный христианский ответ на испытание Революцией, то испытание (на церковном языке - " искушение" ) Сталинизмом и поныне осталось непреодоленным. Окончательное решение этого вопроса может дать с течением времени только сама Церковь, мы же видим свой долг в том, чтобы в меру доступного нам понимания этот вопрос поставить.

* * *


	Содержание

Изучая документы, мы не встретились с какими-либо фактами активного личного участия Сталина в антирелигиозных кампаниях 1918-19 и 1922-23 гг., хотя он был членом Политбюро, принявшего в марте 1922 г. решение о терроре по делу о церковных ценностях. Но, начиная с 1927-28 гг., он берет в свои руки инициативу борьбы против религии и Церкви. Для захвата и укрепления личной власти ему было необходимо обострение политической обстановки в стране, восстановление атмосферы гражданской войны. Этой цели служил его план сворачивания " новой экономической политики" и отнятия земли у крестян путем принудительной коллективизации. Как и в период " военного коммунизма", для подавления крестьянского сопротивления необходимо было прежде всего нанести удар по духовным устоям, по вековым народным традициям. Накопленный в годы гражданской войны заряд ненависти и глубокая деморализация целых слоев общества обеспечивали успех его планам.

В конце 1927 г., в политическом докладе на ХУ съезде ВКП (б) Сталин бросает многозначительное замечание: " У нас имеется еще такой минус, как ослабление антирелигиозной борьбы". Проведенная под его личным руководством хлебозаготовительная кампания послужила своего рода " разведкой боем", " генеральной репетицией" перед началом решающего удара по крестьянству. Весной 1928 г. Сталин намечает стратегию нового антирелигиозного наступления. При этом он подкреплял свой план авторитетом Ленина, проводя прямую параллель с кампанией по изъятию церковных ценностей:

" Получилась в известной степени такая же комбинация (конечно, с соответствующими оговорками), какая имела место в 1921 г., когда партия во главе с Лениным, ввиду голода в стране, поставила вопрос об изъятии ценностей из церквей на предмет приобретения хлеба для голодающих районов, построив на этом широчайшую антирелигиозную кампанию, и когда попы, уцепившись за ценности, выступили на деле против голодающих масс и тем самым вызвали озлобление масс против церкви вообще, против религиозных предрассудков, в частности, против попов и их руководителей, в особенности. Были тогда такие чудаки в нашей партии, которые думали, что Ленин понял необходимость борьбы с церковью лишь в 1921 году (смех), а до того времени он будто бы не понимал этого. Это, конечно, глупость, товарищи. Ленин, конечно, понимал необходимость борьбы с церковью и до 1921 года. Но дело вовсе не в этом. Дело в том, чтобы связать широкую массовую антирелигиозную кампанию с кровными интересами масс и повести ее таким образом, чтобы она, эта кампания, была понятна для масс, чтобы она, эта кампания, была поддержана массами". (И.Сталин, О работах апрельского объединенного пленума ЦК и ЦКК, Госиздат, 1928, стр. 28-30).

Сталинский план борьбы с религией стал энергично проводиться в жизнь начиная с 1928 года, а с начала 1930 г. приобрел характер государственной программы. Указ от 2 января 1930 г. о лишении духовенства части гражданских прав привел к массовому выселению семей священников из своих квартир, к потере права на продуктовые карточки и медицинскую помощь. Этот метод, эффективный и массовый, пришел на смену административным высылкам и расстрелам начала 1920-х годов.

Огромной и разветвленной организацией становится " Союз воинствующих безбожников" (СВБ), выдвинувший лозунг " Борьба против религии - есть борьба за пятилетний план". В докладе " О пятилетнем плане работы безбожников" глава СВБ Е.М.Ярославский разъяснил: " Процесс сплошной коллективизации связан с ликвидацией если не всех церквей, то во всяком случае, значительной части церквей". Конечно, инициатива в таком масштабном деле не могла принадлежать самому СВБ - он лишь выполнял четкие установки центральных партийных и правительственных органов. Решающее слово на 2-м съезде СВБ (январь 1930 г.) принадлежало М.И.Калинину, который сказал: " В настоящее время религиозный культ превращается в убежище, куда идет все эта свора буржуазии". Наконец, на ХУ1 съезде ВКП (б) (июнь-июль 1930 г.) снова заявляет о себе действительный инициатор и дирижер всей этой кампании - И.В.Сталин:

" Коллективизация, борьба с кулачеством, борьба с вредителями, антирелигиозная пропаганда и т.п. представляет неотъемлемое право рабочих и крестьян СССР, закрепленное нашей конституцией. Конституцию СССР мы должны и будем выполнять со всей последовательностью. Понятно, следовательно, что кто не хочет согласиться с нашей конституцией - может проходить дальше, на все четыре стороны" (И.В.Сталин, Вопросы ленинизма, изд. 10-е, стр. 360).

Программа войны против собственного народа осуществлялась с широким размахом и неумолимой последовательностью. В результате голода, вызванного изъятием посевного зерна, в результате массовых выселений в неприспособленные для жизни места в период 1930-33 гг. погибло несколько миллионов сельских жителей (наиболее вероятная цифра - около 10 млн.). М.Горький в своем " письме к Сталину" (1930) подчеркивает духовную подоплеку этой грандиозной по масштабам акции:

" Переворот почти геологический, неизмеримо больше всего, что сделано партией... Уничтожается строй жизни, существовавший тысячелетия...начинается разрушение самой глубочайшей основы их многовековой жизни".

Кого же осуждает М.Горький - тех, кто уничтожает? Нет, тех, кто гибнет:

" И вот люди бешено ругаются, весьма часто скрывая под этой фразой мстительное чувство древнего человека, которому приходит конец! " (" Огонек", N 37, 1989, стр. 23).

Что руководило Сталиным, методично возбуждавшим эту вакханалию смерти? Патологическая ненависть к русскому народу? Но дальнейший опыт показал, что он был в равной степени безразличен к жизни и смерти любого другого народа, если дело касалось его собственных целей. А цель у него всегда и неизменно была только одна - возвеличивание самого себя. Для этого, конечно, существовали разные пути. Но на том пути, который избрал Сталин, он мог возвышаться и побеждать соперников только в атмосфере непрекращаемого террора: и он проявлял неистощимую изобретательность в поисках и сотворении все новых объектов для ненависти масс.

Можно ли усматривать какие-то идейные соображения или, по крайней мере, эмоциональные предпочтения Сталина в неожиданном повороте во второй половине 30-х гг., когда в его пропагандистский арсенал стали включаться националистические и даже церковно-исторические мотивы? Вопреки мнению ряда видных историков (в частности, Г.Федотова, видевшего в этом рецидив русского самодержавия), мы глубоко убеждены, что этот поворот носил исключительно конъюнктурный характер.

К такому повороту Сталина могли подтолкнуть как минимум две причины. Первая заключалась в том, что обстоятельства борьбы за власть потребовали изменить основной объект внутреннего террора. Пока объектом террора было русское крестьянство, Сталин проповедывал беспощадную ненависть ко всему русскому; теперь разгрому подлежали прежние кадры НКВД, старая большевистская партия и городская интеллигенция с их интернациональным составом и космополитическими убеждениями - на службу этому террору ставился агрессивный национализм.

Вторая причина была глубоко личной, и о ней можно только догадываться - но уйти от ее обсуждения нельзя, так как эта причина была, скорее всего, решающей. Рассматривая деятельность Сталина в целом, можно сделать вывод, что никаких идейных убеждений у него не было вообще. Но зато огромное значение для него имели примеры выдающихся деятелей, достигших власти, славы и авторитета. У них он пытался учиться, подражал им, добивался отождествления себя с ними в народном сознании. Кто был для него первым образцом, не вызывает сомнений, да он и не скрывал этого, провозгласив: " Сталин - это Ленин сегодня". Конечно, это подражание было карикатурным, ибо он не обладал и малой долей тех личных способностей, которыми был наделен Ленин, и подражал лишь худшим его качествам и методам - и все же само стремление к такому отождествлению во многом определило характер первого периода его властвования.

Но в середине 30-х гг. появился иной объект для подражания, который открыл перед Сталиным совершенно новые возможности. Головокружительный успех Гитлера показал Сталину, какую могущественную силу в борьбе за власть и влияние представляет умело использованный национализм. В этой связи приведем интересное свидетельство маршала Тухачевского (со слов близко знавших его людей):

" Я вижу, что он скрытый, но фанатичный поклонник Гитлера... Стоит только Гитлеру сделать шаг к Сталину, и наш вождь бросится с раскрытыми объятиями к фашистскому (как убедительно подтвердилось это предсказание в 1939 г.! - Л.Р.)... Сталин оправдал репрессии Гитлера против евреев, сказав, что Гитлер убирает со своего пути то, что мешает ему идти к своей цели, и с точки зрения своей идеи Гитлер прав. Успехи Гитлера слишком импонируют Иосифу Виссарионовичу, и если внимательно присмотреться, он многое копирует у фюрера. Немалую роль, по-моему, играет и зависть к ореолу немецкого вождя" (" Знамя", 1989, N 10, стр.26-27).

Вот еще одно ценное свидетельство: крупнейший исследователь деятельности и личности Сталина А.Авторханов утверждает, что Гитлер - " затаенный кумир его сердца", " такой же фанатик власти, как и он" (А.Авторханов, Технология власти, Франкфурт/Майн, 1974, стр. 280).

Именно мотивами такого рода можно объяснить то, что Сталин приказал официальным историкам объявить крещение Руси " положительным историческим явлением", а деятелям искусства велел прославлять Ивана Грозного и Петра Великого. Возвеличивая крупнейших и притом наиболее деспотических деятелей русской истории в расчете, что отблеск их славы падет и на него, Сталин не сделал в это время ни одного шага для реального облегчения участи русского народа, в частности для возвращения ему Церкви хотя бы как национальной святыни. Он не видел в этом для себя никакой выгоды, и никакие внешние или внутренние силы не вынуждали его к этому. Репрессии 1937 года со всей силой обрушились также и на остатки духовенства, особенно высшего; церкви продолжали закрываться, так что к 1939 г. число действующих православных храмов составляло не более 1% от дореволюционного количества. В конце 30-х гг. Сталин фактически распускает Союз воинствующих безбожников, полностью передав функции борьбы с религией органам НКВД. Приведем характерное для того периода высказывание (начальника НКВД по Горьковской области И.Я.Лаврушина):

" Особое место в преступной деятельности против советской власти, социалистического хозяйства занимают попы - диверсанты в рясах. Кроме антисоветской агитации, проводимой под прикрытием " христианской проповеди", отцы духовные не гнушаются никакими средствами в борьбе с советским строем. Они организуют контрреволюционные группы, устраивают диверсии, поджоги, состоят шпионами иностранных разведок, подготовляют террористические акты...

Трудно провести сколько-нибудь заметную грань между троцкистами, бухаринцами, эсерами, попами, кулаками и шпионами. Все они являются одинаковыми бандитами с большой дороги, верными псами фашизма и капитализма. И приговор им только один - смерть! " (Сб. Диверсанты в рясах, Горький, 1938 г.).

Сталин в эти годы не выступает лично с антирелигиозными призывами, но, конечно, невозможно себе представить, чтобы без его согласия (а скорее всего, инициативы) вышла, например, брошюра П.Федосеева " И.В.Сталин о религии и борьбе с нею" (Воениздат, 1940 г.). В этой брошюре, в частности, говорилось:

" Борьба с реакционной поповщиной является составной частью классовой борьбы с врагами социализма, с врагами народа. Товарищ Сталин подчеркивал, что наша агитационная работа должна быть поставлена по-большевистски. По-большевистски должна быть поставлена и антирелигиозная пропаганда... Неправильно было бы думать, что религиозные предрассудки могут исчезнуть в порядке самотека, что отмирание их произойдет стихийно... Товарищ Сталин разоблачил несостоятельность утверждения, что мы уже преодолели пережитки капитализма в сознании людей... Борьба с религиозными предрассудками, разоблачение поповщины есть один из участков борьбы за победу коммунизма".

Положение в корне изменилось, когда началась война, которой Сталин смертельно боялся, любой ценой стремился избежать и поэтому не дал стране и народу возможности достойно подготовиться к ней. Силу Сталин уважал и с давлением обстоятельств считаться умел. Поворот сталинской политики по отношению к Церкви во время войны имел совершенно иной характер, чем национально-пропагандистские новшества 30-х годов. Изменение церковной политики во время войны было, во-первых, вынужденным, а во-вторых, реальным.

Отношение верующих к личности Сталина в большой мере определяется оценкой мотивов, вызвавших восстановление Церкви во время Великой Отечественной войны. Какими же могли быть эти мотивы? Рассмотрим их последовательно.

1. Требования союзников об улучшении положения религии в СССР. Такое давление на Сталина, действительно, оказывалось - во всяком случае, со стороны общественности и президента США. Во время обсуждения в конце 1941 г. декларации " Объединившихся держав" Рузвельт категорически потребовал включения пункта о " свободе религии". Фактически это было одним из условий предоставления американской помощи по ленд-лизу. После некоторого сопротивления Сталин уступил (переговоры вели Гарриман в Москве и Литвинов в Вашингтоне). Однако для удовлетворения союзников достаточно было ограничиться эффектными демонстративными шагами в пользу Церкви: прекращением атеистической пропаганды, публикацией в печати положительных материалов о Церкви, отменой комендантского часа во время празднования Пасхи и т.п.. Все это и было сделано уже в начале 1942 г. Однако до реального восстановления Церкви было еще далеко.

2. Массовое открытие храмов на оккупированных территориях.

Вообще говоря, идеологическая стратегия фашизма состояла в раздроблении, извращении и, по возможности, ликвидации христианства, как одного из " порождений еврейства", и в замене его местными языческими культами. Однако из пропагандистски-тактических соображений оккупационные военные власти не препятствовали верующему населению открывать церкви.При освобождении этих территорий советской армией церкви оставлялись открытыми - в противном случае контраст был бы слишком разителен. Сохранились свидетельства о массовых крещениях русского населения во время оккупации. Так, некий игумен Георгий, проведя такие крестины в станице Кущевской Кубанской области в октябре 1942 года, спрашивал у верующих: " Куда вы так спешите? " - На что получил характерный ответ: " Каждый день дорог, батюшка, может раньше, чем прибудет постоянный священник, опять наши придут и опять конец церкви..." (" Русское Возрождение", Париж, 1982, N 18, стр. 113-117).

В связи с управлением большим количеством вновь открытых храмов Сталин встал перед проблемой восстановления церковной иерархии. Возможно, Сталину вначале импонировала национально-языческая ориентация фашизма, но постепенно, по мере того, как обозначилось военное поражение Германии, его преклонение перед Гитлером стало ослабевать и он стал искать новую идеологическую стратегию, более перспективную для своего дальнейшего личного возвышения.

3. Опасность возникновения русского национального движения, направленного против большевизма и Сталина. Эта опасность персонифицировалась в лице генерала Власова, который настойчиво предлагал немцам сформировать мощную многомиллионную " русскую освободительную армию". В качестве необходимого условия он выдвигал создание самостоятельного русского правительства в эмиграции, которое вступило бы в союзнические отношения с Германией. Ряд свидетельств (см. " Даты и документы", 1942-43 гг.) говорит о том, что Сталин рассматривал эту возможность как главный козырь в руках противника (аналогично, немецкий командующий фон Бок считал предложение Власова " решающим для исхода всей кампании" ). Гитлер в конечном счете отверг эту идею, но заранее рассчитывать на такую удачу Сталин не мог, тем более, что немцами были предприняты крупные пропагандистские акции в пользу Власова. По-видимому, именно страх перед русским национальным движением, поддержанным немцами, стал главным мотивом для реального изменения церковной политики Сталина. Здесь уже нельзя было ограничиться декларативными мерами, здесь речь шла о действительной борьбе за массовое народное сознание. Поскольку одним из основных элементов программы Власова было восстановление национальной Церкви, то у Сталина оставался единственный выход - попытаться перехватить инициативу.

4. Личные религиозные мотивы Сталина: пробуждение в нем " страха Божия" под влиянием катастрофических неудач, чувства собственного бессилия и непомерной ответственности. Такому движению души могло способствовать воспитание, полученное в детстве от верующей матери, и семинарское образование Сталина. Существует церковное предание о том, что к Сталину обратился с пророчеством и советами о ходе войны митрополит Гор Ливанских Илия (Антиохийская Православная Церковь). Мы приводим в " Датах и документах" под 1942 годом выдержки из этого пророчества, в перепечатке широко ходящего среди верующих. Вопрос о достоверности этого текста и связанных с ним событий, в частности о его влиянии на Сталина, может быть выяснен только путем работы с государственными архивами, к которым мы не имели доступа. Косвенным подтверждением особо близких отношений митрополита Илии с советским правительством может служить исключительно пышный прием во время его визита в 1947 г., открытие в Москве подворья Антиохийской Церкви в 1948 (наряду с Сербским и Болгарским), активное участие Антиохийского Патриархата во всех пропагандистских актах Московской Патриархии в послевоенные годы.

Можно ли допустить подобное религиозное движение души у такого человека, как Сталин? Мы думаем, что такую возможность исключить нельзя. Сталин не мог не знать, что Гитлер считает себя служителем каких-то могучих мистических сил, и мог прийти к выводу о необходимости как-то подражать и что-то противопоставить ему и в этом. Глубина, подлинность и мощь всенародного религиозно-нравственного подъема в годы Великой Отечественной войны свидетельствует о том, что действительно Дух Божий пришел на помощь народам России в тот критический момент, когда решалась судьба человечества.

Но если силою обстоятельств Сталин был вынужден этому Духу хотя бы отчасти подчиниться, то тем более страшным становится его духовное преступление в послевоенные годы: спасенный от позора и гибели Силою Божией, он замыслил присвоить себе славу, честь и поклонение, которые подобают только Единому Богу.

Вообще говоря, дух православной традиции избавляет нас от необходимости давать оценку с церковных позиций тем или иным социально-общественным учениям и тем более государственным деятелям. Так, в эпоху Революции Церковь могла исполнять свое христианское служение миру и человеку, независимо от взглядов отдельных своих членов на коммунистическую идеологию или от оценки личности Ленина. От Церкви как общества верующих требовалось лишь подтвержденное реальными поступками свидетельство своей веры; служение же Церкви миру предполагало только самую общую нравственную оценку происходящих событий, исходя из общепризнанных основ человеческих отношений. Какая именно экономическая политика необходима народу на данном этапе его истории, как конкретно должны реализоваться в социальной сфере общие принципы справедливости, какая партия или лидер должны стоять у руля государственного управления - все это решает сам народ, и Церковь может участвовать в решении этих вопросов лишь в той степени, в какой народ ее к этому призывает. Церковь отвергла обновленческое движение, пытавшееся низвести Ее до уровня политической организации (идеологически и нравственно солидарной с революционной партией). По той же причине вызвали в Церкви мощное сопротивление двусмысленные формулировки Декларации митрополита Сергия от 1927 года, которые в контексте общественной ситуации того времени прозвучали как выражение духовной солидарности с революцией и коммунизмом. Уже при Патриархе Тихоне было принято в качестве общецерковной позиции подчинение верующих гражданской власти " не за страх, а за совесть", церковное благословение мирской " власти и воинства ее" - но здесь шла речь совсем о другом.

Сейчас, духовно осмысливая прошлое, извлекая для себя нравственные уроки, пытаясь постичь глубину подвига новых угодников Божиих - исповедников, мучеников, страстотерпцев, - для верующего очень важно избежать " политизации" своего сознания, не поддаться новому соблазну смешения церковного и мирского, не позволять себе выносить суждения о Церкви, исходя из своих идеологических симпатий и предубеждений. Конечно, не всегда легко бывает провести различение церковного и мирского, споры и разномыслия здесь неизбежны, но сама необходимость такого различения у православного верующего сомнений вызвать не может.

Принципиально иная духовная ситуация возникла в Церкви в связи с поклонением Сталину. Здесь речь шла уже не о лояльности и не о традиционном благословении всякой государственной власти, но исключительно и только об одном: о духовно-нравственной оценке данной конкретной личности - И.В.Сталина. " Культ личности" - это достаточно точное выражение, сформулированное правящей партией для описания факта всенародного поклонения Сталину. Это был действительно Культ, в котором Церковь приняла самое деятельное и непосредственное участие (о чем неоспоримо свидетельствуют многочисленные документы того времени). Поэтому невозможно уклониться от обсуждения вопроса о культе личности вообще и о самом объекте этого культа, а именно - о личности И.В.Сталина. Все, кто ощутил дух этого культа, чувствуют, что здесь политическая проблема переходит в религиозную. Но ясно осознать, где проходит граница и в чем заключается религиозное содержание культа Сталина - эта задача еще стоит перед Церковью во всей своей неотменимой значительности.

С точки зрения исторического исследования ситуация существенно отличается от проблем 20-х годов, где необходимо было прежде всего разобраться в хаосе противоречивых фактов, доводов и свидетельств. По отношению к периоду 1945-53 гг. основные факты очевидны и свидетельства налицо. Это не означает, что нет необходимости в поиске и обнародовании новых, малоизвестных фактов и сведений - но общая картина событий прорисовывается достаточно ясно уже из того, что лежит на исторической поверхности. Трудность - и при том немалая - состоит здесь не в установлении фактов, но в осмыслении и оценке того, что в целом общеизвестно. Пережитое нашей страной в эту эпоху столь невероятно и фантастично, что не укладывается в здравое человеческое сознание и не поддается рационалистическим объяснениям. Тем не менее все это действительно было, притом, по историческим меркам, было совсем недавно; не понятое и не преодоленное до конца, это грозит в той или иной форме повториться снова.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒