IV. ПОМЕСТНЫЙ СОБОР ПРАВОСЛАВНОЙ РОССИЙСКОЙ ЦЕРКВИ 1917-1918 гг.

Когда в тоске самоубийства

Народ гостей немецких ждал

И дух суровый византийства

От Русской Церкви отлетал,

Мне голос был...

Анна Ахматова

Несмотря на то что летом 1917 года немцы прорвали русский фронт, а попытка генерала Корнилова захватить власть в стране потерпела неудачу, Собор все же был созван. 15 августа по старому стилю, в день Успения Божией Матери, Поместный Собор был открыт. Торжественное открытие состоялось в Успенском соборе Кремля. На нем присутствовали министр-председатель Временного правительства А.Ф. Керенский, министр внутрених дел Н.Д. Авксентьев и министр по делам исповеданий А.В. Карташев. Киевский митрополит Владимир (Богоявленский) после литургии зачитал грамоту Святейшего Синода об открытии Собора. Затем члены Собора и гости приложились к мощам святителя Алексия Московского и вышли на Красную площадь, где состоялся всенародный молебен. Второй день Собор заседал в храме Христа Спасителя. Деловые заседания Собора начались лишь на третий день и поначалу проходили в Московском епархиальном доме, в Каретном ряду, в Лиховом переулке. Секретарем Собора был назначен недавний депутат Государственной Думы В.П. Шеин. Всего в Москве собралось 564 человека, среди них 72 епископа, 192 священнослужителя и 299 мирян. Большинство Собора состояло из священников и мирян. 18 августа состоялось голосование — члены Собора решали, кому стать председателем. Большинство голосов было отдано митрополиту Московскому Тихону (Белавину). Заместителями председателя стали митрополиты Антоний (Храповицкий) и Арсений (Стадницкий), два священника — протопресвитеры Николай Любимов и Георгий Шавельский, а также два мирянина — князь Е.Н. Трубецкой и М.В. Родзянко, которого позже сменил А.Д. Самарин. Чаяния славянофилов стали реальностью - Русская Церковь вновь явила свою силу и открытость.

Накануне открытия Собора с особым, достаточно скептическим мнением выступил Николай Бердяев. Он утверждал: «Революция обнаружила духовную опустошенность в народе. И опустошенность эта есть результат слишком застарелого рабства, слишком далеко зашедшего процесса разложения в старом строе, слишком долгого паралича Русской Церкви и нравственного падения церковной власти. Долгое время вытравлялась святыня из народной души и справа, и слева, и это подготовило то циническое отношение к святыням, которое ныне обнаруживается во всем своем безобразии. Революции хороши тем, что они выявляют истинное положение, свергают всякую условную и лицемерную ложь. Для уничтожения старой лжи и гнили значение революции будет велико... Пока же в революционном движении Бог забыт, и от такого движения безумно ждать религиозного возрождения. Человек выброшен на поверхность. Не следует слишком многого ждать и от Поместного Собора. Вряд ли возможно в церковном Соборе большее количество религиозной энергии, чем та, которая существует в церковном народе... Спешное собрание Собора вызвано внешней необходимостью перестроить Русскую Церковь и предотвратить возможность ее развала».

Необходимые реформы в свое время обсуждались во время работы Предсоборного Присутствия в 1906 году и широко обсуждались как в церковной, так и в гражданской печати. Еще весной 1917 года каждый епархиальный съезд выработал свой план преобразований бюрократического строя церковного управления - основные положения сразу же внедрялись в жизнь. Был воскрешен выборный порядок замещения всех духовных и особенно духовно-административных должностей, существовавший в древней Церкви. Выборное начало восторжествовало. Согласно решениям епархиальных съездов был восстановлен древний церковный принцип: избирался епископ, а также члены консисторий и всех центральных епархиальных управлений и, конечно же, благочинные и приходское духовенство. Вакантные епископские кафедры замещались в порядке свободного избрания тайным голосованием представителей клира и мирян епархии на Чрезвычайных Епархиальных Съездах. В большинстве епархий были переизбраны все должностные лица и прежде всего члены консисторий и благочинные.

Этот же выборный принцип восторжествовал и во время выборов представителей на Поместный Собор. Демократические нормы позволили даже женщинам, чьи права в Церкви всегда ущемлялись, голосовать за кандидатов. Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917-18 годов остается и по сей день наиболее представительным, свободным и демократическим в истории Русской Церкви. Свободным прежде всего от вмешательства государственной власти. По своей демократичности этот Собор напоминал Первый Апостольский Собор Иерусалимской Церкви, на котором присутствовали и решали вопросы «апостолы, пресвитеры и братия» (Деян. 15, 25, 28). В связи с этим член Собора священник Сергий Булгаков писал: «Московский Всероссийский Собор 1917-18 гг., который состоял из епархиальных архиереев, клириков и мирян, и в этом составе точнее отображал каноническую норму Иерусалимского Апостольского Собора, нежели даже Соборы Вселенские». «Церковная революция» часто наталкивалась на непонимание и сопротивление со стороны епископата, привыкшего самодержавно повелевать.

Среди членов Собора было 299 мирян, среди них — профессора духовных школ, светские богословы и публицисты, а также представители крестьян. Все участники Собора обладали правом голоса. Странно было бы полагать, что заседания Собора, проходившие затем в здании Московской семинарии, отличались поразительным единодушием и благочинием. Поначалу заседания Собора часто выливались в бесконечные прения о повестке, выступления ораторов часто были малосодержательными и порою оскорбительными по отношению к оппонентам. Страсти вокруг вопросов о восстановлении патриаршества бушевали с особой силой. Обстановка в стране также не способствовала нормальному течению Собора. Уже во время первой сессии выяснилось, что приехавшие из самых дальних уголков России делегаты часто пропускают заседания. В конце сентября 1917 года в работе Собора участвовало чуть больше 400 делегатов. А во время выборов патриарха — 364. Но эти факты не умаляют значимости Поместного Собора.

В эти дни авторитет архиепископа Литовского Тихона проявился небывало высоко. Еще летом съезд духовенства и мирян Московской епархии, собравшийся 19 июня 1917 года в Московском епархиальном доме для выборов Московского митрополита, единогласно избрал его на эту высокую епископскую кафедру. В это время ему исполнилось 52 года. А 18 августа на первом заседании Поместного Собора митрополит Московский Тихон был избран председателем Собора и руководил общими собраниями вплоть до избрания патриарха. Для того чтобы ввести работу Собора в нормальное русло, был избран Соборный Совет. Немалая заслуга в том, что многочисленное, шумное и разномысленное собрание превратилось в подлинно церковный Собор, принадлежит Соборному Совету. Сопредседателями Соборного Совета, или, как тогда называли, товарищами председателя были избраны архиепископы Новгородский Арсений (Стадницкий) и Харьковский Антоний (Храповицкий). Членами Соборного Совета также стали митрополит Платон (Рождественский) и от духовенства - протоиерей Александр Петрович Рождественский. Товарищами председателя были избраны миряне - князь Евгений Трубецкой и Михаил Родзянко.

Для Церкви это время было не только долгожданным, но и впервые за протекшие 217 лет временем свободы. Уже на первых заседаниях Собора выяснилось, что далеко не все соборяне понимают, в какое время приходится Церкви решать свои внутренние проблемы. На заседании 24 августа выступил протопресвитер армии и флота Георгий Шавельский: «...И вот мы пришли к ужасной катастрофе. Шквал внутри прошел сравнительно благополучно, корабль от этого шквала не разбился, но теперь надвигается внешний шквал, и от этого шквала корабль государства может разлететься в щепки, может окончательно разбиться. Я считаю, что умалчивание подобно преступлению». Он зачитал обращение к Собору, которое получил от офицеров с фронта: «Армия в целом не существует: есть корпус офицеров и вооруженная разнузданная толпа народа. Корпус офицеров — это герои лучших времен христианства. Предоставленные поруганию, оплеванные, забрызганные собственной кровью, ежеминутно рискующие получить предательскую пулю в спину, они неизменно, как верные рыцари Гроба Господня, стоят на страже Святой Руси. Их сменить может только смерть». Протопресвитер зачитал

Собору свое послание, которое после недолгих колебаний было принято и одобрено. В нем впервые прозвучало обвинение в адрес большевистских агитаторов, которые, следуя ленинскому призыву, убеждали солдат обращать оружие против русских офицеров, брататься с немцами и превратить «войну империалистическую в гражданскую». Вот фронтовая картина, обрисованная Шавельским: «...Кто изобразит весь ужас нынешнего нашего положения? Внутри страны — разруха, на фронте — измена. Сбитые с толку предателями и шпионами, злостно обманываемые врагом, целые полки оставляют позиции, бросают оружие, предают товарищей, сдают города, дарят врагу огромную добычу, над мирными жителями чинят гнусные насилия. Среди воинов немало таких, что смеются над законом, глумятся над доблестью, издеваются над подвигом, избивают начальников, изменнически братаются с врагом и в то же время расстреливают идущих в бой своих же героев».

Инерционность мышления подавляющего большинства членов Собора была так велика, что многим точка зрения протопресвитера показалась преувеличением. Большинство участников Собора пережили Первую русскую революцию, и, когда все революционные перипетии завершились, жизнь будто бы вернулась в старое привычное русло. И на этот раз многим казалось, что революционные события - историческая неизбежность, что революция подобна грозе, после которой воздух освежается и раскрываются новые, неведомые доселе перспективы. Но это были романтические взгляды. «Души людей, вовлеченных в поток массы, беззащитны и уязвимы. В том смысле, что они утрачивают сознание ответственности и разумность. Вот почему все диктаторы так любят массу. Так беззастенчиво льстят ей. Масса некритична. Она всецело во власти настойчивых эмоций. Ничего не стоит повернуть ее в нужную диктатору сторону, манипулировать ею в выгодном для демагога направлении. Недаром евангельский образ толпы, которая сперва кричала «Осанна! », а через несколько дней — «Распни Его! », остается и поныне бессмертным архетипом. Ярость массы, как и ее преклонение перед чем-то или кем-то, — проявление не коллективного разума, а куда чаще есть синдром общественного помешательства». В конце лета 1917 года в российском обществе друг другу противостояли две силы - все более и более набирающая мощь партия большевиков, готовившая захват власти и окончательное разрушение России, и Поместный Собор, который в начале сентября приступил к рассмотрению жизненно важных для страны и Церкви проблем.

Первые заседания Собора отличались резкими столкновениями, взаимными упреками и выпадами, нескончаемыми спорами. К счастью, его работа начиналась не с чистого листа — Предсоборное Присутствие 1906 года подготовило для рассмотрения Собора преобладающее число необходимых проблем. И все же заседания первой сессии были затруднены особенностями русского национального характера. Быстрые перемены в правительстве, отстранение обер-прокурора В.Н. Львова и ликвидация самого института, назначение на пост министра по делам вероисповеданий Антона Карташева и, наконец, созыв самого Собора - все это породило у соборян надежды, что отныне жизнь пойдет по новому, более спокойному и уравновешенному руслу. На самом деле времени для нормальной работы оставалось совсем немного. Нельзя сказать, что участники Собора совершенно не ощущали этого. На заседании 1 сентября Собор принял обращение к Временному правительству: «Теперь, когда вера русского воина ослаблена соблазнами противных христианству учений и власть русского военачальника подорвана, русское войско перед лицом внешнего врага готово распасться на два враждующих стана. Не со вчерашнего дня началась эта междоусобная распря. За последние месяцы от руки своих же братьев-солдат погибло великое множество офицеров, преданных долгу Родины. Верная своим священным заветам, Церковь Православная не принимает участия в борьбе политических партий. И однако, как и в дни священномученика патриарха Гермогена, она не может оставаться равнодушною зрительницею распада и гибели Родины. Собор свидетельствует, что упавший воинский дух русской армии может быть восстановлен не прельщением вещественными благами, а только верою Христовой, которая побуждает к бескорыстным подвигам. Этим создается та дисциплина духа, которой утверждается дисциплина внешняя». Но эти призывы Собора оставались гласом вопиющего в пустыне - хаос все глубже охватывал Россию. Спасти ситуацию могли только радикальные меры - выход России из войны и немедленное формирование правительства народного доверия. Для этого необходимо было как можно быстрее созвать Учредительное Собрание. Временное правительство не решалось сделать последний шаг.

Наиболее острые споры среди соборян вызывала проблема восстановления патриаршества. Противники восстановления страшились, что патриарх, подобно папе Римскому, может узурпировать власть, и тогда с соборноправностью в Русской Церкви, которая с таким трудом была восстановлена, будет покончено. Глубоко описал первоначальные этапы становления работы Собора один из его участников, архиепископ Евлогий (Георгиевский): «Русская жизнь в те дни представляла море, взбаламученное революционной бурей. Церковная жизнь пришла в расстройство. Облик Собора, по пестроте состава, непримирости, враждебности течений и настроений, поначалу тревожил, печалил, даже казался жутким... Некоторых членов Собора волна революции уже захватила. Интеллигенция, крестьяне, рабочие и профессора неудержимо тянули влево. Среди духовенства тоже были элементы разные. Некоторые из них оказались теми «левыми» участниками предыдущего революционного Московского епархиального съезда, которые стояли за всестороннюю «модернизацию» церковной жизни. Необъединенность, разброд, недовольство, даже взаимное недоверие — вот вначале состояние Собора. Но — о чудо Божие! — постепенно все стало изменяться... Толпа, тронутая революцией, коснувшаяся ее темной стихии, стала перерождаться в некое гармоническое целое, внешне упорядоченное, а внутренне солидарное. Люди становились мирными, серьезными работниками, начинали по-иному чувствовать, по-иному смотреть на вещи. Этот процесс молитвенного перерождения был очевиден для всякого внимательного глаза, ощутим для каждого соборного деятеля. Дух мира, обновления и единодушия обнимал всех нас». Процесс, так живо описанный архиепископом Евлогием, участником первых заседаний Собора, происходил и на других церковных Соборах, созывавшихся на протяжении первых веков существования христианства. Созыв Собора диктовался чаще всего какой-либо острой проблемой, решить которую было не под силу одному человеку или даже группе епископов или богословов. Изучая историю Вселенских Соборов, историк встречает то же кипение страстей, взаимное недоверие, упреки. Но в процессе совместной трудной работы рождались формулировки, которые впоследствии становились догматами Церкви, определявшими и доныне определяющими путь не только Церкви, но и каждого христианина. Поэтому определения Соборов отливались в догматы, которые начинались весомыми словами: «Изволися Духу Святому и нам...»

И все же перерождение Собора проходило крайнемедленно -слишком долго оттягивался его созыв, слишком много накопилось нерешенных проблем, да и утрачен был навык у церковных людей к совместной работе. В течение сентября 1917 года обсуждались преимущественно второстепенные вопросы. В течение августа и сентября шла проверка полномочий и проверялась правильность избрания на Собор депутатов от епархий. Зачитывались бесконечные приветствия Собору от организаций и частных лиц. Остро встал вопрос о церковноприходских школах, которые Временное правительство решило передать в ведение Министерства народного образования. Был создан специальный Отдел, который рассматривал проблему преподавания Закона Божия в школах. Поскольку в июле 1917 года Временное правительство приняло Закон о свободе совести, встал вопрос о факультативном преподавании Закона Божия в школах в многоконфессиональной России. Участники Собора резко высказались против этого. Отдел, возглавляемый архиепископом Тамбовским Кириллом (Смирновым), также выступил против факультативного преподавания. Хотя сама жизнь доказывала, что принудительное обучение детей основам христианства в дореволюционный период не принесло должных плодов.

Немало времени первая сессия уделила проблеме ознакомления верующих с работой Собора. Протопресвитер Николай Любимов предложил, чтобы церковные издания — газета «Церковно-общественный вестник» и журнал «Церковные ведомости» — регулярно освещали работу Собора. Однако вплоть до середины октября этот вопрос вызывал ожесточенные дискуссии. За редактирование «Церковно-общественного вестника», который находился в ведении некоторых радикально настроенных членов редокллегии Петроградской духовной академии, боролись представители Петрограда и Москвы. И лишь 11 октября 1917 года протоиерей Павел Лахостский был избран главным редактором и газеты, и журнала. Ему было поручено безотлагательно начать публикацию деяний Собора. Начиная с сентября из епархий уже приходили тревожные вести — вооруженные банды нападали на монастыри, поскольку те оставались самыми незащищенными, грабили их, убивали монахов и монахинь. Развал российской армии, нараставший хаос в столице и провинции, все это, казалось бы, должно было подстегивать членов Собора обратиться к проблемам первостепенной важности, разработанным еще Предсоборным Присутствием.

Но сквозь рутину постоянно прорывалась тревога соборян о положении России и Церкви. Епископ Астраханский Митрофан в своем выступлении сказал: «...Неудивительно, конечно, что и в настоящее время разрухи мысль о патриаршестве возникла сама собой. Припомните это недавнее время государственного переворота, и как реагировала на него Церковь, и в каком положении она оказалась. Я не могу с подробностью останавливаться на этом событии, потому что я лицо, подчиненное Св. Синоду. Не раз в Государственной Думе я выступал на защиту Синода. И мы, и другие на месте нынешних членов Синода едва ли бы сделали больше при тех крайне тяжелых, трагических обстоятельствах, какие нам приходится переживать. Не о них речь, а о сравнительных достоинствах той или иной формы церковного управления. Думаю, что если бы во главе Церкви была живая личность, был бы подвиг и дерзновение. Патриарх выступил бы с посланием, с воззванием. Воззвания Синода были бездушны, они не захватывали жизненного церковного нерва и прошли незаметными, скользя лишь по поверхности русской церковной жизни. Мы видели, как внутри Церкви бушевали разрушительные силы, как они коверкали и уродовали русскую церковную жизнь. Видели и попытки Синода и отдельных членов Синода противостать этим разрушительным силам. Но чаще случалось, что последние возобладали, и Синод шел следом за ними, и иногда, пытаясь ввести в русло церковную жизнь, своими разноречивыми постановлениями вносил еще более разрухи. Удастся ли церковному Собору остановить эту разруху и ввести церковную жизнь в правильное русло? » В спорах о восстановлении патриаршества епископ Митрофан, принявший через два года мученический венец от руки большевиков, затронул одну из самых больных тем для Русской Церкви: «И с тревогою взирая на прошлое и не особенно питая надежду на будущее, русский народ пришел к убеждению, что коллегия его не спасет, ввиду ее безжизненности и безответственности, отсутствия подвига и дерзновения. Время повелительно требует подвига, дерзновения, и народ желает видеть во главе жизни церковной живую личность, которая собрала бы живые народные силы... Нам нужен патриарх, как духовный вождь и руководитель, который вдохновлял бы сердце русского народа, призывал бы к исправлению жизни и к подвигу и сам первый шел бы впереди. Без вождя нигде не бывает, и в церковной жизни также. Наши духовные силы в разброде и расслоении...»

28 октября по старому стилю 1917 года, когда в Москве разворачивалась борьба большевиков за власть, Собор принял решение о восстановлении в России патриаршества. Восстанавливая принцип соборности, Поместный Собор проделал огромную организационную работу — отныне наряду с патриархом соборяне должны были избирать Высшее церковное управление и Священный Синод. 31 октября соборяне голосованием избрали трех кандидатов на патриарший престол — архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) собрал самое большое количество голосов, за ним следовали архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий) и митрополит Московский Тихон (Белавин). В этот день на Соборе присутствовало чуть больше половины соборян - 305 человек. 5 ноября 1917 года в храме Христа Спасителя состоялась торжественная литургия, во время которой должен был решиться вопрос о том, кто же, по указанию Божию, станет патриархом Русской Церкви. Болыпевики уже утвердились в Кремле, поэтому с огромным трудом удалось добиться разрешения принести в храм икону Владимирской Божией Матери. Литургию совершал старейшей из иерархов, митрополит Киевский Владимир (Богоявленский), в сослужении сонма архиереев. Кандидаты в храме не присутствовали — они оставались на своих подворьях.

Митрополит Евлогий, участник этой исторической литургии. Позже вспоминал: «Перед началом обедни на аналой перед иконой Владимирской Божией Матери был поставлен ларец с тремя записками, на которых были начертаны имена кандидатов. После литургии служили молебен с чтением особой молитвы. Храм, вмещавший до 12 тысяч человек, был переполнен. Все с трепетом ждали, кого Господь назовет... По окончании молебна митрополит Владимир подошел к аналою, взял ларец, благословил им народ, разорвал шнур, которым ларец был перевязан — и снял печати. Из алтаря вышел глубокий старец — иеросхимонах Алексий, затворник Зосимовой пустыни (неподалеку от Троице-Сергиевой лавры), ради Церковного послушания участвовавший в Соборе. Он трижды перекрестился и не глядя вынул из ларца записку. Митрополит Владимир внятно прочел: «Тихон, митрополит Московский». (На самом деле митрополит Владимир передал записку протопресвитеру Николаю Любимову, который славился своим зычным голосом, и тот громогласно прочел имя избранника. - С.Б.) Словно электрическая искра пробежала по молящимся... Раздался возглас митрополита «Аксиос! », который потонул в единодушном «Аксиос!.. Аксиос!..» духовенства и народа. Хор вместе с молящимися запел «Тебе Бога хвалим»... Ликование охватило всех. У многих на глазах были слезы. Чувствовалось, что избрание патриарха — для всех радость обретения в дни русской смуты заступника, предстателя и молитвенника за русский народ... Всем хотелось верить, что с патриархом раздоры как-то изживутся...

Все епископы и множество мирян направились на Троицкое подворье — приветствовать патриарха Тихона. Но прежде чем мы успели доехать, нашлись гонцы, которые уже его оповестили. Патриарх Тихон вышел к нам спокойный, смиренный. Архиепископ Антоний сказал приветственное слово - и поклонился ему в ноги. Мы, епископы, тоже земно ему поклонились. Он - нам. В ответном слове патриарх со свойственным ему смирением говорил о своем недостоинстве, о непосильном для него бремени патриаршества, «но надо исполнить волю Божью». Этими словами он закончил свою речь...»

Интронизация патриарха была назначена на 21 ноября. Кремль уже был захвачен большевиками - пришлось долго хлопотать о разрешении провести интронизацию, как того требовал обычай, в Успенском соборе. С большим трудом удалось получить разрешение. Митрополит Тихон уехал в Троице-Сергиеву лавру, чтобы молитвенно приготовиться к этому дню. Он отдавал себе отчет, какая непосильная ноша ложится на его плечи. В кратком слове к соборному посольству, известившему его об избрании на патриарший престол, он сказал: «...Ваша весть об избрании меня в патриархи является для меня тем свитком, на котором было написано: плач, и сгон, и горе, и каковой свиток должен был съесть пророк Иезекиль (2, 10, 3, 1). Сколько и мне придется глотать слез и испускать стонов в предстоящем мне патриаршем служении, и особенно в настоящую тяжелую годину! Подобно древнему вождю еврейского народа — Моисею, и мне придется говорить ко Господу: «Для чего мучишь раба Твоего? И почему я не нашел милости перед очами Твоими, что Ты возложил на меня бремя всего народа сего? Разве я носил во чреве весь народ сей и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребенка? Я один не могу нести всего народа сего, потому что он тяжел для меня» (Числ. 11, 11—14). Отныне и на меня возлагается попечение о всех церквах российских и предстоит умирание за них во все дни. А к сим кто доволен, даже и из креплих мене! Но да будет воля Божия! Нахожу подкрепление в том, что избрания сего я не искал, и оно пришло помимо меня и даже помимо человеков, по избранию Божию».

В день Введения во храм Пресвятой Богородицы в Успенском соборе Кремля состоялось возведение его на патриарший престол. Ввели в алтарь и усадили его на патриаршее место митрополиты Киевский Владимир и Тифлисский Платон, экзарх Грузии. Здесь же ему передали и патриаршие облачения — накануне из патриаршей ризницы удалось выхлопотать мантию и крест патриарха Никона и рясу святителя Гермогена. После литургии, когда митрополит Владимир вручил ему с приветственным словом жезл святителя Петра, митрополита Московского, Святейший патриарх сказал: «...патриаршество восстанавливается на Руси в грозные дни, среди огня и смертоносной орудийной пальбы. Вероятно, и само оно принуждено будет не раз прибегать к мерам запрещения для вразумления непокорных и для восстановления порядка церковного. Но как в древности пророку явился Господь не в буре, не в трусе, не в огне, а в прохладе, в веянии тихого ветерка, так и ныне слышится веяние словес Твоих: «Еще семь тысяч мужей не преклонили колена пред современным ваалом и не изменили Богу истинному». И Господь как бы говорит мне так: «Иди и разыщи тех, ради коих еще пока стоит и держится Русская земля. Но не оставляй и заблудившихся овец, обреченных на погибель, на заклание, овец поистине жалких. Паси их и для сего возьми жезл сей, жезл благоволения. С ним потерявшуюся — отыщи, угнанную — возврати, пораженную — перевяжи, больную - укрепи, разжиревшую и буйную - истреби. Паси их по правде». В сем да поможет мне Сам Пастыреначальник, молитвами Пресвятые Богородицы и святителей Московских...»

Когда после интронизации молящиеся вышли из Успенского собора, один из участников вспоминал: «...я удивился разрушению кремлевских церквей. Октябрьский штурм был беспощаден... Дыры на куполе Успенского собора, пробоины в стенах Чудова монастыря. Пули изрешетили стены собора Двенадцати апостолов. Снаряды повредили соборы Благовещенский и Архангельский. Удручающая действительность... Веяние духа большевистской злобы и разрушения - вот что мы почувствовали, когда, в высоком духовном подъеме, вышли из Успенского собора... Полной радости не могло быть, только молитвенная сосредоточенность и надежда, что патриарх, быть может, остановит гибельный процесс. По древнему обычаю после интронизации патриарх должен торжественно объехать Кремль, благословляя народ. Эта процессия обставлялась когда-то с большой пышностью. Теперь патриарший объезд Кремля являл картину весьма скромную. Патриарх ехал на извозчике, с двумя архимандритами по сторонам; впереди, тоже на извозчике - «ставрофор», то есть крестоносец, иеродиакон с патриаршим крестом. Несметные толпы народа при приближении патриарха Тихона опускались на колени. Красноармейцы снимали шапки, патриарх благословлял народ. Никаких приветствий из толпы - благоговейная тишина... Большевистская кремлевская стража косо посматривала на процессию, но выражать неудовольствие не решалась».

Работа Собора продолжалась. Почетным председателем вместо избранного патриарха Тихона стал митрополит Киевский Владимир (Богоявленский). Часть соборян верно почувствовала, что захват власти большевиками - явление отнюдь не временное, и поэтому уже в декабре 1917 года настаивала на том, чтобы провести выборы в Высшее Церковное Управление до перерыва на Рождественские каникулы. Будущий епископ, а тогда еще мирянин Василий Зеленцов убеждал соборян поторопиться: «Можно с уверенностью сказать, что Ленин со товарищами по крайней мере месяц будут править государством, а следовательно, декреты этих господ будут приведены в исполнение. Я не буду оглашать все 10 пунктов декрета об отделении Церкви от государства, который приведен в сегодняшнем номере газеты «Раннее утро». Я только укажу на то, что подвергается сомнению возможность вторичного созыва Собора, и, во всяком случае, не в прежнем составе... А вот еще другой декрет: в комиссариате юстиции подготавливается декрет о восстановлении смертной казни для «врагов народа». Неужели вы не знаете, что они нас считают за врагов народа, после того как мы отказались признать их власть? Неужели из-за каких-то любезностей перед уехавшими членами Собора мы будем губить все церковное дело? » Структура будущего Высшего Церковного Управления была уже разработана Предсоборным Советом - наряду со Священным Синодом Собором избирались члены Высшего Церковного Совета.

Зеленцову возражал священник Иоанн Артоболевский: «Мне даже как-то грустно становится от того, что наш Священный Собор действует как бы панически под влиянием каких-то декретов. С этим трудно примириться. Декреты сыплются как из рога изобилия. Я напомню, что две недели назад был издан декрет об уничтожении сословных привилегий: однако мы не слышали, что купечество или какое-нибудь другое сословие подчинилось этому декрету и приступило к уничтожению своих сословных учреждений. Нельзя придавать значения этому декрету — это просто агония умирающего режима. Этот декрет напечатан в одной болтливой газете. Но зато получены очень утешительные известия, что на Юге большевиков начинают приводить в порядок». Руководители большевиков примерно так же думали о своем правлении. Член ЦК большевиков в 1917 году А. А. Иоффе вспоминал: «Владимир Ильич сначала категорически отказывался быть председателем Совнаркома и только ввиду настояний всего ЦК согласился... Владимир Ильич на этом заседании (в ночь с 24 на 25 октября — С.Б.), несмотря на то что оно было утром после совершенно бессонной и страшно нервно-напряженной ночи, был чрезвычайно бодр и очень весел, поддразнивал мрачно настроенных противников восстания и на их замечания, что мы едва ли продержимся две недели, отвечал: «Ничего, когда пройдут два года и мы все еще будем у власти, вы будете говорить, что еще два года продержимся...» После захвата власти у большевиков сразу начались трудности - новые властители не могли поначалу сформировать руководящие органы. А первое рабоче-крестьянское правительство, состоящее сплошь из большевиков, почти сразу развалилось. Неудивительно, что не только сами большевики, но и подавляющее число россиян не верило в то, что путчисты смогут долго продержаться у власти. Но уже в декабре 1917 года была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с саботажем и контрреволюцией под руководством Феликса Дзержинского. А в начале марта 1918 года большевистское правительство было вынуждено покинуть Петроград и перебраться в Москву - войска генерала Юденича подступали к Северной столице.

К счастью, точка зрения Зеленцова победила, и уже 7 декабря Собор приступил к утверждению проекта о Высшем Церковном Управлении и выборам в Священный Синод и Высший Церковный Совет. На этом же заседании проект, согласно которому отныне управление церковными делами в Русской Церкви сосредотачивалось в руках Всероссийского патриарха совместно со Священным Синодом и Высшим Церковным Советом, был утвержден. В этот день соборно была закреплена одна из важнейших реформ в жизни Русской Церкви. Поместные Соборы отныне должны были созываться не реже одного раза в три года. Собор призван был выслушивать отчеты Высшего Церковного Управления, включая патриарха. На Соборе избирался патриарх, а также все члены Высшего Церковного Управления. Был утвержден порядок выборов патриарха. Сначала на Соборе избираются три кандидата. Если вдруг один из кандидатов соберет три четверти голосов, то его кандидатура рассматривается епископами - членами Собора. Епископы - члены Собора голосуют, и если кандидат набирает также три четверти голосов, то он считается избранным патриархом. В том случае, если ни один из кандидатов не набирает три четверти голосов, патриарх избирается из трех кандидатов по жребию, как был избран патриарх Тихон. Если патриархом будет избран белый (обязательно вдовый) священник, то он обязан принять монашество. Председателем Священного Синода являлся патриарх, а в состав Синода входили 11 епископов. Из них два были постоянными членами - патриарх и Киевский митрополит, 6 избирались Собором, а остальные 5 вызывались временно на один год.

В состав Высшего Церковного Совета входили патриарх как председатель, три епископа из состава Священного Синода, один монах, шесть членов из духовенства и шесть мирян. В то время, когда вечером 7 декабря проходили выборы в Высшее Церковное Управление, епископ Пермский Андроник выступил с предложением обратиться к пастырям России. В проекте обращения, который был принят Собором, говорилось: «...Посему Священный Собор церковный, достойной любовию похваляя тех, кто мужественно переносит все невзгоды времени и бодро стоит на своем ответственном посту стражей дома Божия, умоляет и прочих служителей Алтаря Господня — не покидать вверенного им от Господа и ныне обуреваемого корабля церковного. Отцы и братие! Претерпите это тяжкое, но несомненно краткое время Божьего нам испытания. Ради вашего усердия в вере и ради вашего твердого стояния на страже церковной сократит Господь это скорбное время, и снова воссияет свет правды и над отечественною Церковью, и над страдающею Родиной». Членами Священного Синода были избраны: митрополит Новгородский Арсений (Стадницкий), митрополит Харьковский Антоний (Храповицкий), архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский), митрополит Владимирский Сергий (Страгородский), архиепископ Волынский Евлогий (Георгиевский) и митрополит Тифлисский Платон (Рождественский). В Синоде оказались представители консервативного направления — митрополиты Антоний, Арсений и архиепископ Анастасий, будущий преемник митрополита Антония (Храповицкого), возглавившего в 1921 г. так называемый «карловацкий» раскол. Им противостояли либеральные епископы — митрополиты Платон и Сергий, а также архиепископ Евлогий. Митрополит Киевский Владимир (Богоявленский), слывший не только консерватором, но и стяжателем еще во время управления Московской епархией, не вошел в состав Синода. Временными членами стали еще пять епископов — среди них будущие мученики митрополит Петроградский Вениамин (Казанский) и архиепископ Тамбовский Кирилл (Смирнов). На следующий день, 8 декабря, было утверждено постановление Собора о правах и обязанностях Святейшего патриарха Московского и всея Руси.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒