Лайонел Уэйк - сэру Ф. Уиндбенку

Антверпен, 13 октября 1635 г. [англ.]

Ваша Милость

В прошлую субботу [28 сентября/8 октября] после полудня сэр Питер Рубенс передал мне ящик с картинами для Его Величества. Я отправил его фургоном в Дюнкерк, куда он в настоящее время, конечно, уже прибыл; оттуда он с первым же кораблем будет отправлен в Лондон. Я распорядился, чтобы Его отослали купцу Уильяму Кокейну, который известит Вашу Милость о прибытии ящика, тогда Вы сможете послать за ним и поднести его Величеству. Я позаботился, чтобы картины упаковали наилучшим образом в присутствии господина Рубенса; можно не сомневаться, что они прибудут в хорошем состоянии. Господин Рубенс хотел послать своего помощника сопровождать ящик, и я дал ему письмо к нашему представителю в Дюнкерке, чтобы тот помог ему сесть на корабль вместе с ящиком, но господин Рубенс известил меня, что этот человек заболел и неясно, сможет ли он ехать. Когда я получу счет расходов из Дюнкерка, я сообщу Вашей Милости, сколько всего денег я истратил. На сем кончаю. Вашей Милости нижайший слуга Лайонел Уэйк.

Жербье - сэру ф. Уиндбенку

Брюссель, 19 октября 1635 г. [англ.]

[...] Слуга сэра Питера Рубенса (он должен был переплыть море и поместить картины на потолке зала) заболел так сильно, что не мог ехать; выбрали другого, и ему я также выслал английский паспорт.[…]

Константин Хейгенс - Рубенсу

¹ (Константин Хейгенс (1596 - 1687) - голландский писатель и государственный деятель, секретарь штатгальтера Фредерика Хендрика. принца Оранского.)

Арнем, ноябрь 1635 г. [франц.]

Мсье.

Не знаю, где задержалось Ваше письмо от 14 октября, но только два дня назад оно было доставлено в этот город и передано мне. Господа делегаты Генеральных Штатов тем временем уже отбыли отсюда, и пока я лишен возможности служить Вам, так как Его Превосходительство недостаточно подробно осведомлен о соображениях, вызвавших затруднения с Вашим паспортом². Но мы скоро возвратимся в Гаагу, где эпидемия, кажется, слабеет, и в недалеком будущем с Божьей помощью это дело разъяснится.

² (Рубенса вновь хотели послать с дипломатической миссией в Голландию, ср. № 43.)

Что касается меня лично, признаюсь, мне досаждают все эти задержки. Я давно уже хочу насладиться Вашей беседой; мы виделись слишком мельком, не знаю, какие демоны до сих пор лишают меня Вашего общества. К тому же, Мсье, я строю в Гааге дом³ и был бы чрезвычайно рад услышать Ваше мнение относительно моих планов, хотя они уже осуществлены, если не считать двух галерей, которые будут окружать двор в семьдесят футов длиной и примыкать к основному зданию длиной почти в девяносто футов. Думаю, Вы будете довольны, узнав, что я пытаюсь воскресить частицы античной архитектуры, которую нежно люблю. Конечно, в небольших масштабах и лишь в той мере, в какой позволяют климат и мой кошелек. Излишне заверять Вас, что в разгар этого увлечения я был бы счастлив поводить Вас по моему дому - ведь Вы блистаете познаниями в этой преславной науке, как и во всех других, и могли бы давать мне уроки. Sed fata obstant [но судьба препятствует. - Лат.], так что на сей раз мне придется заняться выяснением вопроса, как я уже сказал. В зависимости от того, каков будет результат, я буду готов письменно или устно заверить Вас, Мсье, что являюсь Вашим сердечно преданным и покорнейшим слугой.

³ (Ср. № 69.)

Рубенс - Пейреску

Антверпен, 16 марта 1636 г. [итал.]

Славнейший и досточтимейший Синьор.

Всего лишь несколько дней тому назад я получил любезнейшее, но уже давнее письмо Ваше от 23 декабря, равно как и гравюру с древним пейзажем. Мой ответ запаздывает также потому, что я против воли задержался на несколько дней в Брюсселе ради устройства моих личных дел, а не в связи с какими-либо поручениями, как предполагает Ваша Милость (я утверждаю это со всей искренностью и прошу Вас верить мне). Признаюсь, однако, что вначале пытались поручить мне подобное дело, но поскольку мне не хотели предоставить достаточной свободы действий и к тому же возникли затруднения с паспортом, я преднамеренно упустил время и искал всяческих лазеек. Так как, с другой стороны, не было недостатка в людях, лакомых до подобного поручения, мне удалось спасти свое спокойствие, и, слава Богу, я мирно живу дома, где и останусь с желанием и готовностью служить Вашей Милости.

Возненавидев Дворы, я отправил мою работу в Англию с посланным. Теперь она уже поставлена на свое место, и, как пишут мне друзья, Король Английский остался ею совершенно доволен. Однако я до сих пор не получил вознаграждения, что удивило бы меня, будь я новичком в делах мира сего. Но долгий опыт научил меня, как медлительны Государи, когда им приходится платить, и насколько легче им творить зло, чем добро, так что это пока не слишком заботит меня, и я не думаю, чтобы мне собирались не заплатить. Мои друзья при тамошнем Дворе поддерживают во мне надежду и постоянно заверяют, что Король обойдется со мной так, как это достойно и его и меня. Признаюсь, однако, что согласно старой пословице: " Хочешь - иди, не хочешь - пошли", я должен был бы сам поехать в Англию, чтобы довести дело до благополучного завершения. Я рассказываю это только для того, чтобы убедить Вашу Милость в моем стремлении к душевному миру и в упорном желании избегать, насколько возможно, всяких волнений и интриг.

По этим же причинам меня мало беспокоит ход моей парижской тяжбы, унесенной потоком государственных дел. Господин Ле Гри пишет, что данные мне привилегии остались в силе и были подтверждены. Однако я не вижу, в чем господин Королевский Прокурор оказал мне снисхождение, к ущербу моих противников, которые требовали конфискации " Досок и гравюр и пр. Рубенса", ведь во всем королевстве у меня их не нашлось бы и на сумму в одно экю; разве только господин д'Обри имеет в виду " Доски и копии, приговоренные к уничтожению" или, быть может, речь идет о конфискации моих эстампов, принадлежащих третьим лицам, - но это касается уже не меня, а владельцев. Если же предполагалось изгнание моих гравюр из Французского королевства, то я нисколько бы не был этим огорчен (хотя это вещь нигде не виданная). Итак, при любом положении вещей противная сторона могла бы добиваться лишь конфискации денег, которые я должен получить в силу судебного решения; и я не понимаю, на каком основании Судья простил проигравшим судебные издержки, которые, по справедливости, причитались бы Королевской Казне. Но пренебрежем этими пустяками, которые недостойны столь длинного и скучного обсуждения.

Я с удовольствием рассмотрел гравюру с древним пейзажем¹, который, по моему разумению, не что иное, как живописная фантазия. Он не изображает никакого определенного места, которое существовало бы in rerum naturae [в природе. -Лат.], потому что эти нагроможденные одна на другую арки и не естественны и не сооружены человеком; они вряд ли могли бы держаться таким образом, а храмики, рассеянные по вершине скалы, в действительности не могли бы там уместиться. Нет также и дорог, по которым священнослужители и верующие могли бы подыматься и спускаться; круглый бассейн non est usui [негоден для употребления. - Лат.], поскольку воды, стекающие с гор, не оставались бы в нем, а выливались бы через многочисленные широчайшие отверстия, так что этот бассейн изливает несравненно больше воды, нежели получает.

¹ (Античный пейзаж, принадлежавший кардиналу Барберини. В 1636 г. с него была сделана гравюра, и кавалер дель Поццо послал оттиск Пейреску, а тот переслал Рубенсу.)

По-моему, все это вместе может быть названо Nymphaeum [Нимфей], так как изображено нечто вроде стечения mullorum fontium undique scaturientium [многих, отовсюду пробивающихся родников. - Лат.], маленький храм, украшенный тремя женскими фигурами, мог бы быть посвящен местным нимфам, а нагорные храмы - каким-нибудь горным и полевым божествам. Небольшое квадратное здание - возможно, могила героя, нага habet arma suspensa prae foribus [ибо у его входа висят доспехи. - Лат.], и увенчано урной, которая обвита листвой, а его колонны украшены венками и факелами; по углам habet calathos [имеет корзины. - Лат.] для плодов и других даров, quibus inferias et justa solvebat defunctis et tamquam oblatis fruituris Hcroibus parentabant [которые приносили в жертву умершим, воздавая им должное и как бы совершая поминки в угоду героям. - Лат.]. Козы несомненно посвящены какому-нибудь божеству, потому что они пасутся без надзора пастуха. Пейзаж - произведение человека искусного, но правила оптики соблюдены не слишком тщательно, так как линии зданий не пересекаются в одной точке на высоте горизонта; коротко говоря, вся перспектива неверна. Иногда ошибки такого рода встречаются в изображении зданий на обороте медалей, даже если они в остальном хороши. Особенно часто законы перспективы не соблюдались при изображении ипподромов; некоторые барельефы, высеченные, впрочем, рукою мастера, имеют тот же недостаток. Подобное невежество все же простительнее в скульптуре, чем в живописи. Из этого я заключаю, что хотя Евклид и некоторые другие дали отличные наставления в вопросах оптики, она не была ни так хорошо всем известна, ни так распространена, как в наше время. Вот все, что я могу сказать Вашей Милости по этому поводу.

Я присоединяю к этому письму рисунки древнего шлема² величины подлинника и рисунок барельефа с Троянской войной, исполненный одним из моих учеников с мрамора из собрания Арунделя. Эта вещь восходит к самой глубокой древности, фигуры имеют не более двух футов вышины и довольно сильно испорчены от времени, так что невозможно судить о красоте лиц. Я надеюсь, что Вы получили мое письмо, где я силился рассуждать о красках³. Так как мне больше нечего сказать Вашей Милости, я от всего сердца поручаю себя Вашему благорасположению и покорнейше целую Ваши руки.

² (Античный шлем был куплен Рубенсом в 1628 г. в Мадриде.)

³ (Иногда считают, что имеется в виду письмо от 16 августа 1635 г. (№ 37). Более вероятно, что Рубенс написал в промежутке между тем письмом и данным еще одно, несохранившееся письмо, где останавливался на этом вопросе более подробно.)

Вашей Милости вернейший слуга Пьетро Паоло Рубенс.

⇐ Предыдущая 27 28 29 30 313233 34 35 36 Следующая ⇒