Балтазар Морет - Марку ван ден Теймпелю

Антверпен, 15 марта 1635 г. [лат.]

Ваше Преподобие.

Посылаю Вам изображение Св. Евхаристии, награвированное Христофором Йегером¹ и им же самим напечатанное. Он просит за рисунок и гравюру тридцать флоринов. Он предлагает, если Вам угодно, собственноручно напечатать и остальные оттиски, как он обычно делает, когда гравирует доски для господина Рубенса.

¹ (Кристоф Йегер (1596 - 1652/3) - мастер гравюры на дереве, много работал для Рубенса, с 1625 г. постоянно работал для Морета. Здесь речь идет о его гравюре по картине Эразма Квеллина " Евхаристия с двумя ангелами".)

Приветствуйте от меня отца Хезия и передайте десять оттисков и счет гравера. Приветствую Вас, достопочтенный отче.

Пейреск - Жаку Дюпюи

Экс, 8 мая 1635 г. [франц.]

Мсье.

Приношу Вам глубочайшую благодарность за услуги господину Рубенсу в связи с его тяжбой. Я уверен, что благоприятным решением он обязан только Вам, без Вашей помощи исход был бы весьма сомнителен при столь значительных препятствиях. Я Вам бесконечно обязан, так как я принимаю близко к сердцу его интересы в этом отношении. Думается, Вы оказали также большую услугу публике: неудача отвратила бы его от работы и лишила бы публику многих высоких замыслов, таящихся в его разуме, которые теперь смогут появиться на свет при более спокойных обстоятельствах. Уверен, что он будет Вам благодарен, как Вы того заслуживаете. Я тут же написал ему об этом письмецо. Я был очень рад, узнав от Вас и от господина дю Мениль Обри¹ подробности относительно доброго согласия между его детьми от первого брака и его второй женой. Удивляюсь наглости тех, кто посмел уверять Вас в обратном: ведь это совершенно не согласовалось с мягким нравом господина Рубенса и его семейства.

¹ (Парижский адвокат, участвовавший в тяжбе Рубенса, друг Пейреска.)

Де Пейреск.

Пейреск - Жаку Дюпюи

Экс, 29 мая 1635 г. [франц.]

[...] Возможно, с объявлением войны¹ совершенно прервутся и немногие остававшиеся связи. [...] Я об этом очень сожалею из-за господина Рубенса, так как он вновь стал мне сообщать интереснейшие вещи, основанные на его собственных замечательных наблюдениях над чудесами природы и искусства. В ответ я написал ему об анатомии глаз, причем сообщил мои наблюдения, которые весьма его заинтересовали и натолкнули на рассуждения о красках; мне бы очень хотелось, чтобы он успел их закончить до этого разрыва отношений. Я недавно заметил в моих собственных глазах удивительные краски и изображения, которые там сохраняются некоторое время, причем переходят от одного цвета к другому в определенном порядке, достойном восхищения и усиленных размышлений ученейших натуралистов.

¹ (19 мая 1635 г. Людовик XIII объявил войну кардиналу-инфанту.)

Де Пейреск.

Рубенс - Пейреску

Антверпен, 31 мая 1635 г. [итал.]

Славнейший и досточтимейший Синьор.

Из моего предыдущего письма Вашей Милости уже известно, что господин Ле Гри сообщил мне о том, что я выиграл мою тяжбу в Парламенте благодаря доброжелательности и поддержке друзей Вашей Милости. Об этом я уже подробно писал Вам и благодарил Вашу Милость; тем не менее моя признательность гораздо ниже Вашего одолжения, за которое я обязан вечно почитать Вашу Милость и всемерно служить Вам, пока я жив.

Господин д'Обри извещает меня, что мои противники еще не сдались и подали прошение о пересмотре дела; это прошение вручено господину Советнику Сонье для рассмотрения и доклада. Я ничего не смыслю в судопроизводстве и был так прост, что воображал, будто приговор Суда Парламента является окончательным решением, не подлежащим отмене или апелляции, наподобие решения Королевского Совета в наших землях; я не представляю, каково может быть содержание их прошения. Я не преминул тотчас же послать госпоже Сонье те из моих гравюр, которые господин Ле Гри выбрал для нее, когда был проездом в Антверпене. Когда я спросил его, какие вознаграждения, подарки и протори я должен послать лицам, принимавшим участие в моем деле, господин Ле Гри попросил меня дождаться его возвращения (только госпоже Сонье он просил послать подарок немедленно), потому что он еще не составил списка и желает произвести раскладку сам. По его словам, он озаботился тем, чтобы во время его отсутствия все было в порядке. Он уверил меня, что господин д'Обри взялся довести дело до конца. Но он не сказал мне, что это введет господина д'Обри в издержки; я вижу по его письму к Вашей Милости, что он истратил двадцать с четвертью экю на пряности, о чем он не упоминает в письме ко мне от 22 мая. Теперь я не знаю, как поступить: возместить тотчас же господину д'Обри эту сумму в двадцать экю, или ждать возвращения господина Ле Гри, или написать господину д'Обри, что, по моим предположениям, у него были траты в связи с моей тяжбой, например, при внесении приговора в протокол и пр. и поэтому я умоляю его сообщить мне их сумму, дабы я мог немедленно возместить ему весь мой долг, прибавив небольшой подарок в знак моей признательности.

Что касается происшествия, относящегося к трехлетнему промежутку между первой и второй привилегией, то оно вызвано датой, проставленной на " Распятии" ¹ [Приписка на полях: 1632]. Цифры очень мелки и начертаны таким образом, что едва можно разобрать 1 ли последняя цифра или 2. Это несомненно 2, петелька и поперечная черта которой весьма мало заметны, так как 1631 год я (как все знают) провел в Англии и в мое отсутствие было невозможно сделать гравюру, несколько раз подправленную мною собственноручно, как я всегда делаю. Но так как этот пункт не опровергается противной стороной, не следует подвергать его обсуждению. Посмотрим, к чему приведет прошение о пересмотре и т. д.

¹ (Гравюра Пауля Понциуса 1631 г.; картина, с которой сделана гравюра, неизвестна. Имеется рисунок в Роттердаме, Музей Бойманс-ван Бенинген.)

Мы здесь весьма встревожены проходом французской армии, идущей на помощь к голландцам². Она только что нанесла [Приписка на полях: недалеко от Марша, в Фаменне] Принцу Савойскому поражение, тягостное не столько из-за причиненного ущерба, сколько из-за бесславия и возникшей паники. Число убитых незначительно, но захвачена большая часть повозок с вооружением пехоты, а также артиллерия и обоз. Это поражение приписывают безрассудству и непредусмотрительности Главнокомандующего, который, не имея лазутчиков и не осведомившись о численности, силах и расположении неприятеля, захотел вступить в бой, между тем как он находился в столь невыгодном положении, что был разбит менее чем в полчаса. Многие из наших солдат укрылись в соседнем лесу и в неровностях местности.

² (Франция и Голландия одновременно напали на Южные Нидерланды с севера и с юга.)

Несомненно, что разрыв между двумя Королевствами достиг высшей точки. Это чрезвычайно огорчает меня, потому что я человек мирных вкусов и заклятый враг войн, тяжб, столкновений и ссор publice et privatim [общественных и частных. - Лат.]. Кроме того, я не знаю, будет ли привилегия Его Величества действительной во время войны; может случиться, что все наши труды и расходы, понесенные, чтобы выиграть дело в Парламенте, окажутся напрасными. Но всего более я опасаюсь (Штаты Соединенных Провинций повелели даже во время открытых военных действий уважать данные мне привилегии), что наша переписка будет снова прервана на несколько лет совсем не по моей вине, но потому, что Ваша Милость - важное лицо, занимающее высокий пост, и Вы не сможете ее поддерживать, не навлекая на себя подозрений.

Во всяком случае, я буду - хотя и не без горьких сожалений - сообразовываться с тем образом действий, который будет необходим для спокойствия и безопасности Вашей Милости. От всего сердца покорнейше целую Ваши руки и остаюсь навеки Вашей Милости покорнейшим слугой.

Пьетро Паоло Рубенс.

О шкатулке пока нет никаких известий. Я, слава Богу, мало-помалу поправляюсь от приступа подагры и отдал распоряжение о мелких делах, порученных мне Вашей Милостью. Из медалей, перечисленных в Ваших заметках, господин Рококс до сих пор не мог разыскать ни одной.

Мне остается сказать об удивительных вещах, которые Ваша Милость сообщает мне о движении камней versus centrum gravitatis [к центру тяжести. - Лат.], что я отлично понимаю, и об обратном их движении от центра того места, где они образуются, к циркумференции, о чем, признаюсь, я никогда не слыхал и не пойму, как это может происходить, если Вы не соизволите высказаться яснее. Взаимосвязь между фазами луны и положением камня в мочевом пузыре Вашего больного родственника также ускользает от меня, но ввиду всякого рода неотложных дел я принужден отложить наш разговор об этих столь интересных и любезных мне предметах до более благоприятного случая. Я снова целую руки Вашей Милости.

Рубенс - Пейреску

Антверпен, 16 августа 1635 г. [итал.]

Высокочтимый Синьор.

Я бы не осмелился писать Вашей Милости в это беспокойное время, если бы не был восстановлен обмен письмами между обоими королевствами, так что парижская почта приходит и отправляется как обычно, и если бы Вы не вызвали меня на ответ, написав мне 19 июня письмо, которое я получил два дня тому назад.

Кроме того, я получил письмо от любезнейшего господина д'Обри. Он пишет, что со времени подачи противной стороной прошения о пересмотре дела оно находится все в том же положении, хотя он и приложил все старания, чтобы ускорить решение Суда. Господин д'Обри признается, что настоящий момент весьма неблагоприятен для меня и что сильнейший довод моих противников - это война; они говорят, будто я вымогаю у Франции огромные суммы за свои эстампы, причиняю этой монополией ущерб публике и т. п. Все это ложно, и я готов заверить под присягой, что никогда не посылал во Францию, прямо или через третьих лиц, других оттисков моих гравюр, кроме тех, которые были предназначены для Королевской Библиотеки, подарены нескольким друзьям или по просьбе Вашей Милости отданы в малом количестве на склад господину Тавернье, который ни разу не просил меня о дальнейшей присылке. Если все затруднения в этом, то я согласен, чтобы мои гравюры были изгнаны из Французского королевства; с меня достаточно и остальной Европы, которая воздает мне должное, что я ценю гораздо выше всех других выгод. Я просил господина д'Обри узнать у расположенного к нам господина Советника Сонье, не рискуем ли мы проиграть дело; в таком случае следует пойти на соглашение с противником, который дал понять, что имеет то же намерение. Я человек мирный, ненавижу, как чуму, судебную волокиту и все прочие распри и полагаю, что каждый порядочный человек должен прежде всего стремиться к душевному спокойствию publice et privatim et prodesse multis, nocere nemini [в общественной и частной жизни, приносить пользу многим и никому не вредить. - Лат.].

К сожалению, Короли и владетельные особы не разделяют моей точки зрения, nam quidquid illi delirant plectuntur Achivi [ведь за все их безумства платятся греки, то есть народ. - Лат.]¹. Здесь обстоятельства совершенно изменились: от обороны мы всюду и весьма успешно перешли к наступлению. Если несколько недель тому назад шестьдесят тысяч врагов находились в сердце Брабанта, то теперь мы стали господами положения и располагаем столь же многочисленной армией; взяв Схенкенсханс, мы получили в руки ключи Бетувы и Велувы и навели страх и ужас на врагов, причем Артуа и Геннегау сохранили свои войска и готовы отразить любой натиск. Трудно поверить, что две столь могущественные армии, предводительствуемые знаменитыми военачальниками, не свершили ничего славного, но, напротив, постоянно действовали невпопад, как будто злая судьба помутила их разум. Неприятель грешил нерешительностью, дурной стратегией, медлительностью, беспорядочностью, неосторожностью, отсутствием дисциплины и упустил все случаи восстановить свое положение и преуспеть, так что в конце концов был принужден позорно бежать, неся большие потери, ослабленный многочисленными случаями дезертирства, повсюду погибая поодиночке в крестьянских засадах и, наконец, умирая во множестве от дизентерии и чумы, как нам пишут из Голландии. Поверьте, я рассказываю это совершенно беспристрастно и говорю только правду. Я надеюсь, что Его Святейшество и Английский Король, а главное Господь Бог вступятся, чтобы потушить пожар (который не был потушен вначале), грозящий распространиться на всю Европу и опустошить ее. Но оставим дела общественные на попечение тех, кто несет их бремя, а сами утешимся рассматриванием наших безделушек.

¹ (Перефразированное выражение Горация (Послания, I, 2, 14).)

Я получил на днях шкатулку с оттисками, которую Вы соблаговолили мне послать. Она была в отличном состоянии и доставила мне большую радость, так как была наполнена редкими и достойными тщательного изучения вещами. Впрочем, чтобы понять их истинное значение, потребен разум более глубокий, нежели мой. Несомненно, большая стеклянная ваза - замечательнейший памятник древности, но я до сих пор не могу понять, что на ней изображено. Ее копия хорошо отлита из свинца и полая внутри; я не знаю здесь никого, кто мог бы исполнить подобную работу. Изображенный на дне троянец в шапке с нащечниками и завязками может быть Парисом: он задумчив и словно влюблен. Приложив палец к устам, как Гарпократ², он лелеет в душе некий тайный замысел. Но в остальном я не вижу ничего, что поддержало бы такое толкование, потому что все фигуры обнажены наподобие богов или героев; правда, там есть юноша, который тянет за собой женщину. На этот раз я дал волю своему перу, однако в будущем воздержусь от продолжения нашей переписки в ожидании Ваших приказаний. Тем временем я стану собирать безделки, которыми наполняю ящик, по величине только, а не по качеству содержимого похожий на тот, что Вы соблаговолили мне прислать. У меня уже есть оловянные отливки моей миски и ложки; что касается агатовой вазы, у меня есть с нее только гипсовый слепок, украшающие ее виноградные листья далеко отстают от тулова, так что ее будет трудно отлить вновь. На худой конец я пошлю Вашей Милости мой собственный слепок, и поскольку он сплошной, а не полый, я особо укажу вместимость вазы. Я надеюсь найти еще что-нибудь, что могло бы Вам понравиться. На этом кончаю разговор о древностях.

² (У греков бог молчания.)

Об удивительных открытиях отца Лина³ могу сказать только то, что господин Дормаль уже говорил Вам лично. (Здесь все отцы-иезуиты уверены, что дело в магнетизме, и некоторые из них пытаются подражать своему собрату.)

³ (Отец Лин - иезуит, автор сочинений по математике и физике.)

Сильное и устойчивое впечатление, которое оказывают видимые предметы на зрение Вашей Милости, представляется мне явлением более необычным в отношении линий и очертаний тел, нежели красок, во всяком случае тех, которые сходны с цветами радуги и более резки, чем цвета самих предметов. Но я не такой знаток в этом деле, как полагает Ваша Милость; думается, мои наблюдения недостойны быть изложенными в письменной форме⁴. Тем не менее я очень охотно скажу по этому поводу все, что придет мне в голову, чтобы потешить Вашу Милость моим невежеством; но сейчас время позднее, так что на этот раз нам придется удовольствоваться вышесказанным. Будем надеяться - благо великие потрясения редко бывают продолжительны и обычно скоро кончаются, - что Господь Бог облегчит наши невзгоды и даст мне счастие еще долгие годы наслаждаться отрадной для меня перепиской с Вашей Милостью. С этой надеждой покорнейше целую Ваши руки и поручаю себя Вашему благорасположению, навсегда пребывая Вашей Милости преданнейшим и покорнейшим слугой.

⁴ (Рубенс не стал писать трактата о зрении, но, по-видимому, посвятил этому вопросу несохранившееся письмо к Пейреску (ср. № 43).)

Пьетро Паоло Рубенс.

Жербье - Рубенсу

Брюссель, 13 сентября 1635 г. [франц.]

Мсье.

Я получил от кавалера Уиндбенка, Государственного секретаря Его Величества, письмо с приказанием немедленно озаботиться отправкой исполненных Вами картин для большого зала¹. Вы пока не сообщили мне, готовы ли эти картины к отправке. В последних Ваших письмах говорится, что предстоит еще много работы, чтобы подправить живопись и заделать трещины, возникшие потому, что картины почти год оставались скатанными. Вы сообщали о своем намерении закончить их таким образом, чтобы их не нужно было прописывать в Англии, куда Вы собирались ехать (если здоровье Вам позволит), чтобы должным образом расположить их на их местах к удовлетворению Его Величества, а также о своем письме к господину Маркизу д'Айтона с просьбой отпустить Вас в это путешествие, но ответ еще не был получен. Вы обещали дать мне знать, когда картины будут готовы, чтобы я приехал в Антверпен и проследил за их отправкой в Англию наиболее надежным и удобным путем.

¹ (Первое такое письмо Жербье получил в июле, а в сентябре - напоминание. Ср. № 30.)

Спешу добавить, что, по словам вышеназванного господина Секретаря, Его Величество возместит таможенные сборы, если картины будут ими обложены, и оплатит Ваш счет к полному удовлетворению. [...]

Ваш покорный слуга Б. Жербье.

Жербье - Карлу I

Брюссель, 14 сентября 1635 г. [англ.]

Ваше Величество.

Два месяца тому назад я получил приказание позаботиться об отправке картин сэра Питера Рубенса для Банкетного дворца Вашего Величества, причем получить освобождение от пошлин. Тогда же я написал об этом сэру Питеру Рубенсу, прося сообщить, когда мне следует приехать в Антверпен. Он ответил, что решил переписать большинство этих картин у себя дома, где у него есть под рукой все необходимое; к тому же он опасается, что морское путешествие вызовет приступ подагры, от которой он часто страдает. Позже он написал, что эта болезнь почти месяц удерживала его в постели и по этой причине картины еще не вполне закончены. [...] Вашего Величества и пр.

Б. Жербье.

⇐ Предыдущая 26 27 28 29 303132 33 34 35 Следующая ⇒