Человек - существо творческое

 

• Человек состоится , только если найдет свою сре­ду и полностью раскроет собственные творческие силы.
• Помочь людям обнаружить их созидательные возможности — самый верный способ высвободить то лучшее, что они могут привнести в жизнь.

О творчестве существует множество превратных представлений, и об этом я уже говорил в главе 1. Я считаю совершенно неправильным мне­ние,

1. что творчество, представляя собой особую сферу деятельности,
2. может быть привилегией только неординарных личностей,
3. что людей вообще можно делить на творческих и нетворческих и
4. что творческая жизнь предполагает полную свободу человека от всех обязательств.
• Если общество допускает подобные ошибки, значит, что-то не так с на­шим восприятием мира?
• Что такое творческий потенциал?
• Как он связан с интеллектом?
• Как его воплощать в жизнь?

Позвольте начать с Лас-Вегаса.

Виват, Лас-Вегас!

Мы с моей женой Терри живем и работаем вместе уже более тридцати пяти лет. Она у меня большая поклонница Элвиса Пресли. Уверяю вас, это еще очень слабо сказано. У нас настоящий любовный треугольник. К счастью, в отличие от соперника, я еще жив. Говоря откровенно, дан­ное преимущество весьма относительное.

Двадцать пятую годовщину совместной жизни (в 2007 году) мы решили отпраздновать в Лас-Вегасе и повторить свои обеты в свадеб­ной часовне «Элвис». Так и сделали. Получился великолепный уик­энд. Собралось человек тридцать друзей и близких, и, конечно, с нами были наши дети, Джеймс и Кэти. Мы заранее выбрали свадебную про­грамму «Голубые Гавайи»*, которая приглянулась жене и мне больше остальных. Нам обещали: выступление самого «Элвиса Пресли», то есть актера-пародиста, исполнение четырех его песен на выбор из де­сяти и даже что-то вроде дыма. Последнее, вероятно, предполагалось для создания атмосферы загадочности и святости, и, действительно, когда мы вошли в часовню, то увидели струйку дыма, поднимавшу­юся возле алтаря. В качестве дополнительной услуги ожидалась еще гавайская танцовщица, которую я пригласил потому, что мне вообще очень нравилась вся наша затея. В нашем распоряжении еще мог быть розовый «кадиллак», но мы сочли, что это уже перебор. Не то чтобы мы пожалели сто долларов, просто подумали, что это несколько вуль­гарно. Не хотелось портить общую атмосферу торжественности. После церемонии в часовне мы отправились в «Венецию», где у нас был заказан прием гостей. В этом гигантском отеле воссоздается Венеция эпохи Возрождения; достаточно сказать, что второй этаж полностью пред­ставляет собой венецианскую площадь Святого Марка — вместе с Боль­шим каналом, гондолами и поющими гондольерами. Я был в Венеции, и, должен признать, «Венеция» в Вегасе — лучше. Имитация кажется мне почему-то более подлинной, ну и, конечно, там не пахнет нечистотами.

Я нарочно заговорил о Лас-Вегасе. Если задуматься, совершенно непонятно, почему город построен на этом месте и как он до сих пор существует. Одни города, скажем Нью-Йорк или Барселона, располо­жены в природных гаванях, они удобны для торговли; другие — на плодородных равнинах или в долинах, поэтому подходят для сельского хозяйства; некоторые — стоят на крупных водных артериях и удоб­ны для транспортировки грузов; какие-то поселения в целях обороны строили на холмах. Ничего из этого не относится к Лас-Вегасу, распо­ложенному в центре пустыни. Насколько мне известно, никто никогда не пытался завоевать Неваду. Местность вокруг Вегаса дика и пустын­на; там нет естественных источников воды, невозможно сельское хо­зяйство, а все живое вокруг страдает от сильной жары. Короче говоря, для строительства крупного города было выбрано самое неподходящее место. Тем не менее много лет Вегас остается не только одним из самых быстрорастущих городов Америки, но и одним из самых популярных городов мира. Однако в каком-то смысле Лас-Вегас действительно сто­ит на самой плодородной почве, какую можно найти на нашей плане­те, — это почва, на которой взрастает человеческое воображение.

Лас-Вегас начинался как идея. Замысел создателя города, оказав­шись на редкость захватывающим, породил целый водоворот даль­нейшей творческой энергии. Я вовсе не призываю вас восхищаться этим замыслом, но невозможно не признать, что Лас-Вегас целиком и полностью представляет собой продукт человеческого воображения. Любое достижение человека в какой угодно сфере деятельности не ме­нее исключительно, чем Лас-Вегас.

 

Воображение, творчество и новаторство.

Воображение

Воображение — источник нашего творчества, но воображение и твор­чество — не одно и то же. Воображение — способность создавать образы и явления, недоступные восприятию органов чувств. Мы мо­жем представлять в сознании существующие вещи или то, чего никогда не было. Если я попрошу вас представить слона, или школу, где вы учи­лись, или лучшего друга, у вас возникнут образы, списанные с действительности. Обычно мы не считаем такие мысленные картинки, основанные на реальном опыте, воображаемыми. Это скорее мысленные образы. А вот когда я попрошу вас

представить зеленого полярного медведя в платье, то в вашем воображении появится образ, которого вы никог­да не видели в реальной жизни, по крайней мере я не думаю, что вы могли такое видеть. Такого рода картинки не вспоминаются: человек составляет их в своем сознании из возможных образов, поэтому они во­ображаемые. Иногда мы путаем воображаемые события с реальными. Такого рода опыт называется мнимым. Воображение включает в себя мысленные, воображаемые и мнимые образы.

Воображение — основной дар человеческого сознания. В вообра­жении мы можем путешествовать во времени и пространстве, вер­нуться в прошлое и пересмотреть его. Можем переосмыслить настоя­щее, поставить себя на место другого человека, попытаться рассуждать с его позиции и почувствовать то, что чувствует он. В воображении мы фантазируем свое грядущее в самых разных вариантах. Скорее всего, нам не удастся предсказать будущее, но ведомые идеями, рожденными нашим воображением, мы сможем участвовать в его создании. Вооб­ражение делает нас свободными от предлагаемых обстоятельств и по­зволяет преображать настоящее.

Творчество

 

Творчество — более высокий уровень по сравнению с воображени­ем. Воображение может быть исключительно процессом внутреннего сознания. Вы лежите на диване, и никто не узнает, что творится в ва­шем бурном воображении. Воображение может никак не проявлять­ся в реальной действительности. Творчество же проявляется. Быть творческой личностью значить что-то совершать. Было бы странно считать творческим человеком того, кто ни разу в жизни ничего не сделал. Если кого-то называют творцом, то в это вкладывается конкретный смысл: данный человек активно и целенаправленно что-то создает. Люди не бывают творческими натурами вообще, они тако­вые в определенной области: математике, физике, литературе, музыке, бизнесе, да в чем угодно. Творческий процесс означает практическое применение воображения. Можно сказать, что творчество — это при­кладное воображение.

Новаторство

 

Новаторство — процесс воплощения новых идей в жизнь, поэтому будем к нему относиться как к прикладному творчеству. По определе­нию новаторство подразумевает введение чего-то нового или усовер­шенствование уже существующего, или и то и другое — что обычно считается явлением позитивным. Так или нет, зависит, во-первых, от конкретного случая, а во-вторых, это всегда вопрос суждения, — а об­стоятельства, как и мнения, бывают разными. В целом же назначение процесса нововведения — приносить пользу.

Творческий ум

Если вы, гуляя с собакой, покажете ей на луну, собака будет следить за вашим пальцем, а потом, вероятно, посмотрит на вас. Если вы выведете на прогулку маленького ребенка и покажете ему на луну, ребенок будет смотреть на нее. Этот приобретенный навык называется совместным вниманием — способность человека соотносить слова с центром вни­мания. По мере развития мозга дети учатся понимать, что один пред­мет может представлять другой. Эта способность служит фундамен­том для наиболее значительного достижения творческого ума — силы образной мысли. Самый яркий тому пример язык. При овладении язы­ком ребенок усваивает сначала, что звуки могут иметь значение, и чуть позже, что буквы представляют звуки. Другие биологические существа обладают лишь ограниченной способностью к этому.

Если вы говорите «Апорт! » обученному псу, он бросается вперед и приносит палку. Если вы, к ужасу своего пса, стали бы рассуждать о важности принесения палок или вдруг начали бы приводить при­меры образцового служения других собак, ваш питомец просто сидел бы и ждал, когда же, наконец, хозяин швырнет палку. Покажите ему изображение любимой палки, и пес с удовольствием обнюхает фото­графию. Возможности собаки не выходят далеко за пределы непо­средственных связей между звуками, запахами и действиями. Эти ас­социации не расширяются в собачьем сознании, в отличие от сознания

детей, у которых они довольно быстро развиваются до сложных спо­собностей мышления и коммуникации.

Сила человеческого представления породила сложные формы язы­ка, математики и искусств; их образы проникают в человеческое со­знание, оформляя наши идеи и чувства по отношению к окружающему миру. Мы смотрим на луну и при этом думаем о ней с точки зрения космологических теорий; мы испытываем к кому-то чувства и переда­ем их в музыке и поэзии. Мы не просто живем в обществе, но создаем сложные политические теории и государственные структуры.

 

Выражаем свои мысли

Согласно общепринятому представлению, язык, прежде всего, ком­муникационная система — сначала появляется мысль, затем, чтобы выразить ее, мы подыскиваем слова. Исследования в лингвистике, психологии развития и когнитивной психологии уже давно приводят убедительные аргументы, что роль языка в том, что и как мы дума­ем, гораздо сложнее, чем просто коммуникативная². Происхождение языка, которым мы пользуемся, влияет на то, что и как мы думаем. Ребенок быстро усваивает, что у вещей есть названия. Но он усваивает и нечто большее — способы мышления, которые становятся возмож­ными благодаря словам. Их интерпретации широко варьируют в за­висимости от языка. Например, понятие «верблюд» в арабском языке можно выразить по-разному: наряду со стандартным арабским словом джемалъ в разговорном языке могут использоваться несколько сотен других существительных в зависимости от местного диалекта. Обла­дание словами, описывающими различные нюансы, помогает ребенку понять различия между ними³. Но языки состоят не только из назва­ний предметов. Каждый язык обладает своим грамматическим строем и видовременной, падежной и синтаксической системами. Например, в языках некоторых племен североамериканских индейцев простая мысль «Я вижу человека» не может быть выражена без конкретного указания, что этот человек делает: сидит, стоит или идет⁴. В греческом языке есть такие глагольные времена и модальные формы, которых нет в английском.

Эти отличия служат примером «естественных» способов мыш­ления в разных языковых сообществах. Англоязычному человеку сравнительно просто выучить французский или итальянский — и не только потому, что многие слова в них похожи. Все три языка принад­лежат одной языковой семье, индоевропейской, и имеют много обще­го в грамматическом строе. Значительно сложнее выучить китайский язык с его совершенно чужими для европейца грамматическими пра­вилами.

Китайский язык односложный и тональный. Он потому и тональ­ный, что односложный. Каждое слово ограничивается одним слогом и представлено единичным символом на письме. Количество одинако­во звучащих слов может лишить язык смысла без специального сред­ства смыслоразличения — в данном случае это тон голоса. Звуки об­ладают высотой, тоном и интонацией. Тон остается на одном уровне, повышается или понижается по мере того, как произносятся слова. На китайском языке почти в буквальном смысле поют. Стоит сфаль­шивить, и ваш собеседник уловит совершенно другой смысл*. Люди, начинающие учить китайский, обычно недопонимают важности этого принципа и часто допускают оплошности, хорошо если только курьез­ного характера.

В отличие от английского, французского или итальянского в ки­тайском языке не используют флексии, поэтому о согласовании и вре­менных формах иностранцу приходится догадываться из контекста и порядка слов. У китайского языка нет алфавита, что тоже непонятно для носителей европейских языков. Каждое слово представлено от­дельным символом, который необходимо заучивать целиком, не имея возможности воспроизвести звуковую форму по буквам и понять, как оно произносится. По этой причине в китайском языке за мно­гие века сформировались различные диалекты, основанные на общем письменном языке. В результате китайцы из разных регионов страны, испытывая трудности при устной беседе, легко понимают друг друга с помощью письменности. Чтобы осознать этот принцип, достаточно взглянуть на клавиатуру компьютера: и англичанин, и француз, и ита­льянец — любой из них поймет буквы и цифры, даже если будет про­износить их каждый на свой лад⁵.

По мере освоения родной культуры дети впитывают способы мышления, интегрированные в языки, которые они усваивают. В этом

 

Поскольку в китайском общенародном языке четыре тона, то каждое слово имеет как минимум четыре значения. Прим. перев.

 

смысле языки играют ключевую роль в развитии сознания. Однако не только слова, какими бы важными они ни были, формируют наше мышление. Слова помогают нам думать о некоторых формах жизнен­ного опыта, но относительно бесполезны по отношению к другим его формам. Для выражения различных типов мыслей мы используем са­мые разные модели представления. О композиторе Густаве Малере рас­сказывают такую историю: он играл в своей студии, заканчивая работу над новым произведением для фортепьяно; один из его учеников тихо вошел в комнату и стал слушать; когда композитор прекратил играть, студент спросил: «Маэстро, какая дивная музыка. О чем она? ». Ответ был краток: «Об этом», — и Малер сыграл произведение снова. Если бы музыкальные идеи можно было выражать словами, не возникло бы необходимости сочинять музыку.

Некоторые идеи можно выразить только математически. Ричард Фейнман, лауреат Нобелевской премии по физике, сказал: «Если вас интересует истинная природа физического мира, сегодня для нас един­ственный способ понять его — использовать логическое мышление. Не думаю, что без понимания математики человек сможет оценить всю красоту этого мира, глубину и характер его универсальных законов, взаимоотношения частей. В некоторых проявлениях жизни математи­ка не требуется, например в любви; можно восхищаться ею, удивляться и испытывать по отношению к ней трепет. Но если мы говорим о фи­зике, то незнание математики — серьезное препятствие к пониманию этого мира»⁶.

Математика — прекрасное средство для постижения одних форм, но мало подходит для других. Для описания движения элек­тронов вам понадобится алгебра. Чтобы выразить любовь, лучше использовать поэзию. Если кто-то спросит вас: «Ты сильно меня любишь? », глупо в ответ давать калькулятор со словами: «Возьми и подсчитай».

Пелена понятий

Наши жизненные переживания могут быть результатом непосред­ственного чувственного восприятия, но интерпретация их у каждого своя. Наши возможности восприятия определяются природой челове­ческих чувств. И хотя природа наделила нас всех одинаковыми орга­нами чувств, мы часто смотрим на одни и те же события по-разному. Таким образом, у людей — разные точки зрения. Мы может находиться не только в одном месте физически и в буквальном смысле видеть происходящее под разными углами зрения. Если бы различия имели только такой ха­рактер, любое непонимание можно было бы уладить за счет сопостав­ления точек зрения всех и поиска единого объективного представле­ния. Теоретически именно это и должно происходить в зале суда, но практически согласование всех точек зрения часто лишь разжигает разногласия, поскольку наше индивидуальное восприятие проис­ходящего испытывает сильное влияние идей, ценностей и убеждений, на основании которых мы интерпретируем свои впечатления. Отсюда возникает различие наших чувств, ощущений, пониманий и тех вы­водов, которые мы делаем.

Человеческий интеллект — процесс не только восприятия, но и вы­бора. В противном случае было бы слишком много входящей инфор­мации — наш приемник ловил бы одновременно все волны. Глядя на комнату, пейзаж, улицу, вы не уделяете равного внимания всему, что попадает в поле вашего зрения. Что-то для вас важно, что-то вы отме­таете. Два человека, стоящие на одной и той же улице, могут воспри­нимать ее совершенно по-разному. Инспектор дорожного движения видит нарушителей; мойщик окон — возможность подработать. Лю­битель птиц, прогуливающийся по лесу, увидит его не так, как бота­ник, охотящийся за редкими растениями. Если вы обладатель желтой машины, скорее всего, вам будут попадаться повсюду именно машины желтого цвета.

Мы воспринимаем мир не таким, какой он есть, а видим его сквозь пелену представлений. Некоторые концепции интеллекта утверждают, что существует непосредственная связь между орга­нами чувств, мозгом и совершаемым действием. По мнению Сью­зен Лангер, этот процесс опосредованный и даже промежуточный. «Мозг, — говорит она, — подобен трансформатору. Поток опыта, проходящий через него, подвергается качественному изменению не посредством того, благодаря чему вошло воспринимаемое, а благо­даря первичному использованию, которое происходит от него не­посредственно: опыт втягивается в поток символов, составляющих человеческий ум»⁷

 

Что вы имели в виду?

Символом может быть все что угодно. Как правило, эти символы лич­ные, связанные с психикой человека. Закат может обозначать для одно­го грусть и счастье для другого — все зависит от личных ассоциаций или настроения. Формальные символы предназначены, чтобы что-то означать. Я позволю себе предположить, что существует глубокое раз­личие между систематическими и схематическими формами симво­лической репрезентации.

Систематические символы

Слова и числа — вот пример систематической символики. Системы чисел создаются из небольшого набора базовых единиц, которые могут образовывать неограниченное количество сочетаний для выражения точных значений. Как числа обладают принятым значением, так и сло­ва обладают условным смыслом (который можно объяснить другими словами) и используются согласно правилам, благодаря чему означают именно то, что означают. В устной речи одно слово следует за другим в порядке, определенном правилами синтаксиса.

В систематической символике действуют четкие правила, помо­гающие нам с помощью принятых процедур отличать смысл от бес­смыслицы. В таких системах всего несколько способов сочетания элементов, при которых они имеют смысл. Мы можем не понимать все слова в определенном предложении, но обычно угадываем смысл предложения, потому что понимаем правила системы. Если нам встре­чается новое слово, мы находим его значение в словаре, где его смысл описывается с помощью других слов. Более того, нам не всегда нужно рыться в словарях, поскольку значение незнакомого слова часто быва­ет понятно из контекста.

Систематическую природу языка продемонстрировал английский физик, химик и философ Майкл Полани, который на вопрос, что слу­чится, если заменять каждое предложение на английском языке спе­циальным словом, ответил: «Сначала мы должны представить, что из алфавита, содержащего двадцать шесть букв, мы можем составить 268 восьмибуквенных слов, то есть около 100 миллиардов». Совершен­но верно, именно таково приблизительное количество нейронов в че­ловеческом мозге. Такое обогащение — в миллионы раз — словарного запаса английского языка «совершенно уничтожило бы его,

не только потому что никто не мог бы запомнить так много слов, но еще и пото­му, что многие слова оказались бы бессмысленными — ведь значение слова формируется и уточняется в ходе многократного использова­ния, — а слова использовались бы слишком редко, чтобы приобрести определенное значение; подавляющее большинство восьмибуквенных слов использовалось бы вообще всего лишь один раз⁸.

Химики, например, утверждают, — продолжает Полани, — что миллионы разнообразных сложных веществ составлены из примерно ста основных элементов: «Поскольку у каждого элемента есть название и собственный символ для обозначения, мы можем записать состав любого сложного вещества как набор составляющих его элементов. Для классификации предметов с помощью характеристик, у которых есть названия, — что, собственно, и происходит при обсуждении какого-нибудь вопроса, — требуются такие же навыки, какие нужны натуралисту для определения видов растений и животных. Поэтому искусство выражаться точно, с помощью правильного использования богатого лексикона, напоминает тонкое распознавание, практикуемое опытным систематиком»⁹.

Схематические символы

Слова и числа успешно используются для передачи идей, которые можно изложить словами, то есть набором следующих один за другим сигналов. Изображение представляет одновременно целый комплекс идей. В визуальной форме мы можем выразить мысли, не соответству­ющие структуре языка. Картины, стихи, музыка и танец — примеры схематических символов. Иx значения выражаются только в той уни­кальной форме, в какой они существуют. Чтобы понять смысл карти­ны, вам не нужен справочник по колористике, из которого вы узнали бы, что означает сочетание синего и зеленого. Не существует руко­водства по аккордам и гармонии, объясняющего вам, на что намекает симфония. Нет словаря драматических символов, рассказывающего о значении театральной пьесы. В символических формах искусства нет закрепленных значений, отделяющих смысл от бессмыслицы. Зна­чение произведения искусства доступно лишь в той форме, в какой оно выражено. Ощущение, восприятие произведения искусства неот­делимо не только от того, что оно означает, но и от того, как это зна­чение выражено. Картина, пьеса, симфония, роман — сложные и уни­кальные творения, созданные не из набора систематических значений, а рожденные из чувства формы и тонкости культурного восприятия.

В схематических формах могут использовать систематические сим­волы. Пьесы, романы и стихи состоят из слов, а музыкальные парти­туры позволяют видеть каждую ноту произведения. Но партитура — это не музыка, так же как текст — не пьеса. Это символы, в которых закодированы схематические произведения, и их интерпретирует либо актер, либо читатель. В повседневной жизни слова используются нами вполне утилитарно. Мало кто из нас станет тратить время на то, чтобы редактировать банальную записку или электронное письмо, доводя их до совершенства. Нас в данном случае интересует смысл сказанного, а не то, как он передан, то есть содержание, а не форма. Поэзия — дру­гое дело. Вот, например, стихотворение Уильяма Йейтса «Когда ты состаришься»*^:

Когда-нибудь старушкою седой

Откроешь книгу, сядешь у огня, —

Мои стихи! — и вспомнишь про меня,

И вспыхнет взгляд твой, нежный и живой.

Ты прелестью своей в сердцах мужских

Рождала бури, свет и темноту.

Но кто заметил странницы мечту

И скорбный лик, открывшийся на миг?

В камине жар, как догоревший мост.

Ты вспомнишь, как Любовь ушла в слезах

И горевала высоко в горах,

Лицом зарывшись в мириады звезд.

Поэтов интересуют не только буквальные значения, но и много­слойные ассоциации слов, ритмов и модуляций, определяющие цель­ность произведения. Мы реагируем не только на отдельные строки в поэмах и пьесах или ноты в музыке. Произведение искусства в целом больше, чем сумма его составляющих. Это характерная особенность схематических символов: мы воспринимаем их как единое целое.

Создание и воссоздание

Человеческое сознание формируется под воздействием идей, убеж­дений и ценностей, извлекаемых нами из своего опыта, и с помощью выводов, которые мы делаем на их основе. Наши идеи способны как освободить, так и поработить нас. В буквальном смысле мы создаем миры, в которых живем; и всегда можем создать на их месте новые. По выражению американского психолога Джорджа Келли, «чтобы извлечь смысл из событий, мы пронизываем их идеями, а чтобы извлечь смысл из идей, мы должны проверить их на практике»¹⁰.

Келли описывает этот процесс как поиск смысла методом последо­вательных приближений. Великие идеи на разных этапах человеческой истории преобразовывали восприятие мира и способствовали при­данию новых форм культуре. Мы творим мир, в котором живем, и можем делать это снова и снова. В чем собственно и за­ключается смысл культурных револю­ций. Вероятно, именно это имел в виду американский комик Джордж Карлин, когда сказал: «Стоило мне постичь смысл жизни, как его тут же поменяли». Все это относится не только к длительным циклам творческого преобразования в социальной культуре, но и к более коротким про­цессам творческого труда отдельных личностей и групп. Процесс твор­чества — это тоже последовательное приближение.

 

Творческий процесс

Я определяю творчество как процесс обладания оригинальными идеями, имеющими ценность. В моей дефиниции есть три ключе­вых слова: процесс, оригинальный и ценность. Творчество — гораз­до чаще процесс, чем событие. Назвать что-то процессом значит определить отношение между его различными элементами: каждый аспект и фаза происходящего связаны с другими фазой и аспектом. Творчество как процесс включает в себя несколько этапов, перепле­тающихся друг с другом. Первый этап — генерирующий. Второй — оценочный.

Генерация идей

Творчество во всех сферах деятельности характеризуется похожими чертами. Как мы помним из главы 2, британский химик Харольд Кро-то получил за открытие фуллеренов Нобелевскую премию, но вместе с тем он же сэр Харри и профессиональный дизайнер. Я спросил его, какие различия он заметил, если таковые имеются, между художе­ственным творчеством и научным, что отличает творческую работу в студии от творческого процесса в лаборатории. Он ответил, что для него процесс совершенно одинаков, даже если результаты разные (об этом нам предстоит поговорить в главе 7). В любой творческой деятель­ности мы выходим за границы известного, чтобы исследовать новые возможности, но при этом пользуемся имеющимися навыками, часто расширяя и развивая их по мере необходимости. На ранних стадиях творческого процесса происходит возникновение идей, схематических набросков, импровизаций на определенную тему. Творчество может начаться в буквальном смысле с полумысли и полуслова — с набро­ска, эскиза, плана, темы мелодии или намека на решение проблемы. Идей и возможных отправных пунктов бывает несколько. Творчество не всегда требует полной свободы или чистой страницы. Многие виды творческого труда ограничены специальными инструкциями или пра­вилами, и многие гениальные произведения — результат формальных ограничений. Сонеты, например, — одни из самых изысканных стихот­ворений, — написаны в жесткой поэтической форме, и автор должен ее придерживаться. Определенные формальные требования предъ­являют автору японские хайку. Поэтические каноны не препятствуют творчеству поэта, а задают для него рамки. Творческие достижения и эстетическое удовольствие заключается в использовании стандарт­ных форм для достижения уникального результата и оригинальных идей.

Как я уже упоминал, творчество всегда подразумевает труд , зна­чит, требует использования каких-то средств выражения. Это может быть

• физический материал: сталь, дерево, глина, ткань или продук­ты;
• это могут быть средства сенсорного воздействия: звук, свет, го­лос или тело;
• это могут быть когнитивные средства: слова, числа или условные знаки.

Какими бы ни были способы и формы выражения, они всегда будут находиться в теснейшей связи с передаваемой с их помощью идеей. Так происходит при постройке здания, разработке математической теоремы, создании научной гипотезы или написании музыкального произведения.

 

Творчество — это диалог между идеями и средствами их передачи.

 

В предыдущей главе я рассказывал о Ро­берте Коэне — очень влиятельном деятеле в мире современного танца. Мне посчастливилось расспросить его об искусстве хореографии. Тан­цоры, по его словам, думают телом. Не то чтобы они начинали с вербально выраженной идеи и пытались эту мысль станцевать, танец соз­дается в процессе — процессе движения и размышлений о движении. Творчество — не просто обдумывание идеи и затем выбор способа ее выражения. Часто идея возникает именно в процессе создания танца, образа или музыки.

Суждения

Творчество представляет собой не только генерирование идей, но и формирование суждений об этих идеях. Этот процесс включает де­тальную проработку начальных идей, их исследование, усовершен­ствование и даже отрицание в пользу других идей, возникающих по ходу дела. Иногда творческие произведения приходят в мир более или

менее оформленными и не нуждаются в дальнейшей доработке. Говорят, Моцарт почти не вносил поправок в свои произведения. Джон Мильтон был слеп. Каждое утро он диктовал целые страницы эпической поэмы «Потерянный рай» своим дочерям и вносил в текст лишь незначительные изменения. Но обычно творческий труд носит выраженный экспериментальный и исследовательский характер.

Случаются тупики: некоторые идеи и планы не работают. Быва­ют неудачи, и приходится прибегать к многочисленным изменениям для достижения лучшего результата. Часто творческий процесс имеет многократно повторяющийся характер, и примеры этого можно ви­деть в набросках стихотворений и романов, научных работ и проектах изобретений. Хорошо известно, что Томас Эдисон отбросил десятки идей и проектов, прежде чем остановился на окончательной версии.

Австралийский математик Теренс Тао считается величайшим из живущих ученых мира. Он награжден множеством премий; в 2006 году в возрасте тридцати одного года он получил за достижения в матема­тике Филдсовскую премию, равноценную Нобелевской. Тао говорит, что открытие в математике — это постоянный процесс проб и ошибок:

«Вы придумываете неправильную идею, трудитесь над ней в течение месяца и понимаете, что она не работает; в итоге с помощью исклю­чения вы находите нечто такое, что действует». Харри Крото, на мой вопрос, сколько из его экспериментов закончились неудачей, ответил: почти 95 процентов. Конечно, «неудача» не то слово, объяснил он: «Вы просто находите, что не работает». Альберт Эйнштейн выразил эту мысль еще жестче: «Никогда не ошибается тот, кто не пробует ничего нового». Я не хочу сказать, что ошибки равносильны творчеству, но если вы не готовы ошибаться, маловероятно, что когда-нибудь вы при­думаете что-то оригинальное.

Оценочное суждение — какие идеи работают, а какие нет, — вы­текает из критического мышления. Оценка и критика могут проис­ходить на протяжении всего творческого процесса и включать пере­рывы для размышлений. Оценивание может быть индивидуальным или общим, включать мгновенные суждения и длительные испытания. Большая часть творческого труда состоит из многочисленных пере­ходов от одного режима к другому. Качество творческих достижений тесно связано с прохождением через эти режимы. Помочь людям по­нять и управлять взаимодействием генеративного и оценочного мыш­ления — первостепенная задача творческого развития.

Майкл Полани различает фокусное и побочное восприятие. Что бы ни делали, мы осознаем свои действия по меньшей мере на двух этих уровнях. В момент забивания гвоздя в первую очередь ваше вни­мание сфокусировано на его шляпке; во вторую - вы оцениваете вес молотка и действия руки. Очень важно соблюдать правильную иерархию отношений: сосредоточившись на движении руки, вы можете не попасть по шляпке. Полани считает: «Оба типа восприятия, фокусное и побочное, взаимно исключают друг друга. Если пианист перенесет свое внимание с исполняемого произве­дения на наблюдение за тем, что делают его пальцы при исполнении, он собьется и, вероятно, вынужден будет прервать игру. Это обычно случается при переключении фокусного внимания на детали, которые прежде мы осознавали только в их второстепенной роли»¹¹.

В любом творческом процессе фокус внимания должен быть вер­ным. Чтобы творческий процесс принес плоды, на генерацию идей следует выделять достаточно времени, при этом нельзя забывать о необходимом этапе критического подхода и оценочного момента. На неправильно выбранном этапе работы критическое отношение может убить

зарождающуюся идею. Подобным обра­зом на творческий процесс влияют попытки сделать слишком много, слишком быстро или одновременно и много и быстро. Заключитель­ные этапы часто относятся к скрупулезному совершенствованию формы произведения — это, так сказать, «чистовик». Но если про­сить человека написать поэму сразу хорошим почерком, это может нарушить спонтанность, необходимую на начальном этапе генериро­вания идей. Человеку необходимо понимать, что творческий процесс проходит несколько разных фаз. Попытка произвести оконченную версию с первого раза, как правило, приводит к неудаче. Непони­мание этого может заставить людей думать, что они совсем лишены творческого начала.

 

Оценочное суждение

Когда я был подростком, один из моих двоюродных братьев однажды вернулся домой, раскрасневшийся от волнения, и заявил, что изобрел нечто, что сделает нас богатыми. Он шел по улице и смотрел на ста­рушку, мучительно передвигавшуюся с помощью палки. Его осенило: насколько ей было бы легче идти, если на конец палки прикрепить колесико. Тогда старушке не пришлось бы поднимать палку каждый раз при следующем шаге: она просто катила бы палку впереди себя. Брат все удивлялся, как такая простая мысль раньше никому не при­шла в голову. Для утешения мы ему чего-то налили и мягко объяснили, в чем он не прав. Его идея была бы хороша, если бы не один фатальный недостаток.

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. A. достойную жизнь человека и свободное развитие человека
2. C. Благодать в действии – Божийметод оправдания человека.
3. IV. Проблема типов в человековедении.
4. А. Шопенгауэр: Человек как существо способное мыслить абстрактно
5. Автор «Речи о свободе и достоинстве человека»
6. Адаптации человека на популяционно-видовом уровне
7. Акт IV. Соавтор создания человека
8. Активный тип адаптации человека к своей среде обитания
9. Анатомия человека. Гистология. Цитология
10. АСИММЕТРИЯ ЧЕРЕПА, ГОЛОВЫ И ЛИЦА ЧЕЛОВЕКА
11. Б. Человек отличается от животного способностью мыслить.
12. Бессознательное и сознательное, их соотношение в жизни человека