За пределами наших возможностей

⇐ ПредыдущаяСтр 9 из 18Следующая ⇒

Саванты — люди, чрезвычайно одаренные в одних областях интеллекта и со способностями ниже средних в других. Англичанин Дерек Паравичини родился в 1979 году недоношенным, на 25-й неделе беременности, и весил всего лишь 0, 68 килограмма. Он слеп и страдает аутизмом, однако Дерек удивительно одаренный музыкант. Его слепота, как считают, могла стать следствием кислородной терапии, проводившейся в палате интенсивной терапии родильного отделения. Эта терапия повлияла также на развитие его мозга и привела к серьезным трудностям в обучении.

У Дерека абсолютный слух, он различает до двадцати нот, прозвучавших одновременно, может сыграть любое музыкальное произведение, услышав его всего один раз. Он в состоянии неузнаваемо преображать музыкальное произведение, исполняя его в разных стилях. Скажем, он исполняет My Favorite Things, и если кто-то на середине мелодии попросит его сыграть, как Оскар Питерсон, то буквально с этого места вы услышите узнаваемый стиль Питерсона. Преподаватель музыки Адам Окелфорд говорит о своем ученике: «Кажется, будто у него в голове библиотека произведений и стилей. Пользуясь ею, он может быстро исполнить любое произведение в любом стиле. Это подобно взрыву». Как Дерек, чьи пальцы с трудом справляются с пуговицами и молниями, может делать такое — загадка. Он ведь даже не знает, сколько ему лет.

Дерек Паравичини заиграл на пианино еще малышом, как только няня поднесла его впервые к клавиатуре. В то время мальчику исполнилось три года. Отец Дерека рассказывает: «Однажды дочь сказала, что он только что сыграл один из гимнов, которые мы сегодня утром слышали в церкви». Адам Окелфорд вспоминает: «Он даже не знал, как играть на пианино, ведь никто ему не показывал, что на нем играют пальцами. Он бил по клавишам, как каратист, ребром ладони, и, если мне не изменяет память, использовал при игре локти и даже нос». Сначала Дерек сопротивлялся попыткам обучить его музыке. Но через какое-то время, продолжает преподаватель, «до Дерека, видимо, дошло, что я не пытаюсь забрать его драгоценное пианино, которое заменяло ему целый мир». Окелфорд объясняет это так: «Думаю, ему вдруг стало ясно, что при помощи звуков он может разговаривать. И довольно быстро он просто расцвел. После всех испытаний, которые ему пришлось пережить в детстве, после полной дезориентации, непониманияисо стороны окружающих, невозможности высказать свои чувства он внезапно обрел собственный язык, которым мог управлять, на котором мог играть и вступать в диалог с миром. Все, что обычно мы делаем с помощью слов, Дерек делает благодаря нотам и музыке».

Его успехи ошеломляли. После трех лет ежедневных уроков Дерек достиг уровня исполнителя на крупном благотворительном концерте. Именно там Окелфорд впервые заметил, с каким наслаждением Дерек выступает перед публикой и как ему важны ее восхищение и любовь. Дерек дрожал от возбуждения и восторга, и с тех пор начались его публичные выступления: в джазовых клубах, на благотворительных концертах, в церквях. Он общался с публикой так же, как это делают большинство музыкантов, принимал заявки на исполнение, но делал это на свой манер. Он просит кого-то из слушателей выбрать песню, другому предлагает выбрать тональность, третьему — стиль исполнения. На одном вечере Дереку заказали исполнить композицию Билла Уизерса Ain't No Sunshine, но попросили сыграть в тональности си-мажор, но не в стиле соул, а в ритме регтайма. Сыграно было с блеском. «Это все равно что объединить три одновременно работающих компьютера, — комментирует Окелфорд. — Иногда он наигрывает что-то забавное, и вы можете оценить, как это остроумно сделано с точки зрения музыки. Полагаю, он и сам, придумывая такое, остается собой доволен»⁹.

Причиной экстраординарных музыкальных способностей Дерека считается аутизм. Вполне вероятно, что слепота тоже способствовала их развитию: та часть мозга, которая в нормальных условиях регулировала бы зрение и восприятие света, используется для подкрепления слуховых возможностей. Зафиксированы и другие проявления экстраординарных способностей: феноменальная память, неординарная зрительная память, математические расчеты, — при этом в областях, лежащих вне проявлений синдрома саванта, обладатели уникального дара демонстрируют явно выраженную отсталость в развитии¹⁰.

Гибкость и потенциал

Процесс познания связан с растущей сложностью нейронных сетей головного мозга. По приблизительным оценкам мозг новорожденного содержит около ста миллиардов клеток головного мозга. Мозг младенца отличается невероятной пластичностью: каждый нейрон обладает десятками контактов, но по мере его развития и в зависимости от того, как он используется, их количество сокращается до нескольких самых сильных. Группа ученых Гарвардского университета занимается созданием подробной карты переплетений нейронных цепей; их исследование представляет собой часть новой области, названной коннектомикой*. В Гарварде разработали специальную технологию ATLUM (Automatic Tape-collecting Lathe Ultra Microtome), которая позволяет ученым разрезать образцы ткани головного мозга на тончайшие пластинки, помещать их под сканирующий электронный микроскоп и получать изображения индивидуальных клеток и всех их контактов с другими клетками.

Гарвардский нейробиолог Джефф Лихтман, руководитель группы, говорит, что эта технология «дает возможность воочию увидеть огромную сложную вселенную, к которой до сегодняшнего дня не было доступа». По приблизительным оценкам, полный набор моделей человеческого мозга на уровне разрешения электронного микроскопа будет содержать сотни петабайтов информации — это приблизительно столько же, сколько содержится на всех серверах Google. Одна из целей этого исследования — понимание процессов роста и сокращения числа нейронов. Лихтман объясняет: «Каждая нервная клетка младенца имеет в двадцать раз больше соединений, чем количество нервных клеток взрослого человека. Мы пытаемся понять, по каким правилам происходит их уменьшение. Если нервная клетка обладает сотнями соединений и ей необходимо сократить это количество до пяти, вопрос, какие именно пять соединений останутся? » Нейроны конкурируют, чтобы остаться подсоединенными, и исход каждой борьбы влияет на результаты, важные для остальных клеток. «Итак, чтобы понять воздействие конкуренции на одну клетку, вам придется понять конкурентную борьбу всех клеток». Суммарный эффект новой нейронной «рукопашной» проявляется в том, что мы называем развитием мозга, и именно это превращает младенца, не умеющего говорить или ходить, в полноценное человеческое существо. Именно этот процесс обеспечивает нам ту гибкость, которую Лихтман называет «волшебством человеческого бытия». Когда рождается стрекоза, говорит он, она уже знает, как нужно ловить комаров. «Но мы не получаем ничего подобного генетически кодированного. Наш мозг должен пройти через фундаментальное обучение, которое продолжается вплоть до второго десятка нашей жизни. Что меняется в нашем мозге? »¹¹

Пластичность мозга ярко проявляется в развитии речевых и языковых навыков. Дети в многоязычных семьях усваивают все языки, которые систематически слышат с рождения. Родители не учат их специально говорить так, как обычно обучают языкам в школе. Матери не преподают младенцам принципы грамматики, они подсказывают и объясняют им отдельные слова. Формальное обучение языку — настолько сложный процесс, что невозможно даже вообразить, как его осуществлять по отношению к младенцу. Однако, в зависимости от условий жизни, дети могут владеть тремя, четырьмя или большим количеством языков. У них не наступает «точки насыщения»: ни одного нормально развивающегося ребенка не удержит от общения с любимой бабушкой ее странный диалект — дитя просто освоит его. Младенцы впитывают языки, поскольку обладают так называемым языковым чутьем.

В процессе постижения речи, как показывают исследования, существует тесная взаимосвязь слов, песен и музыки. Современные технологии сканирования мозга предоставляют убедительные доказательства того, что зоны мозга, в первую очередь отвечающие за музыкальное и языковое восприятие, в значительной мере одни и те же. Более того, Диана Дойч, профессор психологии Калифорнийского университета в Сан-Диего, установила связь между мелодичностью языка и музыкальным слухом: «Родной язык человека влияет на то, как его восприятие музыки. Та же самая последовательность нот может звучать по-другому в зависимости от того, какой язык он учил в детстве»¹². Это подтверждается тем, что среди говорящих на тональных языках, например, на мандаринском диалекте китайского, больше людей с совершенным слухом, чем среди жителей Западной Европы. В одном исследовании сравнивали людей, начавших заниматься музыкой в возрасте пяти лет, — идеальный слух был выявлен у 92 процентов носителей мандаринского диалекта и всего у 8 процентов англоязычных испытуемых.

Благодаря исследованиям Дианы Дойч выясняется, что младенцам уже при рождении знакома мелодика речи матери. Аудиозаписи, сделанные с помощью ультразвука матки во время родовых схваток, показали, что звуки материнского голоса хорошо слышны плоду. Дойч пишет: «До ребенка доносятся фразы, однако они фильтруются тканями материнского организма, поэтому высокие частоты, несущие много информации, важной для понимания значения слов, приглушаются, а музыкальные характеристики речи, такие как изменение тембра и громкости, структуры темпа и ритма, хорошо сохраняются». По мнению Дойч, если закреплять зарождающуюся связь между матерью и ребенком ранним воздействием мелодии речи, то это помогает запустить процесс овладения речью, особенно этот фактор важен после рождения — именно тогда общение матери с ребенком становится совершенно необходимым. Когда родители разговаривают со своими маленькими детьми, они используют гиперболизированные речевые модели, известные как «материнский язык», вариации которого весьма различаются в разных языках.

Дело не в том, что по удачному стечению обстоятельств лингвистически одаренные дети рождаются в многоязычных семьях. Все «обычные» дети могут овладеть не одним языком, а многими. Если ребенок рождается в доме, где разговаривают только на одном языке, он научится на нем говорить, но с возрастом языковое чутье постепенно притупляется, поэтому обучиться второму языку в юности ему уже значительно труднее¹³.

Профессор Сьюзан Гринфилд, известный английский ученый, специализируется в области физиологии мозга. Она приводит поразительный пример пластичности человеческого мозга: шестилетний итальянский мальчик ослеп на один глаз¹⁴. Причиной слепоты стало то, что в критический период развития зрения глаз мальчика был закрыт повязкой. В результате нейронные сети, обеспечивавшие зрение этого глаза, переместились, вызвав постоянную слепоту. С ростом ребенка его мозг подстраивается и развивается в зависимости от того, как он используется или не используется. Если языковое чутье младенца вовремя не используется, оно атрофируется, поскольку возможности нейронов мозга будут переключены на другие цели. Та же зависимость прослеживается относительно музыкальных, математических и любых других детских способностей.Многие маленькие дети в Южно-Тихоокеанском регионе — прекрасные ныряльщики. Они развивают умение долгое время оставаться под водой, чтобы собирать жемчуг, — это жизненно необходимый навык, поскольку он обеспечивает пропитание и им самим и их семьям. У большинства юных жителей Нью-Йорка нет таких способностей. В Бронксе совсем мало умелых ловцов жемчуга. На них здесь нет спроса. Вполне разумно предположить, что среднестатистический житель Нью-Йорка, перевезенный в Южно-Тихоокеанский регион в раннем возрасте, довольно быстро овладел бы необходимыми навыками. Как у жителей Бронкса, у них может быть такой потенциал, но за неимением надобности в нем они не развивают этих способностей.

Сейчас более чем когда-либо человеческое сообщество рассчитывает на живое присутствие разнообразных талантов, а не на единственно утвержденное понимание способностей.

Танец Дэррила

В главе 2 я доказывал, что традиционные формы обучения чаще всего не в состоянии выявить и активизировать творческий и новаторский потенциал, заложенный в каждом человеке. Вследствие этого значительная часть молодежи, как правило, отчуждается от учебного процесса. Согласно статистическим данным, подростки, бросившие учебу или отчисленные из школы, с большой степенью вероятности попадают в криминальную среду. Традиционная стратегия в таких случаях заключается в лишении правонарушителей свободы. Таков стандартный линейно-логический принцип, на котором построено наше общество, — и он действует, невзирая на огромные социальные и экономические убытки, связанные с нахождением молодых людей в условиях пенитенциарной системы, не говоря уже об их личностных потерях. При этом нельзя сбрасывать со счетов, что число рецидивов преступных действий остается крайне высоким — эту тему я затрагивал уже в главе 3.

Существуют и более творческие подходы к образованию, основанные на имплицитных теориях личности, подтверждающих, что человеческие способности многообразны, динамичны и индивидуальны и что все наши стратегии должны быть в равной мере тщательно продуманы. Меня особенно восхищает одна учебная стратегия, демонстрирующая фантастическую иронию по отношению ко всей современной системе образования. Ее инициаторы решили обучать танцам юных правонарушителей, то есть они соединили два элемента, находящихся на самой нижней ступени иерархической лестницы: детей, которых неоднократно отвергала система образования, и дисциплину, постоянно задвигавшуюся на самые задворки этой системы. Результаты поражают и еще раз показывают, насколько недооценивали и молодых людей, и дисциплину.

В английском городе Брэдфорде есть профессиональная студия современного танца Dance United. Как альтернативу местной исправительной системе студия предлагает программу обучения «Академия» (The Academy) на основе танца для подростков из неблагоприятных социальных условий. Программа рассчитана специально на молодых людей, потерпевших неудачу в традиционной образовательной среде и либо уже ставших на путь преступности, либо оказавшихся в зоне риска. Среди учеников есть и те, кто уже был осужден за ограбление, торговлю наркотиками, грабеж и насилие. Рекомендации в студию можно получить в нескольких учреждениях, в том числе в организациях социальной помощи: «Подростковые преступные группировки Брэдфорда» (Bradford Youth Offending Team, YOT) и Национальная ассоциация по воспитательной работе и трудоустройству преступников (National Association for the Care and Resettlement of Offenders, Nacro). Эти организации, ведущие работу с подростками по программам строгого надзора и исправления, направляют желающих на учебу в студию танца. Иногда направление дают школьные комиссии по отчислению.

Занятия в студии рассчитаны на то, чтобы молодые люди смогли раскрыть свой истинный потенциал и природные способности, поскольку цель «Академии» — не только удержать их от преступлений, но и помочь достичь успеха в жизни. Преподаватели стремятся кардинально изменить судьбы своих учеников, и прежде всего за счет укрепления их веры в себя. Программа основана на методах, которые применяются для подготовки профессиональных исполнителей современного танца. Требования, предъявляемые к физической форме и творческому отношению к танцу, составляют стержень обучения, нацеленного на достижение высоких художественных стандартов. На занятиях участники программы учатся взаимному доверию и поддержке.Команда «Академии» состоит из профессиональных танцоров и педагогов, работающих рука об руку с социальными работниками из организации «Подростковые преступные группировки Брэдфорда» и других учреждений. Очень важно, что к молодым людям относятся не как к преступникам, подлежащим исправлению, а как к профессиональным танцорам, проходящим курс обучения¹⁵. Дисциплина в студии довольно сурова. Одно из основных требований — танцевать босиком. Запрещено носить ювелирные украшения, шляпы и прочие аксессуары.

«Академия» формирует группы до пятнадцати человек; учебная программа состоит из двадцати пяти часов занятий в неделю, срок обучения — двенадцать недель. Первые три недели посвящены интенсивному обучению исполнительскому мастерству, результат которого — танец — демонстрируется либо на профессиональных концертах, либо в студии Dance United, либо в местном театре. С четвертой недели программа расширяется новыми предметами и новыми танцевальными стилями: джаз, африканские танцы, капоэйра, акробатические элементы, постановка танцев. На занятия и выступления группы часто приглашают фотографов, кинематографистов, музыкантов.

Многие встретили идею «Академии» с откровенным скептицизмом. Как может танец оказать влияние на людей, не уважающих ни человеческую жизнь, ни частную собственность? Разве это не пустой идеалистический вздор для ублажения преступников, единственное подходящее место для которых — тюрьма? Джим Брейди, сотрудник организации «Подростковые преступные группировки Брэдфорда», знаком с проблемой не понаслышке, и ему подобная постановка вопроса кажется совершенно порочной. «Если тюрьма могла бы исправлять, — говорит он, — мы давно решили бы проблему молодежной преступности. К сожалению, все говорит о том, что этот метод не работает»¹⁶. Его коллега Дэйв Поуп поначалу не верил в благотворное влияние танца, теперь он признает, что ни один из известных ему методов воздействия не оказывает столь заметного эффекта на молодых правонарушителей, как этот: «Я видел бывших преступников, работающих на стройках или принятых в спортивные команды; наблюдал за ними на курсах по коррекции поведения и на программах по развитию самоконтроля. К моему огромному удивлению, только, обучаясь по программе современного танца, подростки достигали таких удивительных результатов за короткий период времени».

В чем причина? Почему современный танец помогает в ситуации, с которой не справляются другие профессиональные программы? Художественный директор студии Dance United Тара Джейн Герберт ясно понимает смысл и цель их программы. Хотя участники проходят серьезный курс обучения и к ним относятся соответствующим образом — как к профессиональным танцорам, по существу «Академия» не предназначена для того, чтобы превратить всех учеников в профессионалов: «Мы просто даем молодым людям возможность сделать нечто практическое и показываем, что у них есть выбор. Большинство попадающих к нам подростков никогда не делали осознанного выбора. Они просто поддались влиянию среды. Обучение танцу дает им возможность по-настоящему задуматься и потом сделать что-то со своей жизнью. Им надо научиться спокойно взвешивать и только потом действовать, научиться думать перед тем, как совершать выбор». Она говорит, что молодые люди, участвующие в программе, не знают, на что направить свою физическую энергию. А программа учит их этому. «Они очень беспокойны или неуравновешенны. В них нет устойчивости. Они не ощущают своей внутренней силы и неуравновешенны, вот в чем дело. Надо уметь остановиться и подумать, прежде чем что-то делать. Как в оркестре. Перед тем как музыканты начинают играть, несколько секунд длится тишина. Как и в танце, да и в жизни тоже».

Программа вовлекает каждого участника в творческие достижения всей группы, что помогает подросткам ощущать собственную значимость. Вот точка зрения одного работника студии: «Им часто говорили, что они никчемные и никогда ничего не добьются. А мы здесь показываем на деле, чего они могут добиться. Занятия начинаются с самого утра, и благодаря этому они приучаются к организованности, общей дисциплине и самоконтролю и прежде всего уверенности в себе, то есть всем необходимым качествам, чтобы выйти победителем из трудной ситуации. Многим это дается нелегко, потому что раньше они никогда не танцевали».

Танец — это коллективный процесс. Как объясняет Хелен Линселл, «люди у нас самые разные, есть пожилые и молодые, еще есть персонал, с которым редко встречаешься, — и со всеми надо ладить». Риана Лоуз подчеркивает, что им некогда слоняться без дела, им не позволяют сидеть только потому, что они устали, или хихикать над чужой ошибкой в середине упражнения: «У нас очень строгая дисциплина, и именно этому я научилась, когда стала заниматься танцами профессионально».

Тара Джейн Герберт говорит, что выступление перед публикой в конце первых трех недель — весьма знаменательное событие: «Мы приглашаем друзей, родственников; многие в первый раз предстают в положительном свете. Очень важно, чтобы результат был превосходным, чтобы стандарт был высоким, чтобы они могли почувствовать себя звездами. В конце выступления их уверенность в себе невероятно повышается, и они наконец понимают, почему мы заставляли их трудиться, почему требовали самоотдачи. Внезапно становится понятно, для чего мы так много от них требовали».

Один из участников программы — молодой человек по имени Дэррил. Когда Джим Брейди впервые встретился с ним и его матерью, чтобы обсудить перспективы юноши, трудно было понять, о чем он думает: «Он не шел на контакт, буквально отказывался от разговора. Говорила в основном его мать. В списке занятий, которые я им предлагал, был танец». Мать сразу сказала, что Дэррил танцевать не будет. Дэррил промолчал. В конце концов он отправился в «Академию» и стал танцевать. Результаты, говорит Брейди, оказались замечательными: «Он преобразился физически. Сейчас он задумывается о питании и диете, о здоровье вообще. Он четко начал говорить и научился формулировать свои мысли. Он ведет себя совсем по-другому. Дэррил уверен в себе. И все это случилось за три недели. Настоящее преображение».

Сам Дэррил не сомневается: «Здесь, на занятии, вы выкладываетесь, и у вас все болит. Но это хорошая боль, ведь вы знаете, что совершили что-то полезное. Спустя несколько недель вы замечаете, что ваше тело становится здоровее, появляются мышцы, вы чувствуете, как они растут. Это заставляет вас думать, что есть то, что вы можете сделать, — это радует, и время проходит незаметно». Физические и художественные возможности танца изменили представление Дэррила о самом себе и других людях: «Я, как мне кажется, научился считаться с тем, что думают другие, и смотреть на мир глазами другого человека».

Отец Дэррила тоже оценил перемены: «У нас было очень много проблем с сыном. Сейчас у нас с ним по-настоящему хорошие отношения, и мы уже думаем о курсе в колледже и надеемся, что у Дэррила появится стимул прилагать к учебе больше усилий».

Родители другого подростка тоже заметили перемены. После представления они были ошеломлены. Отец мальчика признался: «Сын казался полным жизни. Он сказал, что все было великолепно, и он вернется и снова будет танцевать». Мать подростка согласилась: «Он стал совсем другим. Не верится, что это мой сын. У меня такое чувство, будто его клонировали и сделали хорошим».

Для председателя Совета ювенальной юстиции профессора Роберта Моргана урок «Академии» очевиден, он признал, что нужно относиться к этим подросткам как к людям с потенциалом: «Любой, кто видел, какая работа здесь проводится, осознает наличие у них массы неиспользованных ресурсов, которые необходимо развивать».

Юность Дэррила была полна неудач и конфликтов, и, что такое потенциал, юноша понимает очень хорошо: «Все можно изменить, но зависит все только от тебя самого. Если я готов быть открытым и расстаться с прошлым, то могу создать новый мир для себя».

Понять, кто мы

Все мы обладаем большими природными возможностями, но каждый из нас пользуется ими по-своему. Если нам не удастся развить полное понимание человеческих возможностей с помощью образования и обучения, то некоторые из нас, — а возможно, большинство, — никогда не узнают, в чем их истинное предназначение. Без этого мы по-настоящему не поймем, кто мы и кем могли бы стать. И сейчас более чем когда-либо человеческое сообщество рассчитывает на живое присутствие разнообразных талантов, а не на единственно утвержденное понимание способностей.

Говоря о реализации своего потенциала, мы должны понимать, что речь идет о достижении двух целей: во-первых, нужно понять масштаб и многообразие своих талантов, а во-вторых, добиться их реализации. Именно в решении этих задач творческое начало начинает играть главную роль. В следующей главе мы рассмотрим значение творчества, его взаимосвязь с концепцией интеллекта, пути его развития или подавления в образовании, бизнесе и других областях.

Глава 6

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒