|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
|
|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Летописание периода феодальной раздробленности (30-е гг. XII — конец XV в.)Стр 1 из 24Следующая ⇒
На данном этапе отличительной чертой летописания было расширение его географии. Кроме Киева и Новгорода новые летописные центры возникли в Чернигове, Переяславле Южном и Переяславле Суздальском, Владимире Южном и Галиче Южном, Владимире на Северо-Востоке, Твери, Москве, Смоленске, Пскове и т.д. Здесь создавались разнообразные по формам и содержанию сочинения. Помимо крупных летописных произведений, охватывавших события от библейских времен до времени работы последнего летописца, стали появляться краткие родовые и личные княжеские летописцы, объектом внимания которых был ограниченный круг лиц и событий. Следы подобных летописцев обнаружены исследователями во многих поздних летописях. В условиях феодальной раздробленности содержание создаваемых летописей, как правило, отражало местные события. Летописание различных центров изучено сегодня неравномерно, причиной этого является недостаточная источниковая база. Обрывочные свидетельства о летописании в ряде княжеств не позволяют более или менее полно восстановить и охарактеризовать своды, создававшиеся местными авторами. В центре внимания исследователей находятся киевское, новгородское, владимирское, московское, галицко-волынское летописания, следы которых обнаруживаются в летописях, созданных в XIII — XV вв. Киевское летописание. Киевское летописание продолжалось на протяжении XII в. Оно отразилось в Ипатьевской летописи, в начальной части которой читается «Повесть временных лет» в третьей редакции. Далее летописание Киевского княжества отражено в этой летописи вплоть до 1200 г. Этим годом датируется летописный свод, составленный в киевском Выдубицком монастыре игуменом Моисеем. Последняя погодная статья свода содержит похвалу великому киевскому князю Рюрику Ростиславичу за строительство каменной стены вокруг монастыря. При написании своего труда игумен Моисей использовал многие летописные сочинения, которые происходили из разных княжеств и следы которых сохраняются в киевском своде 1200 г. Так, начиная с 40-х гг. XII в., в нем встречаются вкрапления Галицко-Волынского свода. Источником свода 1200 г. был также Летописец князя Владимира Глебовича, сидевшего в Переяславле Южном. Текст Летописца заканчивался, по мнению ученых, рассказом о смерти этого князя в 1187 г. и был использован также в XII в. в летописании Северо-Восточной Руси. Еще одним источником киевского свода был Черниговский летописец, завершавшийся известиями о смерти в 1198 г. черниговского князя Ярослава Всеволодовича и о вступлении на черниговский стол Игоря Святославича. Он являлся семейным летописцем Святославичей, начало которому было положено еще в 40-х гг. XII в. Среди источников свода игумена Моисея были и киевские летописи. К числу летописцев-киевлян середины XII в. относят боярина Петра Бориславича. Ему приписывается создание летописи, отражавшей деятельность потомков старшего сына Владимира Мономаха Мстислава — великих киевских князей Изяслава Мстис-лавича, его сына Мстислава Изяславича и внука Рюрика Ростис-лавича. Следы этой сильно переработанной впоследствии летописи обнаруживаются исследователями в ряде погодных записей 40 — 50-х гг. XII в. Ипатьевской летописи. Другим киевским источником была семейная хроника Ростиславичей, одним из составителей которой был сам игумен Моисей. Она включала известия о Рюрике и его семье, «некрологи» братьям Святославу, Мстиславу, Роману, Давыду. Новгородское летописание. Летописание Новгородской феодальной республики сохранилось в большом числе летописей: Новгородской первой, второй, третьей, четвертой, пятой летописях, Софийской первой летописи. Самой ранней дошедшей до нас летописью, созданной в Новгороде, является Новгородская первая летопись старшего извода. Сегодня она представлена единственным списком — Синодальным. Этот пергаменный список новгородской летописи является древнейшим и в корпусе всех дошедших до настоящего времени списков русских летописей. Ту часть Синодального списка, которая завершается погодной записью 1234 г., по палеографическим приметам исследователи относят к XIII в. Эта древнейшая летопись, к сожалению, имеет дефекты. Утрачены первые шестнадцать тетрадей рукописи, поэтому текст летописи начинается с 1016 г. Отсутствует еще одна тетрадь с событиями 1273—1299 гг. Другая часть Синодального списка датируется второй четвертью XIV в. В ней изложение событий доведено до 30-х гг. XIV в., хотя имеются дополнения (до середины XIV в.), написанные разными почсрклми.
Изучение этих и других летописей показывает, что в Новгороде они создавались в различных местах: при посадниках, епископской кафедре, монастырях, уличанских церквях. Хотя не все этапы истории новгородского летописания восстанавливаются, обращает на себя внимание большое число летописных центров, существовавших в одном городе. Истоки новгородского летописания принято возводить к середине XI в. Шахматов реконструировал текст новгородского летописного свода 1050 г. Рыбаков внес поправку в построения Шахматова и определил, что в 1054— 1060 гг. этот летописный свод в Новгороде был окончательно оформлен. Это раннее летописание ученый характеризует как посадническое, отражающее, в частности, интересы новгородского посадника Остромира. Следующий этап новгородского летописания, выделяемый исследователями, связан с деятельностью сына Владимира Мономаха Всеволода, княжившего в Новгороде с 1118 по 1136 г. Он стал инициатором летописного свода, в котором соединились, скорее всего, местная летопись, погодные записи которой составлялись еще в XI в., и «Повесть временных лет», созданная в Киеве при Владимире Мономахе. Работа над новой новгородской летописью могла идти между 1119 и 1136 гг. После событий 1136 г., когда Всеволод был изгнан новгородцами, в городе изменилось соотношение власти князя и епископа. Новая политическая ситуация повлияла на характер местного летописания. Под руководством новгородского епископа Нифонта был создан летописный свод, который предположительно датируется 1136 г. К работе над пересмотром свода князя Всеволода и составлением нового свода был привлечен Кирик — монах, диакон и доместик (т.е. главный в одном из двух церковных хоров) Антониева монастыря, приближенный Нифонта. Следы работы Кирика исследователи обнаруживают в статьях 1136, 1137 гг. и ряде других, отмеченных в Новгородской первой летописи. В них затронуты темы, которые присутствуют в нелетописных сочинениях Кирика — «Учении им же ведати человеку числа всех лет», «Вопрошаниях Кирика, иже воспроси епископа Нифонта и инех». Смысл переработки свода состоял, по-видимому, в том, чтобы исключить его княжескую направленность. Для этого необходимо было заменить текст киевской «Повести временных лет» в промо- номашьей редакции другим текстом, оппозиционньым к княжеской власти. Из ранее созданных летописных текстов таковй характер шел киевский Начальный свод 1093 — 1096 гг. В результаате произведенной замены в новгородской летописи сохранились > фрагмента утраченного киевского летописного сочинения конща XI в. В дальнейшем свод 1136 г. был положен в основчу архиеписюп-ских сводов, составители которых использовали собоственные зати-си событий и сочинения других авторов и городских летопистых центров. Косвенное подтверждение такого включения в архиешс-копские своды текстов, происходивших из иных цеентров, обтру-живается в Новгородской первой летописи старшиего извода под датами 1144 (6652) г. и 1188 (6696) г. В первой псогодной загиси безымянный летописец сообщает об одном из фактсов своей жи; ни: «Въ то же лето постави мя попомь архепископъ святгыи Нифонть»1. В статью 1188 г. занесена запись о смерти «Германаа, иерея свя" ого Якова, зовемого Воята», который прослужил в цееркви «полтпя-тадьсять леть»2, т.е. 45 лет. Исследователи отождестввляют безымш-ного попа-летописца с Германом Воятой. Это отождествление спирается на срок, в течение которого служил в церквии святого Игко-ва умерший иерей, начавший свою службу в 1143 илш 1144 г. Слсдо-вательно, летописание велось и в церкви на Неревсском конце Историографы называют имя еще одного летописца этой же церкви. В Синодальном списке Новгородской пегрвой летописи старшего извода один из двух почерков отождествляется с поярком пономаря Тимофея, служившего в церкви сьвятого Иаюва. В 1282 г. он переписал «Пролог» (древнерусский жштийный сборник) для церкви Нерукотворного Образа. Если этсо отождестше-ние правильно, то можно сказать, что на протяжении длителшо-го времени церковь святого Иакова была летописшым центрол. Важнейшее звено новгородского епископскогго летописашя обнаруживается при анализе двух летописей, создашных в XV в, — Новгородской четвертой летописи и Софийской перрвой летошси. Их внимательное изучение начал Шахматов. Сопосставлеше летописей показало, что повествование в них совпадает дед 1418 г. Обций источник, т.е. протограф, Новгородской четвертой и Софийссой первой летописей был доведен, согласно реконструкции Шахматова, до 1448 г. Эту дату ученый выводил из поэгодной зашей 1380 г., присутствующей в обеих летописях: «В летсо 6888 (1380 г.)...А Благовещение бысть в Великъ день, а перво сего бысп за 80 лет и за 4, а потом боудеть за 80 лет без лета, а потгомъ за 11 лег»3. Празднование Благовещения и Пасхи, действительно, совпадало в 1296, 1380 и 1459 гг. Когда же работал летописец,;, который при- 1 Новгородская первая летопись старшего и младшего извоодов... — С. 27 2 Там же. -С. 39. 3 Полное собрание русских летописей. — М., 2001. — Т. 6. — 1Вып. 1. - Стб.454. писал к хронологическому расчету слова «а потомъ за 11 лет»? Из трех указаннь-> 1х дат Шахматов выбрал 1448 г. Не ранее этого года был составле: н протограф Новгородской четвертой летописи и Софийской п ервой.летописи, который был назван Новгородско-Софийским с: водом. Ученый сч итал, что свод 1448 г. носил общерусский характер, хотя и был доставлен в Новгороде путем соединения местной новгородской:: летописи с общерусским летописным сводом. Сопоставление свода 1448 г. с Новгородской первой летописью младшего изв«ода позволило восстановить еще один новгородский свод, названн: ый Шахматовым Софийским временником. Он был доведен до 14221 г. Его составителем, по мнению ученого, был Матвей Михайлов, включивший в текст известия из своей жизни (о своем рожденняи — 1375 г.; смерти отца — 1382 г.; смерти матери — 1405 г.; своем браке — 1406 г.; рождении сына — 1411 г.). Шахматов отождестви ил Матвея Михайлова с уставщиком новгородского владычного двора Матвеем Кусовым, чье имя дошло до нас в нескольких внеглетописиых записях, восходящих к первой четверти XV в. Если щдентифижация верна, то составленный Матвеем Михайловым Кусковым свод имеет непосредственную связь с владычным летописаитаем. Следовательно, летописание при новгородском епископском дпворе велось без перерывов, но время от времени оно подвергалось о» «бработтсе. Новейшее исследование Синодального списка Новгородснкой первой летописи старшего извода, проведенное ААГиппиуссжш, предлагает новый взгляд на происхождение списка и подтверждает непрерывность владычного летописания в Новгороде на протяжении XII —XV вв. Другим источником, соединенным в 1448 г. с новгородским сводом 1421 г~> ', по мнению Шахматова, был свод общерусского характера, названный исследователем «Владимирским полихро-ном митропохлита Фотия» 1421 г. Это сочинение ученый восстанавливал, соп«оставля.я не реально сохранившиеся летописи, а реконструированные своды. Подобная реконструкция повышает степень предположительности вывода о реальном существовании такого сочиненкня. Хотя этот общерусский свод, согласно Шахматову, сильно со кращался летописцем-новгородцем, из него были заимствованы обширные повести и сказания: о Куликовской битве (1380 г.), о ^Московском взятии от Тохтамыша (1382 г.), о тверском владыке Арсении (1409 г.). Еще одним источником свода 1448 г., по реЕ~сонструкции ученого, был Ростовский летописный свод в редакцжга, доведенной до 1418 г. В настоящее е время предложенная Шахматовым схема соотношения летописных сводов в Новгородской четвертой летописи поставлена рястом исследователей под сомнение. Прежде всего они не согласны с новгородским происхождением свода 1448 г. и отрицают существование «Владимирского полихрона». Новгородская четвертая летопись (в списке Дубровского) возникла в XVI в., когда Новгород потерял свою независимость. Свое название летопись получила в связи с тем, что ее основным источником была Новгородская четвертая летопись. Она содержит новгородский свод 1539 г., составленный предположительно по инициативе новгородского архиепископа Макария (с 1542 г. — митрополит Московский и всея Руси), а также следы какого-то московского общерусского (великокняжеского) летописания. В памятнике летописания XVI в. — Новгородской второй летописи — обнаруживаются свидетельства о летописании в новгородском Лисицком монастыре. Новгородская вторая летопись представляет собой сокращенное извлечение из различных новгородских летописей, в том числе Лисицкого летописца, который упоминается в погодных статьях 1450 и 1572 гг. Владимиро-Суздальское летописание. Некоторые летописные своды Северо-Восточной Руси реконструируются на основе сопоставления содержания Радзивилловской, Московско-Академической, Лаврентьевской летописей, а также «Летописца Переяслав-ля Суздальского». Радзивилловская летопись представлена сегодня двумя списками. Ранний список датируется концом XV в. Его содержание иллюстрируют более чем 600 миниатюр. Второй список был снят с этого иллюстрированного списка, принадлежавшего в XVII в. Радзи-виллам, в начале XVIII в. по поручению Петра I в Кенигсберге. Последняя погодная запись в летописи — статья о событиях 1205 г. До 1205 г. включительно с Радзивилловской сходна Московско-Академическая летопись. В отличие от Радзивилловской летописи она имеет продолжение до 1419 г. После 1205 г. текст Московско-Академической летописи состоит из двух частей разного происхождения: первая часть — 1206—1238 гг., вторая часть — 1238 — 1419 гг. Примечательно, что последняя часть наиболее самостоятельна и не имеет совпадений с другими известными сегодня летописями. По-видимому, здесь отразился какой-то независимый от великокняжеского московского летописания свод, возможно, владычный Ростовский. Еще одним летописным сочинением, привлекаемым для реконструкции ранних этапов летописания на Северо-Востоке, является «Летописец Переяславля Суздальского» (XV в.). Самоназвание этого текста — «Летописец русских царей». На хронологическом отрезке с 1138 по 1205 г. изложение событий в «Летописце» сходно с повествованием Радзивилловской летописи. Главное отличие «Летописца Переяславля Суздальского» от Радзивилловской и Московско-Академической летописей в том, что его текст имеет продолжение до 1214 г. включительно. Результаты сопоставления этих трех летописей привело Шахматова к заключению, что в их основе лежал Переяславский свод
В начальной части каждой из трех летописей содержится киевский свод начала XII в. — «Повесть временных лет» в редакции 1116 г. После него в летописях читаются только южнорусские известия, которые затем перемежаются с северо-восточными известиями. Непрерывный поток северо-восточных известий начинается с 1157 г., южнорусские обрываются на 1175 г. В дальнейшем южнорусские события приведены только в погодных записях 1185, 1186 и 1188 гг., и еще раз - в 1199 и 1200 гг. Для восстановления более ранних летописных сводов, созданных на Северо-Востоке Руси в период феодальной раздробленности, привлекается и Лаврентьевская летопись, последняя статья которой датируется 1305 г. Сравнение, с одной стороны, Радзивилловской, Московско-Академической летописей и «Летописца Переяславля Суздальского», а с другой — Лаврентьевской летописи, обнаруживает существенные расхождения между ними в освещении владимиро-суздальских событий, начиная с 1157 г. Выразительным смысловым несовпадением в текстах сравниваемых летописей отличается описание в погодной статье 1176 (6684) г. событий, в которых участвовал князь Михаил Юрьевич (Михалко). В Радзивилловской и Московско-Академической летописях, а также «Летописце Переяславля Суздальского» рядом с его именем фигурирует имя Всеволода Юрьевича. Если же обратиться к Лаврентьевской летописи, то в ней Михаил Юрьевич выступает как единственный персонаж всех событий. На протяжении одной годовой записи в Радзивилловской летописи в повествовании о деятельности Михаила Юрьевича имя его брата Всеволода упоминается не менее 10 раз: Лаврентьевская летопись Радзивилловская летопись «Володимерци же укрепившеся «Володимирци ж(е), укрепив- послашася Чернигову по Михал- шес(я), послашас(я) к Чернигову «Михалко с Москвы поеха Во- Всеволода...» «И яви дружине заоутра поеха братом со Всеволод(о)мъ к Воло-изъ Суждаля борзо яко ж и на димирю...» заяць дружине постигающи его «И яви друж(и)не заутра, и по- Михалку не доехавше Володиме- еха с Суждаля борзо, якож(е) стигающи его, Михалку не дое-хавшю Володимиря со брат(о)мъ Всеволод(о)мъ...»2. 1 Полное собрание русских летописей... — Т. 1. — Стб. 375 — 376. 2 Там же. Эти различия свидетельствуют о том, что Лаврентьевская и Радзивилловская летописи имели разные летописные источники. Шахматов, а позднее и Приселков пришли к выводу, что в основе северо-восточных известий Лаврентьевской летописи лежал владимирский свод конца XII в., текст которого не подвергался значительным переработкам. Радзивилловская же летопись основывалась на другом владимирском своде начала XIII в., прославлявшем Всеволода Большое Гнездо и составленным при его сыновьях: владимирском князе Юрии (1212 — 1216) и переяславском князе Ярославе (1212— 1236). О существовании этих двух разновременных сводов свидетельствуют также языковые особенности Лаврентьевской и Радзивилловской летописей. Так, в Лаврентьевской летописи прослеживаются более архаичные лексика и грамматические формы, чем в Радзивилловской: Лаврентьевская летопись Радзивилловская летопись
«кони» «снедь» «мал» «двое детей» «готов» «купить» Разные временные формы глаголов, использованные в статье 1185 (6693) г. в рассказе о поставлении епископа Луки в Ростов, ладимир и Суздаль, позволили высказать гипотезы о времени создания этих сводов. Так, в Лаврентьевской летописи похвала епископу передана в настоящем времени. Это может указывать на.о, что запись была сделана до смерти Луки, которая произошла 10 ноября 1189 г. В Радзивилловской летописи в похвале Луке употреблено прошедшее время. Следовательно, составитель свода, на основе которого написан текст, работал после смерти Луки. Более старший Владимирский свод, использованный при составлении Лаврентьевской летописи, может быть датирован точнее. Шахматов считал, что он заканчивается на словах «ныня и прис(но) и в бесконечныя векы. Аминь», завершающих рассуждения летописца о пожаре во Владимире 18 апреля 1185 г. Обычно в литературных произведениях слово «аминь» (в переводе с еврейского — «истинно», «верно», «да будет») указывало на конец текста. Аргументом в пользу этой датировки Шахматов считал и тот факт, что до 1185 г. включительно Всеволод Юрьевич назывался в летописи князем и только с 1186 г. — великим князем. Впоследствии Приселков передатировал этот свод 1193 г. В составе Лаврентьевской летописи восстанавливается еще один Владимирский свод. Основанием для его выделения служит дуб- [рование одного известия, имеющего южное происхождение. Это
Оба рассказа восходят к двум различным источникам, созданным, скорее всего, в Переяславле Южном. Один из них представлял собой митрополичий свод, а другой — княжеский (Летописец князя Владимира Глебовича). Рассказ об одном и том же походе в переяславских источниках был помещен под разными датами. Позднее оба южнорусских летописных текста были использованы владимирским летописцем при создании своего сочинения, но отождествить рассказы об одном и том же походе он не сумел. По мнению Шахматова, северо-восточный сводчик работал в 1175 г. Приселков внес уточнение и датировал Владимирский свод, использовавший оба южных летописца, 1177 г. Лаврентьевская летопись включила и более поздние летописные произведения, созданные в XIII в. в других северо-восточных летописных центрах. Однако их следы сильно размыты. В отдельных погодных статьях просматриваются черты ростовского летописания. Приселков считал, что в 1239 г. возник свод, соединивший версии Владимирских сводов конца XII — начала XIII в. и ростовское летописание. В статье 1271 г. ученые обнаруживают следы летописания ростовской княгини Марии. События 1285— 1305 гг. принадлежат последнему своду, включенному в Лаврентьевскую летопись. Свод 1305 г. по составу известий был охарактеризован Шахматовым как общерусский. По мнению ученого, он возник по инициативе м: итрополита Максима. Местом его создания назывался митрополичий двор, который в 1300 г. был перенесен во Владимир. С этого времени митрополит Максим получает титул митрополита всея Руси. Дальнейшие ис- 1 Полное собрание русских летописей... — Т. 1. — Стб. 361. 1амже. Сто. 363. следования Лаврентьевской летописи и особенно ее заключительной части позволили Приселкову высказать гипотезу о том, что свод 1305 г. был не митрополичьим сводом, а владимирской великокняжеской летописью, составленной по инициативе владими-ро-тверского князя Михаила Ярославича. Московское летописание. Начало московского летописания восстанавливается на основе пергаменной Троицкой летописи начала XV в. Эта летопись, к сожалению, сгорела в огне московского пожара в 1812 г. Однако к этому времени она уже была введена в научный оборот. Тщательно изучал известия летописи Н.М.Карамзин (1766—1826), сделавший многочисленные и обширные выписки из ее текста и позднее опубликовавший их в примечаниях к своей «Истории государства Российского». Троицкая летопись была использована для установления разночтений с Лаврентьевской летописью, публикация которой в начале XIX в. подготавливалась Обществом истории и древностей российских при Московском университете, но осталась незавершенной. Выписки Карамзина, а также результаты сопоставления текстов Лаврентьевской и Троицкой летописей до 906 г. позволили установить сходство последней с рядом других сохранившихся летописей — Рогожским летописцем первой половины XV в., Симео-новской летописью конца XV в. Извлечения из Троицкой летописи и близкие ей летописи были использованы Приселковым для реконструкции текста Троицкой летописи. Анализ сохранившихся материалов показал, что окончательный текст Троицкой летописи содержал свод 1408 (6916) г. (это последняя дата текста). Он составлялся, по мнению Приселкова, в Москве при дворе митрополита «киевского и всея Руси» Кипри-ана вскоре после его смерти, так как в тексте под датой 1406 г. помещено описание кончины Киприана и приведено его завещание с датой: «месяца септевриа въ 12 день, индикта 15 лето 6915». (По составу известий свод являлся общерусским, а его политическая направленность была явно промосковской. Составитель свода 1408 г., или свода Киприана, использовал летописные работы своих предшественников. Его основным источником был общерусский свод 1305 г., отразившийся также в Лаврентьевской летописи. Поскольку Лаврентьевская летопись возникла ранее Троицкой, то можно предположить, что именно она или ближайший протограф свода 1305 г. послужили оригиналом для летописца, работавшего в начале XV в. Однако сравнение Троицкой и Лаврентьевской летописей показало, что более полные и лучшие чтения находятся в Троицкой, а не в Лаврентьевской летописи. В Троицкой летописи содержится много дополнений к тексту Лаврентьевской летописи. Это касается событий конца XIII —начала XIV в.: под 1295 (6803) г. подробно рассказано о смерти Дмитрия Александровича Переяславского; в погодной за-
Для повествования о событиях, совершившихся после 1305 г., составитель свода 1408 г. использовал, по всей видимости, новгородские, суздальские и ростовские летописи. Московское летописание XIV в. в составе свода 1408 г. было представлено, по мнению Приселкова, «Летописцем великим русским». «Летописец великий русский» — это самоназвание текста, которое приведено Карамзиным в выписке за 1392 г. В этой погодной записи летописец дал нелицеприятную характеристику новгородцам, которые «беша бо человеци суровы, непокориви, уп-рямчиви, непоставни... Кого отъ князь не прогневаша? или кто отъ князь угоди имъ, аще и Великий Александръ Ярославичь не уноровилъ имъ? »1. При этом автор погодной статьи ссылался на другую летопись: «...и аще хощеши распытовати, разгни книгу, Летописецъ великий Русьский и прочти отъ Великаго Ярослава и до сего князя нынешняго...»2. Приселков видел в «нынешнем князе» Василия I, вступившего на великокняжеский престол в 1389 г. «Летописец великий русский», по мнению Приселкова, возник на основе московских великокняжеских сводов, которые начали создаваться при митрополичьем дворе уже после смерти Ивана Даниловича Калиты в 1340 г. Именно о нем и членах его семьи в Троицкой летописи читались известия с точными абсолютными датами, которые ученые рассматривают как свидетельства письменной фиксации событий. Первым датированным событием является рождение у Ивана Даниловича сына Семена в 1317 г.: «В лето 6825... Того же лета князю Ивану Даниловичю родися сынъ месяца, сентября въ 7 день, на память святого мученика Созонта и нареченъ бысть князь Семенъ»3. Кроме точных дат событий, связанных с московским княжеским домом, в Троицкой летописи есть датированные церковные события, совершившиеся в Москве. Самое раннее из них — закладка Успенского собора митрополитом Петром 4 августа 1326 г.: «Того же лета (6834 г.) въ госпожино говение, месяца августа въ 4, 1 Карамзин Н.М. Примечания к V тому «Истории государства Российского» // 2 Там же. 3 Приселков М.Д. Троицкая летопись... — С. 355. на память святого мученика Елфериа, заложена бысть первая церковь камена на Москве на площади, во имя святыа Богородица, честнаго ея успениа, пресвященнымъ Петромъ митрополитомъ и благовернымъ княземъ Иваномъ Даниловичемъ. Пресвященныи же Петръ митрополитъ създа себе своима рукама гробъ каменъ в стене, идеже последи положенъ бысть, еже и ныне лежить»1. Известие о том, что умерший митрополит Петр лежит на том месте, которое он сам указал, свидетельствует о более позднем происхождении текста с известием о закладке Успенского собора. Запись возникла, по крайней мере, после смерти митрополита, т.е. после 1326 г. Составление «Летописца великого русского» в конце XIV в., по реконструкции Приселкова, стало очередным этапом работы над московскими великокняжескими сводами. Однако относительно происхождения этого летописца в современной историографии высказываются разные мнения. Если Приселков признавал его сводом московских великих князей, то позднее появились предположения о принадлежности свода или суздальско-нижегород-ским великим князьям, или тверским великим князьям, добившимся в последней четверти XIV в. на короткое время владимирского престола. Относительно характера раннего московского летописания XIV в. историографы высказывали мнения, отличные от точки зрения Приселкова. Так, Я.С.Лурье (1920—1996) считал, что в первой половине XIV в. существовала семейная хроника московских Даниловичей. Эти отдельные записи о семейных делах княжеского дома, а также записки митрополичьего двора были объединены в 1340 г. в летописец. Но он не был великокняжеским сводом, подобным тем, какие создавались в Москве позднее, во второй половине XV в. Летописец не имел общерусского характера и не стремился воздействовать на сколько-нибудь широкий круг читателей. Дошедшие до нас летописи показывают, что московское летописание набрало силу и во второй половине XV в. стало играть особую роль в политической жизни. Основным центром летописания был двор великого московского князя. Политические события второй половины XV в. способствовали тому, что здесь было создано подряд несколько летописных сочинений, в основе которых лежал общерусский свод 1448 г. (названный Шахматовым Нов-городско-Софийским). Следы наиболее раннего из дошедшего до нас московского великокняжеского летописания второй половины XV в. обнаруживаются в Вологодско-Пермской (конец XV—первая половина XVI в.) и Никаноровской (вторая половина XV в.) летописях. 1 Приселков М.Д. Троицкая летопись... — С. 358.
/ Гол л кок
Следующий этап великокняжеского летописания представлен Московским великокняжеским летописным сводом 1479 г. Он стал основой всего великокняжеского и царского летописания последующего времени. Существование свода было установлено Шахматовым. Изучая Архивскую (так называемую Ростовскую) летопись, он определил, что ее повествование до 1479 г. совпадает с текстами поздних летописей, например Воскресенской XVI в. Ученый предположил существование протографа этих летописных сочинений, который он назвал Московским великокняжеским летописным сводом 1479 г. Позднейшая находка свода 1479 г. «в отдельном виде» (т.е. вне поздних летописей) — в так называемом Эрмитажном списке XVIII в. — подтвердила правильность методических подходов Шахматова к реконструкции летописных сводов. Появившийся после окончательного присоединения Великого Новгорода к Москве Московский великокняжеский летописный свод 1479 г. в новых политических условиях открыто осуждал новгородцев за изгнания князей в прошлом. Следующие этапы московского великокняжеского летописания представлены рядом сводов конца XV в. (90-е гг.) и начала XVI в. Во второй половине XV в. велось и общерусское летописание, не зависимое от летописания великого московского князя. В настоящее время оно представлено лишь небольшими фрагментами, поскольку было поглощено великокняжеским летописанием. К примеру, в Ермолинской летописи (XV в.), так называемых Сокращенных сводах конца XV в. и частично — Устюжской летописи (начало XVI в.) просматривается независимый свод начала 70-х гг. XV в. Он возник, скорее всего, в Кирилло-Белозерском монастыре. О месте создания этого свода говорят особый интерес его составителя к бывшему игумену этого монастыря Трифону, опальному боярину Басенку, сосланному в 1473 г. в Кириллов монастырь, а также некоторые совпадения с краткими кирилло-бе-лозерскими летописцами. Еще один независимый неофициальный свод был создан в 80-х гг. XV в., возможно, при ростовской архиепископской кафедре. Этот ростовский свод обнаруживается в Типографской летописи (конец XV—начало XVI в.). Часть Типографской летописи включает в себя известия, связанные с Ростовом и ростовской епархией: о смене ростовских архиепископов, столкновении ростовского архиепископа Вассиана Рыло с митрополитом Геронти-ем. Оценку современных событий, не зависимую от великокняжеского летописания, автор свода демонстрирует, например, при описании репрессий Ивана III во вновь присоединенных Новгороде и Твери. В 90-х гг. XV в. независимое общерусское летописание прекратило свое существование. Впоследствии в Новгороде, Пскове, Вологде, возможно, в Твери, Ростове, Устюге и других центрах продолжали составляться своды, но это были лишь местные варианты официального общерусского летописания или сугубо провинциальные летописи, в основе которых лежали столичные слухи и местные события. Популярное:
|
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-10; Просмотров: 819; Нарушение авторского права страницы
К Синодальному списку близка Новгородская первая летопись младшего извода, текст которой продолжен до 40-х гг. XV в. Эта редакция представлена двумя основными списками. Академический список имеет точную дату его написания — 1444 г. — и последнюю погодную статью с датой 1443 г. Комиссионный список был создан в середине XV в., его основной текст доведен до 1439 г., а продолжение — до 1446 г. включительно — написано на другой бумаге и другим почерком.
1214 г., к которому, возможно, восходят и иллюстрации Радзи-вилловской летописи. В Радзивилловской и Московско-Академической летописях окончания этого свода нет.
касается сообщения, помещенного под 1169 (6677) г. и 1171 (6679) г., о походе Михалка Юрьевича на половцев. Описание похода в этих погодных записях различаются степенью подробности: рассказ под датой 1169 г. содержит детали, которых нет в статье 1171 г. Но считать второй рассказ сокращением первого нельзя, потому что и в нем есть детали, отсутствующие в статье 1169 г.: указан день, когда была одержана победа над половцами, — «неделш» (т. е. воскресенье), уточнено, что переяславцы «полонъ свои 01т(ъ)яша 400 чади и пустиша я восвояси». Также по-разному объясняются причины победы переяславцев над половцами: согласно записи 1169 г. победа одержана благодаря помощи Христа и Богородицы («... быс(ть) помощь Хр(и)ста ч(е)стнаго и с(вя)тое м(а)т(е)ре Б(о)жьи Деся-тиньное Б(огороди)ци, еяже бяхуть волости заяли, да аще Б(ог)ъ не дасть въ обиду ч(е)л(о)в(е)ка проста еда начнуть его обидети аже своее м(а)т(е)ре дому...»1, а в 1171 г. — молитве «отня и дедня» («... и поможе Б(о)гъ Михалку со Всеволодом на поганыя [и] дедня и отня м(о)л(и)тва»)2.
писи 1304 (6812) г. указано место захоронения московского князя Даниила Александровича («в церкви св. Михаила на Москве»); в статье 1305 (6813) г. сообщено о смерти князя Андрея Александровича и погребении его «на Городце в церкви св. Михаила» и т.д. В изложении событий в этих летописях существуют и некоторые расхождения. Так, события под 887 — 945 гг. датированы в Троицкой летописи годом вперед, т.е. 886 — 944 гг. Эти и другие наблюдения свидетельствуют о том, что свод 1408 г. восходит, скорее всего, к оригиналу свода 1305 г.
Сопоставление этих летописей показало, что до 1471 г. их тексты почти полностью идентичны. Шахматовым была выдвинута гипотеза о существовании протографа этих летописей — летописного свода 1472 г. Этот свод был связан с великокняжеским летописанием и назван Московским великокняжеским сводом 1472 г. Он создавался после победы великого московского князя над Новгородом и заключения в 1471 г. Коростынского мира. Победа Москвы не привела к полной потере Новгородской феодальной республикой независимости. Данное обстоятельство диктовало московскому летописцу необходимость более осторожно оценивать политику Великого Новгорода в отношении князей. В своде 1472 г. глаголы типа «изгнаша, выгнаша, показаша путь (князю)», которые встречаются в одном из источников летописи — своде 1448 г., были заменены на более нейтральные: «князь изыде», «выеха». Это один из примеров позднейшей переработки ранее созданного текста в свете новых политических условий.