Синдром убийства королей и президентов
Нельзя оставить без внимания также и опыт мировой истории,
ясно демонстрирующий, какую роль могут играть паранойяльные
личности со своего рода геростратовым комплексом или стремлением
202
отомстить обществу за свои личные неудачи. «Синдром убийства
президента» особенно показателен в этом отношении. Как оказалось,
почти у всех лиц, покушавшихся (успешно или безуспешно, но с
безусловным наличием состава преступления) на жизнь президентов
США, имелись совершенно объективные, бесспорные признаки пси-
хоза, предшествовавшие акции.
Ничтожная по своей сущности личность больного оказывает вли-
яние на ход мировой истории. Пожалуй, это всего ярче проявилось
на убийстве Авраама Линкольна и обоих Кеннеди. Демократическое
общество оказалось бессильным и против убийств такого рода, и
против гангстерства, и против террора.
Pellman (1920) в главе «Цареубийцы» рассматривает 197 покуше-
ний на чрезвычайно высокопоставленных лиц за 1800—1900 гг.
Объектами были 155 человек, из которых 89 было убито. Среди
них 9 президентов республики, 2 короля, 1 император, 1 императрица,
2 князя, 1 султан и 1 шах. Во всех случаях убийцы шли на смерть,
не думая ни о выгоде, ни о мести. Пельман начинает с убийства
герцога Беррийского (1820) Лувелем, учеником кожевенника, ярост-
ным бонапартистом; он шесть лет следил за жертвой, выискивая
удобный случай, когда ему наконец удалось всадить нож в грудь
наследнику Бурбонов. Здесь налицо чисто политический мотив. Одна-
ко нередко основная цель покушения — геростратовское стремление
к славе. Таково, например, покушение Е. Франсуа на французского
президента Ф. Фора (1896), Мариотти на Фрейсине, Манкоу на
короля Альфонса Испанского (1878), Хэдфильда на английского
короля (1800). Во всех этих случаях речь шла о психопатах-кверу-
лянтах, постоянно ссорящихся и жалующихся, которые стремятся не
столько к убийству, как это видно из полной бесцельности и непод-
готовленности, сколько к славе. Поразительно многие из покушав-
шихся являются психически больными. Так, М. Никольсон пытается
убить Георга III, потому что английская корона должна принадлежать
ей (1882), Р. Маклин пытается убить королеву Викторию (1882),
потому что его, Маклина, ненавидит английский народ. Д. Беллинг-
хем застрелил лорда-казначея С. Парсиваля-за отказ министерства
удовлетворить какие-то его претензии. Аббат Верже убивает (1857)
архиепископа Сибура из протеста против учения о непорочном
зачатии и безбрачии духовенства. В этом последнем случае наслед-
ственный характер помешательства ясен, потому что его мать и брат
ранее покончили с собой. В психиатрическую больницу были поме-
щены Э. Оксфорд, пытавшийся убить королеву Викторию (1840), и
Зефелоге, стрелявший в прусского короля Фридриха Вильгельма IV
(1850). Психически больными оказались Пассананте, пытавшийся
заколоть короля Гумберта (1878), и Казерно, заколовший президента
Сади Карно (1894).
203
Штепсу, пытавшемуся кухонным ножом убить Наполеона, являл-
ся в видении сам Бог. Родные Штепса задолго до покушения считали
его психически больным. О. Беккер стреляет в прусского короля
Вильгельма (1861), Кульман стреляет в Бисмарка, а Гедель —
бродяга, вор и нищий — перед покушением на императора Вильгельма
заказывает множество своих фотографий в расчете на будущий
интерес к его личности. Алибо (1836) стреляет в Луи Филиппа.
Священник М. Мерино ранит кинжалом (1852) королеву Изабеллу
Испанскую.
Дамьен, ничтожество, бродяга, воришка, слегка поранил перочин-
ным ножом всем ненавистного Людовика XV (1757), надеясь получить
таким образом популярность. Этот психопат расплатился за свою
выходку трехчасовой казнью.
28 июля 1835 г. на бульваре Тампль в Париже взорвалась адская
машина, ранившая короля Луи Филиппа, множество присутствующих
и самого покушавшегося. Установил адскую машину Фиески, сын
корсиканского бандита, ставший в Париже нищим и полицейским
шпионом, причем не раз попадал в каторжную тюрьму. Он был в
восторге, читая в газетах описание события, и наслаждался своей
ролью цареубийцы. Вскрытие обнаружило у него четкие аномалии
строения мозга.
Убийца президента Гарфильда (1881) плохо учился, принял уча-
стие в оргиях одной секты, жил бесплодно и бесцельно, в состоянии
крайнего противоречия между явной бездарностью, графоманией и
безгранично высокой самооценкой: «Издавать газеты, которые никто
не читает, писать книги, которые никто не читал, говорить речи,
которые заглушали смех немногих слушателей, таково было многие
годы его дело, и он выныривал то тут, то там, то как коммивояжер,
как проповедник, как странствующий апостол, причем он исключи-
тельно умело оставлял неоплаченными счета в гостиницах» (с. 79).
Убийца императрицы Елизаветы Австрийской, жены императора
Франца-Иосифа (1898) Луччени, выросший в воспитательном доме,
был бродягой, нищенствовал, пытался стать чиновником, подал про-
шение итальянским властям о получении какой-то службы и, не
получив ответа, перешел к анархистам. По его словам: «Я хотел убить
какую-нибудь высокопоставленную личность и так отомстить за свою
жизнь». Его импульсивность проявилась, в частности, в попытке
убить директора тюрьмы, в которую он попал после убийства импе-
ратрицы.
В 1902 г. итальянец Рубино выстрелил в бельгийского короля. Ему
пришлось отбыть до этого 4 года каторги за подделку, сменить
множество профессий. В короля он выстрелил, чтобы отомстить за
себя обществу.
204
Г. Брези застрелил итальянского короля Гумберта (1900).
В трех последних случаях можно говорить о наличии анархических
убеждений. Но в целом, по Пельману, эти «политические убийцы»
или покушавшиеся на убийство обладают некоторыми общими свойст-
вами: это либо наполовину, либо полностью невменяемые, неуравно-
вешенные личности, неудачники, скитальцы, кверулянты, не имею-
щие ни квалификации, ни постоянной профессии, ни семьи,
импульсивные, но самолюбивые и чрезвычайно тщеславные. Как
правило, речь идет об отщепенцах-одиночках. Разумеется, они резко
отличаются по своему психическому складу от убежденных револю-
ционеров, опирающихся на мучительно выработанное мировоззрение
и самоотверженно прибегающих к террору как к последнему средству
борьбы, как это произошло с народовольцами.
Совершенно особые типы периода религиозных войн — это рели-
гиозные фанатики, рассчитывающие получить воздаяние за убийство
и на земле, и на небе. Вероятно, вовсе не все 18 покушавшихся на
жизнь Генриха IV были психически ненормальны. Их прельщало и
испанское золото, и посмертное блаженство, но добившемуся своей
цели убийце Генриха IV Равальяку являлись видения. Религиозно-
мистические мотивы побудили Д. Фельтона убить герцога Бекингем-
ского (1628), Польтро де Мере — герцога Гиза (1563); католик
Бальтазар Жерар убил Вильгельма Оранского (Молчаливого), доми-
никанец Жак Клеман убил Генриха III. В большинстве случаев здесь
психоз отсутствовал, имел место религиозный фанатизм.
Между рядовыми уголовными преступниками и бесами-мегалома-
нами стоит группа, малочисленная, но очень информативная.
В книге «Параноид» указывается, что в восьми из девяти случаев
покушений на президента или кандидата в президенты США поку-
шавшийся оказывался клиническим параноиком. Р. Лоуренс, пытав-
шийся застрелить президента Эндрью Джексона в 1835 г., был сыном
психического больного, а сам страдал «хронической мономанией», что
соответствует понятию параноидная шизофрения. Он считал себя то
Ричардом III, то каким-либо другим историческим лицом.
Джон Уилкс Бут, убийца Авраама Линкольна, во время спектакля
перед входом в театр заявил: «Когда я уйду с этой сцены, я стану
самым знаменитым человеком в Америке». По биографическим дан-
ным, у него были вспышки параноидного психоза.
У Чарльза Гито, убийцы президента Джеймса Гарфильда (1881),
5 родственников находились в психических больницах; заразившись
сифилисом от проститутки, он болел шизофренией, бродяжничал, но
собирался стать президентом США.
Леон Чолгош, убийца президента Мак Кинли (1901), страдал
параноидной шизофренией. Джон Шенк, ранивший Теодора Рузвель-
205
та (1912), тоже страдал параноидной шизофренией. Джузеппе Занга-
ра, 5 раз выстреливший в Ф. Д. Рузвельта (1933), убил одного и ранил
четырех человек, промахнувшись все пять раз, болел параноидной
шизофренией.
О. Коллинз и Гризелло Торресола, пытавшиеся убить Трумена
(1950), были участниками подлинного заговора, и это — единствен-
ный случай покушения, произведенного заговорщиками, психически
нормальными.
Ли Гарвей Освальд, убийца Дж. Кеннеди (ноябрь 1963 г.),
перед этим пытался убить генерала Эдвина Уокера (апрель 1963 г.),
но промахнулся. Судя по биографическим данным, он страдал пара-
ноидной шизофренией, что подтверждается результатами его психи-
ческого обследования в 13-летнем возрасте, когда в нем выявилась
шизоидная личность, мечтающая об убийствах.
Сирхан Сирхан, убийца Роберта Кеннеди (1969), который родился
в Иордании, страдал паранойей, хотя и объяснял мотивы убийства
более или менее логично.
Синдром убийства президента, избранного большинством голосов
страны, — частная иллюстрация довольно широкого круга явлений,
от которых вынуждено защищаться общество. Поэтому ни одно
государство не обходилось, не обходится и не обойдется без полиции.
Это — неизбежное зло. Беда начинается тогда, когда правительство
теряет власть над полицией. «Бедлам» начинается тогда, когда охран-
ка начинает считать себя самоцелью. Бедствие начинается тогда,
когда охранка становится государством в государстве. Бедствие ста-
новится чудовищным, когда охранка начинает делать политику,
внутреннюю и внешнюю. Бедствие становится и чудовищным, и
беспредельным, когда охранка начинает управлять государством.
Но удержать охранку на своем подчиненном месте очень трудно,
в особенности в условиях диктатуры, и Щедрин совсем не зря
предусмотрел в системе «прохвоста» Угрюм-Бурчеева шпиона в ка-
честве надсмотрщика за правителем.
Синдром убийства президентов обогатился еще одним случаем,
необычайно иллюстративно освещающим и беспомощность демокра-
тии с ее гипертрофированной защитой прав человека, а также
гуманность не по адресу, и происхождение массовой преступности в
США.
5 сентября 1975 г. Лайонет Франк, дочь авиаинженера, бывшая
студентка, пыталась застрелить президента США Форда, но была
вовремя обезоружена охраной (Бульози В., Джентри К., 1975)..За
ней уже числились многочисленные аресты по обвинению в грабежах
и убийствах, но она отделывалась пустяковыми наказаниями. Суще-
ственно то, что она была участницей многочисленной шайки У. Мэн-
206
сона. Тот был сыном 16-летней проститутки, оставлявшей его «на
часок» соседям, но исчезавшей на дни и недели, впоследствии она
была арестована за грабежи. Мэнсон к 32-летнему возрасту имел
полсотни преступлений и провел 17 лет в колониях для малолетних
и тюрьмах за ограбления, гомосексуальные насилия и проч. Выйдя на
свободу, он начал вербовать себе молодых наивных поклонниц, число
которых дошло до 18, затем стали присоединяться и юноши. Мэнсон
преклонялся перед Гитлером, требовал уничтожения негров и прояв-
лял яростный антисемитизм. Когда он снова попал в тюрьму за серию
новых уголовных преступлений, его группа совершила налет на
оружейный магазин и успела перетащить в автофургон почти полто-
раста штук оружия, прежде чем была захвачена полицией. Шайка
запланировала захват самолета, чтобы, ежечасно убивая по пассажи-
ру, вытребовать Мэнсона.
Нас здесь интересует то, что: 1) бесконечная рецидивирующая
преступность Мэнсона в значительной мере вызвана безрадостным
детством и постоянным преступным окружением с его специфически-
ми ценностями и идеалами, 2) что ему легко удавалось вовлечь
молодежь в шайку, 3) что он и его шайка отделывались пустяковыми
наказаниями за " самые зверские преступления, 4) что эта банда
пыталась убить президента США, очевидно не боясь коллективной
ответственности, 5) что преступность оказалась «заразной», демонст-
ративной, 6) что большинство членов группы продолжает оставаться
на свободе, якобы за отсутствием веских доказательств виновности,
причем это отсутствие доказательств сильно смахивает на лицемерное
смягчение большей части приговоров тем 80 тыс. осужденным в ФРГ
нацистским преступникам, которые успели уничтожить миллионы
потенциальных свидетелей в истребительных лагерях.
Последовательный социал-дарвинист Р. Дарт (DartR., 1969, с. 160)
пишет: «И вот в настоящее время на вершине американского триумфа
над этим старым врагом, нуждой, он видит себя в тисках расового
конфликта все возрастающей остроты, он устрашен подростковой
преступностью, достигающей рекордных высот. Но не лучше себя
чувствует и практичный скандинав. Он вынужден размышлять над
своими небольшими, стабильными обществами, достигшими наилуч-
шего равновесия между политической свободой и экономической
справедливостью, наряду с некоторыми наиболее высокими цифрами
алкоголизма, психического распада, самоубийств и абортов, до сих
пор наблюдавшихся в современном обществе».
И все это якобы совершенно естественно: ведь человек — потомок
кровожадного, плотоядного австралопитека, пробивавшего черепа
себе подобных подходящей костью челюстей антилопы, которые
австралопитек, по Дарту, накапливал в своих пещерах (там же,
207
с. 201-203), и он — продукт еще 3 млн. лет естественного отбора на
агрессивность, территориальность, стремление к господству и порабо-
щению других людей. И совершенно естественно, что на всем протя-
жении предыстории и истории человечества, что бы ни случалось,
совершенствовалось непрерывно только одно — оружие. И отсюда
вывод — атомная война, уничтожив 80 % человечества, и последую-
щие беды, оставившие в живых только половину, наградят потомство
выживших большим количеством благоприятных мутаций. Но, исхо-
дя из того, что естественный отбор шел гораздо более сложным
образом, чем это представлялось социал-дарвинистам, нет ли возмож-
ности глубже заглянуть в истинные механизмы агрессивности чело-
века?
Что под эмоции и влечения личности будет когда-либо подведена
не только социальная, но и весьма материальная биологическая база,
можно уже не сомневаться. Очень хорошо установлено, как меняется
личность под влиянием «спонтанного» повышения или понижения
уровня различнейших гормонов, да и роль тонких структур начинает
раскрываться. Так, Г. Пауэр (Power G. Е., 1979) ясно установил
снижение агрессивности после повреждения миндалины, снижение
тревожности после повреждения cingulate (извилины пояска), сниже-
ние полового влечения после повреждения гипоталамуса.
Но главное значение в развитии негативных эмоций имеет, конеч-
но, голод, порождающий раздражительность, вспыльчивость и злоб-
ность.
13.5. Раскрытие роли гипогликемии как одного
из биохимических стимуляторов агрессивности
Для понимания причин и сущности межплеменных различий в
агрессивности у народов, ведущих примитивный образ жизни, и более
того, для понимания агрессивности социально обездоленных прослоек
существенный интерес представляют исследования Р. Болтона (Bol-
ton /?., 1973) над индейцами племени Кволла, живущего в перуанских
Андах. Индейцы этого племени, по данным целого ряда исследований,
чрезвычайно недоверчивы, жестоки, драчливы, мрачны и завистливы.
С. 289: «Индейцы высокогорных Анд описываются как, быть может,
" самые гнусные и самые злобные люди на земле", притом на протя-
жении пяти столетий. При этом они (по их рассказам) — благочести-
вые христиане, что вовсе не препятствует их агрессивности». Но автор
обнаружил у этого племени прямую связь между гипогликемией и
агрессивностью. Действительно, гипогликемия, низкий уровень саха-
ра в крови, является физиологически важным фактором, вызываю-
208
щим раздражительность и агрессивность. Поскольку гипогликемия —
одно из первых следствий недоедания — чрезвычайно широко рас-
пространенный стрессовый фактор, в особенности среди крестьянских
общин, автор считает, что гипогликемия является тем фактором,
который при прочих равных условиях порождает различия в агрес-
сивности. Более того, в условиях недоедания свирепость может
способствовать выживанию. Болтон отмечает, что среди 1200 членов
наблюдаемой группы за год произошло 80 серьезных конфликтов и
более 200 случаев серьезных драк, нередко с нанесением увечий и
ранений; среди этой относительно малочисленной группы оказалось
много убийц. Автор полагает, что резко повышенная раздражитель-
ность связана, может быть, вторично с гипо- и гиперфункцией
надпочечников и щитовидной железы. Тревога и гнев несомненно
стимулируют активность коры надпочечников. Это необычайно мощ-
ные стрессоры. Болтон определяет гипогликемию как такой уровень
глюкозы, который и после принятия пищи в течение 4-6 ч остается
ниже нормы натощак более чем на 10 мг %. Болтон не ограничился
собственными экспресс-определениями уровня сахара в крови у ин-
дейцев племени Кволла, но привел и ряд литературных данных. В
частности, установлено, что из 600 гипогликемических пациентов
89 % характеризовались раздражительностью и почти половина из
600 были «несоциальны, асоциальны или антисоциальны». Болтон
приводит также данные о крайней раздражительности половины
гипогликемических пациентов и о том, что почти четверть этих
пациентов вела себя асоциально или антисоциально.
Что вызванная гипогликемией острая раздражительность может
«разряжаться» вовсе не по адресу действительных виновников —
общеизвестная бытовая истина, часто игнорируемая, хотя она баналь-
на.
Очевидно также, что однажды возникшая раздражительность и
злобность может переходить чисто психологическим путем в устой-
чивое состояние.
Дж. Уидлер (Widler /., 1947) специально рассматривал обмен
сахара в его связи с криминальностью, приводит длинный список
преступлений, совершенных либо под влиянием инсулина, либо в
состоянии гипогликемии: это нарушения общественного порядка,
нападения и избиения, попытки самоубийства и убийства, жестокость
по отношению к детям или супруге, различные сексуальные извра-
щения и сексуальная агрессия, ложные сигналы о пожаре, пьянство,
мошенничество, мелкое воровство, злостное разрушение чужой соб-
ственности, поджоги, убийства, нарушения правил движения. Оче-
видно, что массовая гипогликемия может тем более придавать всем
этим преступлениям массовый же характер, что в силу вступает закон
подражания. Массовая гипогликемия при наличии какого-то общего
объекта, вызывающего раздражение или гнев, в особенности при
нужной психической обработке, естественно, может толкнуть толпу
на массовую преступность. То, что именно голод часто придавал
преступности коллективный характер, общеизвестно, но не был на-
зван биохимический механизм, лежащий в основе такого рода стад-
ности.
Между тем история постоянно показывала, как легко возбуждают-
ся дикие стадные страсти и как быстро наступает отрезвление, если
возбуждение не поддерживается алкоголем или психологическими
средствами манипулирования. И быт, и опыт истории показывают,
что недоедание, почти всегда порождающее гипогликемию, превра-
щает массу людей, в норме относительно рассудительных, в легкую
добычу для демагогов, направляющих раздражительность и злобу в
любом нужном направлении, — факт, по-видимому, совершенно
недооцененный историками, впоследствии описывающими пароксиз-
мы бешенства умело манипулируемых масс. Исследование Болтона,
изучавшего племя, столетиями недоедавшее, злобное, коварное, сви-
репое не только с точки зрения посторонних наблюдателей, но и во
внутриплеменных конфликтах, социологически чрезвычайно инте-
ресно и приводит к столь сложным историческим аналогиям, что их
здесь просто нет возможности сколь-нибудь подробно рассмотреть.
Если доведенная голодом до озлобления масса, голодом же еще не
доведенная до бессилия, не найдет объекта для ярости в непосредст-
венной близости, в своей собственной среде, эта ярость обратится
наружу. Понятно, почему все правители древнего Рима, времен ли
поздней республики или времен Цезарей, едва ли не первой своей
заботой считали обеспечение плебса и пролетариата Рима хлебом.
Сытый народ уже не так страшен. Именно голод или страх голода
доводил целые народы до того остервенения, которое так умело
использовал Гитлер, а также очень многие до него и после него.
Мы вынуждены были подробнее остановиться хоть на одном из
причинных механизмов индивидуального или массового зверства,
потому что факты такого рода, казалось бы, самым наглядным,
неопровержимым образом доказывают неискоренимую, внутреннюю,
естественную природу дикой злобности человека, толпы, племени,
народа. Но гипогликемия — особое состояние; мы здесь не можем
заниматься вопросом о том, насколько юридически виновен и в какой
мере заслуживает снисхождения человек или группа, совершившая
преступление в состоянии гипогликемии. Для нас гипогликемия —
важная модель тех аномальных состояний психики, под влиянием
которых происходят массовые зверства, зачастую бессмысленные.
Таких аномальных состояний немало, список их будет расширяться.
210
Для нас принципиально важно то, что и здесь преступления, даже
массовые — результат аномальных состояний, а сами конкретные
преступники зачастую не более виновны, чем фанатические католи-
ки, с удовольствием наблюдавшие, как карается ересь сожжением
еретиков на костре. Но эта «невиновность» очень относительна. Она
исчезает, как только появляется знание, в частности знание того, что
такое добро и зло безотносительно ко всяким демагогическим ухищ-
рениям. Потребовалось массовое растление общества, чтобы казни
инквизиции стали возможными.
Однако существует очень привлекательная идеология воинской
доблести. Мало кто смог так убедительно обрисовать эту философию
права сильного, ее романтичность и соблазнительность, как Л. Фейхт-
вангер в «Испанской балладе». Расплата за эту идеологию насилия
приходит не скоро, и расплачиваются вовсе не виновные.
Но каждый народ, и это ему вовсе не вменяется в вину, создавал
свои саги, легенды, сказания, воспевавшие именно воинскую до-
блесть. Исландские и норвежские саги, песнь о Нибелунгах, «Легенда
о 42 самураях», сказания о рыцарях Круглого Стола, Песнь о Роланде,
«Шах-наме», «Витязь в тигровой шкуре», «Рамаяна», «Слово о полку
Игореве», «Илиада» и «Одиссея», бесчисленное количество иных
сказаний, не менее поэтичных, но не дошедших до нас из-за того
только, что не были своевременно записаны, рассказывают только о
двух вещах: о воинской доблести и о любви.
Нам пришлось пройти извилистый путь, от гипогликемической
раздражительности и взрывчатой злобности голодающих масс до
рыцарско-военной идеологии, в полном сознании того, что войны-то
затевают люди гораздо более высокого уровня, чем недоедающие
гипогликемики, и только Джозеф Чемберлен имел цинизм заявить,
что империя — «это вопрос желудка». Конечно, голодные массы не
обладают длительной, стойкой высокой боеспособностью. Для того
чтобы двинуть на войну массы прекрасно обученных, сытых людей,
нужна идеология.
Писатель Борис Пильняк, побывав в Японии, написал книгу
«Корни японского солнца», в которой обстоятельно рассказывал о том,
насколько самосознание японского народа пронизано идеологией «Ле-
генды о 43 самураях», милитаристскими идеалами и обожествлением
императора. Подвергнутый критике с позиций интернационализма,
классовой борьбы, диалектического и исторического материализма,
Пильняк вынужден был выступить со второй книгой, широко цити-
ровавшей первую и пункт за пунктом ее опровергавшей.
Прошло лет 15 — и японская армия вполне милитаристично и
дисциплинированно приступила к завоеванию Китая, в частности к
созданию империи Манджоу-Го. Прошло менее 20 лет — и японская
211
авиация уничтожила тихоокеанский флот США неожиданным напа-
дением на Пирл Харбор. В последующие годы, в ходе борьбы за
оккупированные японцами острова, выяснился типичный стереотип:
отрезанные отовсюду, выдержавшие шквальный огонь морских ору-
дий, японцы отстаивают каждый клочок земли, а когда уже не
остается ни пищи, ни боеприпасов, бросаются в самоубийственную
атаку. Из десятка тысяч японцев, составлявших гарнизон острова, в
плен сдаются только единицы. Прошли еще годы, и когда японский
военный и торговый флот, да и большая часть авиации были уничто-
жены, Токио был наполовину разрушен бомбежками, война с амери-
канским флотом и особенно авианосцами была переложена на летчи-
ков-самоубийц, камикадзе, которые не своими бомбами и торпедами,
а самими нагруженными бомбами самолетами должны были торпеди-
ровать американские корабли. Хотя самолетов остро не хватало, как
и времени и возможности обучать камикадзе, эти последние за
несколько месяцев до капитуляции Японии под ударами атомных
бомб успели потопить или серьезно повредить 300 американских
военных кораблей и транспортов.
Некоторые историки считают, что Япония могла добиться гораздо
большего, если бы камикадзе были введены в действие до полного
истребления авиации первой линии и кадровых летчиков.
Не менее показательно то, что некоторые японские офицеры и
солдаты на островах Тихого океана, отрезанные от своих частей и не
поверившие в возможность капитуляции, еще пару десятков лет
продолжали воевать в одиночку. Когда же специально посланные на
острова их бывшие командиры по радио убедили их в капитуляции и
уговорили сдаться, на родине их встретили как народных героев.
Такова сила идеологии и ее соблазнительность. Но превратить
человека в солдата не так просто, и в некоторых странах призванные
юноши на протяжении первого полугода или года подвергаются
регулярным, систематическим издевательствам, унижениям, неспра-
ведливым карам; младшие командиры натравливают на «молокосо-
сов» бывалых солдат, и это производится так систематично и длитель-
но, что может иметь место лишь одно объяснение: новоиспеченного
солдата надо озлобить, вытравить из него чувство жалости, справед-
ливости, возбудить в нем страсть к разрушению — ведь только тогда
он сможет полностью насладиться той властью над себе подобными,
которую ему дает владение оружием.
Опыт истории показал, что ведение агрессивной войны без хоро-
шей предварительной агитационной кампании довольно затрудни-
тельно. Но именно необходимость такой массовой обработки опровер-
гает теорию изначального, природного человеческого зверства.
212
Популярное:
