Историография лингвистики как часть теории языка

Стр 1 из 10Следующая ⇒

Задача исследователя истории науки заключается в раскрытии логической природы каждого нового шага в развитии науки и тем самым в установлении материальной природы нового открытия как определенной ступени в познании мира.

С.Д. Кацнельсон

1.1. Курс «История лингвистических учений» – неотъемлемая часть курса «Теории языка». Собственно, обе дисциплины имеют дело с одним и тем же объектом – определенным информационным блоком о языке. Но в «Теории языка» главным образом собраны результаты познавательного процесса после того, как из совокупности накопленных данных выделено, приведено в систему все самое значительное и представлено в виде относительно законченных и перспективных концепций, в курсе «Теории языка» рассматриваются также дискуссионные проблемы, раскрываются пути и причины разных решений тех или иных вопросов, определяется круг нерешенных, но уже поставленных проблем и т.п.

В «Истории языкознания» изучается сам познавательный процесс, ведущий к накоплению определенных сведений о языке, рассматриваются особенности постановки и решения проблем языка. Историю языкознания интересует развитие лингвистической мысли как в мире в целом, так и в отдельной стране, при этом для историографа-лингвиста важно выяснить, как складываются те или иные традиции, кто первым высказывает определенные представления о языке, кто и как развивает их, в связи с чем меняются лингвистические взгляды и под. Как образно писал С.Д. Кацнельсон: «История языкознания – персонифицированная и драматизированная теория языка, в которой каждое научное понятие и теоретическое положение снабжено ярлыком с указанием лиц, дат и конкретных обстоятельств, связанных с их появлением в науке» (Кацнельсон 1980: 5). Однако принимая данное положение, следует учесть два сложных обстоятельства, требующих разъяснения.

Первое из них связано с тем, что мы далеко не всегда можем выяснить конкретные даты и лица, если начало истории языкознания не станем относить лишь к Χ Ι Χ в., заявившему о себе общей теорией языка (В. Гумбольдт), становлением научных методов генетических исследований (Ф. Бопп, Р. Раск, Я. Гримм, А.Х. Востоков), формированием основ типологического языкознания, попытками определения области языковедческих проблем в структуре научных знаний. Χ Ι Χ в. нам представляется веком расцвета лингвистических учений, но никак не их началом. Все богатство лингвистических исследований Χ Ι Χ в. возникло не сразу и не на пустом месте, поэтому естественнее искать истоки размышлений о языке в более отдаленных эпохах. Данный поиск осложняется тем, что при продвижении в глубь веков мы начинаем в определенный момент истории наталкиваться лишь на косвенные свидетельства о принадлежности тех или иных представлений о языке определенным мыслителям прошлого. Изложения лингвистических взглядов каких-либо ученых, известные в более поздних интерпретациях, могут оказаться противоречивыми, нередко из таких источников нам становится известно об обращении к определенным проблемам языка, но остается неясным, как они решались. Период античного и средневекового языкознания как раз изобилует подобными фактами, поэтому порой приходится довольствоваться неполными сведениями, обозначая лишь общее направление развития без указания конкретных лиц, дат и обстоятельств. Более того, отметим, что даже многое из того, что сохранилось в письменных памятниках, из-за их малой изученности еще не вошло в научный оборот и не осмыслено с точки зрения развития лингвистической мысли. Разумеется, из-за того, что многие памятники письменности безвозвратно утрачены, мы вряд ли сможем полностью воссоздать историю языкознания, в этом отношении наша наука находится в таком же положении, как и другие возникшие в древности науки. Однако осознавая это, необходимо тем более бережно относиться к тому, чем мы располагаем, что, к счастью, и наблюдается в современном языкознании.

Второе обстоятельство, обусловливающее трудность работы историографа-лингвиста, связано со спецификой развития лингвистической мысли, которая на протяжении веков была органичной частью философского, эстетического и богословского учений. Стремясь понять, как складывалась и развивалась лингвистическая мысль, важно не только вычленить те проблемы, которые имеют отношение к языкознанию, но и рассмотреть их в том контексте, в котором они возникли. Особенно важно это при анализе лингвистической проблематики эпохи античности и средневековья, но, думается, вне контекста истории невозможно рассматривать любой период в развитии языкознания. Собственно, это предопределено самой сущностью языка: его неотделимостью от становления и развития общества, от всех и любых проявлений общественной жизни, его глобальностью, включенностью «во все сферы общественного бытия и общественного сознания» (Мечковская 1983: 33). Поэтому рассмотрение проблем лингвистической историографии вне контекста общественных и культурных проблем может «не только обеднить, но и исказить картину развития знаний о языке, включая и собственно научное знание» (Бокадорова 1986: 74). Вне контекста эпохи невозможно понять ни злободневности определенного круга вопросов, ни системы обоснования тех или иных положений, ни сути понятий, которые стоят за знакомыми нам терминами, но которые в контексте другой эпохи означают не совсем то или совсем не то, что они означают сейчас.

Анализ представлений о языке в широком контексте предостерегает также от поиска в прошлом только тех проблем, которые актуальны в настоящее время, и, напротив, от забвения тех насущных вопросов, которые возникали в разные периоды развития человечества. Учитывая все сказанное, следует подчеркнуть, что, обладая несомненной близостью с такой областью лингвистических знаний, как теория языка, история науки о языке имеет свою специфику и свои собственные задачи.

1.2. Интерес к истории языкознания особенно заметно возрос в последние десятилетия, появилось много новых публикаций, в которых осмысливаются как работы отдельных ученых прошлого, так и особенности складывающихся традиций, направлений, в том числе отдаленных эпох. Представляется, что сложившаяся ситуация в области лингвистической историографии свидетельствует о зрелости науки о языке, которая проявляется как в стремлении понять место языкознания в структуре человеческих знаний, так и в необходимости и желании оценить новизну той или иной концепции, выяснить причины ее появления, установить степень и меру зависимости определенных идей от предшествующих учений и логику связей нового и старого.

Лингвистика, как и другие гуманитарные знания, не может существовать без обращения к своему наследию: «прошлое естественным образом связано с настоящим. Уже достигнутое знание, ставшее частью духовной истории общества, непременно влияет на зарождение и становление новых идей и концепций <...>. В современном научном осмыслении языка мы невольно анализируем его сквозь призму прошлых научных построений, творчески пересматривая прежние идеи и теории, т.е. критикуя, развивая, дополняя и совершенствуя их. Как бы мы ни пытались освободиться от прежних идей и построений, они невольно сказываются на наших новых построениях и переходят в будущее» (Ольховиков 1985: 20–21).

Аналитическая работа по осмыслению прошлого науки о языке предполагает два взаимосвязанных аспекта. С одной стороны, она помогает увидеть ошибочные идеи и, главное, понять причины их «тупиковости», что важно для поступательного развития науки. А с другой стороны, аналитическая работа позволяет в старом увидеть новое: «Конечно, новое содержится в старом не в готовом для использования виде, и только вооруженный современными знаниями и по-новому ориентированный исследователь способен усмотреть в стародавних суждениях зародыши актуальных концепций. В этой обновляющей функции содержится, быть может, самое удивительное из того, что способна предложить история языкознания современному исследователю языка» (Кацнельсон 1980: 6). Вместе с тем поиск в прошлом проблем, созвучных современной науке, хорош лишь при соблюдении чувства меры и трезвости в оценке как прошедшего, так и настоящего. В этом отношении уместно вспомнить слова В.С. Храковского, который писал, что изучение истории науки сопряжено со следующими трудностями: «во-первых, нас подстерегает опасность модернизации науки прошлого, во-вторых, в ней можно не заметить новых идей и методов исследования» (Храковский 1985: 127).

Осмысливая прошлое определенного временного отрезка науки о языке, как и наблюдая за современным процессом развития лингвистических теорий, можно заметить, что определенная проблематика на каком-либо этапе развития становится доминирующей, захватывает умы разных ученых нередко различных стран. Другие же проблемы оказываются на периферии и разрабатываются лишь немногими учеными или даже одним ученым (Косарик 1995: 104). Однако относительно этих проблем далеко не всегда можно утверждать, что их разработка менее важна для науки, чем разработка доминирующих проблем. Если это так, то в чем причина того, что данные, «периферийные», проблемы не привлекли внимание многих? Какова судьба этих проблем в дальнейшем? Если они в какой-то момент истории начинают привлекать ученых, то что стало этому причиной? Такие и подобные вопросы нередко возникают перед историографом-лингвистом, и на них необходимо ответить, хотя сделать это не всегда просто.

Иногда лишь по прошествии времени идеи, не привлекшие должного внимания современников и не оцененные по достоинству, осознаются как значимые для науки или даже великие. Но ведь и такая ситуация создается не без причины, а следовательно, должна получить объяснение в истории лингвистических учений. Например, сейчас бесспорно мнение, что гениальный немецкий ученый Вильгельм фон Гумбольдт (1767 – 1835) является основоположником теоретического языкознания. Однако бесспорно и другое, что при жизни В. Гумбольдта его идеи отнюдь не были доминирующими и не разрабатывались так интенсивно и таким значительным количеством сил, как проблемы сравнительно-исторического языкознания. Изданный посмертно его труд «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества» мало изменил ситуацию, хотя и нашел последователей, которые, кстати, во многом по-своему и по-разному интерпретировали идеи В. Гумбольдта, что породило различные лингвистические школы. Чем это обусловлено, почему так произошло? Все эти непростые вопросы также находятся в поле зрения лингвиста-историографа.

Таким образом, в основные задачи лингвистической историографии входит: 1) раскрытие логики развития науки о языке, установление оснований, объясняющих возникновение новых идей в определенный исторический период, определение последовательности, в которой складываются различные концепции; 2) обнаружение связи языкознания с другими науками на каждом этапе развития, объяснение причин обращения к другим наукам и характера их влияния на развитие языкознания; 3) определение доминирующих теорий на разных этапах исследования языка, выявление их особенностей в различных национальных научных традициях и характера преемственности в последующие эпохи; 4) обоснование принципов периодизации истории развития науки о языке, выделение на их основе отдельных этапов; 5) теоретическое обоснование основных понятий, которые используются при описании истории лингвистических учений.

1.3. Объем материала, который подвергается анализу историографом-лингвистом, может быть различным, в соответствии с этим различны степень детализации рассматриваемого материала и аспекты его изучения. Поэтому, по аналогии с разделами, выделяемыми в теории языка, можно говорить об общей лингвистической историографии и о частной лингвистической историографии.

Первый из разделов выстраивается как обобщение наиболее существенных тенденций в развитии истории науки о языке в различных странах, как осмысление их в тесном единстве с развитием истории и культуры цивилизации. Следовательно, в поле зрения общей лингвистической историографии попадает прежде всего глобальное направление в развитии лингвистической мысли. При этом анализ лингвистических идей, возникших у того или иного народа, обусловлен либо признанием приоритета данного народа в развитии этих идей, либо задачей раскрыть реализацию определенных общих тенденций на примере наиболее ярких образцов. Как правило, именно так строятся учебные курсы по «Истории лингвистических учений», в которых представляется развитие лингвистики на всех этапах человеческой цивилизации.

В частной лингвистической историографии можно выделить два основных раздела. Первый из них можно рассматривать как историю становления и развития лингвистики в отдельной стране, например, история русского (английского, германского и т.д.) языкознания. При наличии тесных исторических связей между отдельными народами, а также при наличии принципиально общих тенденций на определенном временном отрезке, по-видимому, можно говорить об общем этапе в истории развития лингвистической мысли ряда народов. Например, таким общим этапом в существенных своих чертах является, с нашей точки зрения, становление лингвистической проблематики в славянских странах в эпоху распространения кириллической письменности. Поэтому влияние лингвистических воззрений, развивающихся в одних странах, на другие, взаимосвязь между ними, совместная разработка отдельных вопросов и т.п. предполагает обобщение, позволяющее установить наиболее существенные особенности истории славянского языковедения, которая также рассматривается как частный раздел лингвистической историографии.

Нередко предметом частной лингвистической историографии становится описание истории становления отдельных проблем языка и эволюции их решения, например, в качестве отдельной страницы частной историографии можно рассматривать: развитие теории глагольного вида, становление и развитие фонологических идей, история изучения односоставных предложений русского языка и под. В этом случае вопрос рассматривается либо на базе работ ученых одной страны, либо с привлечением трудов ученых разных стран, что в любом случае не меняет статуса таких описаний как частных разделов лингвистической историографии.

Интенсивное развитие историографических работ выявило в настоящее время слабую теоретическую разработку методологического аппарата лингвистической историографии. Поэтому неудивительно, что в последнее время от разных ученых исходят призывы сосредоточиться на теоретических проблемах историографии. В.И. Абаев, размышляя над особенностями описательной и объяснительной лингвистики, напоминает, что первым, кто пытался поднять историю на уровень объяснительной науки, был итальянский мыслитель Джамбаттиста Вико (1668 – 1744), считавший, что исторический процесс – это не беспорядочная смена отдельных событий, а подчиненный определенным законам круговорот с периодически повторяющимися стадиями. Учитывая этот общий взгляд на историю, В.И. Абаев пишет: «Исследования такого рода принято называть «философией истории». Поскольку описательный уровень исторической науки зовется историографией, почему бы объяснительный уровень не именовать историологией? » (Абаев 1986: 29). По-видимому, историография (в рассматриваемом нами значении как историография лингвистики) также не должна быть лишена объяснительной силы, но акцент на выяснении законов развития, надо полагать, в определенной мере показывает специфику еще одного, третьего, раздела истории науки о языке.

Н.Ю. Бокадорова наряду с историографией, которая занимается описанием событий и анализом их причин, предлагает выделить отдельную область исследований истории науки о языке и назвать ее историологией. Данный раздел должен бы заняться «разработкой собственного понятийного строя и концептуального аппарата, методами и принципами историографического исследования» (Бокадорова 1986: 68). Предлагая выделить в качестве особой области науки о языке историологию, Н.Ю. Бокадорова опирается на сформулированные Б.Г. Кузнецовым задачи и цели историологии по отношению к общей истории науки. В частности, ученый писал, что эта дисциплина соединяет гносеологию с историографическим анализом эпох, периодов, отраслей, национальных школ, создания и развития центров науки, занимается анализом проблемы генезиса науки, ее предмета, принципов периодизации, всего того, что выходит за пределы отдельных периодов и эпох (Кузнецов 1983: 18).

Таким образом, надо полагать, что есть основания говорить об особом разделе истории науки о языке – лингвистической историологии, которая, если учитывать стоящие перед ней задачи, должна рассматриваться как теоретический и методологический раздел лингвистической историографии. Именно в этом разделе разрабатывается содержание понятий, используемых в лингвистической историографии. С основными из них, такими, как лингвистическое направление, школа, периодизация, научная традиция, необходимо познакомиться в учебном курсе.

1.4. Лингвистическое направление определяется единством представлений о целях, задачах изучения языка, о предмете исследования и о методах описания. При этом следует различать объект исследования, предмет исследования и материал, привлекаемый для изучения.

«Объект исследования – это определенный круг реальных явлений, происходящих в окружающем нас мире и в нас самих независимо от исследователя; вещи и процессы, которые наблюдает исследователь и с которыми он экспериментирует, составляют так называемый протокольный материал или сырые данные науки <...>. Предмет изучения определяется тем аспектом, в котором рассматривается данный объект. Основные задачи исследования объекта, проблематика науки связаны с пониманием предмета» (Засорина 1974: 45–46; выделено мною. – Т.С.). Предмет изучения предопределяет выбор и разработку методов исследования, которые, чтобы быть лингвистически обоснованными, должны соответствовать природе объекта и аспекту его исследования. Вместе с тем само выделение предмета изучения отнюдь не простое дело. Нельзя не согласиться с В.Я. Мыркиным, который, касаясь вопросов прагматики речи, пишет, что ученые испытывают большие затруднения при выделении предмета прагмалингвистики, потому что при изучении речи обнаруживается, что она не просто неразрывно связана с жизнью человека, но сама «жизнь входит в актуальное содержание речи» и лишь «будущее покажет, какие ограничения наложит на себя лингвистика речи, какие более специализированные разделы разовьются внутри нее» (Мыркин 1994: 3–4).

Любое лингвистическое направление складывается постепенно, вырастает, как правило, в борьбе с чуждыми подходами к языку и в соперничестве сходных подходов, идей, но различающихся какими-то частностями. Поэтому одномоментное заявление ученых о начале какого-то нового направления, что в истории лингвистики не раз случалось (вспомним хотя бы Манифест младограмматиков), вначале всегда воспринимается именно как заявление, а не как особое лингвистическое направление. Требуется время для его вызревания, корректировка наиболее существенных положений, необходимы конкретные результаты исследований и под., чтобы стало очевидно, что лингвистика обогатилась новым направлением. Так, анализируя пути становления психолингвистических исследований в середине XX в., отличительные черты во взглядах разных ученых этого направления, Т.И. Ерофеева отмечает, что при всех различиях «предметом исследования в психолингвистике является не просто структура кода (т.е. языка) и не просто сигнал, не обезличенный текст, который можно сегментировать (как это делала американская дескриптивная лингвистика), а человеческие процессы кодирования и декодирования, т.е. то, что связано с созданием и осознанием текста, весь сложный комплекс факторов, связанный с человеческой коммуникацией» (Ерофеева 1998: 91).

Лингвистическое направление, содержательно связанное с наиболее крупным движением лингвистической мысли, либо вырастает на базе более частных исследовательских подходов, ориентированных на один и тот же аспект изучения языка (независимо от того, будь то группа ученых или отдельные ученые), либо дробится на более частные подходы, найдя в общей идее данного лингвистического направления свой аспект. В каждом конкретном случае появление и эволюция лингвистического направления требует и конкретного разрешения, которое, как нам представляется, во многом обусловлено степенью зрелости данного направления. Потому что только при этом условии в том, что вначале казалось несовместимым, можно обнаружить общее, позволяющее при развитости разнообразных течений выделить их в единое направление. Например, как говорится в цитированной выше работе, при всех различиях, которые возникают между учеными психолингвистического направления, вплоть до разной трактовки явлений речевой деятельности, остается неизменным учет комплекса трех факторов: «Фактор человека, фактор ситуации и фактор эксперимента – обязательные, ведущие признаки лингвистического направления, которое может быть квалифицировано как психолингвистическое» (там же). Принципы выделения лингвистического направления, как и конкретное их описание до сих пор представляют собой мало разработанную теоретическую проблему.

Лингвистическая школа предполагает наличие группы ученых, которые придерживаются некоторых общих теоретических принципов, ставят и решают круг задач, обусловленный данными теоретическими положениями, и используют сходные методы при изучении материала. Понятие лингвистической школы не следует отождествлять с местом жизни и деятельности той или иной группы ученых или отдельного ученого, хотя нередко школа формируется в определенном научно-образовательном центре. Вместе с тем чтобы установить, какой лингвистической школе принадлежит ученый, необходимо понять, каких теоретических взглядов на то или иное явление он придерживается. Например, как известно, Александр Николаевич Гвоздев (1892 – 1959) работал в Куйбышеве (Самаре), однако считается одним из представителей Петербургской (Ленинградской) фонологической школы.

Вопрос о формировании лингвистических школ – важный и непростой вопрос теории историографии, требующий выяснения их истоков, системы теоретических положений, анализа их обоснованности, определения их результативности, степени влияния на современников и последующее поколение. Разнообразие конкретных реализаций названных факторов создает большие трудности для выявления не только общих принципов формирования школ, но и для описания особенностей каждой из них. Например, по меньшей мере три фонологические школы восходят к учению о фонеме, разработанному Иваном Александровичем Бодуэном де Куртенэ (1845 – 1929), который, занимаясь этой проблемой на протяжении всей жизни, вносил уточнения в определение этой языковой единицы, рассматривал разные ее аспекты. Ученые, образовавшие Московскую, Петербургскую (Ленинградскую), Пражскую фонологические школы, опирались на различные идеи, высказанные И.А. Бодуэном де Куртенэ, акцентировали и развивали отдельные его положения, внося много нового, что в результате и создало неповторимый облик каждой из них.

Лингвистическая школа может быть частью лингвистического направления, но может находиться вне доминирующего направления. Так, Пражский лингвистический кружок (школа), наряду с копенгагенской или американской школами, относится к структуралистскому направлению, «позиция пражцев в целом отражает более компромиссную линию в трактовке основных дихотомий Соссюра» (Засорина 1974: 84). От некоторых категорических противопоставлений, высказанных Фердинандом де Соссюром (1857 – 1913) – родоначальником структурализма, пражцы были свободны, они отвергали утверждение о непреодолимости преград между синхронным и диахронным анализом, ими был выдвинут тезис о системном характере диахронических явлений и др. Однако по существу они не только не противоречили общим установкам структуралистов, но и отстаивали представление о языке как структуре вместе с другими школами данного направления.

Когда говорят о научной традиции, то имеют в виду сохранение определенных принципов научного исследования и описания языка, сложившихся на некотором этапе развития лингвистики и используемых как совокупное знание последующими поколениями ученых. Конечно, это не означает полного копирования взглядов предшественников.

Следование той или иной традиции надо понимать как сохранение каких-то важнейших положений, что не отменяет поступательного движения вперед. Например, основные принципы текстологического исследования сложились в рамках античной александрийской школы и использовались на протяжении веков, в том числе и в эпоху средневековья в патристике, однако в патристике эти принципы анализа были усовершенствованы за счет разработки новых методов исследований, за счет уточнения отдельных положений и др. Научная традиция может восходить к взглядам одного ученого, например, до сих пор отечественные лингвисты активно развивают отдельные положении неисчерпаемого богатства лингвистического наследия Александра Афанасьевича Потебни (1835 – 1891).

Проблема установления научной традиции осложнена по крайней мере двумя обстоятельствами. Во-первых, далеко не всегда легко определить, в русле какой традиции находится развитие той или иной концепции, хотя бы из-за ее многогранности и отсутствия ретроспективных взглядов самого исследователя. Во-вторых, не всегда можно однозначно связать те или иные идеи с предшествующими учениями потому, что здесь может быть не следование каким-то положениям, высказанным в прошлом, а возникновение в новых условиях подобных идей безотносительно к высказываниям предшественников (см. об этом: Косарик 1995: 104–117). С последним связана и сложность в решении вопроса о соотношении традиции и инновации, особенно это касается рассматриваемого периода. Достаточно вспомнить хотя бы о том, что до сих пор недостаточно изучен вопрос о становлении и развитии лингвистической проблематики в работах эпохи античности и средневековья.

Определяя такие понятия, как лингвистическое направление, школа, научная традиция, нельзя замыкать их государственными границами, однако следует помнить о том, что проявляются они в каждой стране со свойственной им национальной окраской. Поэтому у каждого народа складывается собственная лингвистическая традиция, которая обусловлена специфическими чертами его истории и культуры, сложившейся системой ценностей. Специфика лингвистической традиции определенного народа обнаруживается особенно ярко при решении каких-то глобальных задач языкознания. Так, например, «при нормировании языка в русской традиции разработке грамматики принято уделять большее место, чем лексикографии, тогда как английский или китайский языки нормированы в большей мере или преимущественно лексикографически» (Рождественский 1975: 24). Или, например, древнегреческая лингвистическая традиция, безусловно, отличается от древнеиндийской лингвистической традиции, вместе с тем по определенным параметрам они обнаруживают сходство. В настоящее время предпринимаются попытки выделить типологические черты, присущие различным древним лингвистическим традициям, и описать лингвистическую традицию древних на основании единых критериев их оценки (Алпатов 1990: 13–25).

Важной теоретической проблемой историографии является определение принципов периодизации и установление периодов, или этапов, в развитии языкознания. При выделении этапов в развитии лингвистики следует «стремиться к тому, чтобы отразить реальный процесс эволюции научного познания языка» (Рождественский 1975: 29), смену типов различных языковых теорий, которая подготовлена как процессом внутреннего развития науки о языке, так и задачами общественно-языковой практики, влиянием на лингвистическую проблематику наиболее авторитетных в определенную эпоху областей знаний (философии, логики, математики, психологии и др.). Тот или иной период в развитии языкознания можно связать с доминирующей проблематикой, но нельзя исчерпать ею особенности каждого этапа. Тот или иной новый период с присущими ему специфическими чертами зарождается в хронологических границах предшествующего периода, поэтому конкретная дата нового периода не обязательно совпадает с концом предыдущего этапа в развитии лингвистики. Кроме того, следует помнить, что в каждой конкретной стране тот или иной этап развития науки о языке может охватывать большую или меньшую длительность конкретно-исторического времени. Если выделить крупные периоды в развитии истории лингвистической мысли, учитывая как временной, так и концептуальный (содержательный) фактор, то внутри них можно говорить о подпериодах, границы которых, не затрагивая глобального направления лингвистической мысли, определяются существенными изменениям, связанными с развитием теории и с возникновением новых практических задач. Основные крупные периоды в развитии языкознания можно представить следующим образом.

1. Период античности: середина первого тысячелетия до н. э. – III – V в. н. э. Данный период характеризуется постановкой и решением вопросов о природе имен, их соотношением с миром «вещей», рассмотрением критериев правильности имени и созданием грамматики как искусства (техники, мастерства), основанной на признании существования принципов нормы, выведенной из круга канонических текстов и обеспечивающей освоение иных, неязыковых, сфер духовной жизни.

2. Период средневековья: первые века нашей эры (не позднее II–III вв.) – XVI – начало XVII в. Развитие лингвистических проблем данного периода стимулируется распространением мировых религий, усвоением конфессиональных языков и текстов, предопределившим расцвет экзегетики, созданием письменности для бесписьменных народов, адаптацией классических грамматик для новописьменных языков и/или появлением первых грамматик «новых» языков на базе античного грамматического канона, формированием идеи всеобщей сущности языка и развитием на этой основе семантических проблем языка.

3. Новое время – XVII – XVIII вв. – характеризуется разработкой принципов всеобщей рациональной философской грамматики и созданием грамматик на основе данных принципов, качественно новым подходом к родным языкам и формированием вследствие этого специфической проблематики, обусловленной задачами укрепляющихся национальных государств и достигшей своего расцвета благодаря разработке и созданию разнообразных грамматик и словарей на национальной основе.

4. Период сравнительно-исторического языкознания: конец XVIII – XIX вв. Становление и развитие данного периода языкознания обусловлено признанием принципов историзма и эволюции по отношению к языковому материалу, что приводит к анализу языка с учетом закономерностей его развития, установлению генетического родства языков мира, их типологических свойств и формированию теоретического языкознания.

5. Период семиотического языкознания: конец XIX – первая половина XX в. В этот период сравнительно-историческое языкознание вступает в полосу кризиса, вызвавшего разнообразную критику сложившегося направления как изнутри, т.е. со стороны самих компаративистов, так и извне, т.е. со стороны ученых, выдвигающих новые подходы к языку; постепенно складывается и развивается представление о языке как особой семиотической системе, сложной и неоднородной в своей организации, но замкнутой «в самой себе».

6. Антропоцентрический период – со второй половины XX в. – характеризуется широким гуманитарным подходом в осмыслении языка и обнаружением разнообразных связей языка с другими знаковыми системами, стремлением в центр изучения поставить человека как творца и носителя языка, возникновением пограничных областей знаний, существенную часть которых составляет лингвистическая проблематика.

Каждый период в развитии языкознания обладает не только своими специфическими проблемами и своими практическими задачами, но и наполнен существенными конкретными результатами описания различных языков, разработкой методов и приемов исследования, наличием особых школ, яркими именами мыслителей-лингвистов, каждый из которых внес свой неповторимый вклад в развитие науки о языке.

Вопросы и задания

1. В чем состоит наиболее существенное различие курсов «История лингвистических учений» и «Теория языка»?

2. Какие обстоятельства затрудняют исчерпывающее описание истории лингвистических учений?

3. Считаете ли вы необходимым для современного исследователя обращаться к изучению истории лингвистических учений? Почему?

4. Пользуясь сведениями, полученными в изученных ранее дисциплинах, приведите примеры, иллюстрирующие становление какой-нибудь теории в ее «персонифицированном» и «драматизированном» виде.

5. На примере одной из теоретических проблем покажите, что ее постановка и решение, отражая развитие своего времени, в значительной мере обязаны идеям ученых прошлого, оказавшимся созвучными новейшим направлениям.

6. Продумайте задачи истории лингвистики. Раскройте реализацию одной-двух задач, иллюстрируя свое сообщение конкретными сведениями, полученными при изучении частных лингвистических дисциплин.

7. Каковы задачи общей и частной лингвистической историографии? Есть ли смысл выделять в качестве особого раздела истории языкознания такой раздел, как историология? Почему? Ответ обоснуйте.

8. Могут ли цели и задачи конкретных исследований языка побуждать к использованию данных других наук? Ответ подтвердите фактами.

9. Приведите примеры одного-двух лингвистических направлений и укажите, на основании каких положений они выделяются, какие школы объединяют.

10. Приведите примеры различных лингвистических школ. Назовите общие для них принципы, задачи, пути решения поставленных задач.

11. Проиллюстрируйте примерами понятие «научная традиция» и укажите, сохранению каких основных принципов научного исследования обязано их выделение.

12. Зависит ли выделение этапов, периодов развития языкознания от национальных границ, учитываются ли те или иные национальные научные традиции при выделении этапов развития лингвистики?

Библиография

Абаев 1986: Абаев В.И. Parerga 2. Языкознание описательное и объяснительное. О классификации наук // Вопросы языкознания, 1986, № 2.

Алпатов 1990: Алпатов В.М. О сопоставительном изучении лингвистических традиций (К постановке проблемы) // Вопросы языкознания, 1990, № 2.

Бокадорова 1986: Бокадорова Н.Ю. Проблемы историологии науки о языке // Вопросы языкознания, 1986, № 6.

Засорина 1974: Засорина Л.Н. Введение в структурную лингвистику. М., 1974.

Ерофеева 1998: История лингвистических учений. Методические и хрестоматийные материалы / Сост. Т.И. Ерофеева. Пермь, 1998.

Кацнельсон 1980: Кацнельсон С.Д. Предисловие // История лингвистических учений. Древний мир. Л., 1980.

Косарик 1995: Косарик М.А. К проблеме традиции и инновации в истории языкознания // Вестник Москов. университета, 1995, № 5.

Кузнецов 1983: Кузнецов Б.Г. Идеалы современной науки. М., 1983.

Мечковская 1983: Мечковская Н.Б. Язык и общество // Общее языкознание / Под общей ред. А.Е. Супруна. Минск, 1983.

Мыркин 1994: Мыркин В.Я. Язык – речь – контекст – смысл. Архангельск, 1994.

Ольховиков 1985: Ольховиков Б.А. Теория языка и вид грамматического описания в истории языкознания: Становление и эволюция грамматического описания в Европе. М., 1985.

Ольховиков, Рождественский 1975: Ольховиков Б.А., Рождественский Ю.В. Введение // Амирова Т.А., Ольховиков Б.А., Рождественский Ю.В. Очерки по истории лингвистики. М., 1975.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒