Россия и США в период Восточного кризиса

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 8Следующая ⇒

Восстановление суверенных прав на Черное море отменяло лишь одно из унизительных статей Парижского мирного договора. Вместе с тем эта акция способствовала выдвижению на первый план задач по пересмотру и других положений. Но теперь Российской дипломатии приходилось действовать в новой политической обстановки, сложившейся в Европе после 1871 года. Победа Пруссии над Францией привела к образованию в центре Европы Германской империи, быстро набирающей силы. Это заставляло соседей Германии искать пути к сотрудничеству перед лицом общей опасности.

Пока по дипломатическим каналам между Петербургом и Вашингтоном шло согласование текстов вполне мирных конвенций, в Европе проходили совещания на высшем уровне. Открыто встречались правители и тайно заключались военные конвенции и политические сделки. Подготовка к войне всячески маскировалась. Между тем одна критическая ситуация сменялась другой. Нансийский инцидент в конце 1873 – начале 1874 г. едва не привел к вооруженному столкновению Германии и Франции. Лишь вмешательство России, Англии и Австро-Венгрии не допустило нового унижения Франции^{^[77]}.

Европа еще жила в военной тревоге, а на юго-востоке уже назревал новый кризис в связи с подъёмом национально-освободительного движения славянских народов Балканского полуострова. Резня христиан в Подгорице осенью 1874 г. чудом не привела к взрыву народного гнева, переполнившего Боснию и Герцеговину^{^[78]}. Поверенный в делах США в Петербурге Скайлер сообщал в госдепартамент, что резня, устроенная Турцией, вызвала в России серьёзное беспокойство.

Летом 1875 г. началась освободительная борьба против турецких угнетателей в Боснии и Герцеговине. С ними солидаризировались Сербия и Черногория. Но западноевропейские державы не поддерживали повстанцев, так как каждая из них по разным причинам была заинтересована в сохранение статуса-кво. Только Россия выступила на стороне порабощенных славянских народов^{^[79]}.

В течение многих месяцев дипломаты великих держав Европы пытались найти приемлемое решение восточного кризиса. Но каждый раз наталкивались на упорное противодействие Англии.

Пытаясь способствовать прекращению кровопролития путем определенного давления на султанское правительство, Россия приняла решение увеличить число своих судов в греческих водах. Летом 1876 г. корабли отряда контр-адмирала И.И. Бутакова бросили якорь в Смирнинском заливе. За действиями России пристально следили в Лондоне. Отклонив еще одну попытку российского правительства добиться установления мира на Балканах, Лондон отправил Средиземноморский флот в Безикскую бухту, расположенную рядом с Босфором^{^[80]}.

С прибытием эскадр двух великих держав в турецкие воды напряжение на Балканах продолжало нарастать. В апреле 1876 г. восстали болгары. В мае дворцовый переворот в Турции привел на престол Османской империи Мурада V^{^[81]}, сторонника британской политики. Новый султан, чувствуя поддержку Британии, учинил расправу над болгарскими повстанцами. Англия оказалась единственной европейской страной, правители которой закрыли глаза на подобные неистовства, ссылаясь на то, что меры давления на Турцию находятся в противоречии с Парижским трактатом, гарантировавшим невмешательство во внутренние отношения между султаном и его подданными.

Но положение изменилось, когда совершенно нейтральные люди – два американца и немец – побывали на Балканах. Это были корреспондент нью-йоркской газеты «Геральд» Мак-Гахан, корреспондент «Кёльнише цайтунг» Шнайдер и Ю. Скайлер. С июля 1876 г. Скайлер занимал пост генерального консула США в Константинополе, где тесно сотрудничал со вторым секретарем российского посольства А.Н. Церетелевым. Собранные ими свидетельства о зверствах Турции не подвергались сомнению и были опубликованы на первых полосах многих газет. Народ Британских островов выражал возмущение зверствами янычар и политикой премьер-министра Великобритании Дизраэли^{^[82]}.

Затруднительным положением Английского правительства решил воспользоваться Горчаков, чтобы попытаться привлечь Англию к освобождению южных славян и обеспечению мира в Европе. Но Дизраэли, по-прежнему отстаивал статус-кво на Балканах, оказывал военную и экономическую помощь и политическую поддержку Турции. Попытки договориться с Англией закончились безрезультатно. Также Россия не нашла поддержки ни у Австро-Венгрии, ни у Германии^{^[83]}.

В связи с упорным игнорированием султаном, опиравшимся на политику Дизраэли, требований держав по прекращению кровопролитий на Балканах международная обстановка в Европе становилась с каждой неделей более напряженной. Все попытки России совместными усилиями европейских держав прекратить кровопролития и установить мир потерпели неудачу. В начале октября 1876 г. в Ливадии состоялось совещание под председательством Александра II. Было решено начать подготовку к войне с Турцией без расчета на союзников^{^[84]}.

Нависшая над Россией угроза новой войны принуждала вкладывать капиталы в военно-морское кораблестроение, оружейное производство, строительство стратегических железных дорог, военно-морских укреплений в Кронштадте и Севастополе.

В марте 1876 г. отряд судов в греческих водах под началом контр-адмирала И.И. Бутакова был усилен за счёт перевода кораблей Балтийского флота в Средиземное море. Отсюда в случае конфликта с Турцией российские корабли могли перерезать турецкие коммуникационные линии и захватить суда, груженные главным образом английским оружием.

Хотя основным поставщиком оружия для Турции являлась Англия, в снабжении султанской армии принимали участия и другие европейские державы, а также США. Сообщения об отправке американской компанией военного снаряжения в Турцию вызвало неприятное удивление и явилось предметом обсуждений в Петербурге. По мнению посланника США Бокера, в МИД должны были учесть, что отправка вооружения в Турцию была произведена в соответствии с контрактом, заключенным задолго до данных событий[85].

Решение о войне с Турцией заставило российское адмиралтейство срочно пересмотреть стратегический план действий военно-морского флота, и в частности тактические задачи отряда судов Бутакова, все еще находившегося в заливе Смирны. В случае выступления Британии на стороне султана ее мощная военно-морская эскадра в соединении в турецкими кораблями легко расправилась бы с небольшим русским отрядом в Средиземном море.

После долгих колебаний российского императора было решено направить эскадру в порты США. В адмиралтействе знали, что российским морякам еще с 1863 г. удалось заручится дружбой и взаимной симпатией с американцами. Поэтому, как только военная угроза нависала над Россией, ее флотилии могли найти надежное место в портах Соединенных Штатов, где получали возможность готовится к крейсерской войне со своим главным противником - Англией. В состав экспедиции был включен вел. кн. Алексей, что предавало этой военной акции определенное политическое значение^{^[86]}.

Одновременно с посылкой отряда Бутакова в Атлантический океан, адмиралтейство, даже без согласования с Александром II и без своевременного уведомления российского посланника в США, приняло решение направить Тихоокеанскую эскадру также к берегам Северной Америки в Сан-Франциско.

Вскоре адмирала С.С. Лесовского, управляющий морским министерством, обратился в МИД с просьбой дать срочное задание российскому посланнику в США, пост которого с 1875 г. занимал Н.П. Шишкин. Морское министерство интересовалось, не осталось ли в архиве миссии каких-либо следов от того плана крейсерской войны, который был разработан офицером адмирала Лесовского во время пребывания эскадры в Соединенных Штатах в 1863 г. Архивные поиски ни к чему не привели. Шишкину, однако, было известно, что в то время в США находился капитан-лейтенант Л.П. Семечкин – участник экспедиции Лесовского в 1863 г. Семечкин оказался как раз тем офицером, который помогал тогда Лесовскому. Он без труда восстановил в основных чертах план крейсерских операций 1863 г., дополнил его сведениями о новейшей практике соблюдения нейтралитета американцами. Также Семечкин предлагал вместо постройки специальных крейсеров, требующей время, купить коммерческие суда и превратить их в военные[87].

Предложения Семечкина были внимательно изучены и одобрены морским министерством на совещание у Александра II.

Утром 31 декабря 1876 г. (12 января 1877 г.) флагман «Светлана» вошел в Чесапикский залив, бросив якорь на Гемптонском рейде. Другие корабли отряда прибыли сначала в Чарлстон и Порт-Ройал, а затем соединились с флагманом в виргинской гавани Норфолк.

Здесь моряков торжественно встретили портовые власти во главе с начальником адмиралтейства командором Крейтоном, а также офицеры с находившихся в гавани кораблей Североатлантической эскадры США[88].

Повсюду моряки встречали радушный прием американцев. Морские власти Норфолка предложили Бутакову в случае надобности для судов отряда обращаться к средством порта, пользоваться доками, мастерскими и складами местного адмиралтейства. Для более сложного ремонта машины и котлов клипера «Крейсер» был отправлен на судостроительный завод Крэмпа. Начальник адмиралтейства Норфолка Крейтон предоставил также право помещать больных в морской госпиталь. Эскадра пользовалась также услугами метеостанции военно-морского флота США. Адмиралтейские власти предоставили русским морякам возможность проводить военные учения на берегу, о чем нечего было и думать во время пребывания отряда судов в турецких водах.

Из Норфолка корабли Бутакова отправились на север. 11(23) марта эскадра вошла в Нью-Йоркский рейд[89].

Весть о прибытии эскадры в США быстро разнеслась по европейским столицам. По странному совпадению именно в это время произошло некоторое изменение в позиции английской делегации в Константинопольской конференции послов шести держав. Лорд Солсбери вдруг оказал нажим на Турцию с тем, чтобы султан согласился на предложения конференции. На категорический отказ турецких представителей принять совместное решение шести держав лорд Солсбери закрыл конференцию и объявил, что английское правительство в знак протеста отзывает из Турции своего посла. Так же поступили и другие державы. Это случилось на следующий день после известий о дружественной встрече российских кораблей[90].

Сложно сказать, повлияло ли в данном случае на изменение политики английского правительства это событие. Скорее всего основную роль в этом сыграла новая франко-прусская военная тревога. Бисмарк попытался заручится поддержкой Англии. Однако инициатива Бисмарка так напугала Дизраэли, что тот занял более сговорчивую позицию в отношении России и ее требований к Турции. Дизраэли даже отозвал английский флот из района проливов. Внешне все обстояло настолько благоприятно, что Бисмарк стал уже опасаться англо-русского сближения и замирения России с Турцией. Германский канцлер прекратил грозить французам войной и приложил все усилия, чтобы стравить Россию с Турцией и Англией[91].

Как только военная тревога, возбужденная Бисмарком, улеглась, Дизраэли снова занял открыто враждебную позицию. Тогда в Петербурге решили, что визит адмирала российского флота и вел. кн. Алексея к президенту США придется как раз ко времени. Но в Зимнем дворце не учли, что это был самый неподходящий момент для посещения Белого дома. Администрация Гранта – Фиша доживала последние дни. На смену ей после ноябрьских выборов 1876 г. в бразды правления вступал кабинет Хейса – Эдвардса. Ситуация осложнилась тем, что госсекретарь Фиш ответил отрицательно на вопрос Шишкина, нанесет ли президент США ответный визит великому князю. Узнав об этом, Александр II запретил поездку в Вашингтон до тех пор, пока не будет выявлено, что на визит русских представителей состоится ответный визит со стороны президента США.

В разрешение проблемы был втянут американский посланник в Петербурге Бокер. Бокер послал в Вашингтон телеграмму, с просьбой немедленно ответить, нанесет ли президент ответный визит великому князю.

Но в царившей тогда в Вашингтоне суматохе сменявшихся у кормила правления лиц не сочли дело неотложным, и ответ на телеграмму был послан Бокеру почтой. Бокер писал новому госсекретарю США У.М. Эдвардсу, с которым был лично знаком, что до сих пор находится в неведении относительно американской позиции. В неофициальном письме Бокер позволил себе откровенно высказать мнение и о промахах дипломатии Фиша, и о подлинном отношении к США в России: «Я еще раз прошу чтобы вы глубже вникли в это дело и предприняли все, что в ваших силах, чтобы выправить положение… Эти люди будут высоко ценить и глубоко уважать нас, если только мы сами станем вести себя достойно и не буде чинить препятствий»^{^[92]}.

Эдвард откликнулся на призыв друга и помог уладить инцидент. Вопросы, связанные с визитами, были урегулированы.

За пять дней до начала русско-турецкой войны в Вашингтоне президент США Хейс дал большой парадный обед в честь русской делегации, на котором присутствовали все ведущие члены правительства. Представители России были окружены вниманием и гостеприимством. В Петербурге остались довольны приемом, устроенным в Соединенных Штатах[93].

Одновременно с такой демонстрацией в США благожелательного отношения к России в Петербурге состоялся пышный прием в честь американских представителей, на котором присутствовали посланник США Дж. Бокер, генеральный консул в Петербурге генерал Дж. Помутц, секретарь миссии Х. Аткинсон.

В это же время над Европой снова стали собираться военные тучи. Убедившись, что франко-германская военная тревога миновала, Дизраэли снова направил британскую политику в антирусское русло. Английские газеты вновь обвиняли Россию в захватнических планах на Балканах.

Англия продолжала поставлять в Турцию оружие, а также в укрепленные Портой города стали прибывать английские военные инструктора и инженеры.

Подготовленные по инициативе России требования шести держав, изложенные в так называемом Лондонском протоколе, были отвергнуты Турцией, несмотря на то, что они были смягчены даже по сравнению с пунктами Константинопольской конференции. Это была последняя попытка мирного решения восточного вопроса, принятая Россией[94].

В период назревания балканского кризиса и его развязки в ходе русско-турецкой войны правительство США недвусмысленно занимало благожелательную позицию в отношении России.

В немалой степени на курс американской политики в отношении России оказывали сообщения, рекомендации и советы, исходившие от представителей США в Петербурге. Они отмечали, что экономическое, финансовое, военное и внутриполитическое положение российского правительства свидетельствует, что страна нуждается в мире, и выступление против Турции диктуется заботой о религиозном и политическом освобождении братьев-славян и других народов, исповедующих христианство в Турецкой империи. В американской миссии полагали, что самым веским доводом против политики вовлечения России в войну являются ее тяжелое экономическое положение и невозможность дальнейшего увеличения, уже итак достаточно высоких, налогов.

Длительное время петербургский кабинет стремился воздерживаться от одностороннего вмешательства. Александр II объявил, что Россия желает призвать султанское правительство к порядку, но только путем совместных действий великих европейских держав.

Американские дипломаты в Петербурге, следившие за дипломатическими переговорами и демаршем европейских держав, пришли к выводу, что выступление России за освобождение христиан отвечает принципам гуманности и цивилизации. Они докладывали в США: «Цель России в войне – борьба за принципы, а не за территорию»[95].

Такая характеристика методов российской дипломатии и целей в войне против Турции, содержавшаяся в донесениях представителей США в Петербурге, не могла не располагать к России руководство американского внешнеполитического ведомства и Белого дома.

Информация, исходившая от официальных американских представителей в Петербурге, во многом способствовала пониманию направленности внешней политики России среди государственных деятелей США и тем самым поддержанию хороших отношений между двумя странами. Определенное влияние оказало также личное доброжелательное отношение к России и русским тех, кто собирал, обобщал и направлял информацию в Вашингтон.

Русско-турецкая война и США

12 (24) апреля 1877 г. из ставки командования Дунайской армии в Кишиневе за подписью Александра II вышел манифест об объявление войны. Ни одна великая держава Европы не выразила протеста против выступления российских войск в поход против Турции. Главный потенциальный противник России – Англия, убедившись, что ее надежды на вмешательство Австро-Венгрии и Германии не оправдались, объявила нейтралитет^{^[96]}.

Еще до начала войны, 4 (16) апреля весь мир облетело сообщение о том, что в Босфоре неожиданно появились четыре американских фрегата. Целью прибытия эскадры объявлялась защита американских граждан, находящихся в Константинополе. Этот факт, так же как прием, оказанный русской эскадре в Америке, произвел особое впечатление на Лондон.

К нейтралитету великих держав Европы в МИД России относились с большим опасением. В Петербурге продолжали ощущать враждебность Англии. Не прошло и двух недель после начала войны, как Дизраэли объявил об условиях, при нарушении которых со стороны России Лондон не намеревался оставаться нейтральным. Англия требовала соблюдать в ходе войны с Турцией неприкосновенность Суэцкого канала и Египта, входящего тогда в состав Османской империи, и сохранять статус-кво в проливах. Англия также продолжала снабжать Турцию современным оружием. В рядах турецкой армии находилось значительное число английских офицеров^{^[97]}.

Правительство США было оповещено о состоянии войны между России и Турцией специальной нотой российского посланника в Вашингтоне Н.П. Шишкина. В ответ на ноту госсекретарь США У. Эвартс заявил, что из-за удаленности места конфликта от Америки интересы Соединенных штатов могут быть затронуты лишь косвенным образом. Вместе с тем, Эвартс подчеркнул, что США будут добросовестно соблюдать все обязательства как нейтральная сторона^{^[98]}.

Президент США Хейс в послании конгрессу отметил, что война между Россией и Турцией не привела к ухудшению отношений существующих между США и каждой из воюющих сторон^{^[99]}.

Во время восточного кризиса симпатии основной массы населения США были на стороне России. После получения сообщений об огромных человеческих жертвах при штурмах Плевны и защите Шипки в ряде городов США началась компания по сбору средств в фонд помощи раненным русским солдатам. Из Бостона и Филадельфии, Нью-Йорка и Вашингтона и из других городов в российскую миссию в США поступали письма неизвестных простых американских граждан. Они были наполнены сочувствием к справедливой позиции России в защите балканских славян от гонений турецких властей^{^[100]}.

В письмах предлагалась конкретная помощь, объяснялись причины появления в некоторых американских газетах антирусских статей и указывались возможные меры противодействия, выражалось желание их авторов вступить добровольцем в русскую армию и флот.

В Нью-Йорке было образовано общество Красного Креста как вспомогательное подобному обществу в Петербурге. В адрес российской миссии в Вашингтоне и миссии США в Петербурге поступали письма от американских врачей, выражавших желание работать в русской армии.

Начавшиеся военные действия навели сотрудников миссии США в России на мысль иметь в своем составе военного специалиста. Военное министерство США рассмотрело данное предложение, и уже в середине июля 1877 г. в Петербург прибыл американский военный атташе лейтенант Ф.В. Грин. В течение всей войны американский лейтенант находился при главной ставке и штабе русской армии. Он был радушно и тепло принят в офицерской среде и окружен вниманием и заботой. За время пребывания в России с июля 1877 по декабрь 1878 г. он направил в военное министерство США более 20 объемных донесений. Значительная часть их была посвящена детальному анализу боевых операций на русско-турецком фронте.

От начала и до конца завершения войны американские представители в России восхищались превосходными боевыми качествами русского солдата и его высоким моральным духом^{^[101]}.

Несмотря на неудачи русских на фронте летом 1877 г., американский посланник предупреждал вашингтонское правительство, чтобы там не переоценивали значение османских побед и не поддавались на удочку британских газет, в которых писалось о разгроме России. Бокер был убежден, что Россия выиграет эту войну.

Суждения американского посланника через несколько дней подтвердились выводами военного атташе США, которые тот сделал на основе общения с солдатами и офицерами на фронте. Грин сообщал в Вашингтон, что «после недавних успехов русская армия находится в превосходном состоянии». Со дня на день ожидалась капитуляция турецкой армии в осажденной крепости Плевна. 28 ноября (10 декабря) 1877 г. Плевна пала. 43-тысечная армия Османа паши сдалась в плен^{^[102]}.

Еще в конце сентября 1877 г. в Петербургской миссии США составили анализ политического положения в Европе и направили в Вашингтон. В ней указывалось, что на Балканах великие державы имеют настолько глубокие интересы, что ни одна из них не может спокойно реагировать на происходившие военные действия.

8 (20) января 1878 г. русская кавалерия почти без выстрелов вступила в Адрианополь. Порта запросила мир. После подписания перемирия 19 (31) января 1878 г. движение войск победителя продолжалось до середины февраля.

Главные силы Дунайской армии разбили лагерь на подступах к турецкой столицы и Босфору. Несколько дивизий заняли позиции поблизости от Дарданелл.

Успехи русской армии тем не менее не привели к улучшению внешнеполитического положения России. Австро-Венгрия, еще с 1877 г. тайно поставлявшая через Англию оружие султану^{^[103]}, начала открыто поддерживать антирусские меры, выдвигавшиеся правительством Дизраэли. В ходе войны обе державы делали все, чтобы мешать продвижению Дунайской армии, а затем препятствовали скорейшему окончанию войны.

В феврале 1878 г. английская Средиземноморская эскадра, нарушая суверенные права Турции и вопреки всем трактата, вошла в Мраморное море и бросила якорь у Принцевых островов, угрожая высадкой экспедиционной армии под предлогом защиты европейцев.

Правительство России, обеспокоенное тем, что присутствие английских военных судов окажет давление на ход переговоров о мире, заявило, что в таком случае считает себя свободным от всяких обязательств в отношение Константинополя и Галлиполи, и пригрозило двинуть войска в эти пункты с целью защиты всех христиан.

Угроза России подействовала, и британская эскадра покинула Принцевы острова, удалившись к азиатскому берегу Мраморного моря, в залив Мудания^{^[104]}.

К этому времени стратегическая и политическая обстановка на Балканах претерпевала серьезные изменения не в пользу России. Австро-Венгрия начала сосредотачивать войска на своей восточной и южной границах. Англия усилила эскадру у берегов Турции. Турецкое командование отовсюду сдвигало войска, воздвигало укрепления. На море господствовал турецкий флот, и к нему в любой момент могла прийти на подмогу британская эскадра.

Американский атташе доносил в Вашингтон в мае 1878 г.: «Ожидая результатов дипломатических переговоров, русская армия в течение трех месяцев оставалась по сути дела в позиции статуса-кво и потеряла почти полностью сильную позицию, которую занимала после обеих побед. Англия не только вызвала огромные затраты России на содержание армии, но и предоставила Турции время реорганизовать армию и оборону столицы»[105].

К началу русско-турецкой войны российскую дипломатию занимал вопрос о статусе черноморских проливов. Главными целями России в отношении проливов являлось достижение свободного сообщения со Средиземным морем и недопущением угрозы берегам Черного моря неприятельским флотом.

В Адрианопольском соглашении вопрос о проливах упоминался в общей форме. Там говорилось, что султан войдет в соглашение с императором «для охранения прав и интересов России в проливах Босфорском и Дарданелльском»[106].

Инструктируя делегацию перед мирными переговорами в Сан-Стефане, глава МИД Горчаков фактически не разрешал ставить вопрос о пересмотре режима проливов в пользу России. Он полагал, что этот вопрос вызовет ряд недоумений.

Перед переговорами в Сан-Стефано, Горчаков встретился с новым американским посланником в Петербурге Э.У. Стаугтоном. Дипломаты обсудили права морских держав, включая США, на судоходство через Босфор и Дарданеллы. Ввиду неизбежности созыва европейского конгресса российское правительство рассчитывало на поддержку США. Стаугтон выразил мнение, что навигация через проливы не должна рассматриваться как узко европейский вопрос. Право использовать воды проливов для навигации принадлежит всем торговым странам. Таким образом, по мнению посланника США, вопрос о проходе судов через проливы приобретал мировое значение, в котором США имели такие же глубокие интересы, как и любая европейская держава. Данный вопрос был передан посланником правительству США на рассмотрение[107].

После подписания 19 февраля (3 марта) 1878 г. Сан-Стефанского договора о мире между Россией и Турцией политическая обстановка в Англии вновь обостряется. Реальная опасность войны возросла после вступления в должность министра иностранных дел Англии агрессивно настроенного лорда Солсбери. В конце марта в Англии было объявлено о мобилизации резервистов. Британия по-прежнему господствовала на морях.[108]

В такой тревожной обстановке в морском министерстве России стали искать новые средства для ведения боевых действий на море.

Наиболее уязвимым местом для Англии была ее разветвленная морская торговля. Создание препятствия на морских торговых путях могли нанести Англии более сильный удар, чем разгром ее десантных корпусов в Европе[109]. Поэтому, когда в главных штабах армии и флота России приступили к подготовке на случай разрыва с Британией, морские стратеги снова вернулись к варианту крейсерской войны.

Так как у России было мало быстроходных кораблей, а их строительство заняло бы много времени, было решено создать специальную комиссию по изучению возможности приобретения необходимых кораблей в США, переоборудования и вооружения их на случай войны.

Однако, Парижская декларация, подписанная Россией в 1856 году, запрещала каперскую войну. В связи с этим, идея о каперстве была отвергнута, но крейсерство признано полезным. Было принято решение о постройке судов в Америке. Комиссия представила свои соображения императору. Александр II приказал немедленно снарядить экспедицию в США.

В условиях высочайшей секретности в Америку было отправлено 600 матросов и 60 офицеров. 1 (13) апреля 1878 г. в Балтийском порту военные моряки сменили форму на штатские костюмы и поднялись на борт германского парохода «Цимбрия». Никто из моряков, включая начальника отряда, не знал о пункте назначения. Маршрут был объявлен уже в открытом море: «Цимбрия» под германским флагом должна была следовать в небольшой порт американского штата Мэн[110].

Несмотря на все предосторожности. Российскому адмиралтейству не удалось сохранить секрет операции. Английскому послу в Петербурге стало известно об отправке моряков в Америку.

Через неделю после отправления «Цимбрии» американскому поверенному в делах в Петербурге также стало известно об этом факте, и он поспешил уведомить свое правительство.

Прибытие огромного пассажирского лайнера «Цимбрии» в малоизвестный порт Сауф-Уэст-Харбор вызвало большой интерес у местных жителей[111].

Информация об экспедиции начали просачиваться на страницы иностранных газет. В день прибытия лайнера репортеры смогли взять интервью у капитана «Цимбрии». На следующий день были опубликованы подробности рейса «Цимбрии». Ведущие газеты Америки запестрили сенсационными заголовками и начали обсуждать вопрос о крейсерстве.

Судя по материалам самой солидной лондонской газеты «Таймс», чрезвычайная активность России глубоко встревожила правящие круги и общественное мнение Англии[112].

Когда происходили эти события на американской сцене, небольшая группа офицеров флота – корабельные инженеры вместе с капитан-лейтенантом Семечкиным – находились в пути. С прибытием русских кораблестроителей в Америку началось форсированное выполнение разработанного в Петербурге плана обеспечения материальной базы для крейсерской войны.

Действуя в соответствие с инструкциями, корабелы заключили секретное соглашение с известным банкиром из Филадельфии У.Баркером. Он должен был приобрести на свое имя указанное количество кораблей. Затем по проектам русских инженеров Баркер производил на приобретённых кораблях необходимые переделки и приспособления. Все юридические действия совершались Баркером и документы оформлялись на его имя. Покупка кораблей и их переоборудование оплачивалась Баркером за счет выданного ему аванса. Также Баркеру поручали закупку пушек, снарядов, пороха и мин. По условленному уведомлению заказчиков Баркер должен вывести приобретенные корабли под американским флагом за пределы территории США. Здесь, в открытом океане, совершалась торговая сделка по заранее согласованной цене[113].

Вслед за сообщением о «Цимбрии» лондонские газеты оповестили об ожидаемом новом снаряжение подобных судов в Америку. Лондон находился во взбудораженном состоянии. Вопрос о крейсерских предприятиях России и США был поднят в парламенте. Английское правительство предприняло ряд чрезвычайных мер: в плавание поспешно снарядили быстроходные военные корабли, в разные колонии отправили тяжелые орудия, снаряды, боеприпасы, а к берега Америки устремились канонерки.

В Лондоне были уверены, что петербургская дипломатия нарушает договорные обязательства и готовится к запрещенному каперству. Британское правительство не хотело понимать, что Россия не занималась организацией каперства, а преследовала цель перестройки и оснащения крейсеров, приобретённых в мирное время. Кабинет Дизраэли решил использовать все средства, чтобы сорвать снаряжение крейсеров для России на американских верфях[114].

Выполнение задания Петербурга по строительству крейсеров зависело от того, какую позицию займет вашингтонское правительство. Это волновало и Россию, и Англию.

По приказу из Лондона британский посол в Вашингтоне Э. Торнтон должен был оказать давление на вашингтонское правительство, чтобы прекратить активные действия русских в Америке. Однако Торнтон не мог конкретно указать на какое-либо действительное нарушение Россией норм международного права, поскольку такового не было. Но Лондон продолжал требовать от Торнтона добиться такого положения, чтобы снаряжения русских крейсеров встретило препятствия со стороны властей.

Тернтон заявил протест госдепартаменту, когда стало известно, что два торговых судна – «Колумбия» и «Саратога» - переоборудуются в военные корабли. На этот протест государственный секретарь США Эвартс ответил, что в США нет такого закона, который запрещал бы такие сделки в мирное время. Тем не менее, британский дипломат не отступался. Тернтон указал, что по акту о нейтралитете 1818 г. США обязаны предотвращать вооружение и снаряжение военных кораблей в пределах своей юрисдикции не только в военное, но и в мирное время. Государственный секретарь отвечал на это тем, что акт 1818 г. – акт о нейтралитете, а нейтральных сторон не может быть без воюющих, следовательно, этот акт может применяться только в мирное время.

Нажим Англии на правительство США усиливался и дал свои плоды в самый невыгодный для России момент – накануне открытия Берлинского конгресса, посвященному пересмотру условий Сан-Стефанского мирного договора. Государственный секретарь США потребовал от российского посланника заверений, что Россия не намерена использовать в качестве каперов суда, принадлежащие американским гражданам, или нарушать американские законы, вооружая крейсеры в пределах юрисдикции США. Также Эвартс заявил, что корабли, «купленные в США даже до объявления войны не могут быть вооружены орудиями без особого на то разрешения правительства США и не могут быть признаны входящими в состав русского военного флота, а в случае войны они не могут уйти из американских портов без предупреждения и не должны быть использованы против государств, дружественных США»^{^[115]}.

На этом этапе сыграли свою роль установленные ранее деловые связи военно-морских и корабельных специалистов из России с финансово-промышленными и правительственными кругами Америки. Поддержка, найденная в Промышленной лиге - организации промышленников и банкиров, помогла оказать давление на правительство. На переговоры с Промышленной лигой и представителями правительства США, а также улаживание разногласий, возникших из-за строительства кораблей в Филадельфии, ушло более трех недель.

Практическим результатом успешной и дипломатической, и технической деятельности русских моряков и инженеров явилась закладка в США четвертого по счету крейсера в июле 1878 г. Строительство велось по русским чертежам и под контролем петербургских конструкторов.

Создание в сложной дипломатической обстановке небольшой, но мощной и современной эскадры крейсеров явилось наглядным подтверждением действенности сотрудничества двух стран.

В период работы по строительству и оборудованию кораблей русские и американцы лучше узнали друг друга. Американцы прониклись уважением к русским специалистам, которые применяли новейшие достижения отечественной инженерной мысли и внесли множество конструкторских изменений при строительстве и переоборудовании судов.

Осенью 1878 г., после Берлинского конгресса, снявшего вопрос о непосредственной угрозе войны с Англией, из Филадельфии вышли три полностью переоборудованных крейсера, которые остановились на зимовку в Гавре и Копенгагене и весной 1879 г. присоединились к основным силам военно-морского флота России. В мае 1879 г. в Кронштадт прибыл четвертый крейсер.

Летом 1879 г. Кронштадт и Одесса встречали американских моряков с корветов «Энтерпрайз» и «Уайоминг». Корвет «Уайоминг» был первым военным кораблем США, зашедшим в Черное море. За 17-дневное плавание «Уайоминг» посетил главные черноморские порты России и Турции[116].

В марте 1880 г. в миссии США в Петербурге получили важную инструкцию из Вашингтона. Поверенный в делах США поспешил довести до сведения МИД слова госсекретаря Эвартса о том, что «желания и намерения президента США и американских граждан всегда направленны в пользу мира и благосостояния России»^{^[117]}.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 Следующая ⇒