Традиция гуманистической этики

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 7Следующая ⇒

В традиции гуманистической этики преобладает идея, что наука о человекеявляется основой установления норм и ценностей. Работы по этике Аристотеля, Спинозы и Дьюи, -- мыслителей, чьи идеи будут кратко изложены в даннойглаве, -- представляют собой одновременно и работы по психологии. У меня нетнамерения обозреть историю гуманистической этики, я лишь укажу принципы, выраженные некоторыми из ее величайших представителей. У Аристотеля этика строится на науке о человеке. Психология исследуетприроду человека, и поэтому этика -- это прикладная психология. Подобноизучающему политику, изучающему этику " нужно в известном смысле знать то, что относится к душе, точно так, как, вознамерившись лечить глаза, нужнознать все тело... а выдающиеся врачи много занимаются познанием тела" [5]. Из природы человекаАристотель выводит норму, что " добродетель" (прекрасное) -- это" деятельность", под которой он разумеет совершенствование функций испособностей, присущих человеку. Счастье, которое является целью человека, --это результат " деятельности" и " опыта", а не безмятежное обладание илисостояние ума. Для объяснения своего понятия деятельности Аристотельиспользовал в качестве аналогии Олимпийские игры. " Подобно тому, как наОлимпийских состязаниях, -- говорит он, -- венки получают не самые красивые исильные, а те, кто участвует в состязании (ибо победители бывают из ихчисла), так и в жизни прекрасного и благого достигают те, кто совершаетправильные поступки" [6]. Свободный, разумный и активный (созерцательный) человек -- это человекхороший и соответственно счастливый. Здесь мы имеем, таким образом, объективные ценностные утверждения, которые в центр ставят человека -- ипотому гуманистичны -- и в то же время исходят из понимания природы иназначения человека. Спиноза, подобно Аристотелю, исследует назначение человека. Он начинаетс того, что полагает наличие назначения и цели у всего в природе и говорит, что " каждая вещь, поскольку это в ее природе, стремится пребывать в своемсуществовании" [7]. Цель человека не может быть иной, чем цель любой другой вещи: сохранять себя и пребывать в своем существовании. Спиноза приходит к такому понятию добродетели, которое является лишь применением общей нормы к существованию человека. " Действовать в полном согласии с добродетелью -- это для нас не что иное, как действовать, жить и сохранять свое существование (эти три выражения обозначают одно и то же), под руководством разума на основании стремления к собственной пользе" ^[8]. Сохранять свое существование, означает для Спинозы, стать тем, чем тыявляешься потенциально. Это остается истинным для всех вещей. " Лошадь, --говорит Спиноза, -- перестала бы существовать, если бы превратилась как вчеловека, так и в насекомое"; и мы могли бы добавить, что, согласно Спинозе, человек перестал бы существовать, если бы стал ангелом или лошадью.Добродетель -- это развертывание специфических возможностей каждогоорганизма; для человека это состояние, в котором он наиболее человечен. Подблагом, таким образом, Спиноза понимает " то, что составляет для нас, как мыточно знаем, средство к тому, чтобы все более и более приближаться кпредначертанному нам образцу человеческой природы" (курсив мой -- Э. Ф.).Под злом он понимает " то, что, как мы точно знаем, препятствует нам достичьтакого образца" [9]. Итак, добродетель тождественна реализации человеческой природы; а наука о человеке -- это теоретическая наука, на которой основывается этика. Если разум указывает человеку, что он должен делать, чтобы поистинебыть самим собой, и таким образом учит человека тому, что есть благо, топуть достижения добродетели состоит в активном использовании человеком своихспособностей. Значит, сила -- это то же, что и добродетель; бессилие -- тоже, что и порок. Счастье не самоцель, но оно то, что сопутствует переживаниювозрастания силы, в то время как бессилие сопровождается депрессией; силойили бессилием характеризуются все человеческие проявления. Ценностныесуждения характеризуют только сферу человеческих интересов. Однако такиеценностные суждения -- это не просто выражение индивидуальных симпатий иантипатий, ибо человек несет в себе свойства, присущие всему человеческомуроду, и, значит, общие всем людям. Объективный характер спинозовской этикиосновывается на объективном характере человеческой природы, которая, допуская множество индивидуальных вариаций, в основе своей сходна у всехлюдей. Спиноза радикально противостоит авторитарной этике. Для него человеки есть сам себе цель, а не средство для трансцендентного ему авторитета.Ценность можно определить только с учетом его реальных интересов, которымиявляются свобода и плодотворное использование человеком своих сил^[10]. Наиболее значительным современным представителем научной этики являетсяДжон Дьюи, чьи взгляды противостоят и авторитаризму, и релятивизму в этике.Что касается авторитаризма, то Дьюи считает, что общая черта апелляций коткровению, богоизбранным правителям, государству, обычаю, традиции и такдалее, " состоит в том, что существует некий голос, настолько авторитетный, чтобы заглушить потребность в самостоятельном рассмотрении" ^[11]. Относительно релятивизма он заявляет, что тот факт, что нечто доставляет удовольствие, не является сам по себе" оценкой ценности того, что доставляет удовольствие" ^[12]. Удовольствие -- это исходное данное, но оно должно быть " верифицировано посредством очевидных фактов" ^[13]. Подобно Спинозе, онпроводит идею, что к объективно правильным ценностным утверждениям можноприйти только посредством усилия человеческого разума; согласно Дьюи, цельчеловеческой жизни также заключается в росте и развитии человека в границахего природы и жизнеустройства. Но возражение Дьюи против любых неизменныхцелей ведет его к отказу от важного положения, высказанного Спинозой; положения о " человеческой природе" как научном понятии. Дьюи делает основнойакцент на отношениях между средствами и целями (или следствиями), какэмпирической основе правильности норм. Оценка, по Дьюи, имеет место, " толькокогда возникает какая-нибудь проблема, когда есть некое затруднение, котороетребует разрешения, некая потребность, неудача или нужда, которую надоустранить, некий конфликт стремлений, который можно прекратить посредствомизменения существующих условий. Это в свою очередь доказывает наличиеинтеллектуального фактора -- фактора рассмотрения -- всякий раз, когдапроисходит оценка, ибо целеполагание задает и проектирует то, что, осуществляясь, удовлетворит существующую потребность или нужду и разрешитсуществующий конфликт" ^[14]. Цель, по Дьюи, " это просто ряд актов, видимых в отдалении, а средства-- это просто ряд актов, видимых с более близкого расстояния. Разделениесредств и целей возникает в процессе обозрения направленности предполагаемойлинии поведения, располагающей ряд актов во времени. " Цель" -- это конечныйиз умополагаемых актов; средства -- это акты, предшествующие конечномувремени исполнения....Средства и цели -- это два названия для одной и тойже реальности. Эти термины обозначают не различие в реальности, аразграничение в оценке" ^[15]. Акцент, который делает Дьюи на взаимоотношении средств и целей, несомненно, является значительной вехой в развитии теории рациональнойэтики, особенно благодаря предостережению против теорий, которые, разводяцели и средства, становятся неприменимыми. Но вряд ли верно, что " мы незнаем, что нам в действительности нужно, пока мысленно не выработана линияповедения" ^[16]. Цели можноуяснить путем эмпирического анализа целостного феномена -- человека, дажеесли мы пока не знаем средств их достижения. Есть цели, о которых возможныправильные суждения, хотя в данный момент им не хватает, так сказать, рук иног. Наука о человеке может дать нам картину " человеческой природы", изкоторой можно вывести цели до того, как найдены средства их достижения ^[17].

Этика и психоанализ

Из вышеизложенного, я думаю, ясно, что развитиегуманистически-объективной этики, как прикладной науки, зависит от развитияпсихологии, как науки теоретической. Прогресс от аристотелевской этики кэтике Спинозы многим обязан превосходству динамической психологии Спинозынад статической психологией Аристотеля. Спиноза открыл бессознательнуюмотивацию, законы ассоциации, стойкое воздействие детских переживаний на всюжизнь человека. Его концепция желания динамична и превосходитаристотелевскую концепцию " склонности". Но спинозовская психология, подобновсем психологиям вплоть до девятнадцатого века, оставалась абстрактной и неуказала метода для проверки теорий путем эмпирического исследования иизыскания новых данных относительно человека. Эмпирическое исследование -- это ключевое понятие этики и психологииДьюи. Он признает бессознательную мотивацию, а его понятие " склонность" отлично от описательного понятия склонности традиционного бихевиоризма. Егоутверждение^[18], чтосовременная клиническая психология " обнаруживает чувство реальности в своемнастойчивом признании глубокого значения бессознательных сил, определяющихне только видимое поведение, но и желания, оценки, веру, идеализацию", указывает, какое значение он придавал бессознательным факторам, пусть даже ине исчерпав все возможности этого нового метода в своей теории этики. Как сфилософской, так и с психологической стороны, было мало попыток использоватьоткрытия психоанализа для развития этической теории^[19], что само по себе заслуживаетудивления, поскольку психоаналитическая теория добилась существенныхрезультатов, имеющих непосредственное значение для теории этики. Самое важное достижение, вероятно, то, что психоаналитическая теория --это первая современная психологическая система, занимающаяся неизолированными аспектами человека, а всей личностью в целом. Вместо методаконвенциональной психологии, вынужденной ограничиваться изучением такихфеноменов, которые можно достаточно изолировать, чтобы наблюдать их вэксперименте, Фрейд открыл новый метод, позволивший ему изучать личность вее целостности и понять, что заставляет человека действовать так, как ондействует. Этот метод, анализ свободных ассоциаций, слов, ошибок, перенесений представляет собой подход, посредством которого " личные" факты, открытые до этого только самосознанию и интроспекции, становились" публичными" и наблюдаемыми в контакте между пациентом и аналитиком. Такпсихоаналитический метод открыл доступ к феноменам, которые иначе неоткрывались наблюдению. В то же время он обнаружил множество эмоциональныхпереживаний, недоступных осознанию даже в интроспекции, поскольку они былиподавлены, вытеснены из сознания ^[20]. Вначале Фрейда интересовали, в основном, невротические симптомы. Но чемдальше продвигался психоанализ, тем яснее становилось, что невротическийсимптом можно понять только при понимании склада характера, в которомсимптом нашел пристанище. Невротический характер, а не симптом стал основнымпредметом психоаналитической теории и терапии. Своим способом изученияневротического характера Фрейд заложил новые основы науки о характере(характерологии), которой психология в последние века пренебрегла, оставляяроманистам и драматургам. Психоаналитическая характерология, хотя она ещенаходится на ранней своей стадии, необходима для развития этической теории.Все добродетели и пороки, с которыми имеет дело традиционная этика, лишеныоднозначности, поскольку зачастую одним и тем же словом обозначаются разныеи порой противоположные человеческие установки; они лишь тогда утрачиваютсвою неопределенность, если их понять в связи со складом характера тогочеловека, которому приписывается некая добродетель или порок. В добродетели, рассмотренной в контексте характера, может не оказаться ничего ценного (как, например, в смирении, вызванном страхом или компенсирующем подавленноевысокомерие); или порок предстанет в другом свете, если будет понят вконтексте всего характера (например, высокомерие как выражение неуверенностии самоуничижения). Такое рассмотрение чрезвычайно необходимо в этике; недостаточно и неверно обособлять добродетели и пороки, как раздельные чертыхарактера. Предметом этики является характер, и только с учетом складахарактера в целом можно давать окончательные оценки отдельным характернымчертам или поступкам. Добродетельный или порочный характер, а не единичныедобродетели или пороки -- вот подлинный предмет этического исследования. Не менее важным для этики является психоаналитическое понятиебессознательной мотивации. Хотя это понятие в его общем виде восходит кЛейбницу и Спинозе, Фрейд был первым, кто эмпирически и с большойтщательностью изучил бессознательные влечения и тем самым заложил основытеории человеческой мотивации. Эволюцию этической мысли характеризует то, что человеческое поведение стали оценивать с учетом мотиваций, обуславливающих поступок, не ограничиваясь самим поступком. Поэтомупонимание бессознательной мотивации открыло новое измерение этическогоисследования. Не только " низшее, -- как заметил Фрейд, -- но и высшее в Я может бытьбессознательным" ^[21] исильнейшим мотивом действия, который этическое исследование не можетпозволить себе игнорировать. Несмотря на огромные возможности психоанализа для научного изученияценностей, Фрейд и его школа не смогли наиболее плодотворно применить свойметод к исследованию этических проблем; более того, они внесли огромнуюпутаницу в этические вопросы. Это является следствием релятивистской позицииФрейда, признающей, что психология может помочь нам понять мотивациюценностных суждений, но не может помочь установить правильность самихценностных суждений. Фрейдовский релятивизм наиболее отчетливо проявился в его теориисверх-Я (совести). Согласно этой теории нечто может стать вопросом совести, только если ему случится быть частью системы приказаний и запретов, воплощенной в отцовском сверх-Я и культурной традиции. Совесть в такомпонимании -- это лишь интернализованный авторитет. Фрейдовский анализсверх-Я -- это анализ только " авторитарной совести" ^[22]. Хорошей иллюстрацией этой релятивистской точки зрения является статьяГ. Шредера, озаглавленная " Установка одного психолога не-моралиста" ^[23]. Автор приходит кзаключению, что " всякая моральная оценка это продукт эмоциональногонездоровья -- напряженных конфликтующих импульсов, -- возникших из прошлыхэмоциональных переживаний", и психиатр не-моралист " заменит моральные нормы, ценности и оценки психиатрической и психоэволюционной классификациейморалистских импульсов и интеллектуальными методами". Затем автор продолжаетзапутывать вопрос, утверждая, что " не морализующие психологи-эволюционистыне имеют абсолютных и вечных законов правильности или неправильности чего быто ни было", и это выглядит так, как если бы наука давала " абсолютные ивечные" формулировки. От теории сверх-Я у Фрейда мало отличается его идея, что мораль -- это, по существу, реактивное образование в ответ на заключенное в человеке зло.Фрейд полагает, что детские сексуальные влечения направлены на родителяпротивоположного пола; что вследствие этого ребенок ненавидитродителя-соперника одного с ним пола, и враждебность, страх, вина, такимобразом, с необходимостью возникают из этой ранней ситуации (Эдиповкомплекс). Эта теория -- секуляризованная версия концепции " первородногогреха". Считая эти кровосмесительные и смертоносные влечения интегральнойчастью человеческой природы, Фрейд пришел к заключению, что человекупришлось выработать этические нормы, чтобы сделать возможной социальнуюжизнь. На примитивном уровне в системе табу, и позднее, в менее примитивныхэтических системах, человек установил нормы социального поведения, чтобызащитить индивида и группу от опасности этих влечений. Однако фрейдовская позиция ни в коей мере не является законченнорелятивистской. Фрейд демонстрирует горячую веру в истину как цель, ккоторой должен стремиться человек, и верит в человеческую способность ктакому стремлению, поскольку человек от природы наделен разумом. Этаантирелятивистская установка ярко выражена им в вопросах " философии жизни" ^[24]. Он высказывается противидеи, что истина -- " всего лишь продукт наших потребностей и желаний, сформированных различными внешними условиями"; по его мнению, такая" анархистская" идея " рушится от первого соприкосновения с практическойжизнью". Его вера в силу и способность разума объединить человечество иосвободить человека от оков суеверия проникнута пафосом, свойственнымфилософии Просвещения. Эта вера в истину лежит в основе его концепциипсихоаналитического лечения. Психоанализ -- это попытка раскрыть правду осамом себе. В этом отношении Фрейд продолжает традицию мысли, со временБудды и Сократа полагавшей истину силой, делающей человека добродетельным исвободным, или -- по фрейдовской терминологии -- " здоровым". Цельаналитического лечения в том, чтоб заместить иррациональное (Оно) разумным(Я). Аналитическую ситуацию можно с этой точки зрения определить какситуацию, где два человека -- аналитик и пациент -- посвящают себя поискуистины. Цель лечения -- в восстановлении здоровья, а лечебными средствамислужат истина и разум. Вводить ситуацию, основанную на полной правдивости, вкультуре, где такая искренность редка, это, возможно, самое великоепроявление гения Фрейда. В своей характерологии Фрейд также демонстрирует нерелятивистскуюпозицию, хотя всего лишь косвенно. Он полагает, что либидо проходит развитиеот оральной через анальную к генитальной стадии, и у здоровой личностигенитальная ориентация становится преобладающей. Хотя Фрейд прямо неупоминал этические ценности, здесь наличествует скрытая связь: прегенитальные ориентации, характерные для установок на зависимость, алчность и жадность, этически стоят ниже генитальных ориентаций, свойственных плодотворному зрелому характеру. Таким образом, фрейдовскаяхарактерология подразумевает, что добродетель -- это естественная цельчеловеческого развития. Такое развитие может блокироваться специфическими и, по большей части, внешними обстоятельствами и вести к формированиюневротического характера. Нормальное же развитие сформирует зрелый, независимый, плодотворный характер, способный к любви и труду; следовательно, в конечном счете, по Фрейду, здоровье и добродетель -- одно ито же. Но эта связь между характером и этикой не выявлена открыто. Она должнабыла остаться непроясненной отчасти из-за противоречия между релятивизмомФрейда и скрытым признанием гуманистических этических ценностей, и отчастипотому, что, имея, в основном, дело с невротическим характером, Фрейд уделялмало внимания анализу и описанию генитального и зрелого характера. В следующей главе, после обзора " человеческой ситуации" и ее значениядля развития характера, дается детальный анализ эквивалента генитальногохарактера -- " плодотворной ориентации".

Глава III

Человеческая природа и характер Что я -- человек, эту долю я делю с другими людьми. Что я вижу, и слышу, и ем, и пью -- так это же делают и все животные. Но то, что есмь я -- это только мое и принадлежит мне и никому другому, ни другому человеку, ни ангелу, ни Богу. Наедине с Ним -- я только то, что есмь я. Мейстер Экхарт Фрагменты

Человеческая ситуация

В одном индивиде представлен весь род человеческий. Он -- единственныйособенный образец человеческого рода. Он -- это " он" и он -- это " все"; он-- индивид со своими особенностями и в этом смысле уникален; и в то же времяон носитель всех характерных свойств человеческого рода. Его индивидуальнаяличность определяется особенностями человеческого существования, общими всемлюдям. Поэтому рассмотрение человеческой ситуации должно предшествоватьрассмотрению личности.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 Следующая ⇒