Тропы. Метонимия, синекдоха, их разновидности.

⇐ ПредыдущаяСтр 11 из 14Следующая ⇒

Нередко мы употребляем слова не в их собственном, а в переносном смысле, что особенно часто встречается в литературе. Слова, употреблённые в переносном значении, и называются тропами. И в античной стилистике, и в современном литературоведении подчёркивается устоявшееся свойство тропов - приглушать, а порой и разрушать основное значение слова.

Среди теоретиков литературы нет единодушия в том, что относится к тропам. Все признают в качестве тропов метафору и метонимию. Другие разновидности тропов - даже такие традиционные, как эпитет, сравнение, синекдоха, перифраз, - ставятся под сомнение. Нет единодушия относительно олицетворения, символа, аллегории, оксюморона. К тропам относят также иронию как риторико-стилистический приём.

Метафора (по статье Л. В. Чернец)(греч. metaphorá – «перенос») – троп, перенос названия с одного предмета на другой на основании их сходства. Так, в стихотворении М. Ю. Лермонтова «Утес» действия, свойства, переживания человека переносятся на двух «персонажей» произведения – «старый утес» и «тучку золотую»:

Ночевала тучка золотая

На груди утеса-великана.

Утром в путь она умчалась рано,

По лазури весело играя;

Но остался влажный след в морщине

Старого утеса. Одиноко

Он стоит, задумался глубоко

И тихонько плачет он в пустыне.

Из других видов иносказания метафора родственна сравнению, что неоднократно подчеркивалось уже античными теоретиками поэтического и ораторского искусства. Для Аристотеля «очевидно, что все удачно употребленные метафоры будут в то же время и сравнениями, а сравнения, [наоборот, будут] метафорами, раз отсутствует слово сравнения [«как»]». Деметрий (I в. н. э.) считает сравнение, «по существу, развернутой метафорой», а Квинтилиан (I в. н. э.) называет метафору «сокращенным сравнением» («О воспитании оратора»).

Действительно, многие метафоры как будто поддаются «переводу» их в сравнения. Например, фразу «...остался влажный след в морщине / Старого утеса» можно, в экспериментальных целях, развернуть следующим образом: «в углублении на поверхности утеса, как в морщине на лице, остался влажный след, похожий на слезу». Но, конечно, такое «уточнение» смысла начисто уничтожает эстетическую выразительность аналогии. Метафора замечательна именно своим лаконизмом, недоговоренностью и тем самым – активизацией читательского восприятия.

В отличие от сравнения, где оба члена (то, что сравнивается, и то, с чем сравнивается) сохраняют свою самостоятельность (хотя ее степень в типах сравнения различна), метафора создает единый образ, как бы размывает границы между предметами или понятиями.

Слитность впечатления достигается даже в двучленной метафоре (где названы оба члена сравнения, а иногда даже основание для сравнения): «жизни мышья беготня» (А. С. Пушкин. «Стихи, сочиненные ночью во время бессонницы»); «ситец неба такой голубой» (С. А. Есенин. «Баллада о двадцати шести»); «флейта водосточных труб» (В. В. Маяковский. «А вы могли бы? »). В таких метафорах есть почти все компоненты сравнения, недостающее подразумевается: жизнь подобна мышьей беготне, небо кажется голубым ситцем, водосточные трубы [звучат] как флейта.

В одночленной метафоре тот или иной член сравнения опущен, но приведено или хотя бы намечено основание для сравнения, аналогию помогает понять и ближайший контекст. В переносном значении могут выступать слова, относящиеся к разным частям речи. Метафоры-существительные: «перлы дождевые» (Ф. И. Тютчев. «Весенняя гроза»), «закат в крови» (А. А. Блок. «Река раскинулась. Течет, грустит лениво...»). Глагольные метафоры: «солнце смотрит на поля» (Тютчев. «Неохотно и несмело...»), «низкий дом без меня ссутулится» (Есенин. «Да! Теперь решено. Без возврата...»). Метафорические эпитеты, выраженные прилагательными, наречиями, причастиями: «Как сладко в тишине у брега струй плесканье! » (В. А. Жуковский. «Вечер»), «печальные поляны» (Пушкин. «Зимняя дорога»), «отдыхающее поле» (Тютчев. «Есть в осени первоначальной...»), «каменное слово» (А. А. Ахматова. «И упало каменное слово...»).

Уже из этой подборки видно, что отдельная метафора «узнается» в словосочетании, состоящем из двух-трех слов: закат в крови, дом ссутулится, печальные поляны. Однако в художественной речи функции метафоры – познавательная, оценочная – раскрываются в более или менее широком контексте, в частности во взаимодействии метафор друг с другом. В словосочетании нередко соединены две метафоры и более, создающие один целостный образ, и они могут иметь разное грамматическое выражение: «пустынные глаза вагонов» (Блок. «На железной дороге»), «...И очи синие, бездонные // Цветут на дальнем берегу» (Блок. «Незнакомка»), «обнаженные груди берез» (Есенин. «Я по первому снегу бреду...»), «Пусть ветер, рябину занянчив, // Пугает ее перед сном» (Пастернак. «Иней»).

Как и в других тропах (метонимия, синекдоха), в поэтической метафоре переносное значение слова не вытесняет основного: ведь в совмещении значений и заключается действенность метафоры. Если же слово в устойчивых сочетаниях с другими словами утрачивает свое исходное, основное значение, «забывает» о нем, оно перестает восприниматься как иносказание; переносное значение становится основным. Такими стертыми (сухими) метафорами изобилует наша повседневная речь: дождь идет, часы стоят, солнце село; ход доказательств, голос совести; вырасти в специалиста, собрать мысли и т. д.; они закрепляются как термины в научной речи: воздушная подушка, поток нейтронов, поток сознания, грудная клетка. Есть и так называемые вынужденные метафоры, выступающие в качестве основного названия (номинации) предмета: ножка стула, горлышко бутылки, гусеничный трактор. Все это языковые метафоры, т. е., в сущности, не метафоры.

В традиционном учении о тропах и фигурах метафора также главный троп, наиболее ярко демонстрирующий выразительные возможности поэтической и ораторской речи. У Аристотеля (в его «Поэтике» и «Риторике») метафора, в соответствии с этимологией (греч. «перенос»), – родовое понятие, охватывающее разные виды переносов значения слова: «Метафора есть перенесение необычного имени или с рода на вид, или с вида на род, или с вида на вид, или по аналогии».

В рамках риторической традиции разработана классификация метафор, в ее основе – классы сопоставляемых предметов. Итоговой можно считать схему, представленную в «Риторике» М. В. Ломоносова (1748). Здесь названы четыре вида переносов «речений» (слов): «1) когда речение, к бездушной вещи надлежащее, переносится к животной, например: твердый человек вместо скупой; каменное сердце, то есть несклонное; мысли колеблются, то есть переменяются; 2) когда речение, к одушевленной вещи надлежащее, переносится к бездушной: угрюмое море, лице земли, луга смеются, жаждущие пустыни, земля, плугом уязвленная, необузданные ветры; 3) когда слово от неживотной вещи к неживотной же переносится: в волнах кипящий песок вместо мутящийся; небо звездами расцветает вместо светит; 4) когда речения переносятся от животных к животным вещам: алчный взор, летающие мысли, лаятель Зоил».

Эта классификация применяется и в настоящее время, в особенности деление метафор на овеществляющие (первый тип, выделенный Ломоносовым) и олицетворяющие, или антропоморфные (второй тип). В то же время выделяются другие виды метафор. Так, для поэтического языка XIX-XX вв. характерны так называемые отвлеченные метафоры, представляющие отвлеченное (абстрактное) через конкретное (и наоборот): «В бездействии ночном живей горят во мне // Змеи сердечной угрызенья» (Пушкин. «Воспоминание»); здесь благодаря метафоре в слове «угрызенья» оживает его этимологическое значение: змея грызет сердце.

Будучи общеязыковым явлением, метафора наиболее полно раскрывает свои возможности в художественной речи, основная функция которой – эстетическая. Ведь метафора, выделяя посредством аналогии какой-то один признак, свойство предмета, не столько называет (обозначает) его, сколько характеризует, создает живое представление, образ. Этим она соприродна искусству в целом. По словам А. А. Потебни, актуальным и сегодня, «всякое искусство есть образное мышление, т. е. мышление при помощи образа».

В художественных произведениях, особенно поэтических, одиночные метафоры сравнительно редки. Обычно они выстраиваются в цепь, систему: так возникают развернутые метафоры. В «Слове о полку Игореве» сражение русичей с половцами изображается с помощью системы метафор. Битва последовательно сопоставляется с севом: «Черная земля под копытами костьми была засеяна и кровью полита: горем взошли они по Русской земле»; со свадьбой: «тут кровавого вина недостало; тут пир закончили храбрые русичи: сватов напоили, а сами полегли за землю Русскую»; с молотьбой: «На Немиге снопы стелют головами, молотят цепами булатными, веют душу от тела» (пер. Д. С. Лихачева). Язык описания смертоносного события, сближающий его с событиями, действиями жизнеутверждающими, усугубляет трагическую суть изображаемого.

В основе метонимии (др.-греч. μ ε τ ο ν υ μ ί α — «переименование»), как и метафоры, лежит иносказание, но обусловленное не сходством, а смежностью. Становление метонимии также восходит к античности. Жирмунский и Томашевский не сводили метонимию к любому перенесению по смежности. Жирмунский главным в " метонимических отношениях" видел " не простую, случайную смежность, а какое-то логическое единство, какой-то элемент объединения - целого и части, общего и частного". Томашевский подчёркивал, что " между прямым и переносным значением тропа существует какая-нибудь вещественная зависимость, т.е. те самые предметы или явления, обозначаемые прямым и переносным значениеми, находятся в причинной или объективной связи".

Различают метонимии языковые (выпить стакан, купить бутылку) и поэтические ("...белое платье пело в луче" А.А. Блок, " Девушка пела в церковном хоре" ).

Явления, приводимые в связь посредством метонимии и образующие “предметную пару”, могут относиться друг к другу как целое и часть (синекдоха: “Эй, борода! а как проехать к Плюшкину? ”, Н. В. Гоголь); вещь и материал (“Не то на серебре, — на золоте едал”, А. С. Грибоедов); содержимое и содержащее (“Трещит затопленная печь”, А. С. Пушкин); носитель свойства и свойство (“Смелость города берет”); творение и творец (“Мужик... Белинского и Гоголя с базара понесет”, Н. А. Некрасов) и др.

Жирмунский полагал, что понимание метонимии как замены части целым, или наоборот, сближает её с синекдохой, которая основана на " отношениях количества: большее вместо меньшего или, наоборот, меньшее вместо большего". Но он считал её лишь разновидностью метонимии и предлагал этим термином не пользоваться.

Метонимию можно подвести под более широкое понятие перифраза (от гр. periphrasis - пересказ, т.е. замена прямого обозначения описательным оборотом, указанием на признаки предмета). Перифраз может быть и метонимическим (" победитель при Аустерлице" вместо прямого указания - Наполеон), и метафорическим (не птица, а " крылатое племя" ).

Другой распространённый вид тропов - эпитет (от греч. epitheton, буквально - приложенное). Эпитет, т.е. поэтическое определение, нужно отличать от определения логического, основные функции которого состоят в том, " чтобы выделить обозначаемое явление из группы ему подобных, чтобы указать на признаки, которыми оно отличается" (цитата из Томашевского). Поэтическое же определение повторяет признак, заключающийся в самом определяемом слове, и имеет целью обращение внимания на данный признак или выражает эмоциональное отношение говорящего к предмету.

Для фольклора характерны устойчивые, постоянные эпитеты (солнце красное, удалой боец и т.д.).

Сравнение (лат. comparatio) - троп, для которого характерно уподобление одного явления или признака другому. В отличие от метафоры в сравнении обычно есть союз " как" (или " будто", " словно" ). Правда, он может опускаться и обозначаться с помощью тире. В данном случае можно говорить о т.н. бессоюзном сравнении (“В железных латах самовар / Шумит домашним генералом...”, Н. А. Заболоцкий).

Аллегория (из ЛЭСа)- (греч. allegoria—иносказание), литературный прием или тип образности, основой которого является иносказание: запечатление умозрительной идеи в предметном образе. В роли аллегории могут выступать как отвлеченные понятия (добродетель, совесть, истина и др.), так и типичные явления, характеры, мифологические персонажи, даже отдельные лица. В аллегории присутствуют два плана: образно-предметный и смысловой, но именно смысловой план первичен: образ фиксирует уже какую-либо заданную мысль. Поэтому аллегорический образ, в отличие от “самодостаточного” художественного образа (в котором оба плана принципиально неразделимы и равноценны), требует специального комментария; последний либо может быть составной частью аллегорического текста (например, басенная мораль), либо подразумеваться.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 9 101112 13 14 Следующая ⇒