Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Культура и дискретные речевые акты
Речевые акты могут рассматриваться как минимальные дискурсные сценарии с законченными интенциями и обусловливающими их адекватное выражение ценностями (Palmer, 1996, р. 40, 176). Основой для классификации речевых актов послужили работы Дж. Сирля, который дал определение речевым актам по критерию их функций, т. е. на основе того, что высказывания «делают» (в отличие от того, что они обозначают) (Searly, 1990, р. 410). Подобно общим принципам дискурса, сформулированным X. Грай-сом и И. Личем, теория речевых актов Дж. Сирля может вызывать сомнения в аспекте универсальности выделенных категорий ассертивов, комиссивов, декларативов и экспрессивов, но представляет собой удобный инструмент для сравнения культурно-обусловленных расхождений в том, что речевые акты «делают» по отношению к их участникам. На более низком уровне речевые акты могут рассматриваться в терминах мотива или цели (Byrnes, 1995, р. 2, 63). В такой классификации вычленяются приветствие, просьба, извинение, жалоба, приглашение, отказидр. Такие речевые акты называются «элементарными» в противоположность речевым актам с двойной или тройной коммуникативной функцией, таким как объяснение, преувеличение, разъяснение и др. Последние состоят из элементарных речевых актов, которые только в совокупности представляют собой сложный речевой акт (Еемерен, Гроотендорст, 1992, с. 32). В настоящей главе рассматриваются только элементарные речевые акты. Речевые акты могут исследоваться и описываться с различных точек зрения: философской, социальной, психолингвистической, методической. Нами предпринимается попытка их сопоставления по культурному параметру. Подобным образом, т. е. с учетом связи языка и культуры, отдельные речевые акты (утешения, советования, угрозы и т. п.) были проанализированы Е. М. Верещагиным и В. Г. Костомаровым с применением аппарата рече-поведенческих тактик (Верещагин, Костомаров, 1999, с. 10, 16-17). Отличие предлагаемого нами подхода заключается в попытке проследить различия не только на тактическом уровне типизированной ситуации, но и на стратегическом уровне отражения систем культурных ценностей. Успех общения на уровне речевых актов касается коммуникативной интенции говорящего, ожиданий собеседника от его сообщения и реального коммуникативного эффекта сообщения, «...говорящий будет также надеяться на достижение интеракционного эффекта, т. е. на то, что слушающий примет речевой акт или определенным образом отреагирует на него» (курсив наш. — Т.Е.; Еемерен, Гроотендорст, 1992, с. 29). Очевидно, что успешное общение происходит тогда, когда коммуникативный эффект соответствует намерениям (Clyne, 1994, р. 144). В ходе общения носителей языка с теми, кто использует его как иностранный, исключительно важно понимание того, как расценивают носители те или иные речевые действия неносителей и насколько производимый эффект рас - ходится с намерением говорящего на иностранном языке (Murphy, Neu, 1996, p. 194, 211; Национально-культурная специфика речевого общения, 1977, с. 8). С этой целью автором был проведен опрос носителей английского языка — профессоров американских университетов, которые в течение нескольких лет обучали российских студентов в своих классах, а также общались с ними в качестве принимающих семей. Негативные результаты опроса отражены в Приложении, на которое неоднократно делались ссылки по ходу изложения. Для исследования речевых актов необходимо, как минимум, определить их цели и идентифицировать семантические и прагматические условия их достижения (Cohen, 1996, р. 21). Последние могут быть представлены в виде фреймов. При совпадении фреймов речевого акта у говорящего и слушающего цель будет достигнута, при их расхождении — возможны нарушения общения. 1.2.5.1. Жалоба Фрейм, отражающий структуру жалобы в англоязычных культурах, в тех случаях, когда она носит формальный характер и обращена к тому, кто, по мнению обращающегося, несет ответственность за неудовлетворительное положение дел, включает следующие компоненты: 1) объяснение цели, 2) собственно жалобу, 3) подтверждение ее правомерности, т. е. объяснение того, почему субъект жалуется, и 4) предлагаемое решение. Лингвистически жалоба носителей английского языка характеризуется: 1) использованием вопросительной формы для получения разрешения объясниться, попросить совета или привлечь внимание собеседника к возможности изменения решения или ситуации: «Do you have a minute so that we could go over the problem together? », «I'd like any advice you could give me over the problem I have...»; 2) деперсонализацией высказывания, которая приводит к тому, что вина переносится с субъектов на объекты: «It feels like the grade may reflect a difference of opinion»; 3) признанием частичной ответственности за проблему: «I know that a lot of those problems are mine...», «I am wondering if it was just a lack of explanation on my part that...»; 4) использованием «смягчающих» выражений, таких как «maybe», «a little», «perhaps», «kind of», «just», «really» и др. (Murphy, Neu, 1996, p. 199-201, 204), что в полном соответствии с результатами исследований Д. Тан-нен демонстрирует отклонение положения дел от ожидания, что собственно и порождает жалобу. Все перечисленные структурные компоненты отсылают нас к уже упоминавшимся ценностям. Формулировки в виде вопросов направлены на сохранение отрицательного лица вежливости слушающего и позволяют ему отказаться от сотрудничества в данный момент или вообще. Признание меры собственной ответственности соотносится с представлением о собственном контроле за происходящими событиями и их результатами, в том числе и негативными. Смягчающие выражения призваны продемонстрировать невмешательство (non-imposition) в дела другого. Находящиеся в нашем распоряжении эмпирические данные, отраженные в Приложении и подкрепленные личными наблюдениями, позволяют сконструировать фрейм, которым оперируют российские студенты, обращающиеся с жалобой к американским профессорам на неадекватную отметку. В их речи доминируют высказывания, содержащие модальные глаголы, особенно should: «You should look at it again», «You can see the points here». Таким образом, разговор не только теряет характер запроса и приобретает характер претензии, но и переходит из деперсонализированного в личный (см. Приложение, I, А, пп. 6, 14). Американские профессора также отмечали, что российские студенты редко признают собственную ответственность за упущения, а также редко предлагают конструктивный путь решения проблемы, требуя просто повышения оценки. С точки зрения российской культуры такой подход вполне объясним и согласуется с коллективистскими ценностями, которые распространяются и на совместную ответственность за полученные (или неполученные) студентом знания. Однако такие лингвистические характеристики отсылают носителей английского языка к другому фрейму, включающему наряду с объяснением причины жалобы и ее обоснованием такие компоненты, как критика, требование и агрессивность, а это в американском сознании уже другой фрейм: не жалоба, а критика. Критические замечания личного плана, адресованные студентом профессору, неприемлемы в американской культуре и вызывают негативную реакцию. Адресаты не распознают их как неаутентичные высказывания иностранцев, но воспринимают как оскорбительные {Murphy, Neu, 1996, p. 191). Кроме структурного фрейма жалобы, существует и содержательный, т. е. фрейм, определяющий то, на что приемлемо жаловаться. Здесь тоже имеются большие культурные расхождения. В российской культуре жалоба часто играет роль связующего стержня разговора, позволяя собеседникам найти точки соприкосновения (общие предметы или объекты жалобы), продемонстрировать участие друг в друге, солидаризоваться в том, что многие моменты судьбы нам неподконтрольны, и выразить эмоции. В качестве речевого акта она имеет очень широкое распространение. В сочетании с темой разговора, которая может касаться политики правительства, действий начальства или поступков мужа или жены, жалоба становится отличительной чертой русской речи. Цель ее чаще всего не в разрешении проблемы, а в получении утешения и моральной поддержки. Перенос таких культурно-обусловленных характеристик жалобы в англоязычную речь нарушает ее аутентичность как речевого акта и ведет к нарушению общения. Реакцией носителей английского языка в таких случаях могут быть: 1) смена темы; 2) вопросы; 3) возражение; 4) шутка или поддразнивание; 5) совет или лекция и 6) согласие с жалобой, направленное исключительно на плавное продолжение разговора и скорейшее окончание жалобы {Boxer, 1996, р. 219). В подобных случаях оба участника общения испытывают неудовлетворенность. Носитель языка недоволен или обес- куражен грубостью обращающегося, которую он, какпра-нило, приписывает качествам личности, а говорящий на английском языке россиянин не получает ожидаемого результата — исправления положения дел и/или сочувствия — и разочаровывается либо в том человеке, к которому он обратился, либо во всей системе общения, не учитывающей его интересов и не предоставляющей возможности реализации его представлений. 1.2.5.2. Просьба ободолжении Это речевой акт, мотив или цель которого побудить адресата выполнить какое-то специфическое действие для говорящего. В англоязычных культурах структурный фрейм просьбы об одолжении (favor asking) характеризуется следующими чертами: 1) просьба касается чего-то, что находится за пределами обычных, рутинных действий или обязанностей адресата; 2) она предполагает действия, требующие от адресата затрат времени и усилий; 3) адресат не обязан этого выполнять; 4) просьба об одолжении предполагает взаимность в терминах «возвращения» одолжения (Goldschmidt, 1996, р. 242). Просьба об одолжении считается обременительной, если она затрагивает личную жизнь семьи (privacy) и требует много усилий и времени, поскольку «время является одним из самых ценных товаров для людей сегодня, и они не хотят тратить его на одолжения для других» (ibid., р. 254), а также если она обращена к человеку в тех случаях, когда существуют институты общества, способные ее выполнить. В качестве примера обременительных просьб в упомянутой работе М. Голдшмидт приводятся следующие: 1. Husband to wife (who was home from work because of the 2. One person to a good friend who is not working outside 3. An acquaintance asks the following of someone she hasn't seen for several months, and who just got out of the hospital because of leg surgery. It is 3 p.m. on Saturday, Christmas Eve: " I called to ask you a favor. We're being kicked out of our house tonight because David (the eldest of 3 sons) wants to cook dinner for his girlfriend and we need some place to go. Can we (4 people) come to your house for the evening and dinner? We can pick up something like pizza". В качестве примера необременительной просьбы приводится следующая: One graduate student asks another graduate student known only by sight: " I was wondering. Well, I have three questionnaires for people doing a study of students here, and I was wondering if you'd mind filling one out? " Примеры приведенных обременительных просьб свидетельствуют о том, что чем больше вмешательство в личную сферу субъекта, которая высоко ценится в индивидуалистических культурах (см. толкование понятий «freedom» и «свобода» на лексическом уровне), тем более неприемлемой считается просьба, которая может вызывать весьма негативные реакции, вплоть до «This is outrageous! » (Неслыханно! ), «Who needs friends like this? » (Кому нужны такие друзья?! ) (в качестве реакции на просьбу прийти в дом пообедать на Рождество). Если вернуться к толкованию понятий «friendship» и «дружба» в разделе «Культура и лексика», то можно вспомнить, что друзья в англоязычных культурах существуют преимущественно не для помощи, а для получения удовольствия в ходе или в результате совместно проведенного времени. При таком понимании дружбы процитированные негативные реакции представляются вполне закономерными. Российская система ценностей и особая роль, которую в ней играют взаимопомощь и поддержка друг друга, объясняют расхождение в содержательных фреймах просьбы об одолжении. Как отмечали участники опроса с американской стороны, многие российские студенты не задумываясь просят о помощи (см. Приложение, I, E, п.13, вторая часть высказывания) и часто обращаются с просьбами сделать что-то для них и за них в тех случаях, когда 1) при получении соответствующей информации и при их уровне владения английским языком они вполне могли бы сделать это сами, и 2) существуют учреждения, по долгу службы предлагающие необходимые услуги (например, информацию о пользовании компьютерными программами можно получить в компьютерной лаборатории и не обременять сокурсника просьбой рассказать об их специфических чертах). Ценность дружбы, невозможность отказа в выполнении просьбы друга, принесение в жертву собственных интересов ради выполнения просьбы, столь привычные в российской культуре, по своей распространенности и глубине не имеют аналогов в культурах англоязычных. Попытки россиян вести себя в соответствии с собственными ценностями и, особенно, ожидание подобного поведения от представителей другой культуры, приводят не только к нарушению в общении, но и к краху взаимоотношений, поскольку отклонения от ожиданий рассматриваются россиянами в их собственной системе координат и, соответственно, не как обусловленные другим отношением к жизни и личности, а как предательство. 1.2.5.3. Приглашение Социокультурные правила приглашений в англоязычных культурах и, особенно, в американском обществе, по мнению их исследователей, могут представлять трудности для представителей других культур. Структурный фрейм приглашения включает, как минимум, два компонента. Первый — вступление в виде вопроса или комментария, направленное на то, чтобы выяснить, свободен ли человек в предполагаемое время, интересуется ли он предполагаемыми приглашением событиями и т. д. («Are you busy tomorrow night? », «Do you care about jazz music? » Вы заняты завтра?, Вам нравится джазовая музыка? ), направленное на сохранение отрицательного лица вежливости приглашаемого, позволяющее ему отказаться в косвенном виде. Второй компонент — собственно недвусмысленное приглашение, касающееся времени, места и предполагаемого вида деятельности. Фрейм приглашения в российской культуре более прозрачен и позволяет начать приглашение непосредственно с предложения совместно заняться какой-то деятельностью. Более того, лингвистические построения такого рода гораздо более приемлемы в российской культуре, поскольку именно они позволяют приглашаемому сначала оценить приглашение, а затем принять решение о нем и в случае, если приглашение неинтересно или обременительно, сослаться на занятость в указанное время, что было бы невозможным, если бы приглашаемый сначала отрицательно ответил на вопрос о том, свободен ли он. Расхождения во фреймах продиктованы культурными различиями в принципах вежливости и базовых ценностях, определяющих то, насколько позволительно вторгаться в личные дела друг друга. Они не являются «лучшими» или «худшими», а определяются в терминах приемлемости. Но расхождение фреймов очевидно в речевом поведении и проявляется в том, как россияне делают своим американским сверстникам, друзьям или коллегам предложения вместе провести время. Они сразу начинают с предложения, не задавая вопроса о том, свободен ли приятель или сослуживец в указанное время, и тем самым либо нарушают негативное лицо собеседника, лишая его возможности отказаться, либо нарушают его позитивное лицо, обрекая на выражение отказа. 1.2.5. 4. Ложь По определению, «ложь» — это прагматический акт, имеющий своей целью создание заведомо неверного впечатления (Palmer, 1996, р. 194). В англоязычных культурах его структурный фрейм включает следующие компоненты: 1) высказывание ложно; 2) его автор знает, что оно ложно; 3) он намерен обмануть собеседника (Agar, 1994, р. 146). Критическим условием определения речевого акта как лжи является намерение обмануть, а не несоответствие высказывания истинному положению дел (ibid., р. 148). Поэтому в рамках американской культуры с ее доминантой на позитивном впечатлении и на ободрении как стимуле для последующего действия высказывания, фактически искажающие действительность, имеют место в структуре дискурса и понимаются его участниками как воплощение желания ободрить и помочь (Palmer, 1996, р. 7), а не как ложь, поскольку не имеют в своей основе намерения обмануть. Отсутствие представлений о такой когнитивной модели у носителей российской культуры приводит их, в лучшем случае, к реакции раздражения при виде того, как в американских фильмах явно умирающему герою говорят: «You are going to be all right, I promise» (С тобой все будет хорошо. Я обещаю), а в худшем — к укреплению стереотипа о лицемерии американцев. Аналогичным образом воспринимаются русскими высказывания типа «I'll call you later» (Я позвоню тебе на днях) или «Drop in any time» (Заходи в любое время), целью которых является не отражение факта намерения продолжить контакт, а практически ритуальное выражение ободрения вообще, направленное, наподобие приветствий, исключительно на признание самого факта существования собеседника. 1.2.5.5. Неодобрение Способы выражения неодобрения — один из самых важных вопросов при рассмотрении речевых актов. М. Халлидей в 1973 году проследил значение выражений, при помощи которых взрослые в эксплицитной форме не одобряют поведение детей (цит. по Bonvillain, 1997, р. 91): That's very naughty of you. (Behavior disapproved on moral grounds); I'll smack you ifyou do that again. (Threat of punishment); I don't like you to do that. (Emotional appeal); That thing does not belong to you. (Action violates notions of private ownership); You are making me very unhappy by doing that. (Emotional blackmail); That's not allowed. (Behavior violates external rules.) По мере того как дети переходят в категорию взрослых, способы выражения неодобрения в англоязычных культурах меняются. Некоторые из них, такие как угрозы, исчезают совсем, уступая место выражению апеллирования к эмоциям и даже формам совета в речи участника общения, выражающего неодобрение. Как показывает опыт общения российских студентов в США, они не могут распознать неодобрения, выраженного таким образом. Если выражение неодобрения от лица, стоящего выше них на социальной лестнице, не происходит в форме угрозы, они воспринимают его в поверхностном значении совета или мнения, которое можно проигнорировать (см. Приложение, I, E, п. 13; III, п. 4). 1.2.5. 6. Извинение Наверное, это самый изученный с различных точек зрения речевой акт (см., например, Borkin, Reinhart, 1978; Trasborg, 1987; Barnlund, Yoshika, 1990; Елизарова, 2001, с. 67-71). Такое внимание к извинениям объясняется как распространенностью этого речевого акта (люди в норме извиняются гораздо чаще, чем просят об одолжении, выражают неодобрение или приглашают кого-то для совместной деятельности или времяпрепровождения), так и его сложностью. Форма, продолжительность и сам факт наличия извинения зависят от массы самых разнообразных факторов. В соответствии с поставленными задачами проследим зависимость извинений от факторов культуры. Как и во фреймах прочих речевых актов, в извинениях можно выделить содержательную и формальную стороны. В содержательном аспекте наличие и характер извинения по данным многочисленных лингвистических исследований зависят от социального статуса участников речевого акта (Maeshiba, Yoshinada, Kasper, Ross, 1996, p. 159). В свою очередь отношение к социальному статусу и его отражение в поведении, включая речевое, зависят от такой культурной универсалии, как дистанция власти. В американской культуре, которую мы рассматриваем в качестве конкретного объекта сопоставления с родной — российской, дистанция власти практически нивелирована. В речевых актах извинения это проявляется в том, что их характер будет одинаковым вне зависимости от социального статуса участников. Профессор, не проверивший вовремя работу студента, будет извиняться перед ним с такой же интенсивностью, с какой студент будет извиняться перед преподавателем в случае, если он не сдал требуемую работу в срок. Другой пример — случай в ресторане: независимо от того, пролил ли официант содержимое блюда на одежду клиента, или клиент неловким движением опрокинул поднос на официанта, оба виновника неприятности будут извиняться перед пострадавшим с одинаковым усердием и в одинаковой форме (статистически обоснованные подтверждения данных положений см. в указанной выше работе). В российской культуре с ее большой дистанцией власти извинения лица, занимающего более высокий социальной статус (профессора перед студентом или клиента ресторана перед официантом), либо носят сугубо формальный характер, либо отсутствуют вообще (см. Приложение, раздел III, 3, вторая часть высказывания). Чем сильнее различия в социальном положении, тем меньше вероятность симметричности действий участников данного речевого акта и даже его осуществления вообще. Культурные ценности оказывают влияние и на формальный фрейм извинения, на его компонентный состав. В англоязычных культурах выделяются следующие компоненты речевого акта принесения извинений: 1) собственно выражение извинения («I am sorry»; «I 2) признание ответственности за то, что видится непри 3) предложение возместить ущерб («I will pay for it»; «Let 4) обещание недопущения подобного в будущем («It 5) объяснение ситуации, приведшей к нанесению ущер Перечисленные компоненты могут использоваться в разных комбинациях, какие-то (один или два) могут отсутствовать в конкретной ситуации, но общая тенденция такова, что большинство из них имеют место во всех актах извинения. Как уже отмечалось, несовпадение когнитивных фреймов проявляется в нарушении ожиданий собеседников. Российские участники иноязычного общения следуют совершенно другим представлениям о структуре извинений. Наиболее типичным является объяснение ситуации, повлекшей нанесение ущерба. В российской культуре само это объяснение часто воспринимается и предлагающим его, и пострадавшей стороной как достаточное для извинения. Типичным примером является ссылка на нерегулярную работу транспорта при опоздании. В данном случае такой поход совпадает с общей культурно-обусловленной тенденцией отстранения от ответственности в силу того, что носители российской культуры в большинстве случаев не могут контролировать обстоятельства своей жизни. В полном соответствии с таким восприятием оказывается и отказ от обязательств или обещаний не допускать подобного положения в будущем. Это совершенно логично: если обстоятельства неподвластны контролю личности, как она может гарантировать определенность своих действий? Интересным представляется и тот факт, что носители российской культуры гораздо реже, чем носители других культур, предлагают возмещение ущерба. Последний касается только действительно серьезных случаев, влекущих за собой большие материальные затраты, такие как средства, необходимые для восстановления машины, взятой у друга на время и поврежденной в случае аварии, или для возвращения дорогого платья подруги, позаимствованного на время и потерянного в ходе путешествия. Предложение выстирать испачканное или восстановить поврежденную книгу весьма редки. Совершенно немыслимы такие формы возмещения ущерба, как распространенное в англоязычных культурах предложение оплатить обед или спиртные напитки. Не имея объективно полученных данных о причинах отказа от предложения возместить ущерб, на данном этапе исследований мы можем только предположить, что это связано с особым отношением к дружбе (не принято ожидать возмещения ущерба от друга, ибо изначальным для дружеских отношений являются поддержка и совместное преодоление трудностей) и идее коллективизма в целом, предполагающей совместную ответственность за многое из происходящего с людьми. Отдельно следует отметить, что сами приведенные примеры (заимствование машины или платья) характерны лишь для российской культуры и абсолютно невозможны в культуре англоязычной. Ее носители не обременяют соотечественников подобными просьбами, поскольку для аналогичных действий существуют учреждения и службы. Таким образом, построение акта извинения в соответствии с нормами и ценностями родной культуры при общении на английском языке ведет к нарушению норм англоязычного общения и наносит ущерб межличностным отношениям. В качестве обобщения можно сказать, что расхождения в восприятии речевых актов носителями и неносителями языка распространяются практически на все вычлененные и изученные в лингвистике речевые акты. Рас- хождения такого рода можно объяснить как различия между пониманием текста семантически (т. е. пониманием того, что речевой акт означает) и пониманием текста прагматически (т. е. пониманием того, что речевой акт совершает) (Murphy, Neu, 1996, p. 193). Прагматический аспект заложен в культурно-обусловленных фреймах, и его усвоение невозможно без понимания компонентов фрейма и ценностей, обусловливающих эти компоненты, а также их структуру и очередность. Для освоения культурной составляющей фреймов необходимо их культурно-связанное описание. Лингвистика должна расширить свои рамки и описать базовые объекты, исследуемые ею, в терминах культурных компонентов значений, т. е. стать собственно культурологической. Для успешного изучения иностранных языков описание такого рода требуется как на базе изучаемого языка и культуры, таки на базе родного. Более того, такие исследования не могут ограничиваться кросс-культурным характером, т. е. сопоставлением того, что представляют собой аналогичные речевые акты в различных культурах. Культурологическая лингвистика, ключевые аспекты которой были продемонстрированы в настоящей главе, призвана исследовать и описать результаты столкновения культурных ценностей при общении представителей различных культур в тех случаях, когда каждый из них действует сообразно бессознательным критериям и моделям родной культуры, а также разработать модели взаимодействия для достижения глобальной цели — создания единого культурного значения как базы продуктивного сотрудничества. * * * Культура (объективно существующее, субъективное по своему характеру явление) — произвольный способ категоризации действительности — является целостной сущностью в совокупности ее социальных, когнитивных и знаковых характеристик. В качестве универсалий, позволяющих сопоставлять различные культуры, выступают культурные ценности, охватывающие отношение носителей культуры к таким постоянным, как время, пространство, природа, сущность человека, дистанция власти, свобода и автономность личности, характер общения и аргументации, отношение кдеятельности, ее процессуальности или результативности. Связь языка и культуры носит релятивный характер. Культура формирует языковую картину мира ее носителя и репрезентируется в структуре соответствующего языка, во-первых, в его лексических и грамматических единицах, а во-вторых, в моделях речевой деятельности. Речевая деятельность осуществляется на основе когнитивных фреймов, отражающих как природу дискурса в целом, так и природу отдельных речевых актов. Культурный компонент значения и языковых единиц и речевых фреймов обладает индексальным характером и отсылает к системе ценностей соответствующей культуры. Поскольку влияние родного языка и репрезентированных в нем культурных ценностей на человека настолько велико, что мы не осознаем условностей, согласно которым мы говорим и ведем себя, как мы не ощущаем воздуха, которым дышим (Wierzbicka, 1997, р. 8), перенос «родных» культурных представлений при общении на иностранном языке неизбежен. Для формирования представлений о культурных ценностях, отражаемых в структуре и функционировании иностранного языка, необходимо его культурно-связанное описание, т. е. культурологическая лингвистика, обоснованию необходимости которой и была посвящена настоящая глава. Лингвистика в целом является базовой наукой для методики обучения иностранным языкам. Эффективность разрабатываемых методов обучения напрямую связана с лингвистическим описанием того материала, которому мы хотим обучить на современном этапе. В связи с изменением целей обучения и выдвижением на первый план задач формирования вторичной языковой личности, обладающей способностью к продуктивному иноязычному общению на основе знаний о культурном компонен- те значения, изменяются методические требования к способу представления лингвистического материала. Задача культурологической лингвистики заключается в исследовании и описании культурного компонента значения. При освоении культурного компонента значения в области лексики для культурных икон (Микки-Маус, матрешка) достаточно визуальной демонстрации. Для единиц конкретной семантики (bread, house) эффективным представляется использование аутентичных материалов и артефактов в противовес материалам и реалиям родной культуры. При изначальном формировании аутентичного значения, включающего культурный компонент, можно избежать эффекта обманутого ожидания, который всегда присутствует в тех случаях, когда за иноязычной формой «тянется родное значение». Одновременно необходимо формирование представлений о культурной специфике значений английских слов, используемых для обозначения российских реалий. Наиболее трудным представляется процесс введения и усвоения значений слов абстрактной семантики, которые, подобно «freedom» и «свобода», кажутся идентичными в своих значениях, но на самом деле расходятся как в семантике, так и в индек-сальном культурном значении. Их употребление связано с таким богатством и разнообразием ассоциаций, что отсутствие/наличие знаний об их различиях является критическим для межкультурного общения. Обладая знаниями о различиях, существующих в значениях лексических единиц, носитель российской культуры сможет, с одной стороны, лучше понять значение, вкладываемое в конкретное слово носителем языка, а с другой — прокомментировать условность ситуации общения, тот факт, что используя английское слово для обозначения российских артефактов, реалий, понятий, он осознает различия самих сущностей и может предупредить о них носителя англоязычной культуры. В области грамматики необходимость выработки умений культурно-адекватного употребления принадлежащих этой сфере лингвистических единиц еще более акту- альна, поскольку все значения грамматических конструкций, включая культурные, более абстрактны и еще менее осознаваемы, чем лексические. В силу своей природы грамматические явления реже эксплицируют сам факт того, что один из говорящих использует в качестве средства общения язык иностранный. Если при неправильном употреблении слов конкретной семантики контекст и реальное положение дел могут выявить несоответствие и, тем самым, напомнить носителю культуры об инокультурной принадлежности партнера, то при неверном использовании грамматических форм (например, гипериспользовании модальных глаголов) идентифицировать расхождение намерений и производимых эффектов очень трудно. В результате носитель культуры, как правило, упускает из виду тот факт, что некоторые особенности речи партнера могут быть объяснены иным видением значения употребляемых форм, и приписывает воспринимаемое значение (часто неприятное) самой личности собеседника. Характер использования грамматического материала оказывает большее влияние на взаимное восприятие собеседников. Если он порождает конфликт, идентифицировать его причину значительно труднее, чем при расхождениях в использовании и восприятии лексики, а значит, труднее и устранить ее. Естественный вывод заключается в том, что при объяснении, введении, тренировке и продуктивном использовании грамматических явлений и конструкций иностранного языка работа по исследованию и функционированию их культурных значений должна вестись постоянно. Для проведения такой работы вновь необходимо глубоко обоснованное культурно-связанное описание грамматики. Особо следует отметить, что произвольность толкований совершенно недопустима. Приписывание культурных значений на основе ощущений и даже объяснений, даваемых носителями культуры, не являющимися специалистами в данной области, чревато искажением культурных смыслов и усилением стереотипов восприятия со стороны изучающих иностранный язык. На уровне целостного дискурса осведомленность о его культурно-специфических аспектах поможет изучающим иностранный язык планировать и осуществлять свое речевое поведение в стратегическом плане, не только в период конкретных моментов общения, но и на перспективу, для построения долгосрочных отношений. Область дискурса представляется наиболее благодатной для формирования и развития у обучающихся умения наблюдать за его особенностями, вычленять его характерные черты и адаптировать свое речевое поведение к стандартам иноязычной культуры. В качестве продуктивного метода в рамках такого подхода зарекомендовал себя этнографический метод, подробное описание которого содержится в главе 3. Необходимость знания основных принципов и черт иноязычного дискурса и умение применять их покрывает все сферы общения: формальную, неформальную, академическую, деловую. Именно особенности дискурса диктуют правила ведения переговоров, построения аргументации, осуществления деловой переписки, составления контрактов и т. п. При этом невозможно изучить все имеющиеся конкретные закономерности. Даже если бы такая гипотетическая возможность была осуществима, ее продуктивность вызывает сомнения. Механическое приложение изученных и даже самостоятельно открытых принципов может навредить в конкретной ситуации общения, если говорящий на иностранном языке не будет учитывать ее уникальности. В связи с этим необходимо сформировать у обучающихся умение учитывать ино-культурную систему ценностей и выявлять специфические черты общения в каждом конкретном случае. Иными словами, вторичная языковая личность должна обладать динамичностью, позволяющей ей постоянно как укреплять, так и модифицировать свои представления о собственной культуре и культуре собеседника с целью адекватного речевого поведения на основе создания общего культурного значения происходящего. Переходя от уровня дискурса к его составляющим — дискретным речевым актам, следует отметить, что для создания общего значения на уровне их перлокутивного эффекта собеседникам, или хотя бы одному из них, необходимо представлять их фреймы как в культуре партнера, так и в своей собственной. Поскольку культурная обусловленность находится в подсознании носителей культуры, задача по освоению культурной составляющей речевых актов ложится на плечи изучающего иностранный язык и культуру. В личности изучающего должны присутствовать мотивы, побуждающие его к приложению усилий по нахождению искомых составляющих речевых актов двух культур, знания об их культурно-обусловленных фреймах и умения построить собственное речевое поведение в соответствии с принципами иноязычной культуры. Популярное:
|
Последнее изменение этой страницы: 2016-08-31; Просмотров: 1138; Нарушение авторского права страницы