Барокко как литературное направление. Роль философии Я. Беме в развитии немецкого барокко.

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 5Следующая ⇒

В XVII в. Германия оказалась в состоянии сильнейшего экономического и политического кризиса. Мировые торговые пути, недавно проходившие через Германию и содействовавшие развитию ее хозяйства, переместились в другие страны и привели к застою торговли и экономики в целом.

В немецкой литературе XVII в. получили распространение два направления — барокко и классицизм. Термин «барокко» 2 утвердился в литературоведении в последние десятилетия, до этого он употреблялся в основном в области искусствознания. Направление это противоречивое, к нему относят писателей, весьма различных по своей направленности. В Германии оно возникло в условиях кризиса немецкого феодализма, вызванного небывало разрушительной войной.

Для литературы барокко характерны мотивы отчаяния, безнадежности, пессимизма, скептицизма, мистики. Весьма часто звучат в ней мысли о непрочности жизни, о господстве злого начала, о бесполезности и обреченности борьбы против общественного зла.

Излюбленной темой литературы барокко является изображение мучительных страданий, демонических страстей, всего ужасного в жизни.

. С конца XVI в. среди него начинают возникать учения (обычно заключенные в религиозную форму), подвергающие сомнению «разумность» существующих порядков. Поднимается волна оппозиции против лютеранства, ставшего верным псом самодержавия и господствующих сословий. У истоков этого движения стоит сапожных дел мастер Якоб Беме [J. Bö hme, 1575—1624], теософ, пантеист, враг лютеранской ортодоксии, черпающий из сочинений мистиков позднего средневековья, в частности идеологов анабаптизма. Его влиянием окрашены произведения целого ряда мелкобуржуазных писателей, выступающих на стороне бюргерской оппозиции.

Первым плодом его духа, или, говоря его языком, озарений, была «Аврора», написанная в 1612 г. Многие непрвильно считают её лучшим из его сочинений, тогда как позднейшие сочинения далеко превосходят её по ясности, точности и определённости, поскольку эти свойства вообще присущи Якобу Бёме; но именно как первое, самое грубое, непосредственное, некритическое произведение его ума это самое интересное и важнейшее из его сочинений.

Барочный смысл оппозиции человеческое — природное открывает философия Я. Беме. Возрождая древние представления о том, что человек — это мир в малом, Беме приходит к отождествлению субъекта, мира и Бога, мистически переживая себя и свое бытие как форму мировой мысли: поскольку, согласно Беме, человек — часть мира, а мысль — обнаружение смысла целого, то мыслит не человек, а мир — сквозь человека. Отождествляя природу с богом, понимая ее не как творение или следствие первопричины, но непосредственно как бесконечность творения, его смысл, Беме переживает себя и космос как воплощение безграничной мировой жизни.
Никакой системы, да и просто логики у Бёме нет. Единственная идея, проходящая красной нитью через все его творчество, - это троичность сущего. Бёме - пантеист; Бог для него есть всё: тьма и свет, любовь и гнев. Противоположности погружены друг в друга; все вещи пребывают в «да» и «нет», причём «да» не существует отдельно от «нет», две вещи суть одна вещь; сущее разделяется на два начала, которые находятся в постоянной борьбе, если бы этого не было, все вещи были бы ничто и стояли бы тихо, без движения». Гулыга А.В., Гегель, М., «Молодая гвардия», 1970 г., с. 222. Идеи Якоба Бёме оказали влияние на творчество Анри Бергсона, Эдуарда фон Гартмана, Г.В.Ф. Гегеля, Фридриха Ницше, Мартина Хайдеггера, Фридриха Шеллинга, Артура Шопенгауэра и многих других.

В печати из сочинений Бёме появилась еще в XVIII в. “Форма исповедания, взятая из творений Якова Бёме”, и в 1815 г. “Christosophia” или “Путь ко Христу в девяти книгах творения I.Бёме, прозванного тевтоническим философом”. Это сборник следующих статей: I-II) “Об истинном покаянии”, III) “О святой молитве”, IV) “О истинном самопредании”, V) “О сверхчувственной жизни”, VI) “О возрождении, VII) “Theoscophia”, VIII) “Разговор просвещенной души с непросвещенной”, IX) “О четырех комплекциях” (т.е. темпераментах).

24.Художественное своеобразие народной книги „Historia von Dr. Johann Fausten, dem Weitbeschreyten Zauberer und Schwarzkü nstler“.

Особенно большое значение для европейской литературы

имела легенда о докторе Фаусте. Есть основание

полагать, что и в данном случае в основе народного сказания

лежит историческое зерно. Подобно тому, как

озорной бродяга Тиль, живший в XIV веке, превратился

в героя народной книги, толчок к написанию народной

книги о Фаусте был, видимо, дан биографией

некоего Иоганна или Георга Фауста, чернокнижника

и астролога, жившего в первой половине XVI века. Данные

о его жизни крайне скудны. Он родился, повидимо-

му, ок. 1490 года в городе Книттлинген; в 1508 году при

посредстве Франца фон Зиккингена получил место учителя

в Крейцнахе, но должен был бежать оттуда, ввиду

преследований своих сограждан. В качестве знатока

«тайных наук» он разъезжал по Европе, выдавая себя за

великого ученого, похвалялся, что может сотворить все

чудеса Иисуса Христа или же «воссоздать из глубин

своего познания все произведения Платона и Аристотеля,

если бы они когда-нибудь погибли для человечества»

(из письма ученого аббата Йог. Тритемия). В 1539 году

след его теряется. В эпоху Возрождения, когда была еще

жива вера в волшебство и чудесное, а, с другой стороны,

выдающиеся победы одерживала раскрепощенная от уз

схоластики наука, многим рисовавшаяся плодом союза

дерзновенного ума с нечистой силой, фигура д-ра Фауста

быстро приобрела легендарные очертания и широкую

популярность. Народное сказание превратило его в смелого

искателя истины, ради великого знания заключив-

шего союз с дьяволом. К сожалению, эта народная легенда

не дошла до нас в ее подлинном виде.

В 1587 году во Франкфурте в издании И. Шписа появилась

первая литературная обработка легенды: «История

о д-ре Иоганне Фаусте, знаменитом волшебнике и

чернокнижнике». В книгу вплетены эпизоды, приуроченные

в свое время к различным чародеям (Симон волхв,

Альберт Великий и др.). Источником книги, помимо устных

сказаний, служили также современные сочинения по

ведовству и «тайным» знаниям. Однако в книге, изданной

Шписом, легенда о Фаусте не нашла своего полноценного

художественного воплощения. Сказание о Фаусте

низведено в ней «до уровня банальной истории о ведьмах,

прикрашенной ординарными анекдотами о волшебстве

Автор книги, повидимому лютеранский клирик, не

был способен понять величие легенды. Он стремится развенчать

Фауста, который, поправ законы смиренномудрия

и благочестия, дерзновенно «отрастил себе орлиные

крылья и захотел проникнуть и изучить все основания

неба и земли». По словам книги, «в его отпадении сказывается

не что иное, как высокомерие, отчаяние, дерзость

и смелость, подобная смелости тех титанов, о которых повествуют

поэты, что они громоздили юры на горы и хотели

воевать против бога, или подобная смелости злого ангела,

который противопоставил себя богу, за что и был низвергнут

богом как дерзкий и тщеславный». Заключительная

глава книги повествует о «страшном и ужасном конце»

Фауста: его разрывают бесы, и душа его попадает в ад.

Характерно при этом, что Фаусту приданы черты гуманиста.

Эти черты заметно усилены в издании 1589 года.

Фауст читает лекции о Гомере в Эрфуртском университете,

по просьбе студентов вызывает тени героев

классической древности и пр. Пристрастие гуманистов к

античности олицетворено в книге как «безбожная» связь

похотливого Фауста и прекрасной Елены. Однако, несмотря

на стремление автора осудить Фауста за его безбожие,

гордыню и дерзание, образ Фауста в книге все же

овеян известным героизмом: в его лице находит свое отражение

эпоха Возрождения с присущей ей жаждой великого

знания, культом неограниченных возможностей

личности, мощным бунтом против средневековой косности,

обветшалых церковно-феодальных норм и устоев.

Эти революционные черты легенды впервые в европейской

литературе широко развил английский драматург

эпохи Возрождения Кристофер Марло, один из талантливейших

предшественников Шекспира («Трагическая история

д-ра Фауста», изд. в 1604 г.).

Впрочем, в «народной книге» мы находим не только

«героические», но также многочисленные комические

эпизоды, окрашенные в грубоватые шванковые тона.

Фауст выступает в этих эпизодах как веселый, озорной,

часто насмешливый волшебник, потешающийся над представителями

различных общественных слоев. Некоторые

эпизоды этого рода стяжали себе большую известность.

К их числу относится и следующий волшебный шванк:

«Однажды некоторые чужеземные студенты из Венгрии,

Польши, Каринтии и Австрии обратились с просьбой

к д-ру Фаусту, которого они хорошо знали по Виттенбергу.

Просьба эта заключалась в том, чтобы Фауст отправился

с ними на Лейпцигскую ярмарку, очень уж хотелось

им поглазеть на тамошние дела, повидать торговый

люд, тем более что кое-кому из студентов предстояло

получить у купцов деньги. Д-р Фауст изъявил согласие и

составил им компанию. И вот, когда они взад и вперед

разгуливали по Лейпцигу, знакомясь с университетом и

прочими достопримечательностями города и ярмарочного

торга, подошли они невзначай к одному винному погребу

и увидели, как несколько погребщиков хлопотало около

огромной винной бочки, вмещавшей то ли шестнадцать, то

ли восемнадцать ведер; стремились они ее выкатить из

погреба, однако ничего у них не получалось. Увидел это

д-р Фауст и сказал: «Эй вы, растяпы! Топчетесь вы всей

ватагой безо всякого толку, в то время как один человек

мог бы выкатить бочку, если бы он только как следует

принялся за дело». Погребщиков обозлили такие речи,

и так как они не знали д-ра Фауста, то начали они по

своему обычаю осыпать его всяческими бранными словами.

Когда же владелец винного погреба узнал, из-за чего

разгорелась ссора, сказал он Фаусту и своим подручным:

«Ну, ладно! Тому, кто сумеет один выкатить бочку, отдам

я ее без всяких разговоров». Фауст без промедления спустился

в погреб, сел на бочку верхом, как на коня, и

быстренько выехал на ней из погреба, повергнув в полное

изумление присутствующих. При виде этого ужаснулся

корчмарь, ибо никак не ожидал он, что все это могло

произойти, однако вынужден был выполнить обещание и

отдать Фаусту бочку с вином. Фауст передал ее своим

спутникам, те же позвали добрых приятелей и в течение

многих дней пировали без устали все вместе, а затем

рассказывали об удаче, выпавшей на их долю в Лейпциге

» (гл. 50 по изд. 1589 года).

Народная книга о Фаусте легла также в основу пространного

сочинения шваба Георга Рудольфа Видмана

(«Достоверная история»), вышедшего в Гамбурге в

1599 году. Видман еще более усиливает моралистические

и клерикально-дидактические тенденции «народной» книги.

Для него история о Фаусте в первую очередь — повествование

об «ужасных и отвратительных грехах и

поступках» пресловутого чернокнижника. Все изложение

легенды о Фаусте он педантически уснащает «необходимыми

напоминаниями и превосходными примерами», дол-

женствующими служить ко всеобщему «поучению и

предостережению». Все это свидетельствует о большом

успехе книги, которая при всех своих недостатках все же

нашла горячий отклик у читателей. Книга неоднократно

переиздавалась, дополнялась, вызывала подражания,

была переведена на английский (английским переводом

и воспользовался Марло), голландский, французский и

другие языки. В 1593 году в качестве продолжения истории

о Фаусте появилась народная книга о его ученике и

преемнике Вагнере, повествующая о чудесных похождениях

новоявленного чародея.

Религиозно-дидактические тенденции проступают также

в народной книге об Агасфере, вышедшей в 1602 году

под заглавием: «Краткое повествование о некоем иудее

из Иерусалима по имени Агасфер, который самолично

присутствовал при распятии Христа, а также кричал вместе

с другими: «Распни его» — и взывал о Варраве».

Книга описывает встречу шлезвигского епископа Эйцена с

Агасфером, якобы имевшую место в 1542 году, и рассказ

Агасфера о том, как шедший на Голгофу Христос, которому

Агасфер не разрешил отдохнуть около своего дома,

обрек его на вечные скитания, сказав: «Я постою и отдохну,

ты, однако, пойдешь». В основе книги лежат апокрифические

сказания, о которых ничего не знает евангелие.

По словам М. Горького, «из этих и подобных легенд

сложилась, наконец, красивая и жуткая легенда о человеке,

который извечно ходит по земле, бессмертно живет

среди людей, являясь свидетельством их заблуждений

и ошибок, радостей и горя, глупости и зверства. Эта легенда

искусно соединяет в себе и заветные мечты человека

о бессмертии и страх бессмертия, вызываемый тяжкими

мучениями жизни»

⇐ Предыдущая 123 4 5 Следующая ⇒