Исповедание кающимся своих грехов

⇐ ПредыдущаяСтр 13 из 33Следующая ⇒

По прочтении Символа веры, согласно Требнику, священник задает исповеднику вопросы, чтобы помочь ему осознать свои грехи и раскаяться в содеянном.

Не ангелам Господь поручил освобождать кающихся от греховного бремени. Это Таинство совершают законно поставленные священники. Они во всем подобны другим христианам, ибо не свободны от грехов, в которых постоянно каются на исповеди перед своими духовниками. Вот и надлежит нам слушаться Христа и веровать несомненно, что через иерея Божия подается оставление грехов и что кающийся отходит от священника, разрешившего его от грехов, с такой же очищенной душой, с какой выходит из купели Крещения.

Христианин кается, как рекомендует Требник, если укорял родителей или священников, монахов или кого-либо другого, если предавал немощного в руки сильного, если обижал кого-либо, если враждовал и не оказал любви, если предал кого-либо диаволу, хулил и укорял веру и закон христианский, если говорил ложь (даже клятвенно), если тщеславился и упивался вином, губил душу и тело.

Эти и подобные им грехи и страсти, как ржавчина железо, разъедают основы естественной и духовной жизни человека. Имея вражду, зависть, гордость, лихоимство, гнев, леность, чревобесие (пресыщение, объедение, обжорство), блуд, человек, даже делая что-либо ради Бога, творя, например, дары и молитвы Богу, не угоден Ему. «Дары твои, говорится в Требнике, — и молитвы не есть приятны Богу», то есть не будут приняты Богом, неприятны они и людям.

Приняв исповедь, духовник, со вниманием рассудив соделанное человеком, говорит ему «Завещание», то есть убеждает его не повторять грехов, теперь исповеданных. По своей сути «Завещание» есть род наставления кающемуся. В нем Таинство Покаяния названо «вторым Крещением». Принимающий его с помощью Божией полагает благое начало новой жизни, стремясь жить благоговейно, правдиво и честно.

Преподав наставление кающемуся, священник в молитве просит Бога о прощении вольных и невольных согрешений исповедника, о примирении и соединении его со Святой Церковью. И далее читает молитву «совершения тайны святого Покаяния» — «Господь и Бог наш, Иисус Христос, благодатию...»[202]. В этой молитве указывается, что духовник есть служитель Божиий, он сообщает спасительную благодать Божию, прощает кающегося не по своей человеческой воле, а по данной ему от Бога власти прощать и разрешать грехи. Получаемое же грешником прощение дается ему не из-за покаянных добродетелей, но благодатию и щедротами Господа.

Преклонение главы и колен кающегося при чтении этой молитвы знаменует его преданность милосердию, правосудию и воле Божией. Епитрахиль, покрывающая главу исповедника, имеет значение возложения руки епископа, через которое совершалось отпущение грехов в Древней Церкви. Целование лежащих на аналое Евангелия и Креста осуществляется в знак примирения с Господом, верности данных Ему пред духовником обетов, твердого намерения исправить свою жизнь и следовать за Христом, неся свой крест.

О епитимиях

Духовному отцу, назидающему, врачующему и молящемуся за кающегося человека, от апостолов и епископов передана власть не только отпускать, но и связывать грехи и делать это не по своему произволу, а по воле Господа, сообразуясь тяжести содеянных грехов и степени раскаяния грешника. Священник должен избегать того, чтобы несправедливое разрешение или связывание совести кающегося обратилось во зло для души согрешившего человека. Разрешить душу недостойную вместо того, чтобы связать ее, — значит дать волю ее страстям, порокам, утвердить в грехе. Напротив, связать душу, достойную разрешения, значит подвергнуть ее незаслуженному наказанию, убивая ее духовно.

Принимая исповедь, духовный отец должен знать правило Древней Церкви, что в Таинстве Покаяния кающийся словесно, а не мысленно произносит перед священником свою исповедь. И тогда, услышав о грехах, он прощает их или не прощает.

Таинство Покаяния несет врачевство больной душе христианина, предлагая особые духовные упражнения, назначаемые священником исповедующемуся с целью искоренить в нем навык греха. Такие упражнения носят в Церкви название «епитимия». Ими могут быть пост, молитвенные коленопреклонения, дела милосердия к ближним и т. д. Каждая из них дает возможность «упражняться в добрых делах» (Тит. 3, 8). Некоторые епитимий, налагаемые Церковью за грехи смертные и тяжкие, связаны с отлучением христианина от Таинства Евхаристии на какой-ли бо срок.

Прощая не открытые ему на исповеди грехи, священник не имеет возможности налагать епитимию, а, следовательно, не может врачевать душу согрешившего человека, самочинно пренебрегая, таким образом, правилами Церкви и отказываясь от миссии церковного водительства.

Епитимия может быть назначена кающемуся даже и в том случае, если духовный отец разрешил его грехи. Ведь она представляет собой не средство наказания согрешившего за содеянные им грехи, а способ врачевания, в котором нуждается всякий кающийся грешник. Налагая епитимию, священник должен отличать грехи слабости, совершенные против воли и неосознанно, от грехов, совершаемых сознательно и свободно. Какими бы ни были соделанные грехи, если они не очищены истинным покаянием, то будут умножаться, делаясь укоренившейся привычкой и становясь смертоносными (Рим. 6, 12, 16). К простительным грехам относятся грехи, которые еще не стали господствующими в поведении человека и которые он с помощью Божией успешно победит.

Цель епитимий состоит в том, чтобы исправить жизнь грешника, сделать его способным к осознанию и прочувствованию тяжести соделанных грехов. В соответствии с этой целью и назначаются подвиги молитвы и добрых дел, которые должны быть прямо противоположны тому греху, за который назначены: например, сребролюбцу назначаются дела милосердия, нецеломудренному пост, ослабевающему в вере — коленопреклоненные молитвы и т. д. «Покаянием, — говорит св. Иоанн Златоуст, — я называю не то, чтобы только отстать от прежних худых дел, но еще более то, чтобы делать добрые дела». «Сотворите, — говорит Иоанн, Предтеча Христов, — плоды достойные покаяния» (Лк. 3, 8). Как же нам сотворить их? Поступая напротив. Например, ты похищал чужое? — Вперед давай и свое. Долгое время любодействовал? — Теперь воздерживайся от общения со своею женою в известные дни и привыкай к воздержанию. Оскорблял и даже бил кого? — Вперед благословляй обижающих тебя и благодетельствуй биющим. Ибо для исцеления нашего недовольно только вынуть из тела стрелу, но еще нужно приложить лекарство к ране» (Беседа на Евангелие от Матфея).

Духовник, налагающий епитимию, должен принимать во внимание не только сущность греха и раскаяние грешника, но и личные свойства человека, его духовные силы, чтобы вместо хлеба, которого просит его духовный сын, не подать ему камня, налагая на него непосильную епитимию, либо такую епитимию, которая не только не искоренит грех, но будет способствовать развитию страсти и греховного навыка. Кающийся, смиренно выполнивший епитимию и очистившийся от греха, внутренним ощущением своим постигнет справедливость слов апостола: «Когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец — жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 22, 23).

«Чем показывается, что прощены кому-либо грехи? » — спрашивает епископ Феофан Затворник и отвечает: «Тем, что он возненавидел грех...». В древних сказаниях читаем, что когда кто, нагрешив много, каялся и, исповедав грехи свои старцам, просил врачевания, то они отводили его в уединенную келлию и, преподав ему правила, запирали в ней. Проходил известный срок: епитимия совершала свое дело, и подъепитимийный слышал гласно: «Господь принял покаяние твое, грехи твои прощены». То же самое внутренне совершается и у возненавидевшего грехи прилепившегося к знанию заповедей Божиих. И что грехи его прощены, он слышит тогда в совести своей, как некое удостоверение свыше, и избежит стыда[203]. «Как узда для коня, так и совершаемая епитимия для души человека. Она не дает ей снова приниматься за порочные дела, от которых кающийся еще только очищается. Епитимия приучает его к трудами терпению и помогает видеть, до конца ли он возненавидел грех»[204].

Прощение грехов. Только на исповеди [205]?

Первой добродетелью покаянного подвига является исповедь греха и своего греховного состояния перед Богом, собой и людьми. Исповедь – это естественный способ выражения покаяния как осознания своей греховности. От избытка сердца глаголят уста (Мф. 12; 34). Кого постоянно мучают греховные страсти, тот и постоянно о них думает, переживает и хочет их исповедать.

Необходимость исповедания своей греховности признавалась еще Ветхим Заветом (Числ. 5; 7). И св. Иоанн Предтеча, готовя народ к принятию Сына Божия, требовал от них исповеди грехов (Мф. 3; 6), называя это достойным плодом покаяния (Мф. 3; 8), свидетельством и доказательством искренности покаяния. А когда апостолы ходили в языческие страны для обращения заблудших к вере, то обращавшиеся первым делом исповедовали им все дела свои (Деян. 19; 18), ибо, как поясняют сами Апостолы: «Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды» (1 Ин. 1; 8-9).

Удивительна и неизреченна милость Божия, очищающая грех за одно лишь исповедание его грешником! Хочешь очиститься от греха? Признай его и скажи его. «Для этого не нужны ни труд, ни многословие, ни денежная издержка, ни что другое подобное: произнеси слово, откройся в грехе, и скажи: я согрешил», [206] - наставляет св. Иоанн Златоуст. При этом есть одно немаловажное условие.

Исповедовать свою вину требуется не медля, тотчас по ее осознании, дабы не последовало ожесточение, препятствующее раскаянию. Вспомним Каина, который не исповедал свой грех сразу. Потом духу уже сделать это не хватило. Ведь когда он убил Авеля, Господь, обличая, прямо его спросил: «Где Авель, брат твой»? Но Каин ответил дерзко: «Не знаю, разве я сторож брату своему»? Тогда Господь сказал Каину: «Голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли» (Быт. 4; 9-10). И после этого наложил на него наказание, как считает св. Иоанн Златоуст, «не столько за убийство, сколько за бесстыдство», [207] ибо Бог ненавидит не согрешающего, а не признающегося во грехе своем. Когда Каин все же раскаялся, Господь уже его покаяния не принял, потому что Каин не смог возыметь правильного покаянного настроя. Он признал несправедливым посланное ему за этот грех наказание, чем ясно доказал несовершенность своего раскаяния. Совершенно другой пример явил собой царь Давид. Впав в подобный или даже больший грех, он поначалу не сознавал этого. Тогда Господь послал к нему пророка Нафана, который его и обличил. И Давид сразу признал вину, сказав: «Согрешил я». На что Нафан как бы так ответил ему: «Господь принял у тебя согрешение твое. Ты сам осудил себя, и Он освободил тебя от осуждения» (2 Цар. 12; 1-13). Так что, говори ты беззакония твои прежде, чтобы оправдаться (Ис. 43; 26)!

При совершении тяжкого, смертного греха, т. е. греха полностью лишающего духовной жизни, по установлению святой Церкви, требуется исповедовать его перед ее служителями — епископами или поставленными от них пресвитерами. Необходимым это является по той причине, что только через них возможно в подобном случае получить исцеление. Объясняется это тем, что в случае совершения смертного греха душа не может сама, без особого воздействия на нее со стороны, излечить полученную смертельную рану. Такой грех полностью ее умерщвляет, соделывая бездыханной, не дышащей Духом Святым, бесчувственной, в том числе и в отношении своего греховного состояния и бездейственной по направлению к Богу, т. е. со всеми признаками мертвеца, для которого нужна посторонняя, могущественная и вышеестественная сила, могущая вернуть ему утерянную им жизнь. В случае оживления совершившееся называется не иначе как Таинством второго Крещения или Таинством Воскресения. Подобное Таинство не может совершиться при отсутствии служителя Таинств, разве что в качестве исключения. «Бывало, — по слову св. Симеона Нового Богослова, — что некоторых посещала благодать Божия и без возложения рук священника, но то были исключительные случаи, не всем общие, но что бывает исключительно для некоторых, только немногих, того не признает общим для всех законом святая Церковь»[208]. А если кто-то под влиянием идей протестантизма, пришел к убеждению, что «христианину согрешившему не нужно исповеди и Богом установленного (авторизованного) разрешения от духовного отца в таинстве покаяния; а довольно вздохнуть в сердце о грехе, и он прощен тотчас»[209], то таковому мы ответим словами св. Феофана Затворника, что «отпущение грехов при вере всегда посредствуется таинством. И иначе сие не бывает и быть не может. Можно набить себе убеждение, что и без таинств простятся грехи; но это будет самопрельщение» [210].

Впрочем, есть такого рода грехи, которые на самом деле не требуют обязательного исповедания перед служителем Таинств. Это так называемые грехи не к смерти (1 Ин. 5; 16) или такие грехи, в которые и праведник до семи раз на день падает (Притч. 24; 16), хотя и не хочет этого (Рим. 7; 15). «Мы подвергаемся им с такой легкостью, — свидетельствует преп. Иоанн Кассиан Римлянин, — что, несмотря ни на какую осторожность, не можем совершенно избежать их»[211]. Именно такие грехи имеет в виду св. Апостол, когда утверждает, что если говорим, что не имеем греха, обманываем самих себя (1 Ин 1; 8). Несмертными эти грехи называются потому, что парализуют действиями своими не все действия духа, а лишь их некоторую часть и значит могут быть уврачеваны собственными силами и средствами. Такие грехи, по утверждению того же св. Феофана Затворника, «как только сознаны бывают, очищаются внутренним покаянием»[212].

Объяснить это можно на примере жизни и смерти физического организма. Если физический организм поражает несмертная болезнь, то он может с ней справиться или одними своими силами, или с помощью лекарственных средств. Но в том и другом случае это будут естественные средства врачевания. Сверхъестественные способы необходимы только тогда, когда для спасения организма не хватает сил естественных и он умирает. Таким образом, во грехах несмертных нет необходимости приносить исповедь перед церковным служителем. Достаточным будет сказать о них только тем, перед кем или в отношении кого они допущены. Это и имеет в виду св. Апостол, когда говорит: «Признавайтесь друг пред другом в проступках» (Иак. 5; 16). Если кроме исповеди перед лицом иерархическим не признавать более никакой другой исповеди, тогда совершенно непонятно что означают слова: друг пред другом? Или заповедь эта дана только лицам духовного звания, могущих принимать исповедь друг у друга? А как тогда понимать такое повеление: «Если согрешит против тебя брат твой, выговори ему; и если покается, прости ему» (Лук. 17; 3). А именно так и следует понимать, как говорит блаж. Феофилакт, что «не то только бывает разрешаемо, что разрешают священники; но и то будет или связано или разрешено, что мы, быв обижены, или связываем или разрешаем»[213].

Это же имеет в виду и преп. авва Дорофей, говоря, что «Бог дал нам власть, если хотим, прощать друг другу согрешения, между нами случающиеся»[214]. Да и само выражение, «Бог простит», является не простой метафорой, а подтверждением очевидной истины, что существуют такого рода грехи, от которых мы способны сами себя очищать. И если этими грехами, которыми и праведник до семи раз падает, все семь раз в день согрешит против нас ближний наш и семь раз в день обратится, и скажет: каюсь, мы можем его очистить от них, простив их ему (Лук. 17; 4). А если еще учесть, что число семь в Свящ. Писании означает неопределенное множество, как и обиходные наши выражения, вроде таких как «сто раз» или «тысячу раз», то простить можно не до семи только раз, но до седмижды семидесяти раз и больше (Мф. 18; 22).

Если же грех несмертного свойства совершается не перед ближним, но в тайне сердца, перед одним Богом, то и исповедовать такой грех следует естественно перед Ним же одним. Это следует из слов св. Феофана Затворника, когда он говорит следующее: «Что касается до непосредственного прощения, то оно бывает лишь в отношении к грехам, ненамеренно прорывающимся, – каковых больше всего в помыслах и чувствах, меньше в словах и еще меньше – или чуть заметны они – в делах. Ревнитель богоугождения, страхом Божиим проникнутый, как только заметит такой проскользнувший грех, тотчас обращается к Господу, им всегда зримому, сокрушенно кается, осуждая себя, и прощен бывает»[215].

Именно на этом непосредственном способе прощения и основывается практика нашего ежедневного исповедания в общем правиле вечерних молитв. Должно, по слову того же Святителя, «всякий день, отходя ко сну, творить частную исповедь ко Господу, в коей все греховное — в помыслах, пожеланиях, чувствах и движениях страстных, равно все нечистое в делах правых открывается Богу, в чувстве покаяния»[216]. И это учение не новое. Еще преп. авва Дорофей, ссылаясь на авторитет предыдущих отцов, говорил так: «Отцы сказали, каким образом человек должен постепенно очищать себя: каждый вечер он должен испытывать себя, как он провел день, и опять утром, как провел ночь, и каяться пред Богом, в чем ему случилось согрешить»[217].

Впрочем, в деле такого исповедания не должно ограничиваться одним лишь вечерним или утренним временем. «Нам поистине, так как мы много согрешаем, — по слову того же отца, — нужно, по забывчивости нашей, и по истечении шести часов испытывать себя, как провели мы время и в чем согрешили»[218].

А еще лучше каяться во грехе тотчас после его совершения и осознания, не откладывая до вечера или положенного часа. «Получил кто рану в сердце, — поучает преп. Феодор Студит, — от видения или слышания? Или увлекся помыслом бесовским и загорелся похотию злою, гневом, яростию, ненавистию, завистию, противоречием, преслушанием, или другою какою пагубною страстию? Тотчас должен приступить к врачеванию»[219].

То есть, если продолжить далее словами св. Феофана Затворника, «всякий помысл, всякое пожелание, чувство и движение порочное и нечистое, тотчас по сознании исповедать Богу всевидящему, с сокрушением духа, и просить в том прощения и силы избежать впредь; равно как и очиститься в эту минуту от скверны»[220].

Впрочем, в деле такого ежечасного и ежеминутного исповедания нужно стараться остерегаться мнительной скрупулезности, приносящей душе скорее вред, нежели пользу. «Мы должны, — говорит преп. Варсануфий Великий, — всегда иметь такую уверенность, что согрешаем во всем — и в слове, и в деле, и в помышлении, а говорить при всяком случае: «я согрешил», не можем. Это внушают демоны, которые хотят повергнуть нас в уныние. Они же внушают нам, будто, если не говорим таким образом о каждом своем деле, то считаем себя не согрешившими. Но вспомним Екклезиаста, который говорит: «Время глаголати и время молчати» (Ек. 3; 7). И поутру за прошедшую ночь, и ввечеру за день, скажем с умилением в молитве нашей ко Владыке Богу: Владыко! Прости мне все имени ради Твоего Святого и исцели душу мою, яко согреших Тебе (Пс. 40; 5). И достаточно тебе сего, подобно тому, как если кто-либо, имея постоянного заимодавца, берет у него (деньги) разновременно и, не будучи в состоянии каждый раз рассчитываться с ним в точности, расплачивается вдруг, так и здесь»[221].

К этому совету Преподобного должно в особенности прислушаться тем, которые не имеют возможности или способности внимательно за собой следить. Здесь имеются в виду прежде всего миряне, не имеющие соответствующей обстановки, и те из монахов, которые мало искушены в занятиях умственных. Относительно первых можно привести следующий совет св. Игнатия Брянчанинова одному из ведущих жизнь посреди мира: «Не советовал бы я Вам входить в подробное и тонкое разбирательство грехов и греховных качеств Ваших. Соберите их все в один сосуд покаяния и ввергните в бездну милосердия Божия. Тонкое разбирательство грехов своих не йдет человеку, ведущему светскую жизнь: оно будет только ввергать его в уныние, недоумение, смущение».[222] По последним получаемым плодам главным образом и познается неправильность такого рода покаяния.

То же самое бывает и с теми, кто по простоте сердечной не имеет способности разобраться во всех многообразных тонкостях различных страстей. В этом отношении примечательно наставление преп. Иоанна Лествичника. «Не приучай, прошу тебя, простосердечных иноков к тонкоразборчивости помыслов, - умоляет он всякого духовного наставника, — но лучше, если можно, и тонкоразборчивых приучай к простоте; это дело преславное».[223] Из последних слов видно, что подробная исповедь и перед духовным руководителем не всегда бывает уместной. Подтверждением тому служит и такое наставление св. Игнатия Брянчанинова: «Когда метут комнату, то не занимаются рассматриванием сору, а все в кучу да и вон. Так поступай и ты. Исповедуй свои грехи духовнику, да и только, а в рассматривание их не входи. Св. Отцы очень запрещают это тем, которые не могут правильно рассматривать себя: такое рассматривание сбивает с толку, приводит в расслабление и расстройство»[224].

Следовательно, тому кто, попробовав таким образом исповедаться, придет в уныние от видения множественных проявлений греха или недоумение по поводу того, где наличествует грех, а где только так кажется, «не должно пускаться в тонкое разбирательство грехов, но проводить жизнь в постоянном покаянии, признавая себя грешным во всех отношениях и веруя, что милосердый Господь всякого, лишь признавшего греховность свою, приемлет в объятия Своего милосердия, в недро спасения»[225].

Особенно такого правила необходимо придерживаться в отношении исповеди плотских грехов. На вопрос: должно ли, исповедуясь Богу, вспоминать и перечислять каждый совершенный грех, преп. Анастасий Синаит решительно отвечает: «Никоим образом, особенно если согрешил телом и блудом. Ибо если ты захочешь вспоминать здесь один грех за другими, то осквернишь свою душу. Вообще хорошо говорить по примеру мытаря: Боже милостив буди ми грешному»[226].

И у преп. Иоанна Лествичника читаем следующее наставление: «Исповедуя грехи свои Господу, не входи в подробности плотских деяний, как они происходили, чтобы тебе не сделаться наветником самому себе»[227]. О том же он наставляет и пастырей, говоря: «Научай послушников исповедывать Богу плотские и блудные искушения не по виду, а все прочие согрешения днем и ночью вспоминать подробно»[228].

Но как разобраться бедному и омраченному умом человеку в этом великом море грехов и страстей, разной степени и тяжести. Ведь в области греха встречаются не только крайние его проявления, но наряду с тяжкими и легкими грехами существуют и более легкой формы тяжкие грехи или грехи легкие более тяжкой формы. И если еще не так трудно разграничить крайние проявления греховности, то совсем не легко определить ту грань, за которой начинаются грехи немощи, но в более тяжкой форме или грехи смертные, но в более слабом своем проявлении. И все эти виды прегрешений практически невозможно определить тому, кто еще только знакомится с проявлениями греха. Определить же эти границы обязуется духовный врач, в роли которого выступает духовник, имеющий не только власть разрешать, но и достаточную опытность, способную к различению добра и зла (Евр. 5; 14). Неразумная душа отдается во власть своего духовного руководителя, открывая свое состояние через достаточно частое исповедание своих мыслей, чувств и дел. Уже само это исповедание, как мы выяснили, для многих греховных помыслов и состояний служит достаточным средством врачевания, выражая нежелание и несогласие на совершение греха, а если к этому еще присоединится помощь и наставление духовного руководителя, то благое произволение кающегося получит необыкновенную силу, а преуспеяние необыкновенную быстроту.

Кроме того, часто исповедоваться опытному наставнику можно и должно в смысле самодисциплинирования. Притом, высказать свой грех или помысел есть нравственно-психологическая потребность человека. Поэтому и в глубокой древности в монастырях наряду с епископами и священниками, которые исповедовали и разрешали от грехов, вставали еще духовники-старцы, принимавшие исповедь помыслов. Такого рода исповедь принималась так же часто, как и непосредственная исповедь Богу. Особенная необходимость такой исповеди нужна в период напора греховных помыслов. Примером тому служит тот инок, который однажды прибегал к своему старцу семь раз за ночь, исповедуя свои помыслы, за что получил, как это было показано в видении, семь венцов. Такая исповедь перед старцем необходима для того, чтобы, с одной стороны, обличить грех, а с другой, получить указание, что делать в том или ином случае и как победить тот или иной помысел. В таком случае приходят на исповедь не столько для разрешения, сколько за духовной помощью. «Если хочешь стяжать крепость в невидимой брани, особливо против блуднаго духа, который, как и все духи, ловит в тайне, исповедуй, не стыдясь, твои поползновения старице твоей и исцелеешь»[229], – говорил св. Игнатий Брянчанинов одной монахине. Но старица ведь не может разрешать от грехов!? Из этой практики появляется правило выбирать себе не просто разрешителя от грехов, но руководителя всей духовной жизнью. И как говорил преп. Исаия Отшельник, при выборе такого руководителя не на того обращай внимание, кто преклонных лет, но кто убелен ведением и опытностью духовной. Так что, скажем словами св. Василия Великого, всякому неопытному в деле духовном: «Постарайся найти мужа, который бы непогрешительно предшествовал тебе в образе жизни, хорошо умел руководить шествующих к Богу, украшен был добродетелями, в собственных делах своих имел свидетельство любви своей к Богу, был сведущ в Божественных Писаниях»[230].

А относительно совершения исповеди перед иерархией выскажем еще одно предостережение по поводу наблюдаемого повсюду стремлению расплатиться с Богом посредством подробного перечисления всего того, что представляется как грех. Подобное отношение встречается ныне очень часто, хотя оно имело место и раньше. К имевшей такое расположение женщине св. Игнатий Брянчанинов как-то обличающе заметил: «Посмотрите попристальнее! Пред исповедью между благими помыслами Вы имели помысл мелкой расчетливости, хотели на исповеди сказать все, хотели расплатиться со Христом, хотели уже не быть должными Ему! — И вышли, неся в себе неудовлетворительное чувство, а лукавый помысл, получавший к мелкой расчетливости, когда начал смущать, говоря: «Ты не все сказала на исповеди». — Поверьте. Мы говорим на исповеди, что видим в себе, но несравненно большее число грехов не видим, почему множество ведомых и неведомых грехов наших повергаем в море щедрот Христовых и после Таинства Исповеди ощущаем удовлетворяющее нас чувство спокойствия не по причине дел наших, но по причине Христовых щедрот, и пребываем Ему должными долгом неоплатным»[231].

О «новых» или давно забытых старых способах очищения грехов [232]

Святые отцы учат о том, что дело покаяния совершается не только сокрушением и исповедью, но и другими не менее действенными способами, могущими очищать грехи. Ибо «вечное спасение, обещается не одному раскаянию»[233], но еще и различным добродетелям, прямо противодействующим греху, а так же таинственным действиям Божественной милости.

Если говорить конкретней, то, по учению Слова Божия, очистительным действием обладает, в первую очередь, любовь и милосердие как ее прямое проявление. «Прежде всего, — говорит св. ап. Петр, — имейте усердную любовь друг ко другу, потому что любовь покрывает множество грехов» (1 Петр. 4; 8). Не потому ли и Христос, трижды отрекшегося столько же раз спрашивал о любви и побуждал к ней (Ин. 21; 15-17), зная, что обративший грешника от ложного пути его спасет душу от смерти и покроет множество грехов (Иак. 5; 20)[234]?

И не только забота о душе ближнего спасительна, но даже попечение об удовлетворении телесных и временных его нужд способно очищать от греха (Притч. 16; 6), причем всякого (Тов. 12; 9). «Нет греха, — по слову св. Иоанна Златоуста, — которого бы не могла очистить, которого бы не могла истребить милостыня»[235]. И «хотя у тебя много грехов, но, так как милостыня твоя защитница, то не бойся, … твоя милостыня перевешивает все»[236]. Единственное при этом условие, чтобы милостыня не отождествлялась с платой за грех. Иначе не избежать пагубной казуистики, пытающейся определить соответствие между весом имущества и весом грехов[237]. Не будем забывать, что в очах Божиих две лепты могут перевесить все вместе взятые приношения богачей (Лук. 21; 3), и ничего не стоящая чаша воды получить награду (Мк. 9; 41). И даже полное отсутствие материальных средств, чего в принципе ни у кого не бывает, вовсе не помеха в деле милосердия. В конце концов, «милостыня же совершается не только деньгами, но и делами. Так, например, можно ходатайствовать, можно подать руку помощи»[238], разделить горе с плачущими или радость с радующимися (Рим. 12; 15) и т. п. И даже неучастие в жизни ближнего может быть милостивым, если выражается одним только неосуждением его греховных преткновений. Так получил спасение евангельский разбойник (Лук. 23; 41) и тот нерадивый монах, о котором поведали некоторые иноки, убедившиеся в неложности Сказавшего: «Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены» (Мф. 6; 37)[239]. А уж о прощении обид и греховных поступков в отношении нас и говорить нечего на фоне того, что об этом уже сказано в Писании. Например, сказано: «Будьте друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе простил вас» (Еф. 4; 32). И это не просто красивые слова, но указание на способ очищения грехов и не только своих, но и чужих, ибо, по утверждению блаж. Феофилакта, «не то только бывает разрешаемо, что разрешают священники; но и то будет или связано или разрешено, что мы, быв обижены, или связываем или разрешаем»[240]. А чтобы не возникало недоумения в каком случае требуется «разрешать», а в каком «связывать», Господь поставил наше отношение к ближнему в прямую зависимость Его отношения к нам, повелев в молитве просить: «Остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим» (Мф. 6; 12). Желание прощения собственных грехов как бы невольно располагает к постоянному прощению грехов чужих, ибо «кто не оставляет сам, тот против воли и в молитву вставляет: не остави, как не оставляю, — хотя бы читал ее и иначе»[241].

Кстати, если говорить о молитве как таковой, то и она одна уже может быть достаточным средством к очищению грехов, почему и встречаются в святоотеческой письменности наставления, вроде таких: «Не изнемогай в молитве, и неленостно умоляй человеколюбие Божие, а Бог не отвратится от постоянно молящегося, но простит тебе грехи твои»[242]. Мало того, молитва имеет еще и ту особенность, что может добиться очищения не только своего, но и чужого греха, так что если кто видит брата своего согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь (1 Ин. 5; 16). Вдохновляемый именно этими словами авва Аполлос сказал предводителю разбойничьей шайки следующее: «Если ты, друг, послушаешься меня, то я умолю моего Владыку простить тебе грехи»[243]. На этом способе основываются и совершаемые в Церкви Таинства Исповеди (Ин. 20; 23) и Елеосвящения (Иак. 5; 14-15)[244].

Впрочем, хотя много может молитва праведного, но не сама по себе, а усиленная [245] или споспешествуемая покаянием со стороны того, за кого эта молитва совершается (Иак. 5; 16). Само собой очевидно, что «если человек сам не потрудится, по силе своей, и не присоединит собственного труда к молитвам Святых, то никакой не получит пользы от того, что Святые будут за него молиться»[246], потому что здесь та же ситуация, когда один строит, а другой разрушает (Сирах. 34; 23)[247]. А если бы это было не так, т.е. «если бы возможно было, чтобы тот, о котором молятся Святые, спасался, ни мало не внимая себе, то что препятствовало бы Святым спасать таким образом и всех грешных людей мира сего»[248]? Но с другой стороны, не нужно и думать, что кающийся грешник совсем не нуждается в молитвах Святых за себя. Ведь молитва праведного, при условии раскаяния грешника, имеет большую силу, и не только сама по себе, но и в сравнении с самим покаянием грешника, так что при раскаянии «он приносит малое, а молитвы Святых – многое»[249]. Очевидно, что такое же взаимоотношение сохраняется и в данной Спасителем власти вязать и решить грехи кающихся[250].

Ежели кто не желает грехи свои искупать тем или иным видом милосердия (Дан. 4; 24) или молитвы, то пусть хотя бы с благодарностью примет от человеколюбивого Бога наказание в том или ином виде, как к тому призывает царь Давид (Пс. 2; 12). Именно такое наказание испытал, так и не внявший совету Даниила, царь Навуходоносор, покаяния которого Господь ожидал в течение целого года (Дан. 4; 26-30). То же самое, что случилось с Навуходоносором, в тех или иных формах случается и с каждым не заботящимся о покаянии грешником, и случается, по утверждению Отцов, довольно часто. Вот что пишет один из них: «Часто случается, что тайный и тяжкий грех наш остается неизвестным для человеков, остается без наказания, будучи прикрыт милосердием Божиим; в это же время, или по истечении некоторого времени, принуждены бываем пострадать сколько-нибудь, вследствие клеветы или придирчивости, как бы напрасно и невинно. Совесть наша говорит нам, что мы страдаем за тайный грех наш! Милосердие Божие, покрывшее этот грех, дает нам средство увенчаться венцем невинных страдальцев за претерпение клеветы, и вместе очиститься наказанием от тайного греха»[251]. Причем, виды наказания разнообразны настолько, насколько разнообразны и допускаемые грехи. Хотя взаимосвязь между совершаемыми грехами и попускаемыми наказаниями проследить человеческому уму не под силу, ибо «соответственность каждого из них с виной, время неизбежного их последования, и содействие к этому всей твари, знает один Бог. А мы должны только веровать правде Божией и знать, что все невольно постигающее нас, случается с нами, или ради любви, или за злобу: и потому должны терпеть оное, а не отвергать, чтобы не приложить еще греха к грехам нашим»[252]. И не нужно при этом считать себя несчастными из-за посетившего наказания Господня, ибо еще в древности было известно, что Господь наказывает только тех, кого любит и к кому благоволит (Притч. 3; 12, Отк. 3; 19). Ведь мы не в состоянии, даже пользуясь всеми способами покаяния, очистить себя от греха полностью. Далеко не все грехи мы сознаем и замечаем, так что вынуждены бываем повергать их в море щедрот Христовых[253] и терпеть за них посылаемые «временные очистительные скорби и лишения»[254].

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒