Развитие политических технологий в России и зарубежный опыт.

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 59Следующая ⇒

В данном параграфе мы рассмотрим историю появления и развития политических технологий в современной России, что позволит заодно и ответить на вопрос, откуда взялись в нашей стране политтехнологи. Одновременно с этим мы попытаемся посмотреть на процесс становления отечественных политтехнологий в соотношении с зарубежным опытом.

В начале 90-х годов предпринимались многочисленные попытки некритического переноса в Россию опыта проведения избирательных кампаний и партийного строительства в США и Западной Европе. Копировались даже названия партий («демократическая», «республиканская»). Потом наступило естественное разочарование и скепсис, который во многом сохраняется и в настоящее время. Сегодня большинство российских специалистов искренне уверено, что у западных коллег им учится нечему.

На самом же деле между этими двумя крайними точками зрения (абсолютизация и отрицание западного опыта для России) лежит серьезная проблема, разобравшись в которой можно понять, на каком уровне находятся современные российские политические технологии и какова перспектива их развития.

Датой рождения отечественных политтехнологий (хотя тогда никто не называл их политтехнологиями) следует считать 1989г. – выборы народных депутатов СССР. Тогда же появились и первые специалисты в области организации избирательных кампаний. Однако говорить о каком-либо существенном влиянии технологий на политический процесс в стране до выборов в Государственную Думу 1993г. не приходится. Главным образом, потому, что они, технологии, объективно не были востребованы.

Эпоха политических потрясений и революций, а именно таковым и был период 1989-93гг. в России, всегда характеризуется резкой политизацией населения. В такое время господствуют примитивные (наивные) подходы к публичной политике и избирательным кампаниям: достаточно четко обозначить свою принадлежность к определенному политическому лагерю, как можно более ярко и искренне выразить соответствующую политическую позицию – и кампания сделана. Нет никакой необходимости гоняться за избирателями и тратить огромные усилия на объяснение им своей программы – избиратели сами готовы ловить каждое слово кандидата. Излишняя технологичность кампании в плане интенсивного и дорогостоящего внедрения образа кандидата в сознание избирателей может даже помешать, т.к. будет выглядеть неестественно и неуместно. Поэтому для развития избирательных технологий в России описанный период оказался инкубационным: технологии и технологи уже появились, но их деятельность почти не просматривалась.

Именно на этот период приходится наиболее интенсивное изучение российскими специалистами зарубежного опыта проведения избирательных кампаний. Большинство нынешних ведущих политтехнологов прошли через многочисленные школы и семинары, организованные в России ведущими партиями США и Западной Европы для обучения российских демократов. Тогда же появились первые учебники и пособия по организации избирательных кампаний: в основном это были либо переводы западной литературы, либо компиляции из нее (под видом оригинальных отечественных изданий).

В общем, молодая российская демократия интенсивно готовилась к будущим политическим баталиям. Первая настоящая проба сил произошла на всероссийском апрельском референдуме 1993г., ход и результаты которого имели большое значение не только для общеполитического развития страны, но и для становления отечественных политических технологий.

Прогнозы (для «демократов») накануне референдума были довольно мрачными. Ожидалось, что по вопросу о поддержке экономической политики президента и правительства они почти наверняка проиграют. Однако этого не случилось, благодаря (как тогда казалось) блестящей политической кампании в СМИ. Причем в отличие от предыдущих (выборы народных депутатов СССР и РСФСР, выборы президента России), данная кампания была построена весьма необычно. Ее организаторы и не пытались особо убедить граждан в правильности своей политической позиции. Вместо этого они всеми средствами вдалбливали в головы магическую формулу ответов: ДА, ДА, НЕТ, ДА, используя современные западные технологии политической рекламы в СМИ. Референдум был с блеском выигран.

После этого мало кто сомневался, что на выборах в Государственную Думу 1993г. «Выбор России», опирающийся на власть и не стесненный в средствах, имеющий поддержку подавляющего большинства СМИ и вооруженный «современными западными избирательными технологиями», только что показавшими свою мощь на апрельском референдуме, одержит убедительную победу. Однако произошло нечто обратное: «демократы» неожиданно получили много меньше ожидавшегося числа голосов, коммунисты и аграрии взяли свое, а сокрушительную победу одержал В. Жириновский. Шок от результатов выборов был настолько силен, что вызвал знаменитую фразу Ю. Карякина: «Россия, ты одурела! ».

Что же случилось? Почему одни и те же «современные западные технологии» так хорошо сработали в апреле 93г. и оказались совершенно бессильными в декабре?

На этом вопросе стоит остановиться подробнее.

Результат выборов в декабре 93г. часто объясняют чисто управленческими ошибками: «Выбору России» не удалось организовать эффективно работающий штаб кампании (как это сделала администрация президента во время апрельского референдума). Отчасти это верно, но только отчасти. Главная причина неудачи в том, что российские партии не смогли построить адекватной стратегии своих кампаний, которые учитывали бы специфику мотивов голосования российских избирателей.

Для западных стран характерно доминирование в обществе одной сложившейся системы ценностей и идеологии. Столкновения на выборах происходят в основном на уровне интересов тех или иных социальных групп. О том, какой общественный строй или государственное устройство следует избирать, никто не спорит. Кроме того, большинство граждан, как правило, не меняет своих пристрастий от выборов к выборам. Про 70-80% активных (т.е. участвующих в выборах) избирателей заранее известно, за какую из партий они проголосуют.

В России же на выборах часто сталкиваются принципиально различные идеологии. Поэтому результаты голосования определяют не столько интересы избирателей, сколько более глубокий уровень мотивации, лежащий в области базовых ценностей и стереотипов массового сознания.

Картина еще более усложняется, если ввести в рассмотрение не только позитивную, но и негативную мотивировку голосования: ведь очень часто избиратели поддерживают ту или иную партию (кандидата) не потому, что она им очень нравится, а потому, что им очень не нравится другая. В западных странах в условиях двухпартийной или близкой к ней системы по большому счету все равно, на чем строить кампанию: на поддержке своей партии (кандидата) или на критике чужого. В России реально действует не двух, а многопартийная система. В таких условиях критика одного из конкурентов может привести к тому, что голоса достанутся другому конкуренту, а вовсе не критикующему. Так что для России позитивное и негативное построение кампании – это две принципиально различные стратегии.

Западные избирательные технологии изначально настроены на борьбу двух кандидатов (партий). В России все иначе. Типичный набор кандидатов: «левый», «правый», «крепкий хозяйственник» без определенной политической позиции; «борец за правду против нечестной власти»; «человек Путина» (Явлинского, Жириновского, Лебедя, Лужкова и т.д.), «успешный предприниматель» (также без внятной политической позиции) и еще несколько претендентов, которых вообще невозможно классифицировать. Диапазон применяемых стратегий еще шире. Один кандидат выиграл потому, что выступал против строительства вредного для экологии химкомбината. Второго выбрали за то, что он лихо критиковал начальство. За третьего проголосовали, потому что он «демократ» (или «коммунист»). Четвертый попытался задействовать в равной степени все перечисленные факторы – и проиграл!

Если посмотреть на стратегию западных избирательных кампаний с точки зрения современного российского опыта, то она (стратегия) всегда одинакова. Задача номер один: зафиксировать свой базовый электорат (сделать так, чтобы как можно больше «своих» избирателей пришло на выборы). Задача номер два: внести разброд в базовый электорат конкурента. Задача номер три: попытаться перетянуть на свою сторону как можно больше колеблющихся (подвижных) избирателей. Для решения последней задачи применяются достаточно тонкие методы адресной агитации (проблемно-адресный подход). Все это настолько очевидно для зарубежных специалистов, что они с трудом могут представить, какие проблемы могут возникнуть у их российских коллег при определении стратегии. Характерно, что на западе даже вместо «стратегии» чаще говорят о «стратегическом планировании», подразумевая под этим в конечном итоге построение план-графика кампании. Поэтому искать у зарубежных технологов рекомендаций по построению стратегии избирательных кампаний в России бессмысленно – таких рекомендаций нет и быть не может.

Что же в свете сказанного на самом деле произошло на апрельском референдуме и декабрьских выборах 1993г.?

С содержательной стороны апрельский референдум был изначально ясен для подавляющего большинства российских граждан. Речь шла о том, кому будет принадлежать власть: президенту Б. Ельцину или Съезду народных депутатов РСФСР. И что собой представляет каждая из борющихся сторон, избиратели также понимали достаточно хорошо. Здесь, по данным социологов, решающую роль сыграла не агитация, а прямые трансляции заседаний Съезда, которые фактически и определили расклад голосов на референдуме. В такой ситуации главная задача – сохранить мобилизацию сторонников до дня голосования и по возможности избавить их от необходимости разбираться в сложных вопросах референдума непосредственно на избирательных участках. Эта задача и была успешно решена путем массированной агитации в стиле чечетки: «да, да, нет, да! », которая тактически была построена в полном соответствии с классическими рекламными канонами.

Декабрьские выборы шли в совершенно иной обстановке. Эпоха политического перегрева закончилась: сентябрь-93 окончательно решил вопрос о власти. Время наивных подходов к построению избирательных кампаний ушло в прошлое. Предстоял выбор из многих участников в относительно нормальной политической атмосфере. Содержательная сторона кампании не была изначально предрешена: каждому из претендентов необходимо было построить ее оптимальным для себя образом.

Похоже, что воспитанные на зарубежном опыте организаторы российских кампаний не только не смогли решить этой проблемы, но даже и не представляли, что такая проблема вообще существует.

Из кампании «Выбора России», например, было совершенно непонятно, кто вышел на выборы: уже победившая «партия власти» или партия, которой только предстоит героическая борьба за власть с коммунистами и жириновцами. Движение РДДР, собравшее в своем списке «иконостас» из известных и уважаемых людей, так и не смогло объяснить, ради чего эти люди объединились. Все эти важнейшие содержательные моменты не были продуманы. В результате кампании, тактически построенные (в плане использования СМИ) по только что удавшейся схеме апрельского референдума, провалились.

Такой казус произошел в 1993г. с большинством участников выборов – их кампании были крайне невнятными с содержательной точки зрения. Фактически они провели кампании для элит: говорили вещи, которые могли понять и оценить по достоинству во властных кабинетах, в управленческих структурах, профессора политических наук, столичная интеллигентская тусовка; но которые были не понятны и не интересны человеку с улицы. За исключением В. Жириновского, говорившего на языке простого избирателя и именно то, что он, избиратель, хотел услышать. В результате российские избиратели и преподнесли российской элите на выборах 93г. сюрприз, который оказался далеко не последним.

Выборы 1993г., благодаря допуску к ним партийных списков, стали датой рождения и российских парламентских партий. Причем двое из победителей той кампании – ЛДПР и КПРФ – оказались парламентскими долгожителями, побывавшими во всех следующих составах Государственной Думы. Тогда, после выборов 1993г., многим казалось, что в России начинает возникать нормальная многопартийная система и страна быстро движется к становлению полноценного гражданского общества. Крайне же тревожные результаты выборов 93г., сигнализирующие, что большинство российских публичных политиков не понимают «публики», к которой обращаются – эти результаты были объяснены «одурением» избирателей и хитроумием В. Жириновского, который догадался обещать каждой бабе по мужику.

Следующим этапом, важным для развития российских избирательных технологий, стали федеральные кампании 1995г. (выборы в Государственную Думу) и 1996г. (выборы президента). Они во многом повторили цепочку «апрельский референдум – выборы в Госдуму» 1993г., но в обратной последовательности.

Средний технологический уровень политической рекламы в СМИ в 1995г. заметно вырос по сравнению с 1993г. Однако с точки зрения собственно политических технологий, т.е. построения содержательных кампаний, ситуация осталась почти что прежней. Большинство участников так и не смогло предъявить более или менее осмысленной политической стратегии. Технологи привлекались к участию в этой кампании в массовом порядке, но скорее для «красоты», чем для дела. Во всяком случае, успешных и убедительных результатов их работы особо не наблюдалось. Зато примеров технологического брака оказалось множество. Чего стоит одна кампания НДР («Наш дом – Россия» - партия власти 1995г.) и связанное с этой кампанией «партийное строительство»: масса денег, масса других ресурсов, огромное количество специалистов (в том числе иностранных) - и абсолютно бессодержательная, провальная кампания. Не удивительно, что выборы в Государственную Думу закончились очередным сюрпризом - убедительной победой КПРФ.

Выборы же президента 1996г., напротив, изначально носили для массового избирателя содержательный характер: старый (социалистический) образ жизни или новый. Поэтому массированное задействование штабом Б. Ельцина технологий тотальной обработки избирателей через СМИ вполне оправдало себя. После победы Б. Ельцина опять заговорили о всепобеждающей силе «современных выборных технологий».

Однако настоящий прорыв в становлении технологий организации избирательных кампаний в России произошел, на наш взгляд, в 1996-1997гг. на выборах региональных органов власти, прежде всего губернаторов.

Впечатление от президентских выборов 1996г. оказалось достаточно сильным, чтобы большинство фигурантов кампаний 1996-97гг. не только пригласило в свои штабы технологов, но и проявило готовность выполнять их рекомендации. Примечательно, что роль административного ресурса в этих кампания была относительно невелика: власть еще не научилась задействовать его достаточно эффективно. Решающим фактором оказалась технологичность избирательных кампаний. И технологи себя оправдали: многие кампании рассматриваемого периода носили ярко выраженный содержательный характер; были эффективными и красивыми. В результате произошло необычное, по российским масштабам, обновление губернаторского корпуса, и избирательные технологи сыграли в этом далеко не последнюю роль.

На наш взгляд, именно 1996-97гг. следует считать временем рождения специфических российских политических технологий. И, как это обычно бывает, народившийся «ребенок» сразу же стал демонстрировать свою независимость от «родителей». Отношение к зарубежному опыту в среде профессиональных организаторов избирательных кампаний поменялось чуть ли не на 180 градусов: появилась стойкое убеждение, что данный опыт в России принципиально не применим.

Следующей вехой в истории отечественных избирательных технологий стали прошедшие в 1998г. выборы Законодательного собрания Санкт Петербурга. На них впервые в массовом порядке были использованы такие приемы, как выдвижение двойников, подкуп избирателей через систему «семейный агитатор» и т.д. Это привело к скандалу федерального масштаба по поводу «грязных политических технологий».

С этого времени слова «политические технологии» и «политические технологи» начинают входить в политический лексикон. Причем с достаточно прочно прилепившимся к ним эпитетом «грязные». Правда, с названием профессии «политтехнолог» достаточно серьезно конкурируют «политический консультант», «имиджмейкер», и т.д. Но «политтехнолог» постепенно вытесняет другие термины. Может быть потому, что это название легче сочетается с прилагательным «грязные».

К проблеме чистых и грязных технологий мы вернемся еще не раз. Пока же отметим одну характерную деталь. На результате выборов 1998г. в Санкт Петербурге использование т.н. «грязных» технологий практически не отразилось. Зато оно сильно отразилось на карьере многих специалистов по выборам: российский истеблишмент окончательно уверовал, что политтехнологи обладают волшебным оружием победы в любой кампании (хотя очень «грязным», зато очень эффективным). С этого времени уже никто не мыслил проводить избирательные кампании без привлечения профессионалов. Более того, российских специалистов стали регулярно приглашать для ведения избирательных кампаний за рубежом, прежде всего в странах СНГ.

Федеральные выборы 1999-2000 гг. продемонстрировали новый уровень политических технологий. Произошедшее за два месяца превращение В. Путина из малоизвестного политика в национального лидера России произвело ошеломляющее впечатление. Авторы его политической кампании предстали перед широкой публикой в роли вершителей судеб государства. Именно в это время в массовом сознании окончательно закрепились не имеющие аналога в других странах термины «политтехнологии» и «политтехнолог». В определенном смысле это явилось индикатором того, что манипулирование гражданами, к которому всегда прибегает любая власть, для российской власти стало главным и чуть ли не единственным занятием, а специалисты по такому манипулированию превратились в «серых кардиналов» власти.

Здесь самое время отвлечься от последовательного изложения событий, и попытаться объяснить, почему в России обязательно должны были появиться «политтехнологи».

Прежде всего, попытаемся отделить суть дела от того, что говорят о себе сами политтехнологи.

Сегодня в глазах широкой публики политтехнологии окутаны флером романтики и таинственности, причем явно с инфернальным оттенком. Бытует мнение, что политтехнологии есть некое «грязное», но при этом волшебное и недоступное пониманию простых смертных средство, позволяющее как угодно манипулировать общественным мнением. Политтехнологи же предстают в этом свете черными магами, которые «зомбируют» обывателей и, находясь в тени, полностью определяют, кто и как будет править страной.

По большей части у истоков возвеличивания и демонизации политтехнологий очень часто стоят рассказы некоторых политтехнологов, справедливо считающих, что хороший скандал – основа коммерческого успеха на политическом рынке. Хорошо известно высказывание В. Пелевина об особенностях молодой российской коммерческой рекламы: «Реклама на западе – это лапша на уши потребителям; реклама в России – лапша на уши заказчикам». Российские политтехнологи в этом смысле не только не отстали, но, пожалуй, даже опередили своих коллег из коммерческой сферы. Им отлично удалость создать в общественном мнении фигуру «великого и ужасного» политтехнолога, что и обеспечило им стабильный и весьма приличный заработок.

Власть, надо сказать, оценила эту саморекламу по достоинству, выдвинув в качестве одного из предлогов отмены губернаторских выборов (наряду с международным терроризмом) … засилье политтехнологий! Всенародные выборы губернаторов, оказывается, не нужны именно потому, что политтехнологи все равно народ обманут. В общем, за что боролись…

Так что же, политтехнологии – это лишь мыльный пузырь, всего лишь средство выманивать деньги у власти и политиков?

Конечно, это не так. Просто в политических технологиях не содержится абсолютно ничего таинственного и инфернального. Мы надеемся, что ознакомившись с нашей книгой, читатель убедиться, что политтехнологии - вполне обычная область человеческой деятельности, в которой, как и во всякой иной, успех приносят не чудеса, а знания, опыт, энергия, воля к победе, интуиция – в общем, то, что принято называть профессионализмом. Если уж говорить о чудесах во время выборов, то они, как правило, заключаются в том, что иногда успешными оказываются как раз очень слабые в технологическом плане кампании. Последнее, однако, никак не свидетельствует о ненужности технологий. На выборах, как и в любой соревновательной сфере, выигрывает не тот, кто играет хорошо, а тот, кто играет лучше. Даже слабо и непрофессионально построенная кампания может привести кандидата к победе, если его конкуренты действуют еще хуже. Вообще для сегодняшней России как раз характерна конкуренция технологически слабых кампаний. И их победители, уверовавшие, что никакой профессионализм им для победы не нужен и что выиграть можно «абы как», неожиданно для себя сталкиваются на последующих выборах с весьма неприятными сюрпризами, когда их конкуренты приглашают настоящих профессионалов.

Мнение же, что политтехнологии позволяют выбрать кого угодно и куда угодно, никак не подтверждается жизнью. Напротив, если избирателям преподносится на выборах сомнительный с их точки зрения кандидат или же кандидат, которому нечего предъявить людям, то такого кандидата, скорее всего, никуда и не выберут, какие бы технологии он не использовал. Избиратели вообще далеко не глупы. Хотя в России они не имеют многолетнего западного опыта свободных выборов, но фальшь, лицемерие и попытки откровенной манипуляции избиратели чувствуют достаточно точно и реагируют соответствующим образом. И никакие технологии здесь не спасают.

Так что если отбросить легенду о всемогуществе политтехнологий, то они оказываются важным условием достижения успеха на выборах и в других областях публичной политики. Практика выборов, а не самореклама привела к появлению в современной России профессии «политтехнолог». И не просто привела, а не могла не привести.

Россия вошла в эру публичной политики в информационную эпоху. Причем вошла чрезвычайно резко. Естественно, что российская элита, включая ее «демократическую» часть, еще в меньшей степени оказалась готова к проведению полноценных избирательных кампаний и публичной политики, чем российские избиратели.

Мы уже отмечали, что любой публичный политик (в особенности, если он уже вписан в определенные властные расклады), помимо массового избирателя обязан также взаимодействовать с политическими, административными, предпринимательскими и гуманитарными элитами. «Элитная» политика всегда и везде отличается от публичной. В России же этот разрыв особенно велик: он определился унаследованной с советских времен исключительной оторванностью элиты от жизни массового избирателя: разные образы жизни, разные системы ценностей и т.д. – наконец, чуть ли не разный язык.

Ни российские политики, ни российские партии не были готовы решать специфические задачи публичной политики, о которых мы говорили в предыдущем параграфе. Похоже, большинство из них даже не подозревало (а многие и сегодня продолжают не подозревать! ), что такие задачи вообще существуют. Именно эта причина – политтехнологическая беспомощность российской элиты – и вызвала к жизни появление профессии «политтехнолог». Природа не терпит пустоты, и кто-то должен был заполнить вакуум.

На Западе существуют специалисты, в некотором смысле аналогичные российским политтехнологам. Но называются они скромнее: политические консультанты; и играют более скромную роль: в основном, организуют кампании политической рекламы в СМИ. Главную нагрузку по реализации публичной политики продолжают нести сами политики и партийные функционеры. Характерно, что политконсультанты появились в США в 30 годы прошлого века, когда начала резко возрастать роль электронных СМИ. Открылись качественно новые возможности проведения публичной политики, что и потребовало привлечения к ней нового класса специалистов. В общем, это очень похоже на механизм появления в России политтехнологов. Просто политтехнологическая «дыра», которую пришлось закрывать в России, оказалась на порядок больше.

Вернемся к изложению истории развития российских политтехнологий.

Избирательные кампании 2000г. и, в особенности, 1999г. запомнились небывалым до того на федеральном уровне выбросом компромата. И хотя успех В. Путина и блока «Единство» определил вовсе не компромат на соперников, скандальный характер этих кампаний отразился на последующем развитии политических технологий далеко не лучшим образом. Региональные выборы 2000-2003гг. продемонстрировали явный регресс по сравнению с 1996-1997гг. Красивых и содержательных кампаний стало меньше. Основными средствами борьбы сделались административный ресурс и дискредитация конкурентов. При этом после каждой прошедшей кампании пресса сообщала о работе политтехнологов в довольно странном (негативно-восторженном) тоне: вот мол, чего эти затейники устроили в очередной раз!

Выборы в Государственную Думу 2003г., на первый взгляд, продемонстрировали триумф административного ресурса: никогда он не применялся в таком объеме и так открыто. Однако их результат определил не столько административный ресурс, сколько политтехнологически безупречная кампания «Единой России», подготовленная и проведенная Кремлем. В остальном же политтехнологический уровень кампаний федеральных партий в 2003г. оказался чрезвычайно низким, ничуть не лучше, чем в предыдущие годы. Подробный разбор этих кампаний приводится нами в главе «Стратегия».

Отметим одну важную деталь кампании 2003г., которая прошла практически незамеченной для широкой публики. На этих выборах впервые в федеральной кампании была массированно использована непосредственная работа с избирателями («полевая» составляющая кампании). Пионерами стали СПС и «Единая Россия». В частности, СПС провел программу «от двери к двери» на территории, охватывающей около 20% российских избирателей, причем средний результат партии на упомянутых территориях составил 6.3% голосов (т.е. в 1.6 раз выше, чем в среднем у СПС по России! ).

Период после выборов 2003г. по настоящее время, можно охарактеризовать как политтехнологическую деградацию власти. Умение красиво обойти соперников на выборах заменяется все более грубой и примитивной эксплуатацией административного ресурса. Все более и более сокращается само поле публичной политики: отменены выборы губернаторов, депутатов Госдумы по одномандатным округам, на многих региональных выборах введены семи и десятипроцентные барьеры; избирательное законодательство и закон о партиях все более ужесточаются, государственный контроль над СМИ усиливается и т.д. Возникает отчетливое «дежа вю» - эпоха развитого социализма с «Единой Россией» вместо КПСС.

Не удивительно, что в последнее время все больше и больше говорят, что у политических технологий в России нет перспективы развития, что наступает «конец политтехнологий» и политтехнологи становятся вымирающей профессией.

Справедливо ли это?

Чтобы ответить на этот вопрос, целесообразно еще раз соотнести отечественный опыт с западным.

На наш взгляд, в содержательном, стратегическом плане российские избирательные кампании еще очень долго (а может быть, и всегда) будут разнообразнее, интереснее и сложнее избирательных кампаний в западных странах. Причина тут не только в младенческом возрасте отечественной демократии. Для национальной российской ментальности вообще характерен повышенный идеализм, постоянные поиски «правды», склонность к идеологической конфронтации и резкие колебания настроения людей. Все эти факторы делают содержание избирательных кампаний в России гораздо богаче. Другое дело, что до сих пор российские политики не научились использовать это богатство. Пока что большинство из них демонстрирует явное непонимание страны, в которой они живут, и которой хотят руководить. Но политика – сфера очень и очень конкурентная. Выборы 2003г. поставили под сомнение возможность ведущих политиков ельцинской эпохи составить сколь либо ощутимую конкуренцию Кремлю. Неизбежен приход нового поколения, которое будет более адекватным и сможет задействовать все содержательные возможности публичной политики, которые предоставляет Россия.

Если же сравнивать российский и зарубежный опыт в области тактики проведения избирательных кампаний, то здесь пока наблюдается ситуация обратная той, которая присутствует в сфере стратегии.

Тактика избирательных кампаний на Западе базируется на работе мощных и хорошо отлаженных партийных машин. Без поддержки одной из ведущих партий победа кандидата там просто немыслима, какие бы технологии этот кандидат ни использовал.

В этом плане характерен пример американского миллиардера Росса Перро, который в 1992г. попробовал пройти в президенты США как независимый кандидат. У Перро практически не было ограничения по деньгам, ему удалось сформировать весьма привлекательный личный образ. Он полностью использовал и то, что и демократы, и республиканцы успели порядком поднадоесть американским избирателям. Были наняты лучшие специалисты по выборам; использованы самые совершенные технологии агитации через СМИ. Все оказалось бесполезно! В очередной раз подтвердилось, что никакими силами нельзя противостоять напору партийных машин, которые, как артиллерия, непрерывно «бомбили» избирателей стандартными, десятилетиями отработанными тактическими приемами.

Тактически избирательные кампании разделяются на два основных направления: агитация через СМИ, и непосредственная агитация избирателей кандидатом и его командой, которая осуществляется при личном общении. И зарубежный, и отечественный опыт показывают, что непосредственная агитация гораздо эффективнее опосредованной. Тактической основой западных избирательных технологий является именно непосредственная агитация, формы которой отрабатывались десятилетиями. Но для реализации таких технологий необходимы хорошо структурированные политические партии с многочисленным и опытным активом.

Ничего похожего в России до сих пор не наблюдается. Ни одна российская партия физически не способна воплотить такие требования западных технологий, как, например, 5-7 «касаний» каждого избирателя (т.е. личных контактов кандидата и его команды с ним) в достаточно большой по масштабу кампании.

Поэтому утверждение о неприменимости в России зарубежного опыта при ближайшем рассмотрении оказывается весьма неоднозначным. В отношении стратегии избирательных кампаний западные технологии являются недостаточными; не рассчитанными на менталитет российского избирателя. В тактическом же плане эти технологии для России избыточны. В принципе они не только применимы, но и обязательны к применению. Однако большинству российских партий и кандидатов они пока что не по зубам.

Исходя из сказанного, перспективы развития российских избирательных технологий прорисовываются достаточно прозрачно.

Тактические методы организации избирательных кампаний в России и на Западе развивались в прямо противоположных направлениях. В США и Западной Европе современные методы политической агитации через СМИ начали внедряться примерно в 30-х годах прошлого века, причем внедрялись они на фоне уже достаточно отработанных технологий непосредственной работы с избирателями. В России же первые свободные выборы начались уже в информационную эпоху. Не удивительно, что становление избирательных технологий в нашей стране началось с агитации через СМИ, причем довольно быстро (уже на апрельском референдуме 1993 г.) технологический уровень такой агитации стал вполне сравним с западными образцами.

Однако, уже кампания 2003г. показала всю мощь полевых технологий. Поэтому конкуренция заставит российских политиков задействовать их во все более возрастающем масштабе. Не приходится сомневаться, что именно в этом направлении предстоит очередной прорыв в отечественных избирательных технологиях. Более того, полноценное внедрение полевых технологий невозможно без эффективного решения задачи партийного строительства. Таким образом, естественное развитие и совершенствование методов проведения избирательных кампаний объективно оказывается одним их двигателей становления и развития гражданского общества в России.

Что же касается гипертрофированной в настоящее время роли административного ресурса и напрямую связанными с ним «грязных» технологий, то это явление сугубо временное, через которое проходили все страны со свободными выборами. Полностью это неприятное явление не исчезнет никогда. Однако со временем его роль будет неизбежно снижаться. И не потому, что власть, кандидаты и политтехнологи вдруг станут благородными рыцарями. Все гораздо прозаичнее: эффективность «грязных» технологий (которая и сегодня сильно преувеличивается) будет, по мере приобретения российскими избирателями опыта, постепенно сходить на нет и даже становиться отрицательной (т.е. такие технологии начнут работать против тех, кто их применяет).

Сказанное позволяет ответить и на вопрос о якобы наступившем «конце политтехнологий».

В долгосрочном плане попытки власти сжать до предела пространство публичной политики и подменить волеизъявление граждан административным давлением ничем хорошим для власти не кончаются. Более того, с политтехнологической точки зрения ситуация административного давления как раз дает простор для применения по-настоящему серьезных технологий, а не просто тривиального пиара. Но ни политтехнологии, ни политтехнологи сами по себе не работают. Им нужны заказчики: настоящие публичные политики, которые не только хотят и имеют мужество, но и умеют реально бороться за власть и с властью. Именно таких политиков России сегодня и не хватает.

Так что никаким концом политтехнологий в России на самом деле и не пахнет. Скорее совсем наоборот. Мы надеемся, что, ознакомившись с данной работой, читатель согласится с нами, что российские политические технологии достаточно детально разработаны и отнюдь не утеряли практической ценности как оружие публичной политики. Просто, пока они во многом, как тот самый бронепоезд, стоят на запасном пути и ждут Заказчика.

1.3. Основные понятия и определения

В настоящее время в России ещё только складывается общепринятая терминология для описания политических технологий. Поэтому перед тем, как перейти к последовательному изложению материала, целесообразно обговорить, в каком смысле будут употребляться далее некоторые наиболее часто встречающиеся понятия и термины.

Начнем с понятий, относящихся к избирательным кампаниям. Прежде всего, о самом термине «избирательная кампания».

В широком плане избирательной кампанией называют регламентированный законом и организуемый избирательными комиссиями набор мероприятий по организации свободного волеизъявления граждан. Например: «Избирательная кампания по выборам президента находится в самом разгаре». В более узком плане избирательная кампания - это действия кандидата (партии) и его команды, направленные на обеспечение желательного результата выборов. Избирательная кампания, понимаемая в широком плане, включает в себя, помимо кампаний всех кандидатов, также и действия власти, избирательных комиссий и вообще всех лиц и организаций, так или иначе задействованных в выборном процессе.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒