Яхве смеялся, глядя на привязанного к кресту Иешуа. Сырые пеньковые веревки усохли и врезались в руки и ноги. Вода уходила из тела под палящими лучами Солнца.

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 20Следующая ⇒

- Ты хотел освободить от меня свой народ? – Яхве разразился хохотом, - Разве ты не понял – они мои, они давно уже мои. Ты пытался наставить их на путь Землян? Ха-ха! В каждом из них течет кровь Марса, и когда я отдаю приказы – она преобладает, глуша кровь Земли и кровь Фаэтона. Ты говорил им одно – а они слышали то, что я приказал им услышать. Они не слышали тебя и не услышат. Ты прошел весь путь от травинки до Высшего, и ты прошел весь путь человека и мог больше не рождаться. Ты мог уйти туда, куда уходят те, кто прошел весь путь. Но ты решил вернуться, чтобы спасти свой народ. Так вот, вместо этого – сейчас ты погибаешь на кресте! Но это еще не все, Иешуа! Для всех вокруг – ты – мой любимый сын – это они услышали, когда ты говорил им – мы – дети Богов. Ты – высший, а я – Бог, и тебе никогда не победить меня. Твоим именем я завербую себе еще тысячи и тысячи рабов. И каждый из них будет висеть на тебе! И в насмешку над тобой и твоей бесполезной жертвой, у каждого из них на шее будет висеть крест. Они никогда не узнают истинного значения этого креста: «Так будет с каждым, кто посмеет пойти против Меня». Скоро Петр и остальные апостолы перережут твоих истинных учеников, и сами, назвавшись твоими учениками, пойдут от твоего имени вербовать мне рабов. А первым они убьют твоего лучшего друга. Тебе никогда больше не увидеть Иуду. Прощай, неудавшийся «Спаситель», пусть теперь Боги Земли попытаются спасти тебя. Земля для нас – всего лишь курица, несущая золотые яйца. Со временем мы съедим и саму курицу.

Образ Яхве растаял.Иешуа бессильно опустил голову. Глаза его наполнились болью:

Нет! Иуда! Иуда! Друг! Брат! Мама, Мамочка, что мне делать? – и Иешуа волна за волной начал растворяться.

Как же больно. Когда веревки врезались в его тело, когда тело засушивали живьем – это не было так больно. Но Иуда – это было действительно больно.

А Иуда – как же должно быть было больно ему – ведь ему пришлось идти и самому договариваться о моей казни. Что такое смерть на кресте в сравнении с тем, что он пережил в эти минуты, когда отправлял на крест лучшего друга?

Как же больно!

И Мама обняла его. И он растворился в ней – снова часть единого целого. Еще нужно вернуться. Вернуться, чтобы сойти с креста, когда уберут стражу, и попытаться спасти остальных. Магдалена… Любимая…

Епископ сошел с коня перед частоколом, ограждающим дружинные дома.

- Кто такой будешь? – стражник вышел ему навстречу с копьем наперевес.

Один взмах креста – стражник даже не увидел тонкий длинный клинок из белого как смерть свечения, тянущийся продолжением креста и гардой к которому служил сам крест. Клинок вырвал из тела стражника что-то невидимое и перерубил пополам. Глаза его застыли на мгновение… и вспыхнули мертвенным блеском. Движения стали чуть скованными и слегка механическими.

- Что пожелаете, мой господин?

- Проводи меня к князю.

Ратимир вскочил, опрокинув лавку. Громовое колесо жгло как раскаленный металл. Он стремглав пронесся через всю комнату, рывком распахнул дверь, вылетел во двор, и был поднят на четыре клинка четырьмя адептами. Душа вскрикнула и была разорвана на куски. Глаза лучшего кметя замерли и через мгновение загорелись мертвенным блеском, движения стали скованными, механическими.

Ратимир вошел в дружинную избу. Следом вошел епископ.

- Все в порядке, княже, я зря переполошился – к нам епископ пожаловал.

Чутье не подвело князя, он почуял что-то не то в своем лучшем воине. Рука тут же легла на меч, но невидимый клинок епископа пронзил тело князя на миг раньше.

Через час все было закончено. Ровным строем, под предводительством князя, с мертвенным блеском в глазах, новгородская дружина входила в город. Следом, верхом на коне в сопровождении пяти адептов ехал епископ.

Волхвы

Боль пронзила все тело Тильды. То же случилось и с остальными волхвами. Там убивали. Там убивали людей. До сих пор волхвы не знали, что человек может так быстро бежать. Но даже бегом, по спрямленной Вельтазаром тропе, непрерывно, долгими часами без передышек, они не успевали. Катастрофически не успевали.

Наконец-то стражу убрали. Никто не сомневался, что все казненные мертвы. Сейчас трупы слишком сильно воняли. А вот через три дня, когда трупы совсем высохнут их придут снимать.

Медленно, по миллиметру в минуту, Иешуа начал выскальзывать из впившихся в тело веревок. Он был похож на мумию. Пришлось прогнать через ноги поток энергии, а потом еще долго растирать их, чтобы снова начать ходить. Так, а теперь бегом. Возможно, Петр и компания уже сейчас убивают его учеников. И Магдалену.

Новгород

- Ратимир! Это же я, дед Щука!

- Вперед! Пошел!

- Ратимир! Что с тобой! Куда ты нас гонишь?! – кричала еще молодая крепкая женщина с широким добрым лицом.

- Вперед!

Ратимир и десяток дружинников подталкивали копьями горожан.

- Ратимир, ты же никогда не был из этих! Ты же всегда славил наших Богов! Зачем ты сейчас убиваешь нас от имени чужого Бога?

- Не был – так стал. Есть один Бог, и вы - либо примете его, либо умрете.

- Как же так, Ратимир?!

Люди увидели князя.

- Княже! Княже! Ты всегда защищал нас, почему ты сейчас убиваешь нас?!

- Потому, что так требует истинный Бог и истинная вера.

- Но ты же всегда славил наших родных, славянских Богов! Ты всегда славил Макошь – Землю Матушку и Сварога – Отца Небо. Ты был с нами в Купальскую ночь. Ты славил Лелю – на празднике весенних цветов и Ладу – на празднике урожая. Ты всегда носил Громовое Колесо Перуна Сварожича, и всегда свершал ему славицу перед боем, и просил его направить тебя. Зачем тебе чужой Бог, жаждущий нашей крови?!

- Есть один Бог, и вы либо примете его, либо умрете!

Людей сгоняли на городскую площадь. Дружинники с копьями наперевес оцепили образовавшуюся толпу горожан. Вперед вышел епископ.

- Приветствую вас, люди города. Великий наш Бог и создатель дарует вам свою благодать. Он хочет, чтобы вы пришли к нему и ощутили на себе милость его. И познали Истину. Из мерзких язычников он хочет сделать вас людьми истинной веры, коим даровано будет Царствие Небесное.

Люди молчали. Копья дружинников были направлены на них.

Епископ взглянул на них.

- Есть желающие сейчас пройти священный обряд крещения и вернуться домой, в мир и уют домашнего очага?

Он окинул их взглядом. Люди молчали – никто не шелохнулся.

- Разве вы не хотите узреть божественной благодати?

Священник еще раз посмотрел на них, но все стояли молча. Лица мужчин были суровы и чуть растеряны, лица женщин печальны, в их глазах стояли слезы. Тихо плакали дети.

- Что-ж, - епископ поднял руку и задержал ее в воздухе, как бы задумавшись, - ты и ты, - он указал на двоих горожан, самых высоких и крепких.

Дружинники выдернули их из толпы и поволокли к реке. Там же, было собрано странное сооружение в виде огромного топора, висящего на двух направляющих. Первому из язычников завернули за спину руки, и положили головой под топор.

Человек пытался вырваться, и его мощная рука отбросила одного из дружинников. Освободившимся кулаком он шибанул второго так, что тот подлетел метра на четыре. Люди кинулись на оцепление. Но даже очень крепкий горожанин ничего не мог сделать против обученного воина. Заработали копья. Тот, кого казнили, был подкошен мощным ударом древка в середину позвоночника. По периметру толпы образовалась широкая полоса трупов, раненых, умирающих. Городская площадь покрылась кровью.

- Достаточно! - махнул рукой епископ.

Казнимого снова положили головой под топор.

- Спойте молитву, дети мои, - обратился епископ к пятерым адептам, - чтобы после смерти, Господь мог принять несчастную душу нераскаявшегося грешника.

- Не-е-е-е-е-ет!!!

Крики и стон стояли над толпой. Не страшно умереть. Но никогда не вернуться больше в родную землю. Не ходить босиком по траве, очень бережно, не ломая ни один цветок. Не слышать пения птиц и голоса деревьев. Стать вечным рабом иноземного Бога! Не-е-е-е-е-ет!!!

Адепты начали петь. Дружинник отпустил веревку, и огромный топор перерубил шею казнимого.

Иешуа бежал. Мама дала ему силы. Его ноги почти не касались камней, песка, травы. Только бы успеть! Только успеть. Внутренним зрением он окинул то место, где убили Иуду…

Уходя из города, Иуда зашел на рыночную площадь и смешался с толпой. В толпе легче всего затеряться. Походив между прилавками, между расхваливающими свой товар торговцами, от одной кучки громко галдящих покупателей к следующей, Иуда нырнул в переулок, и дворами начал пробираться за город. На поясе болтался кошель с тридцатью серебряниками.

- Пусть думают, что ты действительно предал его, - сказал Понтий Пилат, глядя на Иуду строгим взглядом бывалого боевого офицера, - иначе кто-нибудь может догадаться, что я пошел на сделку с бунтарем. Его арестуют завтра днем. Я отправлю распоряжение на заставу – вас всех беспрепятственно выпустят за территорию Империи. И уходите быстрее, пока остальные евреи совсем не обезумели. Помните – смерть учителя и мир в провинции - в обмен на жизни его жены и учеников. Я свое слово сдержу. Кстати, казнь я тоже попытаюсь отменить – но здесь уже ничего не обещаю. И еще, запомни, я – не заключал с ним сделку, ты – пришел и сдал его. Даже своей жене в постели не вздумай выболтать правду. Понял? Все, иди.

У меня нет жены, Игемон, - пробормотал, выходя, Иуда.

Последнюю часть пути Иуда бежал, переходя на шаг только тогда, когда его могли увидеть. Он торопился скорее за город.

- Иешуа! Друг! Как же так!?

Иуда знал, что будет тяжело, когда просил, когда умолял, когда требовал у Богов, чтобы ему позволили родиться раньше срока. Там, где помнишь все свои имена и все свои жизни, и всех своих друзей.

Иуда знал, чтобы помогать Иешуа в этой страшной миссии: быть с ним вместе, взять на себя часть его непомерного груза, и своей силой и своей жизнью увеличить шансы на победу, а не бегать двенадцатилетним пацаном, в то время, пока Иешуа будет надрываться один – за все это нужно будет платить. Закон – один для всех, даже если речь идет о жизни целого народа. Но то, что придется собственными руками отправлять Иешуа на казнь!

Почему я не могу заменить тебя на этом кресте?! Почему я должен собственными руками отправлять тебя туда?!

Ты же знаешь – так вышло, что я – лидер. И только моя смерть может успокоить народ.

Иешуа! Что же пошло не так? Мы шли на эту страшную миссию с верой в победу. Освободить наш многострадальный народ. Вывести его из под власти кровавого Чернобога - Яхве. Чуть ли не с самого нашего рождения он использует нас как охотничьих псов, и как пушечное мясо для своих кровавых забав. Мы вырезаем для него целые народы и делаем их его рабами. Но люди не видят этого. Он залепил им глаза и уши, и теперь они видят и слышат только то, что Яхве говорит им сам. Послушные рабы кровавого Бога. Мы пытались сделать так, чтобы они заново научились видеть и слышать. Увидели живой мир и живых Богов, вместо тех картинок, которые подсовывал им Яхве. Ты не спорил с ними – ты пытался использовать их же доводы, чтобы они смогли заглянуть дальше, глубже. Иногда ты выходил к ним один и подолгу беседовал с ними. Иногда мы проповедовали втроем – ты, я, Магдалена. Ты показывал людям насколько прекрасным должно быть то существо, которое сотворило наш Мир.

Мы знаем, когда все двенадцать Богов сливаются в одно, подобно тому, как люди сливаются в одно существо в момент оргазма, получается Жива – Вселенская Мать. И только в таком состоянии Боги могут творить Миры. А потом, снова разъединившись, они начинают учить, подсказывать, помогать тем, кого сотворили. Каждый учит своей части целого. Один – обучает воинов, другой – странников и путешественников. Одна Богиня учит любви, другая – твердости и стойкости духа. Они подкидывают ситуации, в которых человек может что-то понять, что-то постичь, прочувствовать и – и вырасти внутренне, продвинуться на ступеньку дальше.

Часто человек чувствует голос Бога, как ощущение, что нужно идти ТУДА. И никогда не знаешь, что ТАМ будет – может быть – тебя уводят от какой-то опасности, может быть – тебе дадут ситуацию или место, или встречу с кем-то или с чем-то, где ты можешь получить новые знания, стать совершеннее, может быть – ТАМ нужен именно ты – случилось что-то, кому-то причиняют вред, что-то извращают, кого-то убивают, и именно ты лучше всего можешь разрешить ситуацию, поэтому тебя просто туда вызывают. Человек может выбирать себе любой из путей, а значит и Бога, который учит идущих этим путем. Только Жива, вселенская Мать, может сочетать в себе все, потому что она состоит из всех двенадцати слившихся в священной любви Богов. И каждый путь важен, потому что нет целого без части.

Иешуа хотел, чтобы люди увидели, как прекрасна и совершенна Жива. Как прекрасны люди в момент священного слияния любви, когда сиреневатые вспышки и всполохи, почти видимые глазом окутывают их тела, когда уже не понятно кто есть кто, потому что они слились в одно существо. И как прекрасны слившиеся в священном слиянии любви Боги. Иешуа не спорил с людьми – да, есть единый Бог – вот он. Иешуа пытался помочь им, давал почувствовать несоответствие между кровавым и жестоким Чернобогом Яхве, надевшим на людей рабские ошейники, выдававшим себя за единого творца, и прекрасной и совершенной Живой – слиянием двенадцати Богов, истинным творцом.

Иуда перемахнул через забор и побежал по пустынному переулку. Погруженный в мысли и переживания о Иешуа, он не заметил мелькнувшую над забором узорчатую ермолку.

Какая странная компания из двенадцати человек прибилась к нам! Они везде ходили вслед за Иешуа, задавали умные вопросы, хмыкали, угукали, поддакивали и соглашались. Иешуа много разговаривал с ними, даже пытался их учить. Но они все время были словно отделены невидимой стеной. Они со всем соглашались, были на проповедях, даже частенько пытались вставлять умные фразы, вроде бы в тему, но почему-то всегда далекие от сути. Они даже пытались комментировать его слова, но почему-то всегда смысл комментариев был парадоксально далек от истинного значения его слов. Один раз Иешуа сказал мне:

Я не понимаю их. Они – как бы мои ученики, и – не мои. Они делают вид, что все понимают, следуют за мной по пятам, но между ними и мной – стена. Такое ощущение, что им важно не то, что мы им говорим, а сам факт считаться моими учениками.

Я чувствовал эту стену, когда мы говорили с ними втроем – Иешуа, я и Магдалена. Они делали вид, что слушают и понимают. Они пытались задавать вопросы, вставляя туда слова или кусочки из какой-нибудь проповеди Иешуа. Но сами вопросы и те комментарии, которые они пытались давать людям на наших проповедях, говорили о том, что они не поняли ничего. Называть себя учениками Иешуа было для них важным, и выглядело как самоцель. Зачем им это?

Ты знаешь, - сказал мне как-то Иешуа, - Петр и Лука говорили мне про тебя всякие гадости. Пытались настроить меня против тебя. А Матфей и Марк говорили мне гадости про Магдалену.

- Я ничего не понимаю – если они хотят перессорить нас, тогда кто они, от кого они, чьи они? Или им просто зачем-то нужно все твое внимание, Иешуа?

Ты знаешь, - ответил Иешуа, - я устал от тех склок и подводных течений, которые они пытаются создавать вокруг нас. Я решил посмотреть их, и наткнулся на глухой щит.

Но ты же можешь прочитать человека сквозь любой щит?

Я не смог прочитать их. Кто мог поставить такой щит? Вряд ли, они сами.

Ты не смог прочитать их?! Да что же это такое? Чьи могут быть эти люди?

Иуда нырнул в следующий переулок и опять не заметил за спиной узорчатую ермолку.

Наконец, выскочив за окраину города, он побежал бегом, оглядывая по пути окрестности и ища подходящее место.

- Итак? – епископ снова окинул взглядом, - может быть, теперь найдутся желающие принять благодать господа нашего?

Новгородцы молчали. И только тихий стон стоял над обреченной толпой.

Земляне

Русалки неслись против течения, широким косяком, рассекая воду. Скоро уже будет виден высокий частокол большей деревни полукровок. Молодой мужчина, идущий в острие клина, изгибался всем телом. Его мощные мышцы скользили и перекатывались как у ягуара. Быстрее! Быстрее!

Лайла почувствовала острую боль – защитники, живущие за деревней пали. Все. Их уничтожили Убивающим. Их мертвые пустые тела сейчас ведут уничтожать саму деревню. Быстрее! Только бы быстрее! Только бы успеть спасти оставшихся.

Волхвы

Вельтазар бежал, прокладывая дорогу. За ним неслись Велимудр и Тильда. Дальше цепочкой мчались остальные волхвы. Боль разрывала их изнутри – там убивают людей! Быстрее! Только бы быстрее! Только бы успеть спасти хоть кого-нибудь.

Новгород

- Итак, - сказал епископ, - вы упорствуете во грехе своем! Вы служите Богомерзким идолам и отвергаете истинного Бога?! Значит, теперь будут умирать ваши матери и отцы, жены и дети!

Дружинники начали выхватывать из толпы женщин, детей и стариков. И снова новгородцы кинулись на кметей, и снова заработали копья, оставив широкую полосу трупов. Наконец, вырвав человек тридцать, дружинники за волосы подтащили их к епископу, ударами древка пресекая любые попытки сопротивляться.

Епископ молча махнул рукой в сторону огромного топора. На землю посыпались головы. И после каждой казни епископ вызывал желающих покреститься, но таких не находилось. Таких не было и среди тех, кого вели на казнь.

После старца под топор положили грудного ребенка. В толпе зарыдали женщины:

- Как?! Грудного-то как же?! Он же совсем маленький!

- Он зачат во грехе и не очищен крещением, - спокойно сказал епископ, - ересь течет в его крови.

И топор с размаху опустился, перерубая пополам крохотное тельце.

Вдруг епископ вздрогнул, как будто что-то почувствовал.

- В воду! Кидайте тела в воду. Мы устроим им очищение водой, - приказал епископ, и, подняв над головой крест, сам запел во главе пятерых адептов. В реку начали сталкивать окровавленные тела и головы казненных.

Земляне

Чтобы не сбавлять скорость, русалки неслись почти у самой поверхности воды. Вдруг молодой вожак, вздрогнул и начал слабеть. Кровь сочилась у него прямо из кожи, и широкое марево потянулось за ним. То же самое творилось и с остальными русалками.

- Они развернули Убивающее! – взвизгнула Лайла.

- Вон уже виден частокол! – прокричал полностью седой, но еще крепкий мужчина, - Быстрее вперед! Мы можем успеть выстроить круг! Уйти мы уже не успеем.

У меня нет жены, Игемон, - пробормотал, выходя, Иуда.

- Иешуа! Друг! Как же так!?

Почему я не могу заменить тебя на этом кресте?! Почему я должен собственными руками отправлять тебя туда?!

Ты же знаешь – так вышло, что я – лидер. И только моя смерть может успокоить народ.

Но ты же можешь прочитать человека сквозь любой щит?

Я не смог прочитать их. Кто мог поставить такой щит? Вряд ли, они сами.

Ты не смог прочитать их?! Да что же это такое? Чьи могут быть эти люди?

Иуда нырнул в следующий переулок и опять не заметил за спиной узорчатую ермолку.

Наконец, выскочив за окраину города, он побежал бегом, оглядывая по пути окрестности и ища подходящее место.

Русалки быстро слабели. Течение сносило их назад почти с той же скоростью, с которой они плыли вперед. Кровавое марево расползалось от их тел. Один за другим они выдыхались. Кровь покидала их. Тугие мышцы превращались в дряблые тряпки. Постепенно кровь уходила, и тогда они падали под собственным весом. Их руки и ноги безвольно обвисали, и течение уносило трупы вниз по реке. Кровавое облако окружало их тела, смешиваясь с кровью казненных людей. И отрубленные головы катились по дну гонимые течением. Среди них были очень маленькие, принадлежавшие младенцам. Те, кто несли с собой Убивающее не щадили никого.

Чернобог

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒