Глава тринадцатая. ОТ КАЗИЛИНСКОГО ДО АКВИНСКОГО СРАЖЕНИЯ

Публию Варинию было сорок пять лет. Он происходил из плебеев, былкрепкого телосложения, неукротимого, гордого нрава и обладал всеми лучшимикачествами римского воина, представляя собой его ярко выраженный тип. Какв пище, так и в питье был воздержан и неприхотлив; привычен к холоду, жаре, большим переходам, бессонным ночам и иным военным тяготам; былугрюм, молчалив и храбр до дерзости. Если бы при этих ценнейших качествахВариний еще отличался большим умом, если бы шире был его кругозор, аобразование - не столь поверхностным и односторонним, у него имелись бывсе основания стать консулом, полководцем, триумфатором. Но, к несчастьюдля него, он не обладал высоким умом, равным благородству его души, и задвадцать восемь лет боевой службы добился всего лишь звания претора, да ито присвоили ему это звание из уважения к его суровой беспристрастности, испытанной храбрости, превосходному знанию военного дела и соблюдениюпредписаний уставов. Римские воины, сражавшиеся с ним бок о бок, иполководцы, под началом которых он служил, восхищались его усердием, доблестью, духовной и физической силой. Семнадцати лет от роду он под предводительством Гая Мария впервыеучаствовал в войне с тевтонами и кимврами, отличился и был награжденгражданским венком и званием декана; затем он сражался под знаменем ПомпеяСтрабона, отца Помпея Великого, в гражданской войне, несколько раз былранен и награжден вторым гражданским венком. Под началом Суллы онучаствовал в войне против Митридата, получил несколько ранений, а приосаде Афин был награжден крепостным венком и удостоен звания младшегоцентуриона. Он сопутствовал Сулле во всех перипетиях гражданской войны иза новые доблестные деяния получил звание сначала старшего центуриона, апотом трибуна. Затем он последовал за Помпеем Великим в Африку, гдесражался в его армии против Домиция и Ярбы; в эту войну он получил званиеквестора, в котором оставался и при Аппии Клавдии, воевал противвосставших фракийцев и македонян. После смерти Клавдия, когда военныедействия во Фракии были закончены, Вариний вернулся в Рим, надеясьполучить от консула Аврелия Котты, собиравшего легионы для борьбы сМитридатом, звание наместника или, по крайней мере, утверждение в званииквестора. Однако к тому времени, как Вариний прибыл в Рим, Котта уже уехалв Азию, а другой консул, Луций Лициний Лукулл, уже сформировал своевойско, но, желая воспользоваться опытом Вариния, которого он высокоценил, добился избрания его претором Сицилии, поручив ему ликвидироватьпозорящую Рим войну с гладиаторами. Вот что представлял собою человек, выступивший из Рима через Капенскиеворота в восемнадцатый день до июльских календ (четырнадцатого июня) 680года от основания Рима и направившийся по Аппиевой дороге в поход противгладиаторов, которых возглавлял Спартак. У Публия Вариния было шесть тысячлегионеров, триста всадников, тысяча велитов и шестьсот пращников, приданных легиону по настоянию претора и Лукулла, ибо в такой войненеобходимо было иметь в своем распоряжении легко вооруженные части, -всего восемь тысяч молодых, сильных, отлично вооруженных воинов. Квесторому Публия Вариния состоял тридцатипятилетний Гней Фурий, человекмужественный, умный и отлично знающий военное дело, но кутила, буян искандалист. Среди шести трибунов, находившихся под началом Вариния, были ивыходцы из знатных патрицианских семей: Калпурний Бибул, который в 695году стал консулом совместно с Гаем Юлием Цезарем; совсем юный Квинт ФабийМаксим, который во время диктатуры Цезаря был консулом в 709 году отоснования Рима; самым старшим в чине между трибунами был Лелий Коссиний, грубый и недалекий человек лет пятидесяти. Он участвовал в пятидесяти семисражениях, одиннадцати осадах и ста двадцати схватках, получил двадцатьдве раны и заслужил два гражданских венка, но за тридцать два года военнойслужбы из-за своего невежества и тупости дослужился только до званиятрибуна, в котором и оставался в продолжение одиннадцати лет. Быстрым маршем, в три дня, Публий Вариний дошел до Кайеты. Разбив здесьлагерь, он вызвал к себе Павла Гардения Тибуртина, префекта конницы, иприказал ему немедленно пробраться за Капую, собрать там точные иподробные сведения о месте расположения восставших, об их числе, вооружении и, по возможности, об их планах. Молодой Тибуртин добросовестно и осмотрительно выполнил данное емупоручение и побывал не только в Капуе, но и в Кумах, в Байиях, в Путеолах, в Геркулануме и Неаполе, и даже в Помпее и Ателле; повсюду он собиралсведения о неприятеле у римских властей, а также у местных жителей ипастухов. Через четыре дня он вернулся в лагерь Вариния. Кони его были всев мыле, он почти загнал их, но привез весьма важные сведения о продвижениигладиаторов и общем их положении. Тибуртин мог доложить претору, что числовосставших доходит до десяти тысяч, что они хорошо вооружены и обученыримской тактике ведения боя, что их лагерь находится близ Нолы, откуда ониделают вылазки по окрестностям и как будто не предполагают менять местосвоего лагеря; судя по основательным лагерным укреплениям, они, очевидно, будут здесь ожидать наступления римлян. Получив все эти сведения, Вариний, сидя в своей палатке, долгообдумывал план действий; наконец он решил разделить свои силы и наступатьна лагерь гладиаторов по двум почти параллельным направлениям, с тем чтобынапасть на них одновременно с двух сторон. Таким тактическим маневром оннадеялся добиться сразу решительной победы. Он поручил квестору Гнею Фурию командование четырьмя когортамилегионеров, тремястами велитов, двумястами пращников и сотней всадников иприказал ему идти по Аппиевой дороге до Суэссы; здесь ему надлежалосвернуть с Аппиевой дороги на Домициеву, которая от этого города шлаберегом моря через Литерн, Кумы, Байи и Неаполь к Сурренту. Дойдя до Байи, Фурий должен был тут на неделю остановиться, а затем двинуться в Ателлу итам ожидать дальнейших распоряжений Вариния. Сам же Вариний, в то времякак Фурий будет в походе, подымется по реке Лирис до Интерамны, там онперейдет Латинскую дорогу - она вела от Рима через Тускул, Норбу, Интерамну, Теан и Аллифы до Беневента; у Аллиф он, перейдя с консульскойЛатинской дороги на преторскую, которая тянулась от Аллиф вдольКавдинского ущелья и вела в город Кавдий, зайдет таким образом в тылгладиаторам. Здесь он задержится на один день, а затем отдаст приказсвоему квестору Фурию двинуться из Ателлы и атаковать мятежников; апоследние, увидя, что они числом превосходят Фурия, пойдут ему навстречу, бросив сюда все свои силы; тут-то Вариний нападет на врага с тыла иуничтожит его. Таков был план Публия Вариния, и, надо сказать, план сам по себенеплохой, но его успешное выполнение было бы возможно только в том случае, если бы гладиаторы оставались на месте, ожидая римлян у Нолы, а в этомВариний, считавший Спартака чем-то вроде нечистого животного, но отнюдь неразумным человеком, нисколько не сомневался. Тем временем фракиец, разведав, что претор выступил против него, иузнав, что тот уже в Кайете, тут же двинулся по Домициевой дороге в Литерни прибыл туда, совершив два утомительных, но быстрых перехода. Квестор Гней Фурий, продвигавшийся по той же Домициевой дороге, но сдругой стороны, дошел до Тиферна. Здесь его разведчики доложили ему, чтоСпартак со всем своим войском неожиданно пришел в Литерн и теперьнаходится на расстоянии не более одного дня пути от римского войска. Гней Фурий как солдат не прочь был бы померяться силами с каждымгладиатором в отдельности, в том числе и со Спартаком, но как предводительвойска, имеющий определенное задание, он не счел возможным вступать в бойс неприятелем, численностью превосходящим его, ибо не надеялся на победу.Бегство же он считал низостью и малодушием, которого не могут оправдатьдаже соображения благоразумия, так как отступление римлян к Латии дало бывозможность Спартаку легко настигнуть их и уничтожить. Поэтому Гней Фурийрешил оставить консульскую дорогу, свернуть налево и подняться до Кал, откуда он мог в несколько часов дойти до Капуи; две тысячи восемьсотчеловек его солдат, соединившись с капуанским гарнизоном, получившим заэто время подкрепление, могли бы отразить нападение гладиаторов. Если быСпартак вздумал продвигаться в сторону Латия, у Гнея Фурия хватило бывремени призвать на помощь Вариния, соединиться с ним и, обрушившись надерзкого мятежника с тыла, разгромить его. Если бы Спартак отступил, Фурийнадеялся выполнить данный ему приказ: либо опять вернуться на Домициевудорогу, либо из Капуи по преторской дороге прийти в назначенный день вАтеллу. Все эти мудрые рассуждения и принятое в результате их не менее мудроерешение свидетельствовали об уме и способностях Фурия; будь на его местесам Помпеи Великий, и тот не мог бы поступить иначе. Фурий решил сняться с лагеря за два часа до рассвета и, соблюдая полнуютишину, направиться в Калы, послав предварительно по консульской дорогетрех разведчиков, переодетых в крестьянское платье. Они должны были, невзирая на риск и опасности, сообщить врагу ложные сведения о продвиженииГнея Фурия и попытаться уверить гладиаторов, что он отправился в Кайету, то есть повернул назад. Но Спартак уже знал от своих разведчиков, что часть неприятельских силрасположилась лагерем в Тиферне; он сразу понял, какую ошибку совершилпретор Вариний, разделив свои силы пополам с целью поймать Спартака вмешок; фракиец полностью разгадал планы квестора и с прозорливостью, свойственной только гениальным умам, тотчас же сообразил, как следуетпоступить: стремительным броском врезаться между вражеских войск и разбитькаждое из них в отдельности, обрушив все силы сначала на одну часть, азатем и на другую. Одним из наиболее выдающихся качеств Спартака как полководца, стольпрославивших его во время этой войны, была быстрота, с которой он умелоценивать, анализировать обстановку, предвидеть, вырабатывать пландействия и тут же приводить его в исполнение. Военный талант Наполеона вомногом был схож с талантом Спартака. Фракиец восхищался тактикой иобученностью римского войска, тщательно изучал их сам и обучал своилегионы, отвергая, однако, педантизм римских полководцев, запрещавшийотходить от некоторых установленных правил, норм, навыков. Спартаксообразовывал свои действия - передвижение войска, маневры, переходы - сместностью, с обстоятельствами, с позицией неприятеля; он усовершенствовали применял на практике самую простую, но вместе с тем самую логичную ивыгодную тактику - тактику стремительной быстроты, введенную Гаем Марием; впоследствии она помогла Юлию Цезарю покорить мир. Все большие сражения, выигранные Спартаком и справедливо поставившие его в ряды самых блестящихполководцев того времени[*], были выиграны не только благодаря мужеству иотваге его солдат, грудью защищавших свободу, но и благодаря стремительнойбыстроте передвижения его войска. [* Следует заметить раз и навсегда: восстание или война гладиаторов, являющаяся сюжетом нашего повествования, римлянами и их историкамирасценивалась как война, позорящая, бесчестящая Рим. Поэтому историки, щадя римскую гордость, очень скупо сообщают о ней и упоминают вскользь како печальном факте, о котором горько вспоминать, стараются снизить еезначение и величие. Но все же им пришлось рассказать об этом событиидостаточно, чтобы прославить обездоленных гладиаторов, а в особенностиСпартака, которого как полководца, мы не колеблясь, ставим рядом с Мариеми Цезарем. Сам Луций Флор, который нетерпимее всех историков относился кэтой войне и, повествуя обо всем этом историческом периоде, не жалелпрезрительных эпитетов как в отношении гладиаторов, так и их вождя, все жепринужден был признаться: " Спартак, храбро сражаясь в первых рядах, пал ввенце славы почти что достойнейшего полководца".] Возвратимся к нашему повествованию. Приняв решение, Спартак обратился скраткой речью к своему войску, чтобы ободрить и воодушевить уставшихсолдат, которым для блага их общего дела предстояло проделать новыйутомительный переход. Отдав приказ сняться с лагеря, Спартак оставилДомициеву дорогу и по трудному пути, пролегавшему меж холмов, которыетянутся от Капуи через Казилин, а затем спускаются к самому морю, пробрался до Вултурна, с шумом несущего меж крутых берегов свои бурныеводы. Этот переход дал возможность Спартаку быстро, до наступления зари, перебросить свои войска к Капуе; в Трех милях от города он приказалраскинуть палатки и разрешил своему войску отдохнуть в течение несколькихчасов, а в это время квестор Фурий тронулся в путь по направлению к Калам.В полдень Спартак снова велел трубить поход; посмеиваясь над страхом, объявшим защитников Капуи, которые заперли все ворота, спустили решетки ивзобрались на вал, с трепетом ожидая неминуемого штурма, он прошел мимогорода парфюмеров, оставшегося по правую руку, и направился в сторонуКазилина, куда пришел к вечеру, в тот самый час, когда квестор Фурийявился в Калы. Казилин, небольшой, оживленный и густонаселенный город, был расположенна правом берегу Вултурна, омывавшего его стены; он находился нарасстоянии семи миль от Капуи, одиннадцати - от Кал и почти в двадцатидвух милях от устья Вултурна. При таком расположении сил сражающихсяКазилин становился самым важным стратегическим пунктом предстоящих военныхопераций. Овладение этим пунктом являлось насущной необходимостью дляСпартака, он получал тогда возможность господствовать над обоими берегамии долиной Вултурна. Расположившись там лагерем со своими легионами, он нетолько окончательно разъединил бы оба вражеских войска, но и не дал бы имвозможности получить подкрепление из Капуи или укрыться в ее стенах и могбы разбить эти войска одно за другим. Так как жители Казилина, напуганныенеожиданным появлением гладиаторов, послали навстречу Спартакупредставителей власти, почтительно просивших его смилостивиться наджителями, то ему незачем было применять силу, чтобы войти в город.Приказав расставить стражу у ворот и оставив в городе одну когорту, фракиец ушел оттуда со своими легионами и расположился лагерем на удобнойвозвышенной местности, за Римскими воротами, откуда дорога шла прямо кКалам. За время, истекшее с момента поражения Клодия Глабра до того, какПублий Вариний был послан против гладиаторов, Спартак мог свободнопередвигаться почти по всей Кампанье; он велел наиболее ловким и искуснымконникам объездить большое число молодых лошадей, которых гладиаторыизловили на плодородных пастбищах этой провинции. Таким образом, онсоставил отряд в шестьсот конников, префектом которого Спартак предложилпоставить храброго и достойного Борторикса, передавшего Криксукомандование вторым легионом, которое ему временно было поручено. Как только лагерь был разбит, Спартак разрешил своим уставшим солдатамотдых на несколько дней, чтобы они могли восстановить силы, пока квесторФурий, - Спартак предполагал, что тот продолжает двигаться по Домициевойдороге, - дойдет до Литерна; тогда фракиец рассчитывал ударить ему в тыл иуничтожить его когорты. Все же Спартак, будучи чрезвычайно предусмотрительным, призвал к себеБорторикса и приказал ему после шестичасового отдыха, около полуночи, разделить своих конников на два отряда - один отправить по Домициевойдороге почти до Тиферна, чтобы получить сведения о вражеском войске, другой же отряд, ради осторожности, отвести на Аппиеву дорогу до Кал иобследовать местность; на заре оба отряда должны были возвратиться влагерь и сообщить о результатах разведки. За час до восхода солнца первыми, к немалому удивлению Спартака, вернулись конники, отправленные к Калам; они сообщили, что врагпродвигается со стороны Казилина. Сначала Спартак не поверил этимсведениям, но, расспросив подробно начальника разведчиков и поразмыслив, он понял, что произошло: гладиаторы отошли с Домициевой дороги вправо, чтобы дать проход Фурию, а потом зайти ему в тыл, но в этот же момент иримлянин свернул влево, чтобы избежать встречи с гладиаторами и укрыться вКапуе: таким образом, оба войска, желая избегнуть столкновения, ушли сконсульской дороги и теперь должны были встретиться на преторской дороге. Спартак тотчас велел трубить подъем; не снимая с лагеря всего войска, он приказал выступить первому легиону и построил его в боевой порядок. Пофронту он поставил две тысячи велитов и пращников, предназначенных дляатаки врага в расчлененном строю, как только он покажется; позади этойпервой линии он расположил весь остальной состав легиона, вооруженныйпиками и дротиками. Второй легион он разделил на две части и направил через поля ивиноградники - одних в левую сторону; других в правую, приказав им отойтиподальше и укрыться, а как только завяжется бой, не давая римлянамопомниться, окружить их и атаковать с флангов и тыла. Солнце уже взошло, и лучи его золотили окрестные долины, ярко-зеленыевиноградники, нивы с налитыми колосьями, цветущие луга. В этот моментпоказался авангард римлян. Навстречу ему двинулась цепь легковооруженныхгладиаторов, осыпая врагов градом камней и свинцовых шариков. Римлянетотчас же повернули обратно с целью предупредить квестора Фурия оприближении неприятеля. Тогда Спартак, который во время переходов всегдашел в пешем строю вместе со своими товарищами, вскочил на могучеговороного коня, которого постоянно держали наготове на случай боя.Мужественная фигура Спартака красиво выделялась на статной лошади; онвелел протрубить сигнал к атаке ускоренным маршем, чтобы напасть на врага, пока тот не успел построиться в боевой порядок. Получив известие о неожиданном для него продвижении гладиаторов, ГнейФурий тотчас же дал приказ своей колонне легионеров остановиться и ссамообладанием, никогда не покидающим людей действительно храбрых, велелпращникам и велитам рассыпаться цепью; удлиняя свой фронт, он хотелизбежать, насколько это зависело от него, окружения своего войскапревосходящими силами неприятеля. Легионерам он приказал занять позиции наблизлежащем холме, рассчитывая, что в то время как велиты и пращникипримут на себя первый удар гладиаторов, когорты построятся в боевую линию. Несмотря на сумятицу и беспорядок, всегда сопровождающие внезапноенападение, все приказания квестора были выполнены быстро и точно. Едва римляне выполнили приказания квестора, как гладиаторы атаковалифронт пращников; те мужественно приняли удар, но под натискомпревосходящих сил принуждены были отступить до подножия холма, где Фурийедва успел расположить в боевом порядке свои четыре когорты. Римлянепротрубили атаку, и легионеры, под началом Фурия, так стремительнообрушились на вражеских велитов, что тем в свою очередь пришлосьотступить. Спартак приказал подать сигнал к отступлению, и тогда дветысячи легковооруженных гладиаторов, бросив последние дротики внеприятеля, скрылись в промежутках между колоннами надвигавшихсягладиаторов, которые с громовым криком " барра", гулко разнесшимся поокрестным холмам и долинам, бросились на римлян. Вскоре слышен был толькострашный гул от ударов по щитам, лязг мечей и дикие вопли сражающихся. Сражение длилось около получаса с равным ожесточением и равныммужеством, но римлян было значительно меньше, чем гладиаторов, и они не всилах были долго противостоять страшному натиску восставших. Вскорелегионеры Фурия, теснимые со всех сторон, стали отступать. В этот моментиз засады появился Крикс со своим вторым легионом. В одно мгновениеримляне были окружены, атакованы с тыла и флангов, ряды их смешались, онидрогнули и в беспорядке бросились бежать. Немногим удалось спастись, большинство оказались замкнутыми в кольцо и пали смертью храбрых; одним изпервых среди них пал Фурий. Так, менее чем за два часа, закончилась этабитва, которую с большим основанием можно было бы назвать резней подКазилином. На следующий день после этой новой победы, которую гладиаторы одержали, понеся потери незначительные по сравнению с римлянами, - ибо те почти всепогибли, - Спартак, не теряя времени, свернул свой лагерь у Казилина, итруднейшими переходами, преодолев отроги Апеннин, пройдя через Калы, направился к Теану Сидицинскому, и под вечер прибыл туда. Его легионы былиутомлены долгим переходом. Расположившись лагерем немного выше Теана, внескольких милях от него, он отправил туда кавалерию с целью получитьсведения о преторе Публии Варинии, который, по расчетам Спартака, долженбыл пройти здесь дня два-три назад, направляясь в Аллифы. Из сообщений возвратившихся разведчиков Спартак заключил, что он неошибся в своих расчетах: Публии Вариний вышел из Теана и Аллиф тольконакануне. После длительного размышления, взвесив все преимущества, которые давалаему одержанная им накануне победа, а также учитывая выгоды своих позиций врайоне Теана Сидицинского, Спартак предпочел пойти наперерез преторуВаринию и вступить с ним в бой до того, как к римлянам подойдутподкрепления от городов и союзников, потому что тогда победа над когортамипретора далась бы труднее. Итак, на следующий день фракиец оставил ТеанСидицинский и двинулся по правому берегу Вултурна к Кавдинскому ущелью; онприбыл туда через восемь часов и расположился лагерем на берегу реки. Наследующее утро он приказал срубить множество толстых деревьев иперебросить бревна через речку, которая в это время года всегда мелела; поэтому мосту он переправил своих воинов на левый берег, неподалеку отКавдинских гор занял ключевую позицию, господствовавшую над Латинскойдорогой, и стал поджидать врага. Римляне не замедлили явиться; в полдень следующего дня со стороныАллиф, на возвышенностях, обрамлявших долину Вултурна, напротив Кавдинскихгор, показались когорты Публия Вариния. Спартак уже успел расположить своивойска для атаки, и вскоре началось сражение. Жестокий и кровопролитныйбой длился до самого вечера. Римляне сражались храбро, мужественно иделали все, что могли, но на закате солнца они потерпели полное поражениеи отступили в беспорядке. Первой бросилась их преследовать пехотагладиаторов, которая, врубаясь в ряды бегущих римлян, уничтожала их; пехота гналась за отступающими, пока римляне, у которых от страха какбудто выросли крылья, не оставили своих преследователей далеко позади.Тогда Спартак приказал трубить отбой, и едва только пехота гладиаторовпокинула поле битвы, как их кавалерия кинулась во весь опор за толпамибеглецов и принялась крушить их. Свыше двух тысяч римлян погибло в этой роковой для римлян битве приКавдинском ущелье. Более тысячи пятисот было ранено, в том числе самВариний и его трибуны Коссиний, Фабий, Максим и Бибул. Большая частьраненых попала в руки победителей, но Спартак, разоружив их, отпустил насвободу; он решил, пока на его стороне не окажется большого количествагородов, не брать пленных, ибо присутствие их в лагере при известныхобстоятельствах могло оказаться опасным. Гладиаторы в этом сражении тожепонесли немалые потери: погибло свыше двухсот пятидесяти, а ранено чуть лине вдвое больше. В великом унынии и отчаянии явился Публий Вариний в Аллифы и за ночьсобрал там, сколько мог, бежавших; здесь же он услышал роковую весть огибели своего квестора. Опасаясь нового нападения победителя, которому онне мог бы противостоять, проклиная всех богов неба и ада, свою злосчастнуюсудьбу и ненавистного гладиатора, Вариний быстрым маршем двинулся потруднопроходимым дорогам среди ущелий Апеннин, ушел из Кампаньи и, вступивв Самний, поспешил укрыться в Бовиане. Две блестящие победы, одержанные Спартаком за три дня, прославили еговойско, и его имя сделалось еще более грозным и прогремело по всей ЮжнойИталии. Не теряя напрасно времени, фракиец спустился из Кавдинского ущелья доКавдия и встретился там с Брезовиром - гладиатором-галлом, с которымчитатели уже познакомились в связи с событиями, происшедшими в тавернеВенеры Либитины в Риме в тот самый день, когда Союз угнетенных присудил ксмерти отпущенника Гая Верреса, шпионившего за гладиаторами; Брезовир спятьюдесятью товарищами бежал из Капуи в лагерь Спартака. По совету Брезовира, фракиец решил осуществить смелый маневр, рассчитывая таким способом беспрепятственно вывести из Капуи пять тысячгладиаторов, еще остававшихся в школе Лентула Батиата. Через три дня после сражения у Кавдинского ущелья Спартак, во главесвоих десяти тысяч воинов, появился у стен Капуи; он отправил в городглашатая, требуя, чтобы префект и сенат беспрепятственно выпустили изгорода пять тысяч гладиаторов, находящихся в школе Лентула; в случае жеесли власти откажутся выполнить это требование, Спартак угрожал, чтоначнет штурм города, завладеет им силой, предаст его огню и мечу иуничтожит всех жителей города, невзирая на возраст и пол. Весть о победах Спартака, приукрашенная молвой, уже дошла до Капуи иповергла ее жителей в страх. Появление грозного врага у ворот городавселило ужас в души жителей; требования и угрозы Спартака довершили дело -всех охватила паника. Сенат собрался в храме Дианы, а около храма, на форуме, собраласьогромная толпа народа. Все лавки в течение какого-нибудь получаса былизаперты, женщины, распустив волосы, бросились в храмы молить богов опомощи, на улицах раздавались возгласы плебеев, которые настаивали, чтобытребования гладиаторов выполнили и тем самым избавили город от угрозыужасной резни. Меттий Либеон, бледный, с искаженным от страха лицом, заикаясь отволнения, изложил сенату требование Спартака. Сенаторы, бледные, как ипрефект, в ужасе молча смотрели друг на друга, никто не решалсявысказаться и посоветовать что-либо в такую опасную минуту. Воспользовавшись молчанием и замешательством сенаторов, военный трибун, храбрый солдат, весьма опытный в военных делах, командовавший четырьмякогортами, присланными несколько месяцев назад римским сенатом для защитыКапуи, попросил разрешения высказать свое мнение. Нисколько не поддавшись панике, он грубо, но красноречиво и весьмаубедительно доказывал, что все требования Спартака не что иное, какдерзкие угрозы, имеющие целью запугать жителей города, а затемвоспользоваться их страхом; что гладиатор не может и не станет штурмоватьКапую и осаждать ее, так как город хорошо защищен прочными укреплениями, авойско, у которого нет ни скорпионов, ни таранов, ни катапульт, нибаллист, ни пробоев с серповидным концом, не отважится на штурм города. Страх, обуявший тупых, расслабленных капуанских сенаторов, тот страх, который за минуту до этого лишил их дара речи, заставил их прийти в себя; они вскочили со своих скамей, точно укушенные тарантулом, и все хоромзавопили, что трибун сошел с ума; ведь гладиаторы овладели Нолой закаких-нибудь два часа, а тогда их было куда меньше, чем сейчас, ивооружены они были гораздо хуже. В городе победители разрушили все дома, убили всех жителей; они, сенаторы, не желают жертвовать собой в угодучестолюбию трибуна; выслать из Капуи пять тысяч гладиаторов было бы мерой, весьма благоразумной и осторожной. Это избавит город от опасности мятежа ирезни. Приводились и другие подобного рода соображения. К этомуприсоединились и настояния собравшегося на площади народа, шумнотребовавшего, чтобы предложение Спартака было принято и таким образомгород был бы спасен. Меттию Либеону, не помнившему себя от радости, пришлось поставить на голосование поддержанное многими сенаторамипредложение - согласиться на требования Спартака; это предложение былопринято почти единогласно. Таким образом, пять тысяч гладиаторов, запертых в школе Лентула, быливыпущены из города и направились к Спартаку, который расположился лагерему подножия близлежащей горы Тифаты. Они были встречены радостными криками, сейчас же получили оружие и составили третий легион, командование которымбыло поручено Борториксу, а Брезовира назначили префектом конницы. Вскоре Спартак возвратился в Нолу, расположился лагерем и пробыл тамоколо тридцати дней, ежедневно с увлечением обучая новый легион. В этовремя фракиец получил сведения, что претор Вариний пополняет солдатамисвои легионы, намереваясь напасть на гладиаторов. Спартак решил опередить Вариния. Он оставил Крикса с двумя легионами вНоле, взял с собой первый легион, которым командовал Эномай, перешелАпеннины и, вступив в Самний, появился под Бовианом. Вариний сообщил римскому сенату о злоключениях и неудачах, постигшихего на этой войне, внушавшей отныне серьезные опасения. Чтобы положить ейконец, требовалось подкрепление численностью не менее двух легионов.Напоминая о своих прежних заслугах перед отечеством, честный солдат просилсенат оказать ему, ветерану многих сражений, милость - дать возможностьсмыть со своей совести позор понесенного поражения и довести войну доконца, чтобы одолеть превратности судьбы. Сенат внял справедливым просьбам храброго Вариния и послал ему восемькогорт, в составе которых было свыше четырех тысяч ветеранов, а такжеразрешил ему набрать среди марсов, самнитов и пицентов еще шестнадцатькогорт, с тем чтобы он имел возможность сформировать два легиона, необходимых ему для подавления мятежа гладиаторов. Претор, который считал, что старшинство чина и продолжительность службыв армии давали неоспоримые преимущества, назначил на место, оставшеесясвободным после смерти Фурия, Лелия Коссиния, хотя среди бывших у него вподчинении трибунов многие были и умнее и дальновиднее этого человека.Вариний доверил ему командование над восемью когортами, только чтоприсланными из Рима, приказав ему остаться в Бовиане, чтобы помешатьСпартаку продвинуться вглубь Самния, сам же с двумя тысячами легионеров, уцелевших после поражения у Кавдинского ущелья, отправился в страну марсови пицентов набирать там солдат. Когда Спартак подошел к Бовиану, намереваясь навязать Коссинию бой, тот, действуя согласно полученным им распоряжениям, заперся в городе; негодуя на то, что ему запрещено выступить, он, однако, решил терпеливопереносить все оскорбления и вызовы гладиаторов. Но Спартак разгадал план Вариния и решил не дать ему времени набратьсолдат в Самнии и Пицене. Оставив под Бовианом Эномая с одним легионом, который расположился лагерем близ города, сам он с отрядом конниковвозвратился в Нолу. Здесь его ожидали хорошие вести. Первой и самой приятной был приходгладиатора Граника, который привел с собою свыше пяти тысяч человек: галлов, германцев и фракийцев из нескольких школ Равенны. С такимподкреплением войско гладиаторов, разделенное на четыре легиона, доходилодо двадцати тысяч человек, и Спартак почувствовал себя непобедимым. Второйнеожиданной и не менее приятной новостью был приезд Мирцы. Спартак обнялсестру, покрывая лицо ее горячими поцелуями. А девушка целовала то лицо, то руки брата, то его одежду и прерывающимся от рыданий голосом говорила: - Спартак!.. Ах, Спартак!.. Любимый брат мой! Как я боялась, кактрепетала за тебя... Я думала о всех опасностях, которым ты подвергаешьсяв этой кровопролитной войне!.. Я не знала ни минуты покоя... просто житьне могла... все думала: " Может быть, он ранен и ему нужна моя помощь! " Ведь никто, дорогой Спартак, никто не мог бы так ухаживать за тобой, какя... если бы... когда... да спасут тебя великие боги! И я плакала по целымдням и все просила Валерию, милую мою госпожу... чтобы она разрешила мнепоехать к тебе... и она, бедняжка, исполнила мою просьбу. Да окажет ейпокровительство Юнона за ее доброту... Она отпустила меня к тебе... И, знаешь, она даровала мне свободу!.. Я теперь свободная... я тожесвободная... И я теперь навсегда останусь с тобой. Она щебетала и ласкалась к брату, как ребенок, а из глаз ее лилисьслезы, но бедная девушка улыбалась брату, и во всех ее движениях сквозиларадость, переполнявшая ее сердце. Недалеко от них молча стоял, наблюдая эту сцену, белокурый красавецАрторикс. Лицо его то озарялось радостью, то затуманивалось печалью. Онтоже всего несколько дней назад прибыл с Граником из Равенны.Приблизившись к Спартаку, он застенчиво сказал: - А меня, дорогой Спартак, непобедимый наш вождь, меня ты разве необнимешь и не поцелуешь?.. Говоря это, Арторикс окинул беглым взглядом девушку, как бы прося у неепрощения за то, что похищает у нее поцелуй брата. - Арторикс! - воскликнул Спартак и, крепко обняв его, прижал к своейгруди. - Любимый мой друг!.. Дай я тебя поцелую, благородный юноша! Так, в дополнение ко всем радостям, которые изведал Спартак запоследние месяцы, к счастью блестящих побед и замечательных успехов, которых он добился с первых дней ужасной войны, судьбе угодно было послатьему еще одну радость: он мог обнять свою сестру и Арторикса, самых дорогихего сердцу людей. Но вскоре лицо Спартака, сиявшее счастьем, затуманилось. Склонив головуна грудь, он глубоко вздохнул и погрузился в скорбные мысли. Простившись сдрузьями, он вместе с сестрой ушел в свою палатку: ему так хотелосьрасспросить Мирцу о Валерии, но какое-то чувство стыдливости мешало емузаговорить об этом с сестрой. К счастью для Спартака, девушка щебетала о том о сем, и фракийцу непришлось расспрашивать ее, так как Мирца сама завела разговор о Валерии: ей никогда и в голову не приходило, что между матроной и рудиариемсуществовали иные отношения, кроме дружеских. - О, поверь, поверь мне, Спартак, - повторяла девушка, приготовляя длябрата скромный ужин на пне, который в палатке фракийца служил столом, -если бы все римские матроны были похожи на Валерию... Верь мне, я на себеиспытала всю ее доброту, благородство ее чувств... рабство давно было быотменено законом... потому что дети, родившиеся от подобных женщин, немогли бы, не пожелали бы терпеть существования тюрем, наказаний розгами, распятий на крестах, не допустили бы, чтобы с гладиаторами обращались, какс убойной скотиной... - О, я это знаю! - взволнованно воскликнул Спартак. И тут же, спохватившись, добавил: - Да, да, я верю тебе. - И ты должен этому верить... потому что, видишь ли, она уважаеттебя... гораздо больше, чем любая другая матрона на ее месте уважала быланисту своих гладиаторов. Она часто разговаривала со мной о тебе...восхищалась тобой, в особенности с тех пор, как ты расположился лагерем наВезувии, при каждом известии о тебе... Когда мы услыхали, что ты победил иразбил трибуна Сервилиана... когда узнали о твоей победе над КлодиемГлабром, она часто говорила: " Да, природа щедро наградила его всемидостоинствами великого полководца! " - Она так говорила? - нетерпеливо переспросил Спартак, на лице которогоотражались воскресшие в душе чувства и воспоминания. - Да, да, она так говорила!.. - ответила Мирца, продолжая готовитьужин. - Мы долго здесь останемся? Я хочу позаботиться о твоей палатке...Эта совсем не подходит для доблестного вождя гладиаторов... В ней такойбеспорядок... и нет самого необходимого... У любого солдата жилье лучше...Ну да, она так говорила... И как-то раз она спорила со своим братоморатором Гортензием, ты ведь знаешь его? Так вот она защищала тебя от егонападок, говорила, что война, которую ты начал, - справедливая война, иесли боги пекутся о делах людских, то ты победишь. - О, божественная Валерия! - чуть слышно произнес Спартак, бледнея идрожа от волнения. - И она, бедняжка, так несчастлива, - продолжала девушка, - так, знаешьли, несчастлива! - Несчастлива?.. Несчастлива?.. Почему?.. - живо спросил фракиец. - Она несчастлива, я это знаю... Я не раз заставала ее в слезах...часто глаза ее бывали опухшими от слез... часто я слышала, как она глубоковздыхала, очень часто. Но почему она плачет и вздыхает, я не знаю, не могудогадаться. Может быть, из-за неприятностей с ее родственниками из родаМессалы... А может быть, горюет о муже... Хотя едва ли... нет, не знаю...Единственное ее утешение - ее дочка, Постумия. Такая милочка, такаяпрелестная крошка!.. Спартак глубоко вздохнул, смахнул рукой несколько слезинок, скатившихсяиз глаз, резко повернулся и, обойдя кругом палатку, спросил у Мирцы, чтобыпеременить тему разговора: - Скажи, сестра... ты ничего не слышала о Марке Валерии МессалеНигере... двоюродном брате Валерии?.. Я с ним встретился... мы с нимбились... я его ранил... и пощадил его... Не знаешь ли ты случайно...выздоровел ли он? - Конечно, выздоровел!.. И об этом твоем великодушном поступке мы тожеслышали!.. Валерия со слезами благословляла тебя. Нам все рассказалГортензий, когда приехал на тускуланскую виллу... После смерти СуллыВалерия почти круглый год живет там. В эту минуту на пороге палатки появился один из деканов гладиаторов идоложил, что молодой солдат, только что прибывший из Рима, настойчивопросит разрешения поговорить со Спартак

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться: