Орыся, мать солдатская. Военный дневник. Ноябрь

 

·

Сегодня на сутках, взяла с собой ноут-инвалида, попробую пописать. Последнее время так насыщено событиями, постоянно мы в движении - то едем на Донбасс, то возвращаемся, люди, люди вокруг. А люди - это целые жизни, огромные миры, и скорби, и радости.

Иногда кажется, что за несколько дней прожил целую жизнь, соприкоснулся с новой планетой, неизведанной, удивительной. Время расширяется, вбирает в себя всё новые и новые истории, судьбы. Кажется, сбрось с себя кожу, как царевна-лягушка в русской сказке - и вот он, другой, огромный, удивительный мир добра и радости, немного печали, но всегда - надежды, который ощущаешь всем своим земным бытием. Они светятся дивным светом любви и добра - улыбки отогревшихся детей, чистые, хрустальные звуки омытых слезами душ, рассказывающих свои житейские истории, крохи сопереживания и сочувствия, сливаются воедино в музыку любви.

Дороги способствуют размышлениям. Тянутся, бегут вдаль за окошком украинские степи. Сколько их перевидала за этот год... В разных нарядах, то жёлтых от цветущих подсолнечников, то звенящих созревающими хлебами, то затянутых дымами пожарищ, то тихими, то тревожными. Хорошо в степях думается и молится. И увидеть можно всё, что душа пожелает. Люблю степи. А ещё люблю горы - люблю до щемящих слёз, до вздоха удивления. В этом году не было ежегодной маленькой поездки в Ялту, к брату, не было долгожданного, восторженно-удивительного переезда через перевал, через горы. Не до того. Война. Поэтому научилась видеть горы в степях, в громадах облаков на горизонте. Вовка мой смеётся надо мной - истинная «горнячка», жена горняка. Говорит про нас, шахтёрских жён - дикие люди, дети гор... А потом, зная мой трепет перед дивным творением Божьим, уже тепло так, не отрываясь от руля: «Смотри, в сумерках Господь являет нам на горизонте горы Царствия Небесного. Если присмотреться к облакам и тучам и немножечко пофантазировать». Вовка мой молодец, он всегда знает, как ободрить, его стакан всегда наполовину полон.

Это в далёкой университетской юности на философии преподаватель приводил пример оптимистического и пессимистического подходов к оценке окружающих реалий. Вот стакан воды, налитый наполовину. Кто-то скажет: стакан наполовину пуст, а кто-то: стакан наполовину полон. В этом - полон или пуст - и есть смысл мировосприятия. Стакан моей души всегда полон. Наполовину полон красотой Божьего мира, наполовину моими грехами. Вовчик смеётся: «Как всё трепетно у дам, грех и грёзы пополам». Он за годы жизни со мной тоже научился думать и говорить рифмами. С «дамами» он, конечно, польстил мне, а вот с грёзами и грехами - в точку. Как только чуть свободная от беды минутка, пошла моя душа выписывать восторженные коленца. Вот и в последнюю поездку - а ехали сразу, через пять дней - похолодало, многие мамочки с детками, которые думали на Донбассе перезимовать, не выдерживают, уезжают в более спокойные и тёплые места. Вот и приходится ехать, забирать, ведь у многих денег вообще не осталось, даже уехать не могут - ехала и восторженно охала: до чего же красиво. Вроде пять дней назад - одна картина, а теперь - совсем другая. Видать, сонмы Ангелов трудятся у Господа в живописцах, расцвечивая солнечными лучами каждый день нашего бытия. А мы часто и не замечаем всей удивительности мира.

Дивный терракотовый закат опускался на степи и окрашивал всё во все оттенки рыжего, красного и коричневого. И душа восторженно охала и ахала. Всё было чудесно, всё было выплеснуто из того стакана, что всегда наполовину полон. Ехали в субботу, в последний день перед очередным шоу украинских выборов - это у нас такая национальная забава - выборы. Как говорил сатирик, уже до боли, до слёз, до отвращения... Поэтому особенно радовало то, что, проезжая через города и посёлки, наконец-то не видели плакатов, кричащих до этого на каждом свободном месте вдоль дороги: выбери меня, выбери меня... Чего греха таить, нет у меня того смирения, чтобы смотреть на эти рожи спокойно. Как представлю, сколько каждая большая доска стоит, вообще трясти начинает: в больницах мальчишки раненые лежат, старики без продуктов и лекарств, Донбасс в руинах, а тут игрища...

Доски сняли, правда, не везде, но всё же... Поэтому можно было утишиться в последних лучах октябрьского солнца и просто подумать, посмотреть. И видишь, что всё же окружающий нас мир тоже шепчет нам: радуйся, человек. Радуйся, несмотря ни на что. Господь рядом. Вот Он - в дивном закате и облачных взгорьях на горизонте. Его Промысл в том, что едете тихо и относительно спокойно. Даже в том, что тебе, уже уставшей от войны, на этой дороге попадаются навстречу тягачи с подбитыми танками, которые везут из зоны АТО, и ты обязательно подумаешь: «Слава Богу, на пять меньше, эти уже не выстрелят в твоих земляков, а может, и в тебя». Не надо моей душе никаких памятников, она всегда была насмешница, разве что у могил неизвестных солдат затихала в смирении, но вот от одного бы не отказалась, даже сама бы поучаствовала бы в сооружении. Собрать бы в единую кучу всю боевую технику, да и оставить так навечно, искорёженную, разбитую... А совесть шепчет: «Зачем это... Чтобы испортить картину дивного заката? Не бесчинствуй. Не дури. Хочешь улучшить мир - измени его на единицу себя. Вымети закрома души, вспомни главный принцип врача - не навреди. А уж Господь и с войнами, и с миром Сам всё управит. Без помощничков.

И вот так едешь, а из наполовину полного стакана души вытекают по капельке добрые воспоминания: дорога-то длинная, надо с Вовчиком-водителем разговаривать, вот и вспоминаю всё светлое, что случилось за последние дни. У нас с ним негласный уговор: о беде и плохом вслух не говорим, да и не надо, за годы жизни научились понимать друг друга с полувзгляда. Всё смеемся - можно и не разговаривать, а то начинаем одинаковыми словами, да ещё и синхронно. Как в старой кинокомедии о бриллиантовой руке:

- А это не стоит... А это можно. А об этом подумайте...

И плюсуется к отсутствию предвыборной чумной агитации вдоль дорог и воспоминания о том, что Лёшка-лишенец, которого пять дней назад вывозили, пошёл на выздоровление, А Ростик, тоже наш беженец, четверть в днепропетровской школе отлично закончил, а Кирюша на осеннем бале будет танцевать, он, оказывается, ещё тот танцор. И ржём, два взрослых идиота, вспоминая, как Кирюша сорвал предвыборную агитацию и патриотическое воспитание дошколят в садике. На вопрос не в меру рьяной воспитательницы:

- Кто это такой, дети - а показывала она портрет нынешнего президента господина Порошенко, - Кирюша звонко закричал с детской безгрешностью даже ругательств:

- Урод проклятый - а потом добавил в общей шоковой тишине садика, - так бабушка говорила, когда мы под обстрелами в подвал бежали.

Больше не рискуют при Кирюше в садике агитки устраивать. И родителей совести хватает не дёргать. Видать, представила воспитательница, что именно она под обстрелами бы говорила...

Едут, едут навстречу машины с полосами через весь капот - военные. Тоже хорошо, что навстречу. Значит, из зоны АТО. Значит, увозят ребят-солдатиков подальше от беды и смерти. Значит, чьи-то мамы получат передышку в страшном ожидании своём. Господи, мира, мира. Вот только теперь понимаю всю мудрость поговорки: «Худой мир лучше хорошей войны». В своё время мой инструктор по вождению, когда училась машину водить, бурчал, когда не объезжала ямы и кочки:

- Тебе руль дадено, вот и рули.

Хочется обратиться:

- Господа политики, вам язык дадено, вот и договаривайтесь, а то такое ощущение, что дипломатов нет, одни милитаристы.

Мечтаю об одном - чтобы больше не гробы видеть, а коляски. Нет, не инвалидные, а коляски с малышами. Чтобы рожали, чтобы детский лепет и смех везде. Господи, Сам управь!

Подъезжаем к родному посёлку уже в ночи. Как всегда, по улочкам стелятся дымы от печек, пахнет домом. Вот тысячу раз был прав деде, когда ворчал:

- Не спешите старое ломать. Куда там - печки им не нужны... Ещё спасибо скажете, когда мороз зубами прихватит.

Спасибо, дед. После этого лета, если будем живы на следующее, ещё один колодец выкопаем и к дому от него воду подведем, насос кинем. Слава Богу, тот, что на улице, в этом году полпосёлка поил. Назло беде и войне, вопреки разрухе стаканы наших душ полны надеждой - как будем строить, копать, сажать деревья и кусты. Бог даст, буду жива весной, стану сажать розы, как можно больше. За шестерых моих друзей погибших посажу по дереву, чтобы даже тогда, когда и меня уже не будет, кто-то добрым словом помянул моих дорогих и ушедших. Можно и без имён, просто так: спасибо тем, кто посадил. Буду сажать деревья за них, а Господь-сердцеведец знает, что все слова благодарности - им.

И печку в летней кухне хотим выложить, ещё одну. Как в доме. Потому что внуков у нас будет много! Жить они все будут с нами, а мы уж с Вовчиком уместимся в летней кухне. Это стакан моей души начал надеждой заполняться. После этого страшного года мы хотим одного: жить в своём маленьком шахтёрском посёлке, всей семьёй, вместе, и чтобы никогда больше не разлучаться. Сердцем понимаю теперь маму, которая даже в самые тяжёлые дни военного лета говорила:

- Я отсюда ни ногой. Хочу в свою землю лечь, рядом с родными. Это наш дом. Это мой Донбасс - край молчаливых тружеников. Это здесь мужики с вечно оттенёнными чёрным глазами - угольная пыль крепко цепляется за веки, не смыть. Я люблю его таким, как есть - с большими автобусами, полными усталых мужиков и вечными табличками «Шахтёры». С ноябрьскими дымами над печными трубами. С улицами, засыпанными жужалкой из печей - вместо асфальта. С кладбищами, на которые в Родительскую субботу ходят целыми бригадами, чтобы помолчать у могил родных и близких, не вышедших из забоя. Я должна сейчас уезжать и приезжать, так решило военное время, такое задание мне определила война - возить лекарства, вывозить детей и больных, но я вернусь. Обязательно вернусь и проживу здесь остаток своих дней, если на то будет Божья воля. И так же думают все - и ребята из Славянска, из Ясиноватой, Горловки. Из глубины души должна была вылиться сегодня удивительная, слышанная первый раз на нашем храмовом празднике в исполнении пяти батюшек здравница, которую даже мне, безголосой, было легко и радостно петь. Помню, тогда запел её отец нашему батюшке, а все мы подхватили, потому что и мотив, и слова сами ложились в душу: Господь - Творец всего света. Отцу Андрею - многая лета. Многая, многая, многая, многая, многая лета... Приехали, а у Наташи, женщины, которую забирать должны были, день рождения оказался. Сидит она, худенькая, маленькая, немного потерянная от предстоящей разлуки, жмутся к ней две девчоночки светленькие - дочки. У мамы Наташи онкология, и вывозить её надо немедленно и безоговорочно, потому что курс химии ей показан, а в больнице Донецка это сейчас и проблематично, и опасно, да и детей самих не бросишь. Вот и договорились по линии батюшек да прихожан наших врачей устроить ей курс в Днепре, бесплатно, вернее, за спонсорские деньги, и детишки под присмотром будут у наших женщин. Жить не в общежитии, а в семье, в большом доме, в пригороде. Там и бабушка есть, не придётся малявок в садик определять. А уезжать как раз в день рождения надо. Господь Наталье дал тяжкий Крест - мужа уже нет. Война. И мамы уже нет. Но есть вера. Есть надежда. И девчонки. Поэтому будем цепляться за эту жизнь всем, чем сможем - руками, зубами, верой и молитвой. Поэтому всё равно, под недолгий чай и карамельки, а вылилось из стаканов наших душ:

- Наташеньке - многая лета! Многая, многая, многая, многая, многая лета.

И уже в дороге, после слёз и разговора, после выговоренных страхов и боли стал заполняться стакан её души верой в то, что всё будет хорошо. Обязательно. А там, где начнёт спотыкаться её вера, подопрём нашей. Потому что иначе быть не может. Потому что всё плохое, что может быть, с ней уже случилось. Теперь - только хорошее. Только по белой полосе. Потому что Господь благ. И по вере нашей и будет нам. Хоть и отбросила нас некая сила от родных подворий, засунула в окопы, в поезда и чужие города, но мы вернёмся домой. Бог даст, вернёмся.

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: