Случай 37. Синдром патологического фантазирования или явление общественного сознания?

Л. М., 11 лет. Из анамнеза известно, что родилась срочными родами, в раннем детст­ве развивалась вполне нормально. Росла живой, общительной девочкой, воспитываясь в неполной семье с бабушкой, мамой и младшей сестрой. Успеваемость всегда была не выше среднего уровня, частенько ленилась делать домашние задания. Как все дети, люби­ла сказки, но сама сказочным творчеством или вообще сочинительством не отличалась. Незадолго до описываемых событий перешла учиться в новую школу. В новом классе не сразу сблизилась с одноклассниками, те долго «не принимали ее и считали чужой». В конце октября 1996 г. к классному руководителю М. обратилась мать и сообщила тревожную новость. Девочку, с ее слов, каждый вечер, после окончания второй смены от здания шко­лы до подъезда дома провожает какой-то взрослый мужчина. Он подходит к М., загова­ривает с нею, оказывает знаки внимания и регулярно провожает от школы до дома. Мать после рассказа дочери и нескольких дней встреч и проводов обратилась к участко­вому милиционеру, но тот сказал, что основания для уголовного преследования и установ­ки слежки нет. Мама отказалась сама следить за дочерью, так как считала, что будет рисковать девочкой, затем сообщила, что мужчина приходил к ним домой, звонил в дверь, когда девочки были дома одни, но те никого не пустили, хотя очень испугались.

(Итак, у девочки, преморбидно здоровой, без явных проявлений какой-либо аномалии личности, при отсутствии в семье ее проживания мужчин, прежде все­го отца, появляется мифический мужчина, оказывающий ей знаки внимания. А далее состояние развивается по своей собственной логике...)

Перед Новым годом в классе начались плевки. Однажды учительница поставила одно­му мальчику двойку по литературе, и на следующий день она обнаружила в раздевалке свое пальто, оплеванное сверху донизу. Мама мальчика поговорила с ним, но он отказался от авторства плевков. Однажды на уроке дети кинулись к классному руководителю с криком, что все вещи оплеваны: оплеванными оказались вещи учеников в раздевалке, дипломаты и портфели учителей. Как появлялись плевки в перечисленных местах, никто не знает, но и ученики, и педагог видели уже, как факт, сами плевки, т.е. слюну. В начале третьей четверти одна из девочек получила по татарскому языку тройку и очень плака­ла. В этот же день из класса исчез журнал. Никто не видел, что его кто-то забирал, ник­то не мог рассказать, куда он исчез, но вскоре журнал был найден в снегу в растрепанном виде недалеко от школы посторонней женщиной. Педагог подумала, что это дело рук оби­женной на оценку девочки. Весной произошел случай, уже сильно напугавший учителей. Три девочки после уроков остались мыть пол в классе. Вернее, мыть пол остались две дежурные девочки, а М. попросилась остаться с ними, «просто так». Куртки девочек

лежали на среднем ряду. Когда одна из девочек пошла за водой в туалет, а вторая мша пол, рядом с М., стоявшей возле парты с куртками, вдруг загорелась одна из них. Прибе­жавшие ученицы увидели горящую куртку, затушили огонь и услышали от М., что курт­ка внезапно загорелась сама собой. Они сообщили впоследствии учительнице, как Ю. гово­рила им, что она не виновата, что куртка загорелась сама собой. Вскоре то же самое произошло с курткой второй ученицы. Вновь возле куртки оставалась одна М. Вторая из девочек услышала чирканье спички и, когда она подбежала к М., ее куртка также уже го­рела. М. вновь попросила не рассказывать ничего о загорании курток учительнице. У М. в объяснении случившегося события фигурировал «Он», который внезапно появляет­ся и что-то совершает. Учительница обнаружила рядом с куртками обгорелую спичку, но дети не смогли объяснить, откуда она взялась.

(Это был единственный случай очевидного участия М. в реализации своих патологических фантазий, остальные как бы камуфлировались появлением неиз­вестного.)

Когда учительница попыталась сообщить матери М. о возможной причастности де­вочки к поджогу курток и необходимости компенсации материальных потерь семьям уче­ниц, она наткнулась на ожесточенный отпор со стороны матери и обвинение педагога в бессердечии. Мать сказала педагогу, что все может быть, спички «Он» может поло­жить М. в карман, но это не М. поджигала куртки. Мать была уверена, что это - не она, так как в доме уже два дня «все горело». Примерно в эти же дни в квартире М. обна­ружились первые признаки появления пришельца со стороны. Сначала дома также появи­лись плевки — это «Он» начал преследовать М. не только в классе, но и дома. Вскоре, по словам матери и бабушки, дома началось форменное безобразие. Однажды в комнате М. сами собой снялись шторы. Музыкальный центр сам собой разбился вдребезги. Двери «пы­тались» опрокинуться с петель, когда мать и бабушка их держали, на дверь с другой сто­роны «кто-то» давил. Плевки ниоткуда летали по квартире. Передвигалась швейная ма­шина, стоящая на шкафу, а с балкона падали различные вещи и затем их находили под балконом. Обнаружилась записка с надписью-обращением неизвестного лица: «М.! ». Она пришла из школы, увидела красивый стол, по всему столу ровненько высыпан сахар на че­тыре кучки, на каждый блинчик положена конфетка. Обнаружив подарок от «пришель­ца», все обитатели дома обрадовались и посмеялись. Мать решила, что пришелец знает их мысли, их планы и действия. Они задавали ему вопросы: «Скажи, как тебя зовут? » На следующий день на столе фломастером пришелец написал и ответил, что его зовут Финн. Они спрашивают его, зачем он это делает. Он пишет, что его заставляет это делать учительница. Писал, что он все может. На контурной карте написал, что он жил в доме, но его не приняли, а они — молодцы, они — его «зайки». Вокруг надписи были нарисованы сердечки. Затем он сообщил, что прямо через их квартиру проходит какая-то расщелина. Писал с ошибками: «Вдохне; М. + Финн =Любоьв».

(Конечно, орфографические ошибки, типичные для самой М., как и описан­ные дальше поджоги в местах присутствия девочки, многое могут сказать об автор­стве чудес, но задача врача — не следствие по поводу..., а понимание механизма по­явлений именно таковых фантазий и определение их клинической картины.)

Однажды на вопрос, долго ли он собирается их мучить, Финн ответил, что у него ба­тарейка на два года. Но он на них обиделся и перестал общаться и переписываться с ними после публикации статьи в городской газете о Полтергейсте. Однажды шнур от телеви­зора оказался на шее лежащей в постели М.; от шнура на шее девочки, по словам матери, остался след. Сами собой поворачивались ручки газовой плиты, и происходила утечка газа. При этом, когда мать девочки пыталась закрыть кран конфорки, она испытывала сопротивление, при котором кран сам собой вращался в противоположную сторону.

Как-то в апреле из спальни выбежала М. и сообщила, что горит пододеяльник на кровати в спальне, из которой она только что выбежала. Огонь затушили. В туалете загорелась кипа газет, лежавшая там долгие недели. Загорелась программка на телевизоре, зады­мился диван, на котором обитатели дома все вместе сидели. Из кипы фотографий заго­релась только одна фотография — чужой девочки, временно проживавшей у них в доме. Вещи с балкона стали «вылетать». Плащ дочери сам собой оказался лежащим на улице, под балконом. Кофточка соседской дочери вывалилась с балкона, пока она была у них в гостях. Пропали три ключа от квартиры. Исчезали учебники из дома. После того как в местной газете была опубликована эта леденящая кровь история, в школе нашу М. ста­ли останавливать мальчишки из других классов и дразнить ее «Полтергейстовой под­стилкой». Именно такое внимание ровесников и заставило всю семью обратиться к вра- чам-психиатрам не по поводу избавления от «Полтергейста», а по поводу невротической реакции девочки на насмешки одноклассников. Через день после помещения М. в стацио­нар к ним домой пришли евангелисты, но младшая дочь не смогла открыть закрытую дверь. За дверью стояли евангелисты, а «Полтергейст», по мнению матери и бабушки, не пустил к ним посетителей, так как «Он» не любил религиозно верующих людей.

(При рассказе о всей этой удивительной истории напор мамы и бабушки, их убежденность в «реальном» наличии Полтергейста были настолько абсолютны, что они производили впечатление индуцированных бредовых больных.)

Психическое состояние: девочка в ясном сознании, внешне приветлива. Несколько ко­кетлива, поигрывает при беседе своими косичками, весьма эмоционально, с расширяющи­мися от страха глазами рассказывает обо всех приключениях неизвестного, именуя его иногда «Он», иногда «Финном». Внимание привлекается легко, устойчивое. Внимательно следит за реакцией собеседников на рассказ. На вопрос, знает ли она, кого в художест­венной литературе звали Финном, отвечает, что так звали друга Тома Сойера. Сообща­ет, что никогда не видела «Его» самого, но множество раз сталкивалась со следами его присутствия и проделок. Уровень интеллекта и памяти вполне достаточен. Понимает переносный смысл простых метафор и поговорок. Обнаруживает средний уровень знаний по школьным предметам. Особого предпочтения никакому предмету не высказывает. В отделении держится ровно с окружающими больными, общается со сверстниками, ак­куратна, следит за своим внешним видом. Сообщает, что только один раз в отделении появлялся «Он», и она заметила только один плевок. Ночью спала весьма глубоко и доста­точно, аппетит был хорошим, с желанием выходила на прогулку. В связи с отсутствием признаков какой-либо невротической реакции, кроме минимальных доз транквилизаторов и рациональной психотерапии, иной терапии не получала.

По минованию двух недель мать забрала девочку из отделения, с пожелания­ми врачей обратиться, в случае повторения поджогов, в РОВД для возбуждения уголовного дела. Мать покидала отделение с выражением явного неудовольствия от спокойной реакции врачей на их приключения. Хотя ни один из врачей не пы­тался в лоб разубеждать девочку, но, вероятно, по вопросам психиатров, реко­мендациям и действиям мать девочки понимала, что врачи не торопятся начи­нать военные действия по защите М. от вопросов и реакции одноклассников и «ненавистного» педагога. С тех майских дней никто из этой семьи больше в сте­нах психиатрического учреждения не появлялся....

Прошло 9 лет. В телефонной беседе с М., достигшей 20-летнего возраста, врач смог узнать, как сложилась дальнейшая судьба девочки. Итак, «Полтергейст» исчез в том же мае 1997 г. почти в те же дни, что М. находилась в стационаре, и больше не появлялся. Через восемь месяцев мама М. вышла замуж. К отчиму девочка относилась хорошо, хотя и звала его дядей. Она закончила ту же самую школу, хотя мама грозилась перевести ее из

этой «плохой школы» в другую. Участвовала в художественной самодеятельности. Посту­пила и окончила профессиональный лицей по специальности швеи. Поработать не успела, вышла замуж в 18лет за рабочего парня. В 20 лет воспитывает дочь, находится в декрет­ном отпуске. С мужем отношения хорошие, как во всякой семье, бывают небольшие ссоры. Мама и бабушка живы и здоровы. Все трое по-прежнему убеждены в реальности вмеша­тельства в их жизнь «Полтергейста» девять лет назад. М. считает, что ее тогда облили грязью, в чем преуспели ее классный преподаватель и врачи-психиатры. Разговаривает с врачом напряженным, недовольным голосом. На вопрос, обращались ли они, по совету вра­чей, в милицию для возбуждения уголовного дела по факту поджога одеяла с целью нахож­дения «Полтергейста», с иронией ответила, что в милиции их встретили «как идиотов». Считает до сих пор, что педагог настраивала детей против нее, осуждала ее и считала ви­новатой в той ситуации. Считает, что педагог должен был поступать иначе — прибли­зить к себе, внимательно выслушать, вникнуть и помочь.

Подведем итоги. Как мы уже выяснили, состояние начинает развиваться с появления некоего мужчины, провожавшего нашу героиню из школы домой в трудный момент ее жизни. Начинается ранний пубертат, ее семья — показатель­ный матриархат, а так хочется мужского присутствия. Сказано — сделано. Пусть не в жизни, пусть в собственной фантазии, но «Он» явился («И в мыслях молви­ла: вот он»). Далее фантазии развиваются, становятся более разветвленными. По­является сказочность, в фантазиях отражается один из бытующих в данный мо­мент в обществе феноменов общественного сознания (домовые, полтергейсты, пришельцы и прочие фантастические персонажи) — Полтергейст, носящий имя Финн. Далее действие приобретает детективный характер и, как пишет В.А. Гурь­ева, сам фантазер становится участником и исполнителем собственных визуали­зированных фантастических представлений, совершая при этом криминальные действия. На высоте фантазирования, как отражение именно патологического их характера, происходит своеобразное сужение сознания, когда исчезает критика и продукты фантазии отделяются от сознания фантаста. Косвенно об этом гово­рит и отношение пациентки к своим фантазиям девять лет спустя. Будучи взрос­лой женщиной, М. не демонстрирует даже элементов критики. Фантазирование носило характер несомненно истерического. Ее переживания были образные, чувственные, демонстративные, отражали нереализованные желания, вымыш­ленные ею герои обращались именно к ней, письменные сообщения носили лич­ный характер. Девочка не только охотно рассказывала о своих переживаниях, но вовлекала в их орбиту ближайшее окружение, индуцировала мать, бабушку и сес­тру, что явно характеризует переживания как предельно экстравертированные, направленные от себя, наружу, на иных людей. Отличие данных фантазий от фе­номенов общественного сознания заключается в предельно индивидуализиро­ванном характере переживаний, в которых автор и герой становятся прямыми участниками событий, а не сторонними наблюдателями, читателями или просто верующими людьми. К сожалению, мы вынуждены ограничиться лишь синдро- мальной оценкой состояния, так как для полноценного изучения структуры лич­ности М. у нас не случилось счастья встретиться с ней лично, спустя много лет. Можно лишь предположить, что акцентуация по демонстративному типу имела место быть, что и облегчило появление патологического фантазирования.

 

⇐ Предыдущая49505152535455565758

Поделиться: