Один из лучших учеников Конфуция Жань Ю , о котором Учитель говорил : «Не знаю другого , кто был бы столь же человеколюбив» . Работа современного художника .

Конфуций

С учениками .

КОНФУЦИЙ О СЕБЕ

Правитель области Шэ попросил Цзы-лу рассказать ему о Конфу­ций, но Цзы-лу ничего не ответил. Узнав об этом, Конфуций про­изнёс: «Почему бы тебе не сказать об этом просто так: это такой тип человека, который забывает о еде, стараясь решить какую-ни­будь проблему, что повергла его в глубокие раздумья, который столь преисполнен радости, что забывает о своих заботах, и кото­рый не замечает даже натиска старости».

вернуть его к изначальной природной чистоте и «незатронутости вещами».

Думы благородного мужа всегда о возвышенном, о самом трепетном и недостижимом в культуре. «Благород­ный муж думает о Пути (Дао) и не ду­мает о еде. Когда пашут — за этим сто­ит страх голода. Когда учатся — за этим стоит стремление к жалованью. Благородный муж печалится о Пути, но не печалится о бедности». По Кон­фуцию, чтобы размышления действи­тельно обратились к достижению Пу­ти, необходимо стремиться к Нему так же сильно, как голодный стремит­ся к пище, думать о нём так же посто­янно, как молодой чиновник думает об удачной карьере и о большом жалова­нье, ибо в этом — его будущее.

Есть и другой критерий присут­ствия культуры в человеке — это зна­ние меры. Животное, увидев пищу, стремится съесть столько, сколько может. Хищник будет преследовать жертву, пока сам не упадёт от истоще­ния. Но человеку должно быть свой­ственно осознание меры, или, как однажды назвал это сам Конфуций, «золотой середины». Правда, он заме­тил: «Золотая середина — это добро­детельный принцип, и является он наивысшим принципом, но народ уже давно не обладает им».

Да и сам Великий Учитель никог­да не требовал себе больше, чем ему было необходимо для жизни: «Рыбу ло­вил удочкой, а не сетью, использовал стрелу с верёвкой, охотясь на летящих птиц, и никогда не стрелял в птиц, уст­роившихся на ночлег».

Умеренности нужно следовать и при исполнении ритуалов, считал Кон­фуций. Праздничная песня не долж­на быть разнузданной, печальная — не должна слишком ранить душу.

Конфуцианство, говоря о «золо­той середине», преисполнено особо осторожного отношения к жизни, стремления поступить в соответствии с Ритуалом. Даже обдумывание своего поступка следует подчинить Ритуалу. Однажды Цзи Вэнь-цзы из царства Лу признался, что трижды думает перед тем, как совершить какой-нибудь шаг. «И двух раз достаточно», — поправил его Конфуций, ибо именно дважды предписывает обдумывать предстоя­щий поступок Ритуал.

О себе Конфуций отзывался кри­тически. Ни разу он не назвал себя бла­городным мужем, считая это состояние недостижимым пределом стремлений. Философ говорил: «У благородного мужа — три пути. Но ни по одному из них я не смог пройти до конца: чело­веколюбивый не беспокоится; зна­ющий не сомневается; смелый не боит­ся». Конфуций подразумевал пути отшельника и одинокого подвижника (человеколюбие), чиновника (знание) и военного (смелость), но сам действи­тельно не пошёл ни по одному из них — он стал Учителем.

Некий высший чиновник спросил как-то раз ученика Конфуция Цзы-гуна:

—       Учитель — мудрец, разве не так?
Иначе почему же он умел в стольких
вещах?

Цзы-гун ответил:

—       Да, это так. Небо наставило его
на мудрость. К тому же он умел во мно­
гих вещах.

Казалось бы, вполне обычное рас­суждение: чем больше мудрости в че­ловеке, тем более он умел, тем больше дел ему удаётся. Но, как ни странно, Конфуций, узнав о разговоре, сказал: «До чего же хорошо этот чиновник знает меня. Я занимал весьма скромное положение в молодости. Вот почему мне пришлось достигать умелости во многих вещах. Но должен ли благород­ный человек быть умел во многих ве­щах? Нет, абсолютно нет».

Благородный человек знает, не обучаясь, он знает природно, изна­чально. Знает ли дерево, как расти, зна­ет ли весна, как ей сменять зиму? Эти вопросы абсолютно бессмысленны, ибо всё заложено во внутренней при­роде вещей и явлений. Ей надо лишь

дать проявиться, равно как путём само­воспитания человек даёт проявиться в себе благородному мужу, который об­ладает высшим умением, и ему не надо «быть умелым во многих делах». Он умел в одном — в собственном духе, и другого от него не требуется. Благород­ный человек ценим не столько за спо­собность делать что-то, сколько за то, что воплощает в себе идеал устремле­ний, даёт нравственный ориентир всей китайской традиции.

Идеалом становится не изматыва­ющий труд и даже не карьера чиновни­ка, но особая вечная работа духа — «праздные странствия внутри себя». Этот идеал выражен в традиционном китайском пейзаже: могучие потоки вод, молчаливые, мрачные и величест­венные горы, беседка, затерянная на горной террасе, а в ней — два беседу­ющих благородных мужа.

Ученики записали, что в дни, ког­да Конфуций занимался внутренним очищением, он носил одежды из гру­бых тканей, соблюдал строгую диету, а придя домой, никогда не садился на привычное место — в дни непрерывно­го отправления ритуалов, траура, очи­щения всё должно быть по-другому.

Да и в обычные дни Конфуций питался крайне скромно, «никогда не наедался сполна ни полированным рисом, ни тонко нарезанным мясом». Однако упоминается, что он никогда «не употреблял в пищу то, что изме­нило свой цвет или дурно пахло, не ел никогда также и то, что плохо приго­товлено, и ни­когда не ел не в точное время, не ел пищу, которая

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: