Глава 10. Страхи и надежды

Разведка нового угольного пласта шла очень медленно, то и дело встречались непредвиденные трудности. Одной из них были грунтовые воды, затапливавшие уже очень глубокий теперь шурф так быстро, что даже не справлялись насосы. Однако шахтеры никак не хотели покидать насиженного места, чтобы в поисках заработка отправиться в неизвестность. А потому одни упорно продолжали работу на шурфе, в то время как все остальные просто ждали и от всего сердца желали товарищам удачи. Тем более что ждать летом все же легче, чем суровой, холодной зимой.

Пожевав черствую горбушку, их дети играли на улице так же весело и радостно, как если бы сытно пообедали. Трепавший ветхую, латаную одежонку ветерок нимало их не беспокоил — это же не зима, когда мороз пронизывает до самых костей. Да и работы на фермах, расположенных вокруг Ботфилда, летом вполне хватало: те из углекопов, кто не проводил времени в праздности, считая, будто не шахтерское это занятие, могли неплохо подзаработать, пася стада, пропалывая огороды или ремонтируя дома и сараи.

Стивен выглядел теперь намного веселее и подбадривал шахтеров, терпеливо ожидавших появления нового угольного пласта. Обращавшимся иногда к нему с вопросами детям управляющий обещал, что вскоре их матери смогут отправиться на ярмарку в Кловерли-Черч, чтобы купить им какие-нибудь обновки.

Проезжая через Ботфилд, Бен и Гилберт грустно смотрели на убогие коттеджи, греющиеся на солнышке, словно бездомные кошки. Рядом негромко журчала речушка, образованная множеством ручейков, сбегавших со снежных вершин. Ребятишки устраивали на ней свои водяные мельницы, а то и просто болтали ногами в ее кристально чистой прохладе.

— Энни права, — заметил Гилберт, — говоря, Бог есть Отец Небесный. И что если бы люди старались исполнять Его волю, как это делают ангелы, то все на земле были бы счастливы, как в Едемском саду.

Однако ни приближение лета, ни красота оживающей природы не могли облегчить тяжкого бремени забот и тревог владельцев Сан- шайн-Манора. Мистер Ладлоу боялся, что бот- филдские угольные копи истощились окончательно, и лишь с большой неохотой согласился на продолжение разведки, требовавшей огромных кагшталовложений. Зато живописи он отдавался теперь с еще большим усердием. Дорис, унаследовавшая отцовский талант, помогала заканчивать картины, которые мистер Ладлоу готовил к осенней выставке.

Каждый день с рассвета и до заката Дорис проводила с отцом в мастерской. Иногда, увлеченные работой, они часами не произносили ни слова. Наблюдая, как на загрунтованном холсте рождаются пейзажи и портреты, оба не ощущали течения времени.

Проводя теперь больше времени дома, Дорис и Энни замечали, что тревога все чаще омрачает лица взрослых. Как-то раз, придя в свою ботфилдскую школу, Энни принялась расспрашивать Стивена и Тима о том, как идут поиски нового пласта, однако ничего особенно утешительного не услышала.

Проходя мимо Саншайн-Манора, увитого жимолостью, розами и плющом, никто не подумал бы, что в этом очаровательном, мирном доме поселилась такая тревога. И в то же время даже самый обездоленный из углекопов не был, по всей вероятности, обеспокоен будущим в такой мере, как мистер Ладлоу. В конце концов, для шахтеров прекращение добычи угля в Ботфилде чревато лишь переменой места жительства. Тогда как для всей семьи Ладлоу это обернется сменой роскоши на бедность. На глазах рушились его планы дать Дорис и Гилберту, а теперь еще и американским племянникам образование, достойное их положения в обществе. А ведь стоит сейчас потерять год или два, и наверстать потом упущенное едва ли удастся.

Если горноразведочные работы в Ботфилде окажутся тщетными или, хуже того, потребуют непрерывного вложения денег — тогда об образовании для детей придется забыть. Так же как о мечте присоединиться ко группе художников, отправляющихся по Святым местам. Мистер Ладлоу был уверен, что полученные в таком паломничестве впечатления позволят написать картину, которая прославит его имя. А плох тот художник, который не мечтает о славе. До сих пор успех всегда ему сопутствовал, а картины продавались неплохо. Но мистер Ладлоу сознавал, что в нем таятся еще не реализованные возможности. И потому он работал как одержимый, а искреннее восхищение и помощь дочери вдохновляли его еще больше.

Мистер Ладлоу не представлял себе, как можно безропотно подчиниться воле Божьей, и старался заглушить свой яростный протест, полностью отдавшись работе. Тщетно! Он никак не мог смириться с угрозой для будущности своих детей.

Почти то же происходило и с миссис Ладлоу. До замужества она была простой, искренней и старательной ученицей Иисуса Христа. От всей души старалась она исполнять волю Божью, с усердием заботясь о рабочем люде. Но потом заботы о доме и детях заняли ее сердце настолько, что на все прочее просто не оставалось времени.

Подобно мужу, миссис Ладлоу продолжала верить в Бога и любить Его, но с каждым годом вера слабела, а любовь таяла — в повседневной суете она забыла самое главное. Тайно боясь нищеты, она никогда не задумывалась, что Сам Сын Божий был бедняком, не допускала и мысли, что должна идти по Его стопам. В юности миссис Ладлоу смотрела на Бога как на Отца, которому может поведать любые горести и радости. Но мало-помалу отношение это изменилось — так чахнет цветок, ненароком выросший в гуще бурьяна; осталось только подспудное ощущение неизменных Божьих нежности и заботы. И теперь миссис Ладлоу воспринимала повеления Божьи просто как присланные откуда-то издалека распоряжения своего господина. Приходится признать, что она больше не думала о Господе как об Отце Небесном, в дом Которого она прежде стремилась. Перестав же Его любить, миссис Ладлоу заметила, что неспособна более говорить о Боге с детьми, — ей как-то неудобно стало рассказывать о Божьих доброте и заботе. Сердце ее было слишком отягчено мирскими заботами, и миссис Ладлоу успокаивала себя тем, что внешние формы религии вся семья соблюдает неукоснительно.

Поэтому не так уж и странно, что и Дорис почти ничего не знала о Боге. То есть Библию она, конечно же, читала и ежедневно молилась, однако никогда о Нем не думала. И ей представлялось удивительным, что Энни вполне счастлива и довольна своим нынешним положением — при том, что могила ее матери осталась далеко за океаном, а жизнь отца ежечасно подвергается там опасностям на войне, унесшей уже многие десятки тысяч жизней и ежедневно продолжающей требовать все новых и новых жертв. При этом лицо Энни отражало не тупое безразличие (тогда все было бы понятно! ), а глубокое, тихое спокойствие. Сейчас Дорис могла наблюдать двоюродную сестру целыми днями, поскольку помогала отцу писать картину «Христос воскрешает дочь Иаира», для которой позировала Энни. Если даже на лицо девочки ложилась порой мимолетная тень печали, она быстро таяла в лу. чах света, исходящего откуда-то изнутри. Энни и в самом деле была похожа на ребенка, котором; Иисус сказал: «Девица, тебе говорю, встань! »[17] — и та открыла глаза ото сна смерти, чтобы тут же устремить взор на Самого Спасителя.

Вскоре картина, изображающая дочь Иаира, вместе с некоторыми другими, в работе над которыми Дорис принимала участие, была куплена одним из местных сквайров. Сразу же было решено, что мистер Ладлоу должен присоединиться к коллегам-художникам, отправляющимся в Святую землю, а всю оставшуюся работу по подготовке предстоящей выставки возьмет на себя Дорис — способностей, знаний и умений для этого у нее более чем достаточно.

Мистеру Ладлоу было радостно сознавать, что уже теперь, в свои пятнадцать лет, когда еще вся жизнь впереди, его дочь может наслаждаться любимым делом, ибо Бог щедро наградил ее талантом. Целуя Дорис на прощание, отец сказал, что она способствовала исполнению его самой заветной мечты. И он приложит все силы, чтобы старания дочери не оказалась напрасными, — ведь его успех откроет путь к успеху и ей. Дорис же подумала при этом, что никакие трудности или препятствия не удержат ее от восхождения к успеху, — она твердо решила стать одной из самых знаменитых художниц своего времени.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: