Глава 13. Медленное возрождение

Назвав себя «одинокой и несчастной старой женщиной», мисс Рейнольд не покривила душой. Почти все комнаты ее огромного старинного дома стояли пустыми. Тропинки в саду заросли травой, потому что по ним никто не ходил. Четверть века назад умер последний из братьев мисс Рейнольд, и с тех пор она замкнулась в себе. Никто в мире ее больше не интересовал — кроме, может быть, старой служанки Рейчел. Но и эту, впрочем, она держала исключительно ради собственного удобства.

Преисполнившись жалости к себе, мисс Рейнольд перестала заботиться даже о доме, в котором жила. Ауж если бы кто-то предложил ей принять участие в судьбе окрестных бедняков и принести им хоть немного радости, она бы только едко усмехнулась в ответ. Сама мысль, что можно приносить кому-то радость, была ей совершенно чужда. И так же чуждо ей было ощущение, наполнявшее душу Энни нерушимым миром, — за долгие годы одиночества мисс Рейнольд ни разу не подумала о Боге как о своем Отце. Несчастная женщина не могла и помыслить, что Иисус Христос является ее старшим братом и что через Его жерт ву она может примириться с Отцом, против Чьей любви постоянно восставала.

Теперь, оставшись одна после ухода детей, мисс Рейнольд обвела глазами свою просторную кухню.

— «Одному из братьев Моих меньших...» — вполголоса повторила она.

Ей не было никакой необходимости быть одинокой. Не Бог обрек ее на ужасную отшельническую жизнь. Хотя у нее никогда не было ни мужа, ни детей, а всех братьев и сестер она давно похоронила, однако Создатель поместил ее в Свою семью — мисс Рейнольд просто забыла, что вокруг живут Божьи дочери и сыновья. Если бы она предложила кому-нибудь из них хоть глоток воды, выказала хоть самую малую толику доброты! Но вместо этого она бездарно растратила дни на бесплодную хандру. Просидев годы в своем углу возле камина, она стала желчной и ворчливой. И если встречала вдруг в стекле собственное отражение, то быстро отворачивалась, а настроение становилось еще хуже — такое это было старое, угрюмое, неприятное лицо.

Может, надо не горевать над одинокой, никчемной жизнью, а пойти к соседям — неважно, бедным или богатым? И со временем, может быть, дом ее вновь наполнится живыми лицами? Вдруг ей понравится какой-нибудь ребенок — вроде этой Энни Бейкуэлл? Удивительным образом девочка сумела внести луч тепла и света в стылый сумрак ее жизни.

После обеда, к невыразимому удивлению Рейчел, ее госпожа покинула свои покои и, одетая как по воскресеньям, когда в хорошую погоду шла пешком в церковь, нерешительно зашагала к воротам. Однако там она остановилась и, поколебавшись некоторое время, повернула обратно. Так повторялось несколько раз. Наконец мисс Рейнольд все-таки решилась, подняла ржавую щеколду и вышла на безлюдную дорогу. Однако владевшее ею внутреннее смятение еще не улеглось, отчего все движения были скованными, словно после долгой болезни. Женщина не узнавала себя — неужели все это и впрямь делает она, мисс Дебора Рейнольд из Биг-Кловерли?

По мере того как нетвердой походкой она приближалась к Саншайн-Манору, нерешительность и неуверенность все возрастали. С миссис Ладлоу они бок о бок обитали в Кловерлийской долине уже шестнадцать лет. За эти годы в Сан- шайн-Манор приходила и новая жизнь, и ранняя смерть, одинаково не трогая сердца мисс Рейнольд: соседка так и не дождалась от нее ни поздравлений, ни соболезнований. И как же теперь появиться ей на глаза?

Мисс Рейнольд уже готова была вновь погрузиться в привычное одиночество, из мрака которого только что решилась выглянуть, как вдруг заметила миссис Ладлоу, рука об руку с Энни направляющуюся навстречу.

Услышав по возвращении домой о ночных заключениях Бена, миссис Ладлоу испытала сложную гамму переживаний. Сперва она до глубины души огорчилась, увидев, как бледны лица детей, проведших бессонную и тревожную ночь. Тут хозяйкой Саншайн-Манора овладело глубокое возмущение поступком нелюдимой соседки. Но Бен признался, что в случившемся есть и немалая доля его вины, отчего обладавшей врожденным чувством справедливости женщине пришлось умерить гнев. Потом Энни подробно рассказала о своей встрече с мисс Рейнольд, и окончательно смягчившаяся миссис Ладлоу решила нанести обиженной соседке визит, чтобы извиниться за сумасбродство племянника.

К своему немалому удивлению, миссис Ладлоу встретила соседку у собственных ворот и поразилась, насколько помягчало вдруг ее вечно угрюмое лицо.

— Миссис Ладлоу, — начала та, явно испытывая неловкость. — Вчера я посадила под замок вашего племянника, который забрался ко мне в огород. Поверьте, я искренне сожалею о случившемся.

Хозяйка Саншайн-Манора удивилась еще больше: она приготовилась молча выслушать едкие обвинения в адрес Бена — и вдруг такое. Неужели мисс Рейнольд способна о чем-нибудь сожалеть?

— Мы как раз направлялись к вам, — мягко ответила она. — Мне очень неловко, что Бен поступил столь необдуманно. Увы, он не всегда задумывается о том, что делает. Разумеется, я с удовольствием компенсирую понесенный вами ущерб урожаем нашего огорода, а Бен будет рад отремонтировать забор и поправить грядки. Пожалуйста, не отказывайтесь: во-первых, мальчик поверит, что вы простили его, только если позволить ему все это сделать; а во-вторых, он действительно хороший садовник.

— Да пустяки все это, право же, пустяки, — растерянно пробормотала мисс Рейнольд. — Разве что он придет вместе с сестрой. Я была бы рада время от времени видеть у себя вашу племянницу. Понимаете, миссис Ладлоу, дома у меня так одиноко.

— И она тоже рада будет навестить вас, — ответила миссис Ладлоу, ласково сжимая руку Энни. И, вздохнув, подумала, что в свое время слишком уж поспешно сдалась, отказавшись от дальнейших попыток облегчить бремя этой очень немолодой и очень одинокой женщины.

Миссис Ладлоу пригласила соседку зайти, но та чуть ли не испуганно отказалась. Тогда они с Энни проводили ее домой — до самого порога. К неописуемому удивлению Рейчел, на прощание соседки обменялись рукопожатием, а Энни мисс Рейнольд даже поцеловала.

Но и самой мисс Рейнольд было странно, что после стольких лет она снова стала думать о ком-то, кроме себя. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она в последний раз напряженно прислушивалась к звукам знакомых шагов. А теперь в ожидании предстоящего визита Энни всякий раз не находила себе места. Пожилая леди и сама не понимала, что именно притягивает ее к этому ребенку, однако высматривала маленькую гостью сквозь тусклое кухонное окошко. А когда той приходило время возвращаться домой, испытывала острую печаль.

В сущности, Энни нельзя было назвать ни особенно умной, ни очень красивой — если не считать естественного обаяния зацветающей юности. Ее речи выдавали необразованность, а рассуждения были не по возрасту детскими. Если же все время не поддерживать с ней беседу, девочка надолго замолкала и почти никогда не нарушала молчания первой. Но в то же время в ней была заключена какая-то прелесть, которой мисс Рейнольд не понимала, а только чувствовала. Возможно, это странное обаяние проистекало из стремления говорить исключительно о небе, куда так неистово рвалось сердце девочки. Говорить с глубочайшей любовью и самыми простыми, обиходными словами — так описывает ребенок свой дом, в котором облазил каждый уголок.

Даже воспоминания о родном доме не были пронизаны у Энни такой берущей за душу нежностью, как ее рассуждения о небе. Казалось, небесный дом был ей гораздо ближе, чем тот — далекий, забытый и ставший теперь почти чужим. Измученная одиночеством мисс Рейнольд только диву давалась, насколько недосту пно это чувство Энни. Где и с кем бы девочка ни находилась, она всегда сознавала присутствие там Божиих ангелов и Самого любящего ее Небесного Отца.

В скором времени мисс Рейнольд многое узнала от Энни о жителях Ботфилда и даже испытала некоторый интерес к поискам нового угольного пласта. Но главное — в сердце ее проснулось участие к шахтерам и их семьям.

Однажды мисс Рейнольд пришла в деревню — лицо ее при этом было таким угрюмым и мрачным, что дети попрятались под кустами живой изгороди. Она неловко переступила порог дома Коллов и сказала, что у нее есть работа для Тима. И, к великому удивлению Бетси, пожилая леди предложила ему двенадцать шиллингов в неделю.

Глава 14. Разочарование

Лето выдалось солнечное и жаркое. Рано поутру едва ли не все женщины Ботфилда, Литл-Кловерли и Биг-Кловерли уходили в горы по ягоды. В этом году уродилось на редкость много черники: редкие, но обильные дожди давали достаточно живительной влаги, солнце щедро одаряло теплом, а ветер сдувал ненароком осевшие пылинки. Не ягоды — загляденье.

Время было суетливо-радостное. Целыми днями группы женщин и детей с корзинками и медными котелками в руках переходили со склона на склон в поисках лучших мест. Домой они возвращались только к вечеру, набрав заодно трав и листьев для чая, а также хвороста для очага. К этому часу губы у всех — и особенно у детей — гановились густо-фиолетовыми от черничного ока. Тем временем мужчины, торопясь воспользоваться хорошей погодой, косили сено — в долине и по склонам холмов виднелись там и сям ровные ряды небольших стогов. Поспели и многие фрукты, так что дела безработным шахтерам хватало — отовсюду неслись их зычные голоса и скрип тяжело груженных телег. А поскольку начались каникулы, то и Бен с Гилбертом с удовольствием от зари до зари помогали соседям.

Однако прежде чем завершился сбор фруктов и были сорваны последние ягоды, погода неожиданно переменилась — зарядили непрерывные дожди. Такого в Кловерлийской долине давно не помнили: целыми днями тяжелые серые тучи скрывали вершины гор — и хотя дождь сеялся беспрестанно, они ничуть не становились легче. Не убранное в стога сено мокрыми рядами лежало на лугах.

Покидать свой кров отваживались только пастухи, чья жизнь вообще проходит под открытым небом. В домах дети беспрестанно путались под ногами у матерей и не могли дождаться, когда же они наконец снова вырвутся из тесноты и духоты. Пока их отцы в поисках заработка уходили на чужие фермы, им бывало тоскливо. Но теперь, когда многие углекопы принялись искать убежища от непогоды в пабе, стало и вовсе ужасно.

По нескольку раз в день Бен и Гилберт выходили на улицу, чтобы проверить, не сияла ли гора Хелмет свой «ночной колпак». Но толстые свинцовые облака скрывали все холмы и ущелья — казалось, эта пелена попросту поглотила весь окружающий мир. Даже Дорис, работая в отцовской мастерской, то и дело с тоской поглядывала в окно: разумеется, хозяйственные заботы окрестных жителей ее нимало не занимали, но художник не может обходиться без солнечного света, так же как его легкие — без воздуха. Однако тяжелее прочих обитателей Саншайн-Ма- нора переживали затяжную непогоду миссис Ладлоу и Энни: с искренней молитвой приходили они к Господу по утрам и вечерам, прося за несчастных жителей Ботфилда.

В один из этих дней Стивен проходил через Ботфилд, направляясь в Биг-Кловерли. Речушка — обычно мелководная, детям и то по колено — вздулась от дождей так, что на несколько сантиметров заливала перекинутый через нее деревянный мост, а кристально чистая вода помутнела до полной непрозрачности. Влажная духота заставляла людей держать двери домов распахнутыми, и оттуда неслись детский плач и раздраженные женские голоса. Через окно одного из трех здешних пабов управляющий увидел собравшихся там мужчин: хорошие — когда было чем заняться — работники тратили теперь последние деньги на выпивку. При этом зрелище и без того печальное лицо Стивена приобрело горестное выражение. Настроение хозяина передалось и собаке — она брела, опустив уши, поджав хвост и так аккуратно обходя лужи, словно отродясь не находила удовольствия в азартной погоне за зайцами.

Стивенову хозяйству непогода тоже нанесла изрядный ущерб — взять хоть овес: поспевший в аккурат к дождям, он весь полег. Однако переживал управляющий не за себя. По мере приближения к Саншайн-Манору в его облике все отчетливее проступало безысходное отчаяние. В усадьбу он входил с тою же робостью, с какой идет признаваться в содеянном раскаявшийся преступник.

— Миссис Ладлоу, — начал Стивен, когда Марта проводила его в гостиную. — Я принес плохую весть. Бог свидетель, сейчас мне предстоит самое трудное дело за все годы, что я у вас на службе. А может быть, и самое трудное в жизни. Понимаете, миссис Ладлоу, новый шурф. Мы наткнулись на грунтовые воды, и насосы тут бессильны — они что детская игрушка против потопа. Продолжать там работу — бессмысленная трата денег, времени и сил. Я точно знаю: под землей достаточно угля, который стоит того, чтоб его добыть. Может, его раз в десять больше, чем в старой шахте. Но с этим шурфом мы потерпели неудачу.

Побледнев, миссис Ладлоу закрыла лицо руками. Стивен молча замер, опустив голову. Энни, до его прихода поглощенная письмом отцу, встала из-за стола и тихонько обняла тетю — однако на этот раз даже у нее не нашлось слов утешения. Наконец миссис Ладлоу подняла голову.

— Я была готова к этому, — спокойно сказала она со слабой улыбкой. — Знаю, что заслужила кару, и благодарна Господу: ведь Он мог забрать у меня мужа или детей. В благополучии своем я забыла Бога, словно перестала нуждаться в Его любви. «Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно! »[20]

— Слава Богу! — едва слышно проговорил Стивен. — Я боялся, что вы примете эту весть гораздо болезненнее. Вы правы: лучше потерять все на свете, нежели утратить ощущение Его любви. Я обязан вам решительно всем, миссис Ладлоу, — и все, чем обладаю в этом мире, по праву принадлежит вам. Если понадобятся деньги, я готов расстаться далее со своим домом. Думаю, по нынешним временам за него могут дать немало.

— Стивен, — со спокойной улыбкой возразила миссис Ладлоу, — я думаю не только о нашей потере. Ты прекрасно знаешь: поиски нового пласта поглотили все наши сбережения, а мистер Ладлоу считает, что здешние залежи иссякли полностью. Нам уже ничем не поможешь — по крайней мере, сейчас. А может быть, и вообще. Но что можно сделать для несчастных ботфилд- ских углекопов?

Тут спокойствие покинуло хозяйку Сан- шайн-Манора, и она разрыдалась.

— Тетушка, — тихонько вступила в разговор Энни, — разве Господь не заботится обо всех на свете — и о шахтерах, и о вас? Я знаю, они будут горевать, когда услышат, что шурф безнадежно затоплен. Даже Тим, хоть он и знает больше остальных. Давайте поговорим с ними и постараемся убедить, что Бог о них позаботится. Кто знает, а вдруг им это даже пойдет на пользу?

— Да благословит тебя Господь, маленькая леди! — воскликнул Стивен. — Конечно же, их очень подбодрит, если они увидят тебя и госпожу. Да, пойдемте, миссис Ладлоу! Сейчас все мужчины Ботфилда собрались в пабах — я видел, когда проходил мимо. Верю, вы сможете удержать их от пьянки — ведь каждый из них так ценит всякое ваше слово. Я приготовлю коляску и укрою вас от дождя.

Вскоре они уже ехали по грязной пустынной дороге, над которой низко нависали отяжелевшие от избытка влаги ветви. Как ни старался Стивен защитить обеих пассажирок от дождя, вскоре они порядком промокли, однако сносили неудобства безропотно.

Достигнув Ботфилда, они увидели, как женщины перебегают из дома в дом и переговариваются через заборы. Мужчины же собрались в переполненных пабах — иным приходилось даже стоять за дверьми. Все были поглощены обсуждением последних нерадостных новостей. Верить в бедствие, вынуждающее покинуть родные места или умереть с голоду, не хотел никто. Некоторые проклинали от горизонта до горизонта затянувшую небо серую пелену: «Это все из-за дождей, » — снова и снова твердили они, страшась признать всю тяжесть обрушившегося несчастья. Часа два назад несколько человек постарше отправились на шурф, чтобы на месте разобраться, как обстоят дела. И как раз сейчас они вернулись с горестной вестью: работы углекопам в Ботфилде больше нет.

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: