Текстуальные стратегии постструктурализма

Дер Дериан (1989: 6) утверждает, что пост-структурализм связан с выявлением «текстуального взаимодействия за политикой силы». Возможно, будет лучше сказать, это связано с выявлением текстуального взаимодействия внутри политики силы, так как результаты текстуальности не остаются за пределами политики, но являются присущими ей. Реальность политики силы (как и другая социальная реальность) всегда является уже созданной посредством текстуальности и вписанных режимов представления. В этом смысле Дэвид Кэмпбэлл (1992) относится к описанию безопасности, Джерард О'Тоал (1996) – к описанию глобального пространства, а Синтия Вебер (1995) – к описанию государства. Возникают два вопроса: (1) Что предполагается под текстуальным взаимодействием? (2) Как, используя какие методы и стратегии, поструктурализм пытается раскрыть это текстуальное взаимодействие?

Текстуальность – это общая тема постструктурализма. Она произрастает в большинстве своём из переосмысления Дерриродой понятия «текст» в произведении «О грамматологии» (1974). Важно прояснить, что Деррида понимал под «текстом». Он не ограничивает его значение литературой и сферой идей, как многие могли ошибочно подумать, наоборот, он подразумевает, что мир – тоже текст, и «на него можно ссылаться только посредством интерпретации» (Деррида 1988: 148). Постструктурализм грубо рассматривает интерпретацию как необходимую и фундаментальную для формирования социального мира. Но как в значительной степени показали Рональд Блейкер (2001, Блейкер и Лит 2006) и Михаэль Ж. Шапиро (2005, 2007), проблемы интерпретации являются, в том числе, эстетическими проблемами.

Признание отношений между интерпретацией и эстетикой, которое Блейкер (2001) называет «эстетический поворот», не означает редукцию политики и международных отношений до произведений искусства, которые могут быть измеримы идеалами красоты. Напротив, это означает анализ отношений между формами представления и представленными вещами, и нередуцируемым интерпретируемым выбором, который требуется. В отличие от художников, студентам направления «международные отношения» придется сделать выбор относительно того, как они представляют

 

[190]

 

или изображают событие. Художникам, например, требуется выбрать время дня, угол зрения, уровень расположения деталей, тип рисования, палитру цветов, размер кисточки и так далее. Перед студентами международных отношений стоит похожий выбор: временные рамки, перспективу, подборка релевантных информации и фактов, ключевые концепты и так далее. Все эти решения необходимы, но индивидуальный выбор не очевиден; он будет изменяться в зависимости от студента. И это – причина, по которой политические события восприимчивы к различным интерпретациям. Ничто не является неотъемлемой частью события или объекта в мире, который предопределяет то, как они должны быть представлены в словах или рисунках. Вместо того, структуры человеческого сознания и множественный выбор интерпретации  формируют то, как мы воспринимаем и описываем окружающий нас мир (Bleiker 2001: 513; Shapiro 2005: 233–4). Эта постпозитивистская эпистемология является наследием философской критики эмпирицизма Канта. Важной мыслью для нас является, как показывает Блейкер (2001: 510), что эстетическое восприятие заставляет нас распознавать саму представляемую политику; что это не естественное или нейтральное восприятие реальности. Это другой способ обозначения мысли Кэмпбэлла о нарративизации реальности.

Но для того, чтобы подробнее разобраться в текстуальном взаимодействии, упомянутом выше, давайте вспомним две стратегии, применяемые постструктуралистами: деконструкцию и двойное считывание. Они покажут, каким образом текстуальное взаимодействие является взаимоопределяющим отношением между различными интерпретациями в представлении и конструировании мира.

 

Деконструкция

Деконструкция – это общий вид (интерпретации), радикальным образом ставящий под вопрос то, что считается стабильными концепциями и концептуальными оппозициями. Важным моментом является демонстрация результатов и издержек, представляемых установленными концепциями и оппозициями для раскрытия паразитических отношений между противоположными терминами и для попытки их замещения. Согласно Дерриде, концептуальные оппозиции никогда не бывают просто нейтральными, но неизбежно становятся иерехичными. Один из двух терминов в оппозиции превалирует над другим. Этот превалирующий термин предположительно заключает в себе явление, уместность, полноту, ясность или отличительные черты, которых не хватает остальным (например, суверенность в противоположность анархии). Деконструкция пытается показать, что такие попытки несостоятельны, так как каждый термин уже зависит от остальных. Действительно, превалирующий термин становится таковым только посредством отрицания своей зависимости от второстепенных терминов.

С точки зрения постструктуралистов, очевидная оппозиция между двумя терминами не является ни ясной, ни оппозиционной. Деррида часто говорит об их отношении, используя термины структурного паразитизма и загрязнения, так как каждый термин структурно связан с другим и уже содержит его в себе.

 

[191]

 

Разница между двумя оппозиционными концепциями или терминами всегда сопровождается завуалированной разницей внутри каждого из них. Ни сам термин не является ясным, самодостаточным, законченным, или полностью отдельным от другого, несмотря на то, что его так пытаются преподать. Из этого следует, что весь набор компонентов, концептуальных или социологических, никогда не является представленным полностью или правильно установленным. Более того, не существует безупречной стабильности, только более-менее успешная стабилизация, так как в структуре оппозиций существует определённый набор «игр» и «обмена».

Являясь общим оспаривающим видом (интерпретации), деконструкция особенно заинтересована в определении этих элементов нестабильности или «обмена», которые неизбежно угрожают любой целостности. Несмотря на это, она всё ещё вынуждена принимать во внимание стабилизацию (или стабилизирующие эффекты). Это в равной степени связано с уничтожением и разрушением (или, по крайней мере, с их постоянно присутствующей возможностью), которые отличают деконструкцию от любых других видов интерпретации. В целом, деконструкция занимается как формированием, так и разрушением любой целостности, будь то текст, теория, дискурс, структура, система взглядов, комплекс мнений или общественный институт.

 

Двойное считывание

Деррида стремится расширить отношение между стабилизирующими эффектами и дестабилизациями путём перехода через двойное видение к любому анализу. Как объяснял Деррида (1981: 6), двойное считывание – это в высшей степени двойственная стратегия, которая «одновременно верна и жестока». Первое прочтение является толкованием или повторением главенствующей интерпретации – это прочтение, которое показывает, как текст, дискурс или институт достигают эффекта стабилизации. Оно верно пересказывает доминирующую историю, выстраивая такие же фундаментальные предположения, повторяя общепринятые этапы в виде аргумента. Речь идёт о том, чтобы продемонстрировать, как текст, дискурс и институт оказываются взаимосвязанными и самодостаточными. Вкратце, оно занимается тем, что рассматривает, каким образом отличительные черты текста, дискурса или института соединяются или конструируются. Прежде чем уступить монологическому первому прочтению, второе контрсохраняющее прочтение критикует его, оказывая давление на пункты нестабильности в рамках текста, дискурса или института. Оно подвергает внутреннему давлению то, как они раскрываются или исключаются. Текст, дискурс и институт никогда не могут быть замкнутыми на себе, но всегда несут в себе противоречивые и кризисные элементы, которые делают их менее стабильными.

Задача двойного прочтения как вида деконструкции состоит в том, чтобы понять, как дискурс или социальный институт объединяются в одно, но в то же время показать, как они постоянно находятся под угрозой ликвидации. Важно отметить, что в деконструкция не пытается

 

[192]

 

прийти к единому, заключительному прочтению. Два взаимопротиворечивых считывания, которые находятся в противоречии образа действия (скорее, чем логическом), постоянно находятся в напряжении. Речь не о том, чтобы продемонстрировать правдивость или иносказательность истории, но в том, чтобы показать, как любая история зависит от представлений внутреннего напряжения для представления стабильного эффекта гомогенности и непрерывности.

 

Двойное считывание анархической проблематики Эшли

Двойное считывание анархической проблематики Ричарда Эшли – одна из простейших и важнейших деконструкций в изучении международных отношений. Его основной целью является концепция анархии в теории и практике. Анархическая проблематика – то, как Эшли называет наиболее исследуемые моменты в международных отношениях. Этот постулат иллюстрируется утверждением Оуэ (1985: 1): «Нации пребывают в постоянной анархии, не устанавливая ограничений центральной власти в погоне за суверенными интересами». Важнейшим моментом является то, что анархическая проблема выводится из отсутствия центральной, глобальной власти, не просто пустой концепции анархии, но описания международных отношений как новой политики, характеризуемой внутренними интересами, государственными интересами, стандартным применением силы и так далее.

Основное бремя анализа Эшли состоит в проблематизации этого логического умозаключения проистечения политики силы из отсутствия центрального правления. Многочисленные анализы анархической проблемы Эшли можно рассмотреть через двойное считывание. Первое прочтение объединяет конструктивные черты или «основное ядро» анархической проблематики, в то время как второе прочтение разъединяет конструктивные элементы анархической проблематики, показывая, как она опирается на ряд сомнительных теоретических предположений и исключений.

При первом прочтении Эшли выделяет анархическую проблематику в общепринятых терминах. Он описывает на просто отсутствие какой-либо всеобъемлющей власти, но и существование множества государств в международной системе, ни одно из которых не может установить закон для независимых государств. Более того, страны, которые вмещает в себя эта система, обладают своими собственными определяемыми интересами, способностями, ресурсами и территорией. Второе прочтение ставит под вопрос самоочевидность международных отношений как сферу политики силы. Изначальной целью этого двойного считывания является оппозиция суверенности и анархии, где суверенность исчезает как регулятивный идеал, а анархия рассматривается как отсутствие отрицания суверенности. Анархия обретает значение только как антитезис суверенности. Более того, суверенность и анархия считаются взаимоисключающими и взаимоисчерпывающими понятиями. Несмотря на это, Эшли показывает, что анархическая проблематика работает только в условиях построения определённых гипотез по отношению к суверенным государствам. Если дихотомия между суверенностью и

 

[193]

 

анархией будет убедительна в принципе, тогда внутри суверенного государства должна быть найдена внутренняя сфера отличительных черт, гомогенности, порядка и прогресса, гарантированная законной силой; а за пределами её должна находиться анархическая сфера различий, гетерогенности, беспорядка и угрозы, повторяемости и цикличности. Но представление суверенности и анархии таким образом (взаимоисключающе и исчерпывающе) необходимо преобразование различий внутри суверенных государств в противоречия между суверенными государствами (Эшли 1988: 257). Суверенные государства должны стереть все следы анархии и пребывания в ней для того, чтобы показать чёткое различие между суверенностью и анархией. Внутренние разногласия и то, что Эшли (1987: 1989b) именует «поперечной борьбой», которые подвергают сомнению идею чётко различимой и выделяемой суверенной идентичности, должны быть подавлены или отвергнуты для того, чтобы сделать анархическую проблематику значимой. В особенности, оппозиция между анархией и суверенностью основывается на возможности определения «сильно ограниченного суверенного образования, обладающего своим собственным внутренним гегемоническим центром принятия решений, способного примирить «внутренние» конфликты и способного, таким образом, проецировать особое присутствие» (Эшли 1988: 245).

Общий результат анархической проблематики заключается в подтверждении оппозиции между суверенностью и анархией, как взаимоисключающими и дополняющими. Из этого исходят два момента: (1) представление внутренней сферы суверенности как стабильного, легитимного основания современного политического общества, и (2) представление сферы, находящейся за пределами суверенности как опасной и анархичной. Эти моменты зависят от того, что Эшли (1988: 256) называет «двойное исключение». Они возможны только в том случае, если, с одной стороны, единое представление суверенной идентичности может быть введено, и, с другой стороны, если это представление может быть естественным и не вызывающим споров. Двойное считывание проблематизирует анархическую проблематику посредством двух вопросов: во-первых, что произойдет с анархической проблематикой, если не будет ясно, что в полной мере существующие суверенные государства являются с онтологической точки зрения первостепенными или унитарными? И, во-вторых, что произойдет с анархической проблематикой, если отсутствие центрального глобального управления не будет переписано с допущением политики силы?

 

⇐ Предыдущая24252627282930313233Следующая ⇒

Поделиться: