Теоретизация окружающей среды в международных отношениях

Из самых ранних отчётов о глобальном политическом характере проблем окружающей среды, было ясно, что их стоит рассматривать, с одной стороны, как проблемы

 

[261]

 

коллективных усилий, и с другой – через призму безопасности. Возможно, основополагающая метафора та, что использовал Гаретт Гардин в «Трагедии общего достояния» (1968). Она предполагает, что структурные стимулы акторов (государств), действующих в отношении прокладывания путей к ресурсам (по Гардину неверно названные общинами), ведут к перерасходу и злоупотреблению этими ресурсами и затрудняют коллективные попытки смягчить такое злоупотребление. Аргумент Гардина может также быть представлен как основа для понимания термина «Экологическая Безопасность», который я оставляю в стороне по причине «экономии пространства». Сами акторы, в ситуации, которую вышеупомянутый автор описывает (если говорить шире, по отношению к целому спектру реальных проблем окружающей среды) видят и саму проблему (истощение природных ресурсов) и действия других акторов как угрозу для выживания. Исходя из такого наблюдения, равно как и из более явных проблематичных вопросов Демографического Взрыва (Enrlich 1968, обновлённая версия; Kaplan 1994), появилась целая индустрия, сосредоточенная на безопасности окружающей среды, – в частности, изучение различных видов изменений окружающей среды, особенно, дефицита ресурсов (вода, нефть), – и рассматривающая данные проблемы как источник международных конфликтов и общественной нестабильности.

В большинстве этой литературы очевидна действительность проблем окружающей среды; однако нет особенных экологически-теоретических знаний, которые можно развить через призму мировой политики. Некоторым (особенно Dalby, 2002) удалось развить специфические утверждения из понимания экологической (что противопоставляется окружающей среде) безопасности, которая вносит свой вклад в переосмысление мировой политики с точки зрения экологии, – ниже я раскрою эти позиции (для более широкого выбора письменных работ на данную тему смотрите Myers 1993; Homer-Dixon 1999; Deudney and Matthew 1999; Barnett 2000; Klare 2001; Dalby 2000).

Аргумент Гардина описывается как метафора: деревенское общество, где пастухи имеют право пасти коров. Земля может выдержать только определённое количество коров, но каждый пастух стремится пасти больше, чем их удельный вес на этом участке земли. Он получает доход от дополнительных коров, в то время как ущерб распределяется между всеми пастухами. Изначальная мотивация Гардина показать, что нет технологического решения для этой проблемы (действительно, новые технологии могут просто ускорить уровень разрушения), проблема достаточно структурна – доступ ко всему в лице пастухов, что приводит к злоупотреблению природными ресурсами.

Заключение Гардина, следуя его логике это то, что трагедия непреодолима без всеобъемлющих изменений в структуре власти. Уильям Офулс (1977) разработал эту логику наиболее полно, говоря о том, что коллективные действия приведут к разрушению.

 

[262]

Институционалистский подход к экологической политике

 

Утверждение Гардина, на самом деле, значительно более мягкое. Он утверждал, что «свобода в достоянии приводит к разрушению всего» (Hardin 1968: 1244), его другой коронной фразой в той же статье является призыв к «взаимному принуждению по взаимному согласию» (Hardin 1968: 1247). В то время как многое из его термина «принуждение», привело его к тому, что его называют (вместе с Офулсом и другими) приверженцами «эко-авторитаризма», логика его утверждений также разделяется либеральным институционалистическим университетом и способом, которым он анализирует международную экологическую политику. (Обратите внимание, что это ветвь либеральной теории международных отношений, которая отличается от тех, которые были подчёркнуты в главе Скотта Бёрчилла (глава 3) по этому подходу. Используя институционалистов для обозначения подходов в социальных науках, которые подчёркивают ту роль, которую играют социальные и политические институты в формировании поведения (для общего обзора, см. Hall and Taylor, 1996) В международные отношения это переводится как либеральная институционалистическая перспектива, наиболее тесно связанная с Робертом Кеохейном (1989). Я оставляю характеристику «либеральный» в дальнейшем, но, когда используют термин «институциональный», он относится к обозначению этого вопроса в международных отношениях.

Логика Гардина отражает большой анализ того, что чаще всего называют в социальных науках «Проблема коллективных действий». Они относятся к ситуациям, в которых акторы признают необходимость действовать совместно с другими для достижения конкретных целей, но там, где такое сотрудничество может быть нелегко достигнуто, Гардин определяет большую часть причин затруднений. Проблемы коллективного действия обычно понимаются через призму теории рационального выбора, в которой акторы систематически преследуют свои индивидуальные предпочтения.

В условиях рационального выбора трагедия общества Гардина похожа на игру «Дилемма заключенного» (PD). В этой игре, где классически два заключенных задерживаются полицией, им предлагают более мягкие варианты наказания в обмен на информацию, которая приведёт к осуждению их напарника за более серьёзное преступление. В такой ситуации, лучший, исход – когда оба молчат (сговор), но на самом деле каждый, скорее всего проговорится (порок). Точно так же лучший результат в суждениях Гардина состоит в том, что все ограничиваются 10 коровами (сотрудничество), но доминирующей динамикой является то, что каждый берет дополнительную корову на землю (дефект), таким образом, подрывая интересы каждого.

Институционалисты утверждают, что ряд особенностей ситуаций реального мира означает, что такие катастрофические результаты менее вероятны, чем предполагает Гардин. В частности, метафора PD предполагает, что есть только два актора, они играют в игру только один раз, и не могут общаться друг с другом. Нетрудно понять, каким образом, если эти условия ослабить, сотрудничество, в целом, может стать более осуществимым. Если игра будет проходить снова и снова, акторы могут создавать стратегии для привлечения сотрудничества от других (процесс, выделенный Тейлором в 1976 году или Аксельродом в 1984 году). Если акторы могут общаться друг с другом напрямую,

 

[263]

 

то через спор смогут прийти к доверию. Некоторое увеличение количества участников может способствовать сотрудничеству, поскольку акторы могут использовать третью сторону, чтобы обойти тупик между двумя и прийти к компромиссу. На основе этих аргументов институалисты предполагают: (а) возможности сотрудничества значительно превышают возможности, которые позволил Гардин (или по теории международных отношений, реалистами) и (б) международные организации и институты могут поэтому играть важную роль в содействии сотрудничеству (см. Young 1994). Концепция международного режима (Krasner 1983) – это центральная концепция, в которой освещаются исследования последствий его развития набора взаимосвязанных норм, правил, принципов, которые регулируют взаимодействие государств.

Не все институционалисты исходят из предположений рационального выбора в поведении государства. Другие, особенно Оран Янг (1989, 1994, 1999) или Питер Хаас (1989, 2000) являются конструктивистами по своим взглядам (см. главу 9). Для Янга международные институты являются составными элементами международной политики, а не просто результатами государственного стратегического взаимодействия, которые предоставляют более ранние общепринятые нормы. (Аргументы также весьма похожи на Английскую школу (глава 4). Для учёта международных режимов, которые изображают экологическую политику в отношении своих материалов и явно сопоставляют институционалистские и английские школьные подходы (см. Hurrell 1993, и для той же авторской разработки экологической политики по определению английской школы см. Hurrell 2007 (глава 9). На самом базовом уровне институты определяют не только то, как взаимодействуют государство, но и саму суть – то, какие это государства. Кроме того, как показывает Янг (1989a), особенно в сфере окружающей среды, государства сталкиваются с противоречивыми мотивами и значительной двусмысленностью в отношении результатов, что означает, что даже если государства могут в других ситуациях действовать в соответствии с предпосылками рациональной теории, в этом случае это просто невозможно. Наконец, нерациональными институционалистами также предложено, что режимы связаны с новыми акторами и процессами, особенно в отношении роли ученых и научного дискурса в формировании режима; происхождение «когнитивистских» подходов международных режимов заключается в анализе экологической политики (Haas 1990, 1992)

Для некоторого упрощения, институционалисты склонны задавать один из двух типов вопросов. Во-первых, они спрашивают, на что влияет то, как устанавливаются режимы, чтобы объяснить, почему режимы образуются в одних обстоятельствах и не образуются в других. Некоторая часть этой литературы содержит наброски на самом широком теоретическом уровне, как правила, очерчивающие трёхсторонний взгляд на теории, основанные на власти (реалистические версии), интересах (либеральные версии и версии рационального выбора) или

 

[264]

 

знании («когнитивные» или конструктивистские версии) для формирования режима (например, Young 1994: 84–98; Vogler 1992; Hansenclever, Mayer and Rittberger 1996; применительно к истощению озонового слоя и изменению климата, см. Rowlands 1994). Другие (например, Hahn and Richards 1989, Young 1989а) концентрируют внимание на серии более отвлечённых факторов, таких как количество деятелей, проблемная структура неотложных вопросов, вопрос неопределенности или понятия справедливости.

Во-вторых, институционалисты делают попытку объяснить эффективность режимов (например, Bernauer 1995; Victor, Raustiala and Skolnikoff 1998; Young 1999b; Mitchell 2006). При каких условиях они содействуют успешному реагированию на текущие проблемы? Хаас (1990, 1992), Хаас, Кеохейн и Леви (1993) описывают три типа ключевых элементов, то, что они называют три О – Озабоченность, Окружающая среда, обусловленная договором, и Общая производительность. То есть, международные институты могут вносить свой вклад в артикуляцию озабоченности конкретными проблемами и в понимание их возможных последствий, они могут способствовать уменьшению транзакционных издержек и определению возможных участков межгосударственного соглашения, а также они могут помогать государствам строить свои мощности для реагирования на вызовы окружающей среды, например, создавать инфраструктуру мониторинга. Большинство исследований соглашаются с этими утверждениями, но, тем не менее, для решения обязательного вопроса эффективности необходима дальнейшая связь.

В целях настоящей работы, заслуживают особого внимания два аспекта институционалистской литературы. Во-первых, при обсуждении эффективности режимов охраны окружающей среды, аналитики часто уходят к более ограниченному взгляду на эффективность – например, по типу «влияет ли институт на поведение государства? » или «снижены ли выбросы по сравнению с тем, каковы бы они были без данного института? ». Задавая вопрос «способствовали ли они пересмотру разрушительных тенденций? », мы придём к довольно пессимистичной оценке. Только в вопросе истощения озонового слоя наблюдается явный уход от неблагоприятных тенденций, а также несколько более скромные утверждения можно было бы сделать в отношении выбросов серы, и, возможно, ещё в отношении одной или двух проблем. В более широком смысле, как убедительно доказывает Принсен (2003, 2005), последние 30 лет мы наблюдаем чрезвычайный процесс кооперации и институционального строительства, и в то же самое время значительное увеличение производительности ресурсов и загрязнения окружающей среды, и соответствующей деградации окружающей среды. Возвращаясь к начальной метафоре, её можно было бы использовать, чтобы предположить, что изначальная логика Гардина была верной, что действительно налицо трагедия (в смысле, по его предположению, безжалостной логики, разворачивающейся в плане негативных последствий). При другом подходе, можно прийти к выводу, что проблема была неправильно сформулирована – что, на самом деле, политические истоки проблем окружающей среды не имеют ничего общего с проблемой легкодоступных ресурсов, но скорее проистекают от других причин. Биоэнвайронменталисты и социальные зелёные,

 

[265]

 

как описано ниже, изначально по-разному анализируют истоки проблем окружающей среды.

Однако мы можем взять выводы институционалистов в другом направлении. Институционалисты исходят из тезиса, который со многих точек зрения разделяют и в международных отношениях, что международная политика должна характеризоваться как взаимодействие ряда суверенных государств в анархической окружающей среде. Но, по мере того, как строительство природоохранных организаций становится как никогда ранее сложным, формирующим всё глубже поведение государства, вовлекающим всё большее количество действующих игроков, помимо государств, использование метафоры международной анархии в объяснении происходящего сокращается. Институционалисты временами подтверждают эту проблему, а обычно отклоняют её, настаивая на том, что мир по-прежнему, в первую очередь, является межгосударственным миром (например, Young 1997). Но, во всяком случае, имеется потенциал т.н. «глобального экологического руководства» для создания возможной пост-суверенной политики (Paterson 2000: глава 7).

 

⇐ Предыдущая32333435363738394041Следующая ⇒

Поделиться: