Экологизация глобальной политики

 

Как в таком случае может «экологизироваться» глобальная политика? Один из моментов, который приверженцы всех позиций Клэппа и Доверна (2005) склонны разделять, заключается в довольно статическом взгляде на отношения между политическими системами и деградацией окружающей среды. Например, для биоэнвайронменталистов имеет место антиисторическая версия «натурализации» населения и экономического роста, или у Офулса (1997) – воплощение государственной системы как имеющей «вневременную» логику, которая никогда не меняется. Для некоторых социальных зеленых (Bookchin (1980), например), в равной мере, существует определение «государства» как проблемы, как будто «государство» само по себе не претерпевает постоянное изменение. Учитывая то, что политические системы находятся в постоянном движении, они могут создавать как возможности, так и препятствия для достижения устойчивости развития. Мы могли бы спросить, как должна была выглядеть имманентная критика Зелёных глобальной политики, в отличие о трансцендентальной критики Зелёных (воплощенных) государственных систем.

Именно в этом свете на первый план выходит “Зелёное государство” Экерсли (2004). (Я использую книгу Экерсли в качестве отправной точки для данной дискуссии, поскольку она остается наиболее полным выражением того, что можно сейчас определить как возникающая литература по «экологизации государства» (см. также Dryzer и др. 2003, Barry and Eckersley 2005; или Spaargaren, Mol and Buttel 2006; для обмена мнений по книге Экерсли, см. форум, опубликованный в Politics and Ethics Review 2006).) В данной книге, Экерсли приходит к выводам, схожим с политическими выводами, которые она делает из эко-центризма в своей более ранней книге. Но её точка зрения разработана гораздо более тщательно

 

[277]

 

и основана не на трансцендентальных утверждениях об эко-центрической этике, но на важности имманентной критики современной глобальной политики. Т.е., начав с анализа как современных анти-экологических тенденций и структур в рамках глобальной политики (по её мнению, сюда относятся межгосударственная анархия, глобальный капитализм, пределы либеральной демократии), так и современных течений, создающих возможность противостоять этим тенденциям (принцип многосторонних отношений в деятельности по охране окружающей среды (экологический мультилатерализм), экологическая модернизация, совещательная/дискурсивная демократия).

В общей сложности, Экерсли отстаивает позицию, что эти три элемента создают возможность создания экологического мирового порядка, который действует на основе существующих практик, и не требует создания мирового порядка заново. Таким образом, она многое заимствует из взглядов конструктивистов на международную политику (см. также Reus-Smit, глава 9 в данном томе), в частности понятие «культур анархии» (Wendt 1999), утверждая, что суверенитет не обязательно означает просто безжалостную враждебность и конкуренцию между государствами (как это предполагается в доводах и эко-авторитаристов в пользу мирового правительства, так и в доводах эко-анархистов против государства), но может подразумевать развитие взаимных обязательств и экстенсивного сотрудничества, и предполагает, что развитие экологического мультилатерализма на данный момент является доказательством возможностей в данном вопросе. Экерсли заимствует из теорий экологической модернизации (например, Hajer 1995; Christoff 1996; Mol 1996), предполагая, что рост и динамика глобализации глобального капитализма – это только один из вариантов возможного будущего для мировой экономики, сохраняя при этом серьёзный критический настрой по отношению к «слабому» характеру большей части фактически имеющейся экологической модернизации. Наконец, она заимствует из работ по совещательной и транснациональной демократии (Held 1995; Dryzek 1990, 1992, 1999; Linklater 1998) и, по крайней мере, косвенным образом, из теории экологического гражданства (Dobson 2003), предполагая как то, что первая даст возможность движения в сторону «сильной» экологической модернизации, что должным образом экологизирует экономические процессы, так и то, что с помощью последней можно адекватно внедрить преобразования суверенности, удаляясь от принципов Гоббса.

Пока Зелёная критика международной политики понимается таким образом, открыты возможности для критического, но конструктивного повторного подключения других традиций в международных отношениях, размышляющих в одном ключе о способе, с помощью которого государственная система претерпевает трансформацию, и с помощью которого могут подстёгиваться преобразования в радикальном направлении. В экологической сфере, такие работы, как труд Харрелла по вызовам для суверенитета и государственной системы (1994), Шу – по глобальной справедливости и глобальной экологической политике (1992), или Добсона – по экологическому гражданству (2003) – все предполагают, но разными путями, как Зелёные концепции необходимости глобальных политических реформ могут эффективно задействовать имеющиеся специфические элементы глобальной политики, способом, который изложен Экерсли на более общем уровне. Вне экологической сферы

 

[278]

 

взгляд Линклейтера на критическую теорию (Линклейтер 1998; глава 6 в данном томе) применительно к возможным преобразованиям форм политического сообщества, или соответствующие дебаты о космополитической или транснациональной демократии (Held 1995; Dryzek 1999) были бы очевидными зонами потенциальной совместной работы.

Возразить против этого аргумента можно было бы, поставив под сомнение фокус демократического обсуждения в доводах Экерсли. Фундаментально, она предполагает, что именно характер демократического обсуждения подчеркивает важность (не)устойчивой политики. Т.е., если в книге «Энвайронментализм и политическая теория» (1992) именно эко-центрическая этика подчеркивала политические требования к устойчивости, то в «Зелёном государстве» (2004) устойчивость требует с политической точки зрения того, чтобы «все те, кто потенциально страдает от политических рисков, имели некоторую реальную возможность участвовать или быть представленным при определении политики или принятии решений, которые могут генерировать риски» (2004: 243). Данное предположение формирует фокус как на слабом характере совещательных процессов в либеральной демократии, так и на необходимости способствовать совещательным процессам, которые не исключают выход за пределы отдельных государств. Основной критический аргумент Зелёных в этом вопросе мог бы исходить из хода доказательств, разработанных авторами «глобальной экологии». Взгляд Экерсли на демократическое обсуждение правильно ставит под сомнение некритическую природу «индивидуальных предпочтений», вызванных либеральной демократической риторикой – или, если хотите, разделение государственного и частного, но не ставит под сомнение также и (связанное с этим) разделение политики и экономики. Поэтому в литературе «требующей возврата общин», очевидно то, что именно встраивание политических институтов в конкретные социо-экономические формы порождает устойчивые практики, в то время как во взгляде Экерсли на экологическую демократию ясно видно, что практики демократического обсуждения и практики производства повседневной жизни гораздо более очевидно отделены друг от друга, абстрагированы, если хотите. (Данный ход аргументации мог бы быть расширен до более широкого обсуждения отношений между капитализмом и государством, и, соответственно, до возможных последствий в отношении характера политических трансформаций, вытекающих из «экологизации государства» (обсуждение этого вопроса см., например, Paterson 2007; Paterson и др. 2006, Meadowcroft 2006).) Однако, в то же самое время, очевидно, что аргументы Экерсли относительно экологической демократии, в случае если будет сделан резкий поворот в сторону «децентрализации» – т.е., если её настаивание на национальном государстве как отправной точке для размышления над зоной политической деятельности будет отброшено, – в этом случае эти аргументы становятся значительно более привлекательными для большинства Зелёных, и чрезвычайно продуманным и ценным дополнением к аргументам Зелёных.

Возможно, также на кону взгляд Экерсли на современные глобальные политические разработки, в которых таким образом сообщаются «пределы возможного», из которых может быть разработана имманентная критика.

 

[279]

 

Повторимся, для неё это – зарождающийся потенциал экологического мультилатерализма, экологической модернизации и совещательной демократии, возникающий из межгосударственной анархии, глобального капитализма и либеральной демократии. Интересным в данном контексте является, возможно, недостаток дискуссии движений «анти-глобализации», в которых Зелёные играют значительные роли, а также подтверждение того, что общины как формы политической экономии, которые Зелёные хотят развивать, уже существуют во многих территориях по всему миру. Если это направление современных глобальных разработок присовокупить к разработкам Экерсли, они трансформируются в размышления о потенциале децентрализации, утверждаемой Зелёными. Данные движения могут быть, безусловно, проанализированы и определены как оказывающие давление с целью поддержать более реформистские движения, развивающие экологический мультилатерализм, экологическую модернизацию и совещательную демократию. Но они также могут быть проанализированы как движения, формирующие политические изменения по собственному праву, встроенные в широкую структуру Зелёных социальных и политических изменений, которые бросают вызов власти глобального капитала, централизации власти и т.п., и действуют как агенты, помогающие выковывать и поддерживать экологическую демократию и гражданскую позицию.

 

Заключение

 

Моей главной целью в данной главе было показать, что между двумя подходами, которые Клэпп и Доверн (2005) определяют как «биоэнвайронменталистский» и подход «социальных зелёных», существует ряд теорий, которые вполне могут быть названы Зелёным подходом к глобальной политике. Поскольку эти теории определенно возникают из проблематики экологического кризиса, было бы ошибкой ограничивать их значимость этой «зоной выпуска». Скорее их характер как теорий влечет за собой утверждения о целом ряде «вопросов», формирующих глобальную политическую повестку, а также ставит под сомнение базовый характер глобальной политики.

Зелёные делают утверждения о мире и войне (как о том, что экологические проблемы вытекают из милитаризма, так и более широко – о том что военные действия возникают из того же мировоззрения, основанного на накоплении, доминировании, эксплуатации, которое ведет к неустойчивому развитию), о развитии (не только об экологической неустойчивости, но и о его доминирующем характере) и о глобальном управлении (различными, порой противоречивыми, способами, как мы имеем возможность видеть в этой главе). Данные утверждения – не просто добавления к подходу Зелёных, но логическое расширение характера утверждений, которые они делают.

Во вступительной части данной книги (глава 1) были очерчены некоторые центральные вопросы и отличительные особенности, касающиеся теоретических традиций в международных отношениях. Политику Зелёных, очевидно, следует рассматривать как

 

[280]

 

критическую, нежели как решающую некоторую проблему теорию. Однако она стремится нести как объяснительную, так и нормативную функцию – она пытается как объяснить определенный ряд феноменов и проблем в глобальной политике, так и предоставить набор нормативных требований о типах глобальных политических изменений, необходимых для реагирования на такие проблемы. Авторы в рамках этой традиции на настоящий момент меньше времени уделили участию в конститутивно-теоретической деятельности – размышляя о характере их теоретизирования как такового, хотя внимание уделяется, в частности, среди авторов того, что я называю, «глобальной экологической» школой, вопросам власти/знаний (но ср. Doran 1995).

Для Зелёных, центральным объектом анализа и сферой научного исследования является проявление экологической неустойчивости в современных человеческих обществах. Такой разрушительный режим существования осуждается как потому, что организмы и экосистемы наделены самостоятельной этической ценностью, так и потому, что человеческое общество для своего собственного выживания, в конечном счёте, зависит от успешного функционирования биосферы как целого. Рассматривая международные отношения более конкретно, Зелёные концентрируют внимание на том, каким образом доминирующие политические структуры и процессы способствуют этому разрушению. Это корневая причина отвержения ими институционалистских взглядов, согласно которым предполагается, что институты могут быть построены, чтобы «приручить» международную анархию или глобальный капитализм. Цель научного исследования, таким образом, является чётко нормативной – понять, как глобальные политические структуры могут быть реформированы, чтобы предотвратить такое разрушение и обеспечить устойчивое отношение человека к планете и к остальным её обитателям. Подобно идеализму, необходимость решения нормативной задачи является исходным импульсом политики Зелёных – объяснение о разрушении окружающей среды следует позже. Методологически, учитывая, что Зелёные враждебны позитивизму, не в последнюю очередь из-за его исторической связи с отношением к «природе» (в том числе к человеку) как к объектам, чисто практически, отсутствует четко определяемая методология Зелёных. Экерсли (2004: 8–10) предлагает «критическую политическую экологию» как метод политики Зелёных. Но оказывается, что это метод имманентной критики критической теории Франкфуртской школы, с экологическим фокусом. Наконец, Зелёные разделяют со многими другими теориями непринятие любых утверждений об отделении международных отношений от других дисциплин. Как предполагается в главе 1, возможность возникновения чёткой точки зрения Зелёных на международные отношения видится в разрушении междисциплинарных границ.

Что касается других традиций международных отношений, политика Зелёных имеет ряд общих черт со многими другими критическими подходами. Во-первых, она разделяет отрицание жёсткого и застывшего разделения факта и оценки с феминизмом, критической теорией и пост-структурализмом, делая чёткие попытки объединить нормативные и объяснительные задачи. Её концепция теории явно противоположна концепциям позитивистов, в которых такое четкое разделение присутствует. Во-вторых, она разделяет интерес к сопротивлению концентрации власти, гомогенизации сил в современной мировой

 

[281]

 

политике и сохранению различия и разнообразия с пост-структурализмом и феминизмом. В-третьих, она разделяет критику государственной системы с критической и другими теориями, хотя и принимает позицию, которая отвергает идею глобальных властных структур, возникающих в соответствии с некоторой идеей «глобального сообщества» в пользу децентрализации власти распределением её от национальных государств на более локальные уровни. (Теорию, имеющую много схожих моментов с теорией Линклейтер, в отношении экологической политики, см. у Low and Gleeson 1998: глава 7. Критику такого универсалистского мышления, подобно обсуждаемым выше авторам «глобальной экологии», см. у Esteva and Prakash 1997). В то время как для приверженцев критической теории, таких как Линклейтер (1998), идея сообщества на глобальном уровне связана скорее с балансированием между единством и разнообразием, нежели с желанием создать однородную глобальную идентичность, в политике Зелёных присутствует гораздо более сильное чувство, что сообщество имеет смысл только на очень локальном уровне – идея «глобального сообщества» для Зелёных является бессмысленной, если не сказать потенциально тоталитарной (Esteva and Prakash 1997). Тем не менее, имеется общее представление о том, что целью теории является содействие эмансипации (Laferriè re 1996; Laferriè re and Stoett 1999; 2006). С таким нормативным отрицанием государственной системы связано отрицание чёткого эмпирического разделения между внутренней и международной политикой, общее, в частности, с плюралистами, такими как Джон Бертон, но также с марксистами, приверженцами критической теории и феминистами. Зелёные не считают поэтому полезным размышлять в категориях «уровней анализа», – такая форма мышления по-прежнему доминирует в реализме, – поскольку таким образом происходит произвольное разделение арен политического действия, которые следует рассматривать как политически взаимосвязанные. Наконец, имеет место чёткий фокус на политической экономии, а также на структурном неравенстве, свойственном современным капиталистическим экономикам, которые также находились в центре внимания марксистов и приверженцев теории зависимости.

Однако, в отличие от пост-структурализма, она разделяет, в некоторой степени, элемент модернистского теоретизирования, в том смысле, что Зелёные явно пытаются понять мир, чтобы сделать возможным его улучшение. Для Ховдена (1999), это делает её скорее схожей с критической теорией по типу Франкфуртской школы и феминизмом, нежели с пост-структурализмом, поскольку обе эти теории имеют ясную освободительную нормативную цель, и в частности более чёткое понимание, что объяснения или интерпретации мира связаны с конкретным политическим проектом. Это связано с пост-структуралистским отрицанием фундаментализма, которое проводит чёткое различие с политикой Зеленых, непременно основанной на достаточно сильных фундаментальных утверждениях как об эпистемологическом, так и об этическом разнообразии. Однако данный аргумент не должен быть доведен до крайности, поскольку существуют также трения по поводу того, каким образом критическая теория стремится реконструировать рациональность эпохи Просвещения. Например, Экерсли (1992: глава 5), уделяет большое внимание попыткам Хабермаса, в частности (она противопоставляет Хабермаса и Маркузе), вызвать возрождение науки для радикальных политических целей, предполагая,

 

[282]

 

что это непременно приведёт к оправданию доминированию человека над природой. В основном, я разделил бы мнение Мантла (1999), который утверждает, что наиболее тесные связи, которые имеет Зелёная теория с другими подходами в международных отношениях, – это связи с феминизмом.

Таким образом, Зелёная теория имеет явно отличную от других точку зрения. Уникальными чертами политики Зелёных является фокус внимания на отношениях между человечеством и природой и принятие эко-центрической этики в связи с этими отношениями, концентрация на пределах роста, особенная точка зрения на разрушительную сторону развития и фокус на децентрализации с целью распределения власти от национальных государств. Данная глава иллюстрирует то, каким образом цель Зелёной теории в международных отношениях заключается в том, чтобы дать объяснение экологическому кризису, стоящему перед человечеством, обратить внимание на этот кризис как, возможно, на наиболее важный вопрос, который необходимо решить человеческим обществам, и обеспечить нормативную базу для решения этой проблемы.

 

[283]

 

 

⇐ Предыдущая35363738394041424344Следующая ⇒

Поделиться: