ТОЛЬКО МОЛИТВОЮ И ПОСТОМ»

Нет Великого Поста без пощения. Кажется, одна­ко, что в настоящее время люди либо несерьезно от­носятся к пощению, либо же неверно понимают его подлинное духовное значение. Для одних Пост состоит в символическом лишении себя чего-нибудь. Для дру­гих Пост означает добросовестное соблюдение правил, то есть употребление постной пищи. И в том и в дру­гом случае, однако, пощение редко рассматривается как входящее в общий великопостный подвиг. Поэто­му здесь, как и в других случаях, мы должны сперва постараться понять учение Церкви о Посте и затем спросить себя, как мы можем применить это учение к нашей жизни?

Пощение или воздержание от пищи не является исключительно христианской практикой. Оно сущест­вовало и до сих пор существует в других религиях и даже вне религии, как, например, в специальной те­рапевтике. Теперь люди постятся (или воздерживают­ся) по самым различным причинам, включая иногда политические. Поэтому важно разобраться в специфи­чески христианском значении Поста. Это значение раскрывается нам прежде всего через внутреннюю связь между двумя событиями, о которых рассказано в Библии: об одном — в начале Ветхого Завета, о дру­гом—в начале Нового Завета. Первое событие: Адам «нарушил пост» в раю, он съел запрещенный плод — так открывается нам первородный грех. Христос, Но­вый Адам, — это второе событие, — начинает свое слу­жение Постом. Адам был искушаем и не выдержал

искушения. Христос был искушаем и победил искуше­ние. Следствием падения Адама было изгнание из рая и смерть. Плоды победы Христа — уничтожение смер­ти и наше возвращение в рай. Недостаток места ли­шает нас возможности подробно объяснить значение этого параллелизма. Однако даже из сказанного должно стать ясно, что Пост является чем-то решаю­щим. Это не просто обязательство, обычай; Пост свя­зан с самой тайной жизни и смерти, спасения и поги­бели.

Согласно православному учению, грех — это не только нарушение какого-либо правила, требующее наказания, это всегда искажение данной нам Богом жизни. Вот почему история первородного греха изо­бражена как поступок, связанный с едой. Пища необ­ходима живому организму, ибо она поддерживает в нас жизнь. Но здесь-то и встает главный вопрос: что значит быть живым, что означает сама жизнь? В на­стоящее время это слово рассматривается главным образом в своем биологическом значении: жизнь есть именно то, что всецело зависит от пищи и вообще от физической стороны всего живого. Но в свете Священ­ного Писания и христианского предания эта жизнь, оканчивающаяся смертью, отождествляется со смер­тью, поскольку начало смерти всегда присутствует и действует в ней. Мы знаем, что Бог смерти не сотво­рил. Он Податель Жизни. Каким же образом жизнь стала смертной? Почему смерть, одна только смерть, есть абсолютное условие всего существующего? Цер­ковь отвечает: потому что человек отверг ту жизнь, которую предложил и дал ему Бог, и предпочел жизнь, зависящую не от Бога, но от «хлеба единого». Он не только не послушался Бога, за что и был наказан, но изменил само отношение между собой и миром. Без сомнения, мир был дан человеку как пища, как сред­ство жизни; но в то же время жизнь должна быть общением с Богом; она не только должна была иметь в Нем свое завершение, но и свою совершенную пол­ноту: «В Нем была жизнь, и жизнь была свет чело-веков» (Иоанн 1, 4). Мир и пища были созданы, чтобы посредством их человек имел общение с Богом, и толь­ко пища, принятая ради Бога, могла быть животвор­ной. Сама по себе пища не имеет в себе жизни и не может ее воспроизводить. Один Бог имеет жизнь, и

 

90

91

Сам есть жизни. В самой нище начало жизни — Бог, а не калории. Таким образом, есть, то есть быть жи­вым существом, знать Бога и быть в общении с Ним —■ Все это одна и та же реальность. И безмерная траге­дия Адама в том и состоит, что он воспринял пишу как «жизнь в себе». Больше тою, он вкусил ее, скры­ваясь от Бога, вне Ею и для тою, чтобы быть незави­симым от Него. И сделал он это, потому что поверил, что пища имеет жизнь сама по себе и что, вкушая от этой пищи, он может сам стать, как Бог, то есть иметь жизнь в самом себе. Проще сказать: он поверил в пищу, тогда как единственный предмет веры, доверия, уверенности — Бог и только Бог. Земной мир, пиша сделались его богами, источником и началом его жиз­ни. Он стал их рабом. Адам по-еврейски значит «че­ловек». Это — мое имя, наше общее имя. И человек все еще Адам, все еще раб пищи. Он может уверять, что он верит в Бога, но для него Бог — уже не его жизнь, не пища, не всеобъемлющее содержание его существования. Он может уверять, что он получает жизнь от Бога, но он не живет в Боге и для Бога. Его знание, его опыт, его самоуверенность построены все на том же принципе: «хлебом единым». Мы едим, что­бы жить, но мы не живем в оге. Изо всех грехов это самый большой грех. И этим грехом наша жизнь при­говорена к смерти.

Христос — Новый Адам. Он пришел для того, что­бы уничтожить болезнь, вселенную Адамом в жизнь, чтобы восстановить человека для настоящей жизни, и поэтому Он тоже начинает свое земное служение с Поста. «...Постившись сорок дней и сорок ночей (Он) напоследок взалкал» (Матф. 4, 3). Голод — это то со­стояние, когда мы сознаем нашу зависимость от чего-то, когда нам срочно, насущно нужна пища, — что и доказывает, что нет в нас самосущной Жизни. Это тот предел, за которым я или умираю от голода, или, на­сытив свое тело, сознаю вновь, что я живу. Другими словами, это тот момент, когда перед нами встает ультимативный вопрос: от чего зависит моя жизнь? И так как вопрос это не отвлеченный, так как сама жизнь моего тела зависит от его решения, момент этот оказывается и искушением. Сатана пришел к Адаму в раю; он пришел к Христу в пустыне. Два голодных человека услыхали его слова: ешь, потому что твой

голод показывает, что ты всецело зависишь от пищи, что твоя жизнь в пище. И Адам поверил и стал есть; Христос отверг это искушение и сказал: не хлебом единым будет жив человек, но Богом. Он отверг эту всемирную ложь, которую Сатана внушил всему миру, сделав ее не поддающейся обсуждению, очевидной истиной, основой всего человеческого мировоззрения, основой науки, медицины и, может быть, даже рели­гии. Отвергнув эту ложь, Христос восстановил верное соотношение между пищей, жизнью и Богом, то соот­ношение, которое нарушил Адам и которое мы все еще нарушаем каждый день.

Что же тогда означает Пост для нас, христиан? Это участие в постном опыте Самого Христа, которым он освободил нас от совершенной зависимости от пищи, материи и мира. Но освобождение наше ни в коем случае не может быть полным. Мы живем еще в пад­шем мире, в мире Ветхого Адама, и, составляя часть этого мира, мы все еще зависим от пищи. Но так как смерть, через которую все мы должны пройти, побеж­дена Смертью Христовой и стала переходом в жизнь, пища, которую мы вкушаем, и жизнь, которую эта пища поддерживает, может стать жизнью в Боге и для Бога. Часть нашей пищи уже стала «пищей бессмер­тия»— Телом и Кровью Самого Христа. Но даже еже­дневный «насущный хлеб», который мы получаем от Бога, может в этой жизни, в этом мире быть тем, что поддерживает и укрепляет наше общение с Богом, а не отдаляет нас от Него. Однако только Пост может осуществить это преобразование, дать нам существен­ное доказательство того, что наша зависимость от пи­щи и материи не окончательна, не абсолютна и что в соединении с молитвой, благодатью и служением Богу эта зависимость сама хочет стать духовной. Все это означает, что понятый по-настоящему, в истинном своем значении, Пост есть единственное средство вос­становления в человеке его подлинной природы. Это не теоретический, а практический и реальный вызов великому Лжецу, убедившему нас в том, что мы зави­сим от одного хлеба, и построившему все человеческое знание, науку и существование на этой лжи. Пост изо­бличает эту ложь. В высшей степени знаменательно, что Христос встретил Сатану в то время, когда Он постился, и что позднее Он сказал, что победить Са-

 

92

93

тану можно «только молитвою и постом». Пост — на­стоящая борьба против дьявола, это вызов всеобъем­лющему закону, делающему дьявола «князем мира сего». Если человек голоден, но понимает, что он дей­ствительно может не зависеть от этого голода, не по­гибнуть от него, а, наоборот, обратить его в источник духовной власти и победы, тогда ничего не останется от той великой лжи, в которой мы живем со времен Адама.

Как далеко ушли мы от нашего обычного понима­ния Поста как простой перемены диеты, от рассужде­ний о том, что разрешается Постом и что запрещено, от всего этого поверхностного лицемерия! Ибо, в ко­нечном счете, Пост состоит в одном: в том, чтобы испы­ тать голод, алкать, и это значит — достичь предела той жизни в нас, что зависит всецело от пищи, и, взал­кав, открыть, что эта! зависимость не есть последняя истина о человеке, что сам голод есть прежде всего духовное состояние и что на последней глубине своей он есть алкание Бога. В ранней Церкви Пост означал совершенное воздержание от пищи, то есть состояние голода, доводящее тело до крайнего предела. Но именно здесь мы понимаем, что Пост как физическое лишение пищи совершенно бесполезен без его второй, духовной, стороны. «Постом и молитвою» — это зна­чит, что без соответствующего духовного усилия, без укрепления себя Божественной Реальностью, без со­знания своей совершенной зависимости от Бога и только от Бога физический Пост станет на самом деле самоубийством. Если дьявол искушал Самого Христа, когда Он постился и испытал голод, то у нас нет ни­какой возможности избежать искушения. Физический пост, как он ни важен, становится не только бессмыс­ленным, но действительно опасным, если он не соеди­нен с духовным усилием, молитвой, мыслью, сосредо­точенной в Боге. Пост — искусство, которым в совер­шенстве владели святые; было бы опасно и самона­деянно с нашей стороны пытаться овладеть этим искусством без духовного рассуждения, без должной осторожности. Все великопостное богослужение по­стоянно Напоминает нам о трудностях, препятствиях и искушениях, которые встают перед тем, кто рассчи­тывает на собственные силы, а не на Бога.

Вот почему нам необходима духовная подготовка

для постного подвига. Она состоит в том, чтобы, во-первых, просить помощи Божией, а, во-вторых, в том, чтобы весь наш постный подвиг был сосредоточен на Боге, устремлен к Нему. Мы должны поститься ради Бога. Мы должны ощутить Его присутствие в нашем теле, которое становится Его храмом. Поэтому и к телу, и к еде, ко всему образу жизни нашей мы долж­ны относиться с религиозным уважением. Всего этого надо достичь еще до начала Поста, чтобы к началу самого Поста мы были духовно вооружены, предвидя духовную борьбу и победу.

И вот наступает сам Пост. Согласно тому, что бы­ло сказано выше, его надо исполнять на двух уровнях: на уровне, во-первых, аскетического поста; а во-вто­рых — совершенного. Аскетический Пост состоит в сильном сокращении пищи, так, чтобы постоянное со­стояние некоторого голода переживалось нами как память о Боге и поддерживало постоянное усилие хра­нить эту память. Всякий, кто исполнял такой Пост хо­тя бы немного, знает, что этот аскетический Пост, вме­сто того, чтобы ослаблять, создает в нас известную легкость, собранность, трезвость, радость и чистоту. Пища принимается действительно как Божий дар. Мы постоянно направлены в тот внутренний мир, который необъяснимо сам питает нас. Мы не будем обсуждать здесь количество и качество пищи, распределение ее в течение дня во все время аскетического Поста; все это зависит от наших индивидуальных возможностей, от условий нашей жизни. Но принцип ясен: это по­стоянное состояние полуголода, «отрицательная» при­рода которого преображается молитвой, памятью о Боге, вниманием и сосредоточенностью в положитель­ ную силу. Тогда как продолжительность совершенного Поста необходимо ограничивать соответственно с Ев­харистией, к которой он нас готовит. В настоящих условиях нашей жизни это прежде всего день перед совершением Литургии Преждеосвященных Даров. Постимся ли мы с раннего утра или только с полудня, главная цель этого Поста — провести этот день в ожи­дании, надежде, «алчущи» насытиться Самим Гос­подом. Это духовная сосредоточенность на ожидае­мом, на том даре, который мы должны получить, ра­ди которого мы готовы отказаться от всех других да­ров.

 

94

95

Но й после всего сказанного следует помнить, что сколь бы ни был ограничен наш Пост, если это настом щий Пост, он поведет к искушениям, к слабости, к сом­нениям и к раздражительности. Иными словами, он будет борьбой, в которой мы, вероятно, не раз будем побеждены. По если Пост наш по существу своему на­стоящий, то тут и обнаруживается наша жизнь во Христе, жизнь борьбы и подвига. Вера, не победившая сомнений и искушений, редко бывает настоящей ве­рой. Возрастание в христианской жизни, увы, невоз­можно без горького опыта ошибок и падений. Как ча­сто люди начинают поститься с энтузиазмом, но отпа­дают после первой неудачи. Я сказал бы, что настоя­щее испытание веры наступает после первого падения. Если после такой неудачи, уступив своему голоду и страстям, мы начинаем все снова, не обращая внима­ния на то, сколько ошибок мы совершили, то рано или поздно наш Пост принесет духовные плоды. Между святостью и цинизмом разочарования находится вели­кая и божественная добродетель терпения — прежде всего терпения по отношению к самому себе. Не су­ществует сокращенных путей к святости, мы должны заплатить полную цену за каждый шаг, за каждую ступень. Поэтому лучше и безопаснее начинать с ми­нимума— только слегка выше наших естественных возможностей — и мало-помалу усиливать Пост, чем сразу в начале поста вознестись слишком высоко и затем разбиться, падая назад на землю.

Итак, от символического и номинального Поста мы должны вернуться к настоящему Посту. Пусть он бу­дет ограниченный и скромный, но зато последователь­ный и серьезный. Надо честно оценить свои духовные и физические возможности и способности и действо­вать соответственно с ними, не забывая в то же время, что, постясь, надо не страшиться своих ограниченных способностей, а видеть в своей жизни божественное доказательство того, что невозможное для человека — возможно Богу.

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: