Глава 8. Трубка старого Оливера

Прошло уже почти три недели, и, поскольку Тони так и не обзавелся ни метлой, ни собственным перекрестком, он начал подозревать, что старый Оливер все-таки подшутил над ним. Теперь, когда он ночевал под прилавком, ему часто приходилось слышать, как старик, попыхивая трубкой, разговаривает со своим невидимым господином; раз-другой Тони, бесшумно подкравшись к двери, подглядел в щелочку, как Оливер опускался на колени и, закрыв лицо руками, несколько минут стоял в таком положении. По самому Тони никакие видения не являлись, и, судя по всему, отзываться на его просьбу никто не собирался, хотя он, следуя примеру Оливера, перед сном становился у прилавка на колени и молил невидимого господина исполнить его заветное желание. Правда, в жизни ему все-таки порядком стало легче, особенно по ночам, ведь теперь он, пробродив целый день по улицам, уже не ложился спать голодный и изможденный, на холодных каменных ступеньках, где-нибудь под дверью чужого дома. Но за это благодеяние следовало сказать спасибо старому Оливеру, а вовсе не его господину. Да, видать, господин Иисус не обращал па него никакого внимания, и поначалу Тони за это на него разозлился, но постепенно чувство горькой обиды ослабло и превратилось в спокойную печаль, которая со временем рассеялась и сменилась полным равнодушием.

Предложив приют бездомному мальчугану, Оливер оказал неплохую услугу самому себе. Тони всегда вставал ни свет ни заря и успевал сбегать за порцией свежих газет, прежде чем отправиться в свой ежедневный поход по улицам «за пропитанием». Понимая, что старому Оливеру еле-еле хватает средств, чтобы прокормить себя и Долли, он старался уйти еще до завтрака и вернуться после ужина. Несколько раз он видел, как старик, стоя у кассы, пересчитывал мелкие монетки, и лицо у него было весьма и весьма озабоченное. Получив однажды серебряный четырехпенсовик, редчайший, поистине неслыханный случай в его практике, мальчик, едва ли не с чувством вины, тайком просунул его в денежный ящик сквозь щель в стенке прилавка. Но Оливер был настолько потрясен, обнаружив среди медяков серебряную монету, что Тони волей-неволей пришлось сознаться в содеянном. В свое оправдание он сказал, что за ночлег в приюте в эти холодные ночи ему пришлось бы выложить сумму куда большую.

— Нет-нет, Тони, - возразил Оливер. - Ты же мой помощник! И за газетами ходишь, и гуляешь с моей голубкой, когда погода хорошая. Если по справедливости, то я должен бы тебе приплачивать, а не брать с тебя деньги.

— Ну, тогда оставьте их для Долли, - застенчиво предложил Тони и сунул монету в ручку девочки.

— Большое спасибо, - вежливо сказала малышка, принимая подарок. - За это я тебя поцелую целых десять раз.

Тони с восторгом принял это щедрое вознаграждение, и чтобы получить его, присел на корточки. С тех пор как умерла мать, его никто не целовал. Но Оливер, хоть он и погладил внучку по головке и позволил ей взять монетку, все-таки был недоволен этой сделкой.

— Я думаю, что на эти деньги ты мог бы купить себе метлу, Тони, - заметил он.

— А-а, - махнул рукой мальчик, - я уже перестал просить себе перекресток! Все равно ваш господин меня не слышит, а если даже слышит, то не обращает внимания, - так чего я буду зря ему надоедать да и себе морочить голову?

— Но этих денег тебе бы хватило на покупку метлы, а если бы ты еще хорошенько огляделся вокруг, то нашел бы себе и перекресток. Ведь раньше тебе никто не давал таких больших денег, правда?

— Правда, - согласился Тони. - Мне их дал такой высокий, худой джентльмен, с загорелым лицом и острыми глазами, за то, что я подержал его лошадь у Темпл-Бара. Он еще сказал: «Смотри, не потрать их на какие-нибудь пустяки! » Я его непременно узнаю, если встречу.

— Вот и надо было купить себе метлу! - заключил Оливер, поглядывая на крепко стиснутый кулачок Долли.

— Только не отбирайте у нее монетку! - взмолился Тони, перехватив его взгляд. - Ну, пожалуйста! Я еще раздобуду денег себе на метлу. А мне и невдомек было, что это ваш господин так отвечает на мою просьбу. Я думал, что кто-нибудь придет от него и подарит мне и метлу, и перекресток.

— Ну, вот что, - сказал Оливер, немного подумав. - Я скоплю для тебя четыре пенса. Обойдусь разок-другой без трубки, только и всего. Это пустяки, Тони!

Тони эта жертва тоже показалась пустяшной, ведь он понятия не имел о том, каково заядлому курильщику обходиться без своей трубки; но все же вечером, перед тем как улечься спать, он тихонько подобрался к двери, чтобы поглядеть на Оливера. Тот сидел в своем кресле, зажав в зубах пустую трубку, и вел со своим невидимым господином еще более оживленную беседу, чем обычно.

— Господи! - говорил он. - Ради Тебя я готов сделать в десять раз больше! Ибо Ты сказал: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне». Л Тони - один из братьев твоих меньших. Господи, дай же ему перекресток, если есть на то воля Твоя. Дай поскорее, не медли, прошу Тебя!

Больше Тони ничего не смог расслышать, а потому забрался в свою постель, преисполненный новых неясных надежд. Ему приснилась сверкающая серебряная монета в четыре пенса, и джентльмен, ее подаривший, и Долли, на эти деньги купившая ему чудесную новенькую метлу, которая сама, без посторонней помощи, мела дивной красоты перекресток. Л старый Оливер еще долго сидел в своем кресле, разговаривая сам с собой, потому что сон не шел к нему. Вот уже скоро пять месяцев как Долли была оставлена на его попечение, и за это время он стал видеть и слышать еще хуже. Пока что он еще мог обойтись без помощи со стороны, но что будет дальше? Платьица Долли совсем износились и нуждались в срочной починке: тут застежка сломалась, там ленточка оборвалась, а ни он, ни Тони не умели даже пуговицу пришить. Сестра не навещала его давным-давно; он, конечно, мог бы написать ей письмо, сообщить об отъезде Сьюзен и о том, что на руках у него оказалась маленькая внучка, но, с присущим старческому возрасту отвращением ко всякому усилию воли, откладывал эту задачу со дня на день. «Завтра напишу! » - каждый вечер говорил он себе, укладываясь спать.

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться: