ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. ВЕЛИКОСВЕТСКАЯ.

Вечером, в роскошных апартаментах 29-го этажа отеля Измайлово Водопад вел прием высоких гостей. Гости шли косяками. Не хватало только дворецкого, но давайте представим, что он все-таки был. Это совсем немного исказит наше строго документальное повествование, зато придаст ему великосветскую пикантность, заключив ряд следующих сцен в рамки высокохудожественного образа.

Итак, дворецкий. Он уже почти охрип, выкрикивая из прихожей имена гостей, спешивших засвидетельствовать Водопаду глубочайшее почтение, но поток не скудел. Наоборот, он шел по нарастающей выкидывая порой коленца, типа:

— Княжна Коморова и Генеральный Директор Фестиваля Сырок 88! — зычно обявил дворецкий.

— Ого! Что делать будем?

— Чо-чо? Кильку под кровать, вермут в тумбочку. Андрюха прикрой потники одеялом. На стол коньяк и зефир!

— А не жирно им будет?

— Замолчи! Что ты понимаешь в светских раутах? Может у этого Генерального мохнатая лапа на Западе. Вам что, на запад не хочется?

— Хочется.

— То-то. В общем, разговаривать вежливо и всем улыбаться. Кроме Пахалуева.

— Почему это?

— Зуб сначала вставь. И вообще, шел бы в сортир — вдруг осклабишься ненароком.

— Иди ты сам туда.

— Приготовились!...

Дверь распахнулась. На пороге стояла Комарова с каким-то довольно простецкого вида парнем. Наташа открыла рот, чтоб сказать что-нибудь вроде: "Привет, оболтусы!", но поперхнулась, сраженная до омерзения любезным видом команды.

Водопад начал первым.

— О-о, добрый вечер! Несказанно рады вас видеть. Проходите, присаживайтесь. Полагаем вот здесь вам будет удобно. (Андрей, не могли бы вы временно убрать кальсонную рубаху под подушку?) Вот здесь вот мы и живем, вашими, так сказать, заботами. Тепло, уютно. Не правда ли чудесная стоит погода?...

— Да? — Наташа, окончательно обалдев от водопадного изыска, взглянула в окно. Там уже три недели стоял "кисляк мандячий" — так по-народному метко окрестил московскую зиму Андрюха Волков.

"Издеваются что ли? — подумала Наташа. — Может послать их?... Пошлю, пожалуй." — Она снова открыла рот, но вдруг, неожиданно для себя понесла подобную же дичь — как Волька на уроке географии, только в роли Хотабыча здесь выступала свихнувшаяся деревня.

— Позвольте мне, — обратилась Наташа к Генеральному, — представить вам группу Водопад имени Вахтанга Кикабидзе. Молодые наши надежды, служители муз.

Пришла пора обалдеть Генеральному. Он не узнал своей спутницы, прославленной московской скандалистки. Естественно тоже замялся и, разумеется, тоже понес какой-то бомонд с новоязом.

— О, да! Очень приятно! Мы собственно зашли на минутку, поздравить вас с хорошим выступлением и пожелать дальнейших творческих успехов, на поприще... э-э… утверждения идеалов. Да.

— Премного благодарны. Рюмочку коньячку?

— Нет-нет, спасибо! Дела знаете ли...

— Ах какая досада!— сказал Андрюха. — Может зефира похаваете?

— О, не беспокойтесь. Как-нибудь в другой раз.

Что следует дальше по светскому протоколу, никто не знал. На всякий случай решили помолчать. Водопады из последних сил давили любезную улыбку. Из соседних номеров доносились стук и бряк_, пополам с матерщиной. Это классно тусовались порубанные майоры и старшины провинциального рока. Настырный Пахалуев улыбался здоровым боком. Смотреть на него было очень тяжело и Наташа не выдержала.

— Ну, нам пора. Извините за беспокойство.

— Как, уже? А кофе?

— Благодарим вас. Мы уже пили. Всего доброго.

— Заходите еще, будем рады.

— Да уж, не сомневаемся. — сказала Комарова. Ушли. Дверь почти закрылась. Осталась щель, аккурат для наташиной головы. Голова всунулась и прошипела:

— Я смотрю, вы тут совсем долбанулись, идиоты!

— Уфф! — облегченно выдохнули Водопады, когда дверь качественно щелкнула образцовым финским замочком. — Ну что, пошлют нас теперь на запад?

— Теперь пошлют. Теперь обязательно пошлют.

 

— Ответственный секретарь журнала Урлайт и сопровождающие его лица! — гаркнул дворецкий.

— Ух, ты! А это кто?

— Ты что? Урлайт для неформалов все равно что Искра для большевиков. Коллективный пропагандист, агитатор и организатор. Коньяк убрать. Вермут и кильку на стол. Несколько рыбин прямо на полировку и залить вином. Пепельницу опрокинуть туда же. Кальсоны на телевизор. Пахалуев, улыбайся, Андрюха, забивай косяк.

— Из чего?

— А вон халва. С двух метров вылитая анаша. Но не закуривай. Запах не тот.

 — Да на хрена все это надо?

— Дура! Это же андеграунд, причем интеллектуальный. Знают все, кроме Аристотеля, надо соответствовать. Побольше мата, жаргона, но обязательно вставляйте самые умные слова, какие только знаете. Славка, на гитаре что-нибудь из Генезиса.

— Да я не рублю в нем.

— Ну, смури, смури побольше! Кстати, забудьте на время всяких Назаретов, Квинов или, упаси господи, Биттлз. Для них это все равно что Ласковый май. Лучше брякните что-нибудь от фонаря. Все! Сидим бухие, поем Генезис. Открывай!

Урлайты вошли гордо. Подумаешь, Водопад! Взять у них интервью гораздо проще, чем ночью, тайком отпечатать его во вражеской типографии ЦК КПСС, что им неоднократно приходилось делать. Это вам не песенки-чемоданы с двойным дном, а революционный самиздат!

— Привет, мужики! На огонёк можно?

— А чего ж. Славка, вяжи ты своего Генезиса. Давай лучше что-нибудь из Тома Уэйтса, только потише. Люди поди покалякать пришли.

Урлайты плюхнулись на кровать.

— Да. Мы вас долго не задержим. Так, пара квэщинов за лайф. Страна должна знать своих героев.

— Может вермуту намахнете?

— Банкуй, ваше здоровье!

Урлайты выпили и спросили у Коли:

— Ну как вам эта творожная масса?

Коля переспросил:

— В смысле соотношения уровней?

— В смысле совкового лома и кагэбэшного душка?

— А-а! Ну местами ништяк, а местами сублимация не прёт. Портачно.

Водопады переглянулись. Классно их Коля сублимацией трахнул! И где он её только выкопал?... А Коля аж вспотел, отвечая на вопрос, которого не понял, как, собственно, и своего ответа. Урлайты тоже не очень поняли Колю, но им было по фиг. Все равно по-своему напишут. Их внимание привлёк Андрюха, забивающий халву в папиросную гильзу.

— А ты, наверное, любишь Вельветов?[12][20]

— Не, я больше Хэндрикса под пиво. А для души Брайкстона Спендлера. Фьюжн, знаете, такой — пада-бада, бадаба!

И Андрюха прикурил халву и вызывающе уставился на Урлайтов. Урлайты сказали:

— Да, у Спендлера клёвый фьюжн. Мы в свое время тоже от него тащились.

... Когда они ушли, Водопады набросились на Андрюху.

— Слушай, что еще за Брайкстон Спендлер?

— А хрен его знает. Это я, согласно указанию, от балды брякнул. Мог бы сказать и какого-нибудь Слипа Блундера или Гринберга Бакстли или Шпинделя Мунделя — толку-то! Все равно они от них тащились в свое время.

Громовой хохот водопада прервал крик дворецкого:

— Полномочный представитель студии Рекорд!

— Ну что, кильку убирать?

— Да ну их всех в баню, надоели. Кальсоны сними с телевизора и хватит.

Вошел полномочный.

— Здравствуйте! Это группа Водопад?

— Да.

— Я представляю на фестивале студию "Рекорд"!

"Студию Рекорд" он произнес по меньшей мере, как Росконцерт, о брюхо у него вообще тянуло на Главкосмос.

— Вы нам понравились,— продолжал полномочный, — и мы решили предоставить вам пять смен для записи альбома, бесплатно! Учтите, что смена — это шесть часов студийной работы, стоимостью двести рублей каждая! Более того, студия готова оплатить ваше дальнейшее пребывание здесь на период нашего сотрудничества.

Водопады притихли. Поработать на фирменной студии — мечта каждого музыканта. Но страшно. Ни уха — ни рыла ведь в этом. Свои прославленные альбомы они писали на обычный бытовой магнитофон, так называемого, первого класса. А тут — ого! — два шага до пластинки, да еще на халяву. Это пахло крутым прорывом.

— Думаю, что вы не станете возражать. — басил полномочный.— Остается только совместить работу у нас с графиком ваших концертов. Как у вас с графиком?

С графиком у Водопада было хреново. Там зияла дыра, дней так в десять, половину из которых придется где-то ошиваться. Но сказать об этом прямо было полным идиотизмом. Они уже достаточно потёрлись в столице, чтобы знать — главное тут понт. Стиль жизни такой. Чем больше выпендриваешься, тем выше статус. Поэтому Коля открыл пустой блокнот и начал листать его, приговаривая:

— Ой, боюсь, что... Хотя нет... Так, тут у нас значит это... Вторник Градский с утра... .Умецкий, так Люберцы... ага! А что, пожалуй, в ближайшую неделю мы смогли бы выкроить время.

— Ну и отлично. Тогда первая смена завтра в ночь, а днем мы просим прибыть для оформления документации. Пока!

Полномочный вышел.

— Ух ты, студия, классно!

— Тридцать часов вобще-то немного. Но может песен пять запишем.

— Запишем — не запишем, поглядим там. Главное, что здесь недельку перекантуемся.

— Клево!

— Слушайте, мы когда-нибудь сегодня нажремся или нет?

— Наливай!

Бутылка взлетела над столом, но не тут-то было, дворецкий возвестил о приходе выдающегося московского поэта Евгения Зелёного.

— Твою мать-то! — вскричал Андрюха. — Может штаны спустить?

— Зачем?

— Ну вроде как богема, эстеты-извращенцы!

— Кончай. Зелёный это по делу Новикова. Местный заправила. Тоже подписи собирает. Он по поводу кооперации с нами.

Вошел Евгений Зелёный с дамой. И сразу всем стало понятно, что андрюхино предложение, насчет спущенных штанов, не лишено смысла. В самом дела, если к тебе в гости приходит человек с зеленой головой, почему бы в ответ не посверкать розовой задницей?... Второе даже как-то привычней.

Справедливости ради надо сказать, что не вся голова Евгения была зелёной. Лицо обычное, уши вымыты, а вот волосы... Красивые, длинные, с кольцами на плечах, — они напоминали куст морской капусты в естественных условиях. У дамы Евгения волосы были нормального цвета, по крайней мере на голове. Судя по спутнику, она была мужественной женщиной.

Снимать штаны было поздно, но коньяк достали. Разговор завязался вялый, тусклый, да и как ему было не быть таким, если все водопадные мозги свербила одна и та же назойливая мысль: "Вот бы этого Зеленого увести в Верхотурье и организовать там показ — по рублю с носа. Это ж озолотеть можно! Какие коммерческие потенции у человека!"

Лукашин думал иначе. Он думал: "Что это?... Желтая кофта Маяковского? Так тому тогда и двадцати не было, а этому явно за тридцать. И потом кофта — не голова. Может он думает, что Саша Черный был негром? Но в таком случае надо краситься полностью. Так или иначе, дядька он славный, раз взялся за такое гиблое дело. Хотя я, лично, предпочел бы с кооперироваться с малиновым или бордовым. Ближе к естеству, так сказать. Но выбирать особо не из кого. Пара классных журналистов: Смирнов и Никитинский, саратовский рок-клуб, да мы — вот и вся компания. Ну, народ, мля! За Нельсона Манделу, так они как за колбасой, а свои нехай хлебают сполна. Может потому он и Зелёный, что тоска его гложет зелёная от быдлости нашей."

Когда зелёный и дама удалились, Коля сказал:

— Всё! Завтра иду в прачечную, прошу синьку. Я их тут, пала, всех за пояс заткну.

— А я сейчас иду в прихожую, — закричал Андрюха, — и закрываю дверь на холодильник!

— Дура! Это ж европейский отель! — сказал Пахалуев. — Двери открываются наружу. Что ты холодильник в коридор попрешь?

— Граф Кутейников! — донеслось из прихожей.

— Я убью его! — сказал Андрюха.

— Ты что! Это ж лучший друг водопада в Москве!

— После Миши Симонова. — резонно заметил Лукашин.

Костя Кутейников — вечный московский студент не вошел, а ввалился. В каждой руке по 0,8 шикарного портвейна.

— Орлы! Я с концерта! Ваша Агата Кристи — это улет! Полный атас! Весь зал на ушах. Обалденная команда. Обмоем?

— Вот и шел бы тогда к ней. — ревниво пробурчали Водопады.

— Орлы! Агата — это класс! Но я ж вас люблю, бегемоты вы африканские!

— Что правда хорошо выступили?

— Хорошо — не то слово. Блестяще! Вряд ли их кто-нибудь еще переплюнет. Разве что Гражданская оборона завтра вечером... Э! Да вы никак скисли?... Не надо, мужики. У вас все в ажуре. Будь ваш концерт вечером, еще неизвестно тогда бы кто-кого.

— Да нет, мы рады. Что тут, бляха, футбол-хоккей что ли? Давай, ребята, за свердловский рок!

И началась тысяча вторая ночь Шехерезады. Арабская дева незримо витала над килькой и вермутом, над потниками и веселыми хмельными рожами, повествуя об удивительном взлете горстки деревенских парней из богом забытой дыры на 29-ый этаж роскошного столичного отеля.

Отпустим на этом дворецкого, потрясенный читатель. Он славно потрудился в этот вечер и помог нам создать его высокохудожественный образ, ни на йоту не исказив правды.

Но великосветский прием на этом не закончился. Всю ночь в номер ломилась та самая Кепка Ильича. Абсолютно бухая, она все норовила упасть на кровать Аптекина.

К утру выяснилось, что Кепка перепутала этаж и номер. И вообще она жила в другой гостинице.

 

⇐ Предыдущая14151617181920212223Следующая ⇒

Поделиться: