АКСУМСКОЕ ЦАРСТВО В 517—535 гг.

 

Эфиопские войны в Аравии исследованы гораздо луч­ше и подробнее, чем любой другой вопрос истории дои­сламской Аравии и Аксумского царства. Поэтому здесь целесообразно нарисовать лишь общую картину военной, дипломатической и идеологической борьбы в Южной Ара­вии, в которой аксумская монархия приняла участие. При этом факты, относящиеся главным образом к эфиоп­ской, а не к южноарабской истории, проанализированы более тщательно.

В начале 517 г. хымьяритский царь Ма'дикариб был свергнут Масруком Зу-Нувасом¹⁹⁴, принявшим иудей­ство под именем Иосифа (Юсуфа). Политическая ориен­тация хымьяритской монархии снова изменилась. Поли­тика Зу-Нуваса была направлена против той части хымьяритской знати, которая получала немалые выгоды от торговли с Эфиопией и Римской империей и испо­ведовала христианскую религию. Зу-Нувас занял рез­ко враждебную позицию в отношении Аксума и римлян.

Источники, восходящие к Нонносу и Иоанну Антиохийскому говорят, что хымьяритский царь конфисковал товары римских купцов и «прекратил торговлю» между [77] Эфиопией и Византией ¹⁹⁵. Помимо политических Аксум понес экономические потери.

Южноаравийские христиане обратились к нему за помощью. Награнский епископ Фома отправился в Эфиопию, прося аксумитов оказать военную помощь про­тив Зу-Нуваса. Несомненно, Фома обещал им поддерж­ку местного населения, прежде всего христиан, от име­ни которых он действовал. Этому посольству была посвящена специальная глава «Книги хымьяритов» от ко­торой сохранилось только заглавие — «Рассказ о том как епископ Фома прибыл к абиссинцам и сообщил им, что хымьяриты преследуют христиан» ¹⁹⁶.

Аксумский царь действовал быстро. С началом бла­гоприятных ветров, в мае — июне 517 г. аксумиты пере­секли море и высадились на побережье Тихамы. Власть Зу-Нуваса была еще настолько непрочной, что он не смог оказать серьезного сопротивления. Аксумиты заняли Зафар, столицу Хымьяритского царства и другие важ­нейшие города. Зу-Нувас бежал в горы ¹⁹⁷. Вся Южная Аравия оказалась во власти Аксума.

Кто предводительствовал аксумитами в этом походе? «Мученичество Арефы» называет Элла-Асбеху, но этот источник путает факты, связанные с первым походом. Так, современным Элла-Асбехе римским императором назван Юстиниан вместо Юстина I и дата похода невер­но указана как пятый год царствования Юстиниана (или 835 г. по антиохийскому летосчислению) ¹⁹⁸, т. е. 522 г. Между тем южноарабские надписи свидетельствуют о том, что первый поход аксумитов состоялся в 517 г. В «Книге хымьяритов» описания похода не сохранились, но осталось название соответствующей главы — «Рас­сказ о первом прибытии НYWN (Хиуна, или Хайвана) и абиссинцев» ¹⁹⁹. Больше об этом НYWN в «книге хымьяритов» не сохранилось ни слова. Это имя напоминает имя Элла-Ахйава «Списков царей», предшественника Элла-Асбехи ²⁰⁰. Кто он такой? Вряд ли появление [78] этого имени можно объяснить палеографической ошиб­кой. Переписчик не мог настолько исказить имя царя Калеба, или Элла-Асбехи, который неоднократно упомина­ется в других местах. НYWN, возможно, не Калеб, а какой-то другой аксумский царь или полководец (ско­рее всего царь). Если это предположение верно то речь идет о предшественнике Элла-Асбехи; следовательно, Элла-Асбеха вступил на престол после 517—518 гг. Од­нако, пока это не доказано, остается в силе версия о тождестве НYWN с Калебом.

Зимой с попутным ветром часть аксумитов отбыла на родину, а часть осталась в Южной Аравии. Отряд примерно в 600 человек расположился в Зафаре ²⁰¹, меньшие отряды, по-видимому, остались в других местах! Несомненно, эфиопские войска принесли немало тягот местному населению. Это неизбежно должно было поро­дить недовольство оккупантами у большей или меньшей части хымьяритов. Относительно нейтральные или неу­стойчивые группировки язычников и несториан теперь поддерживали Зу-Нуваса, тогда как аксумиты из-за во­сточного зимнего муссона не могли послать подкрепле­ний в Аравию.

Зу-Нувас немедленно воспользовался благоприятной ситуацией и перешел к активным действиям. В первую очередь он постарался овладеть Зафаром, где находился эфиопский гарнизон. Лундин считает, что «в городе су­ществовало значительное христианское население кото­рое оказало Юсуфу (Зу-Нувасу) упорное сопротивле­ние» ²⁰². Однако ни надписи, ни «Книга хымьяритов» ко­торые сообщают о казнях и резне в Награне и Мухе (Мухване), ни словом не обмолвились о респрессиях про­тив жителей Зафара. Они говорят лишь об истреблении Масруком эфиопского гарнизона. Между тем резня сре­ди горожан Зафара обязательно была бы отмечена если не надписями, то уж во всяком случае «Книгой хымья­ритов». Хотя в Зафаре было немало христиан, жители страдали от эфиопской оккупации и вряд ли были едино­душны и решительны в своей враждебности к Зу-Нува­су. Поэтому аксумиты в Зафаре должны были чувство­вать себя неуверенно. [79]

Однако взять Зафар штурмом Зу-Нувас не сумел или не решился. Он пошел на хитрость. Вероятно, он учел, что аксумиты сами рады выбраться на родину из чужой и враждебной страны. Зу-Нувас направил в Зафар письмо, в котором обещал эфиопам полную безопас­ность, если они покинут город. Предводитель их дал се­бя жестоко обмануть. По выражению «Книги хымьяритов», «когда абиссинцы получили его (Масрука) пись­мо, кроме того, услышали слова его послов, подтверж­дающие его клятвы, они в простоте своих душ поверили его клятвам и вышли к нему [а именно] Абба-Абавит, их предводитель... с тремя сотнями [воинов]». Ночью аксу­миты были предательски перебиты, а трупы их свалены в одном месте, Оставшиеся в Зафаре 280 эфиопов бы­ли заперты в церкви и сожжены вместе с ней ²⁰³. Рас­сказ «Книги хымьяритов» об этих событиях сильно ис­порчен и лишь частично воспроизведен в арабо-христиан-ской «Хронике Сээрта». Однако сохранившиеся фраг­менты позволяют представить картину предательской ночной резни, поругания трупов и сожжения заживо лю­дей в храме, где они молились. Все это было соверше­но по приказу Масрука. Одна из надписей Шарах'ила Йакбула коротко упоминает, что хымьяриты «овладели Зафаром вместе с господином их царем [Зу-Нувасом]... и сожгли они церковь» (Rу, 508,3). В другой надписи (Rу, 507,4) есть такие слова: «Когда сожгли они церковь и уничтожили абиссинцев в Зафаре» (причем указыва­ется и число убитых — 309 человек).

Шарах'ил Иакбул был в этот период виднейшим пол­ководцем Зу-Нуваса. «Книга хымьяритов» упоминает его под именем «полководца Зу-Йазан» ²⁰⁴; Шарах'ил принадлежал к знатнейшему роду Иаз'ан, который в то время возглавлял южноаравийских язычников. Следова­тельно, язычники перешли на сторону Юсуфа. Даже часть христиан примкнула к Зу-Нувасу. Среди послов, отправленных Масруком в Зафар, были два иудейских священника из Тивериады и двое «христиан только по имени» ²⁰⁵. Согласно предположению Н. В. Пигулевской, они принадлежали к секте несториан ²⁰⁶, гонимой в Восточной [80] Римской империи, но нашедшей убежище в Ира­не. В Ктесифоне обосновался несторианский патриарх. Здесь к несторианам относились более терпимо, и они занимали проиранскую или нейтральную позицию в римско-персидской борьбе. Много несториан было в торго­вых городах Аравии. Клирики о-ва Сокотра, по словам Козьмы, также получали посвящение «из Персиды» ²⁰⁷, т. е. от несторианского патриарха. Вероятно, южноара­вийские несториане если и не оказывали военную по­мощь Зу-Нувасу, то придерживались нейтралитета, не­смотря на антихристианскую политику этого царя.

Таким образом, Юсуф Зу-Нувас сумел зимой 517 г. объединить вокруг себя все элементы, недовольные эфи­опским владычеством. Однако ряд хымьяритских обла­стей оказал ему сопротивление. Это были Мухван (с пор­товым городом Муха, или Моха, древняя Муза) и Аш'аран в районе Баб-эль-Мандебского пролива, а так­же город Награн на севере страны. Здесь преобладали христиане, связанные торговыми интересами с Африкой и Римской империей. Масрук и его полководцы, как со­общают надписи Шарах'ила Йакбула, разорили Мухван и Аш'аран, сожгли церкви и уничтожили всех жителей Мухваиа ²⁰⁸.

Расправившись с племенами южного побережья, Зу-Нувас посылает Шарах'ила Йакбула на север, на го­род Награн, а сам с частью войск остается на побережье, опасаясь новой высадки эфиопов. Войска Шарах'ила совершили тысячекилометровый переход и подошли к Награну. Награниты подчинились и выдали заложников, но при первом удобном случае они готовы были восстать. Поздней осенью 518 г., когда из-за неблагоприятных вет­ров эфиопы уже не могли переправиться в Аравию, к Награну прибыл Зу-Нувас. Он овладел городом и обру­шил на жителей репрессии. Начались массовые казни, знаменитые ноябрьские казни награнских христиан. Все­го по сообщению «Мученичества Арефы» было убито 770 человек ²⁰⁹. Источники приводят имена многих из них. Казни продолжались несколько дней; сначала были казнены монахи и монашенки, диакониссы, клирики, затем [81] мужчины из знатных родов и, наконец, женщины с детьми. Но поголовного истребления жителей, как в Мухване, в Награне не было. Это объясняется меньшим со­противлением награнитов Зу-Нувасу, а также относи­тельно большим антагонизмом между городской знатью и простонародьем.

Преследование христиан и сожжение церквей про­должалось и в других областях: в Хадрамауте, Марибе, Хагаране ²¹⁰. Многие христиане бежали за пределы хымьяритского царства.

Зу-Нувас попытался найти поддержку у персов и их вассалов — лахмидов. Он направил посольство с пись­мом в Хирсу (ал-Хыру), к лахмидскому царю ал-Мунзиру III, призывая его расправиться с христианами. За это корыстолюбивому ал-Мунзиру было обещано 3000 динариев. Письмо Зу-Нуваса было зачитано в присут­ствии лахмидского двора, войска и иностранных послов. Среди них были видные представители христианских сект. В то время в Хыре находились пресвитер Авраам, посол Восточной Римской империи, монофизитский епис­коп Персии Симеон Бет-Аршамский, посол персидского царя, православный епископ Саргис Русафский, несторианский епископ Сила. Из них только Сила, кажется, пытался оправдать Зу-Нуваса; если «Мученичество Арефы» не клевещет, Сила «желал угодить язычникам и иудеям» ²¹¹. Остальные послы, даже перс Симеон, а так­же местные христиане решительно осуждали Зу-Нува­са. Христиане-лахмиды заставили ал-Мунзира отка­заться от поддержки Масрука; кроме того, лахмидский царь заключил мирный договор с Византией.

В это время в Хыру начали прибывать награнские бе­женцы-христиане. Христианские круги во главе с епис­копами и священниками, собравшимися в Хыре, развер­нули энергичную агитацию против Зу-Нуваса. Симеон Бет-Аршамский написал «Послание», рассказывающее о событиях в Хымьяре и прославляющее награнских муче­ников. Симеон желал, чтобы [82] «все истинно верующие» монофизиты и представители других христианских течений узнали о злодеяниях Масрука. Симеон предлагал принять немедленные меры против Тивериадских евреев, чтобы изолировать Зу-Нуваса, а самого его задарить деньгами, дабы удержать от дальнейших преследований христи­ан ²¹². Этому «Посланию» предшествовало другое, того же автора, также посвященное событиям в Хымьяре; к сожалению, это более раннее послание не сохранилось. Почти одновременно с Симеоном Бет-Аршамским напи­сал «Послание к награнцам» другой сирийский автор — Яков Серугский ²¹³. Иоанн Псалтес из Бет-Автонии сочи­нил стихотворение о награнских мучениках, а Павел Эдесский перевел его с греческого на сирийский ²¹⁴. Не­сомненно, пропаганда против Зу-Нуваса велась по всей Сирии, Палестине и Месопотамии; послания и стихи на сирийском и греческом языках проникали в Египет, Кон­стантинополь и Ктесифон и распространялись по всему Ближнему Востоку. Пресвитер Авраам и епископ Саргие также содействовали агитации против Зу-Нуваса. В зна­чительной степени благодаря их усилиям, а также уси­лиям всей византийской дипломатии Масрук действительно был изолирован и не получил реальной помощи извне. Торговля хымьяритов, и без того расстроенная преследованиями христиан, оказалась в самом плачев­ном состоянии. Византийский император Юстин I начал изыскивать меры против Масрука. Стало ясно, что един­ственной силой, способной свергнуть хымьяритского ца­ря, были аксумиты. Однако византийская дипломатия и церковь далеко не сразу обратились в Аксум. Это тем более странно, что именно из Эфиопии должна была по­следовать немедленная реакция на действия Зу-Нува­са. Ведь Масрук выступил прежде всего против аксум-ского господства; его первые убийства были совершены над аксумитами и их союзниками. Еще большее впечат­ление, чем награнские казни, в Эфиопии должны были произвести зафарские убийства и мухванская резня. Од­нако аксумиты ни в 518 г., ни в следующие шесть лет не начинали военных действий против Зу-Нуваса. Между тем он не мог рассчитывать на помощь извне, да и вну­три страны не пользовался всеобщей поддержкой. Почему [83] же Аксум оставался бездеятельным? Очевидно, войне с Хымьяром препятствовали какие-то внутренние события, скорее всего междоусобная война.

О ней сообщают греческие и сирийские источники, восходящие к сочинениям Нонноса. Феофан и Иоанн Эфесский, которого цитирует Псевдо-Дионисий, расска­зывают следующее: «В то время (перед началом войны Элла-Асбехи с Зу-Нувасом) случилось так, что была вой­на между индийским царем Аксундоном (у Феофана — «царем эксомитов», т. е. царем аксумитов) и другим ца­рем Внутренней Индии — Айдугом (иначе Андугом, Индугом, Андасом или Андадом), который был язычни­ком» ²¹⁵.

Галеви считает, что имя Андуг (или Индуг) — это искаженное название Адулиса; в сирийском тексте про­изошла палеографическая ошибка: вместо       написали . Но Иоанн Малала и Феофан не писа­ли по-сирийски и не пользовались сирийскими источни­ками, однако у них имя царя еще менее похоже на название «Адулис» — 'Аνδας, 'Аνδαδ. Возможно, это действительно собственное имя. Так или иначе, аксумский царь воевал с каким-то «царем Внутренней Индии», или «царем эфиопов». Аксумским царем мог быть только Элла-Асбеха, или Калеб, так как после примирения с Андасом-Андугом он иыстунил и поход против хымьяритского царя Димиопа (Зу-Нуваса) ²¹⁶. Точная дата войны неизвестна. «Мученичество Арефы» сообщает о какой-то войне, которую Элла-Асбсха вел в 522 г., но смешивает ее с войнами в Аравии. Может быть, в 522 г. он воевал не с Зу-Нувасом, а с Андасом-Андугом? По словам Козьмы Индикоплова, к 525 г. Элла-Асбеха лишь недавно вышел из юношеского возраста ²¹⁷. Усобица в Эфиопии, возможно, была связана с приходом к власти Элла-Асбехи после Элла-Ахйава (см. выше). Элла-Асбе­ха добился подчинения Андаса-Андуга, победив его и заключив с ним соглашение.

После этого он отправил в Александрию посольство, [84] к местному монофизитскому патриарху. Очевидно, ак­сумский епископ умер. В результате был назначен новый епископ, названный в «Книге хымьяритов» Евпрепием ²¹⁸, а в «Мученичестве» — Иоанном, который прежде был просмонарием александрийской церкви Иоанна Предте­чи ²¹⁹.

Отсюда видно, что епископы Аксума и Адулиса, пре­емники Фрументия, продолжали назначаться из Алек­сандрии, притом не из уроженцев Эфиопии, а из египтян или других монофизитских священников, оказавшихся в^: столице Египта. Ноннос подчеркивает, что эфиопский царь Айдуг был язычником (подразумевается, в отли­чие от царя аксумитов); Галеви делает вывод, что он был «иудеем», т. е. арианом ²²⁰. Галеви сомневался в сущест­вовании иудейского царя хымьяритов, приписывая гоне­ния в Южной Аравии арианам. Вся концепция Галеви ошибочна и противоречит источникам, как известным в его время, так особенно открытым в недавние годы. Скорее всего, Элла-Асбеха е самого начала выступал как покровитель монофизитского христианства. В то же время он мог следовать некоторым языческим обрядам, связанным по традиции со жреческими функциями царя. Но библейское имя Калеб, возможно, свидетельствует о принятии христианства.

Несомненно, Калеб и Элла-Асбеха — одно и то же лицо; как и многие цари средневековой Эфиопии, он имел два имени (если не больше!) ²²¹. [85]

Эфиопская историография любит подчеркивать сим­волическое значение этого имени: Элла-Асбеха дейст­вовал на заре христианства в Эфиопии, при нем взошло солнце христианской веры, которая превратилась в го­сударственную религию. Однако религиозная политика Элла-Асбехи имела свои плюсы и минусы, победы и по­ражения; войны, которые вел он и его вассалы, в конеч­ном счете не дали желаемых результатов.

Все источники единогласно изображают Элла-Асбеху просвещенным, любознательным и мудрым правителем, покровителем научных и религиозных знаний. Некото­рые современные ему авторы сообщают интересные под­робности. Дворец Элла-Асбехи описывает Козьма Инди-коплов; этот «четырехбашенный дворец царя Эфиопии» до 1938 г. сохранялся в центре комплекса Та'акха-Марйам. Здесь Козьма увидел «четыре бронзовые фигу­ры единорогов», чучело носорога, набитое мякиной, и несколько жирафов. Они были доставлены во дворец по приказу молодого царя для его развлечения. Иоанн Ма-дала (по Нонносу) описывает четырех прирученных сло­нов, запряженных в колесницу Элла-Асбехи ²²². Это поз­воляет представить не только роскошь аксумского двора в V—VI вв., но и правильнее оценить личность наи­более выдающегося из царей этого периода. Если содер­жание в неволе диких животных было в обычае аксумских царей, то хранение чучела носорога может свиде­тельствовать о специальном интересе к естествознанию. Такой же интерес проявлял Элла-Асбеха и к истории. По словам Козьмы, он приказал правителю Адулиса прислать ему знаменитый Адулисский монумент. Для царя, окончательно перешедшего в христианство, языче­ский посвятительный трон не мог представлять религи­озной ценности; очевидно, Элла-Асбеха коллекционировал памятники старины и произведения древнего искусства. [86] «Книга хымьяритов» вкладывает в его уста очень характерное замечание: он отозвался о хымьяритах как о варварах, считая их гораздо ниже себя и своих сооте­чественников в отношении духовной культуры ²²³. Эфи­опская историческая традиция изображает Элла-Асбеху покровителем христианского «просвещения»; при нем якобы действовали «семеро святых».

Возможно, при Элла-Асбехе были переведены на язык геэз многие части Ветхого и Нового Заветов, а так­же другие христианские книги.

Элла-Асбеха круто изменил религиозную политику аксумской монархии. Прежняя широкая веротерпимость и умеренное покровительство христианам сменилось ак­тивным насаждением христианства, провозглашенного государственной религией. Резкий поворот официально­го курса нашел отражение на девизах аксумских монет: вместо прежней «демагогической формулы» монеты Калеба содержат надпись: Θεον ευχαριστια — «В благодар­ность богу!». Усиление религиозного антагонизма в Южной Аравии и, вероятно, Эфиопии заставило аксумского паря четко определить свое отношение к той или иной религии, поддержав ее всей полнотой государственной власти.

Характерно, что христианство было принято эфиопа­ми не в форме православия, официальной религии Ви­зантии, а в форме монофизитства — то гонимого, то тер­пимого на востоке империи. Как сообщалось выше, аксумский епископ Иоанн был рукоположен монофизитским патриархом Александрии. Александрийский пат­риарх был главным духовным авторитетом для Элла-Ас­бехи (см. ниже). Сказались не только давние связи Ак-сума с Египтом, молодой эфиопской церкви с египет­ской монофизитской ²²⁴, но и политика аксумских царей, стремившихся одновременно и к укреплению связей с Византией, и к независимости от нее.

После того как Элла-Асбеха подчинил мятежных вас­салов на Африканском континенте и укрепил свою власть в Эфиопии, стало ясно, что Аксум может в ближайшем будущем начать военные действия в Южной Аравии. Обе стороны готовились к войне. [87]

Тогда-то, к 524 г., складывается политический и воен­ный союз Восточной Римской империи, Аксумского цар­ства и южноаравийских христиан, направленный против Зу-Нуваса.

Византия и Аксум настойчиво искали дипломатиче­ского сближения. Инициатива принадлежала не только Византии, как обычно считается, но и эфиопской сторо­не. Церковное посольство аксумитов в Александрию должно было обсудить актуальные политические вопро­сы. Результаты переговоров, вероятно, были доложены александрийским патриархом императору Юстину I. Вслед за тем Юстин направляет в Аксум посольство с письмом к Элла-Асбехе. То же самое по требованию им­ператора сделал Тимофей, патриарх Александрийский. Он передал Элла-Асбехе благословения нитрийских и скитских монахов, а также свои благословения и по­дарки ²²⁵.

Византийский император предлагал Элла-Асбехе сов­местное вторжение в Хымьяр. Планом вторжения пре­дусматривалась переброска в Эфиопию по суше — через Египет, Беренику Египетскую, земли блеммиев и ноба — византийских войск для соединения с аксумитами и вы­садки в Южной Аравии. Этот план не был принят, ве­роятно, отчасти из-за трудностей пути ²²⁶, но главным образом из-за нежелания аксумитов принимать иност­ранные войска, пусть даже «союзные». Поэтому визан­тийский экспедиционный корпус не был послан в Эфио­пию не только по суше, но и по морю. Византийцы не высадили своих войск в Хымьяре, очевидно, также из-за сопротивления Аксума. Император ограничился по­сылкой кораблей в помощь эфиопскому флоту и дол­жен был отказаться от прямого вмешательства в дела хымьяритов и аксумитов. Аксум занимает главное место в тройственной коалиции 524—525 гг.

Силы Зу-Нуваса представлялись настолько больши­ми, что для успешной борьбы с ним было недостаточно обычных аксумских отрядов, посылаемых прежде в Ара­вию на местных судах. Элла-Асбеха смог собрать много­численное войско, но не располагал флотом, достаточ­ным для его перевозки. [88]

Кроме аксумского войска к вторжению готовились южноарабские христиане, бежавшие в Эфиопию. К 524 г. здесь собралось множество эмигрантов из Хымьяритско-го царства. Среди них были представители христианской и даже языческой знати, в том числе Сумайфа' Ашва' из рода Йаз'ан — брат Шарах'ила Йакбула (см. выше). Он был одним из богатейших, знатнейших и влиятельней­ших подданных Зу-Нуваса и стал в Эфиопии признанным главой хымьяритской эмиграции. В 517—518 гг. Сумай­фа' Ашва' вместе со своими братьями и сородичами сра­жался на стороне Зу-Нуваса. В надписи 20-х годов ис­чезают имена братьев Сумайфа' Ашва', а сам он ока­зывается в эмиграции. Между Зу-Нувасом и главами ро­да Йаз'ан произошел конфликт; некоторые язаниты по­платились жизнью, другие бежали за границу. Даже те из них, которые приняли иудейство (их упоминают над­писи) ²²⁷, вряд ли безоговорочно поддерживали Зу-Ну­васа. Очевидно, централизаторская и унификаторская политика Юсуфа оттолкнула от него южноаравийскую знать, а вместе с ней и связанных с нею общинников. В стране росло недовольство правлением Зу-Нуваса, ко­торое усугублялось экономическими трудностями. Ре­жим Зу-Нуваса почти созрел для падения. Для Элла-Ас-бехи и его союзников настало время перейти к решитель­ным действиям.

И вот тогда, около 524 г., появился план вторжения в Южную Аравию. Он представляет собой замечатель­ный образец аксумской стратегии. Прямому вторжению эфиопских войск должна была предшествовать высадка южноарабских эмигрантов, которым предстояло дезор­ганизовать тыл хымьяритов, отколоть от царя всех ко­леблющихся, поднять на борьбу недовольных, сорвать тщательно подготовленную оборону побережья, лишить борьбу Зу-Нуваса с аксумитами патриотического харак­тера и подготовить высадку эфиопских войск.

Весной или летом 524 г. южноарабские эмигранты высадились на юге Хымьяритского царства и укрепились в горной крепости Мавият. Зу-Нувас оказался бессилен справиться с повстанцами. Их поддержало окрестное на­селение; к ним, вероятно, пробирались христиане и дру­гие недовольные со всего Йемена. Судя по надписи из [89] Хусн аль-Гураба, среди эмигрантов-повстанцев оказались представители многих племен и городов — от Награна на севере до Хадрамаута и границ Омана на юге ²²⁸. По своей знатности и религиозно-политической принадлежности Сумайфа' Ашва' (формально тогда не христианин) был именно тем лицом, вокруг которого могли сплотиться самые разнообразные элементы хымьяритского общества. Борьба Зу-Нуваса с опасностью эфиопского вторжения превращалась в простую междо­усобицу; при этом большинство его подданных держа­лись нейтрально или переходили на сторону его противников. В то же время повстанцы из крепости Мавият от­тягивали на себя силы Зу-Нуваса, который вынужден был ослабить оборону побережья.

Летом 525 г. все было готово для вторжения. В га­вани Габаза был собран большой транспортный флот в составе 70 кораблей. Его подробно описывает «Мучени­чество Арефы», сообщая, сколько судов прислал каждый из городов или островов; образцом для этого перечня кораблей явно послужило соответствующее место «Илиа­ды». Корабли собирались из различных «гаваней рим­ских, персидских и эфиопских» и с островов Фарсан (Фарасан) и Иотаба (Тиран) ²²⁹. Впрочем, персидские су­да в дальнейшем перечне отсутствуют и упомянуты, ве­роятно, по недоразумению. Большинство названных в перечне судов прибыло из римско-византийских портов. Эфиопские суда не названы, так как их не надо было собирать в Адулис из далеких портов. Наконец, семь кораблей прислали фарасанцы ²³⁰, мятежные подданные Зу-Нуваса. Таким образом, это был соединенный эфиопско-византийско-южноарабский флот.

На корабли были посажены аксумские войска. В мо­ре флот разделился на две эскадры ²³¹; одна из них направилась [90] дальше на юг, чтобы совершить высадку на значительном расстоянии от первой. Часть судов потер­пела крушение, но остальные благополучно достигли на­значенных для высадки пунктов²³². Хымьяритская над­пись употребляет формы двойственного числа говоря о высадке эфиопских войск ²³³. «Книга хымьяритов» также знает о двух одновременных десантах аксумитов, причем одним отрядом командовал Калеб, а другим — его полководец Z'WNS (За-Авнас). Впрочем, это мо­жет быть искажением имени царя Зу-Нуваса (перестановкой букв).

Цель маневра не совсем ясна, однако успех его был возможен только в том случае, если бы Зу-Нувас не мог рассчитывать на безусловную поддержку князей при­брежных племен. Очевидно, их позиция зависела от то­го, появятся ли на их территориях аксумские войска или войска Зу-Нуваса. Надпись из Хусн аль-Гураба говорит, что в сражении с «абиссинцами» хымьяритский царь по­лучил поддержку только собственно хымьяритских и архабитских князей ²³⁴. Вожди других племен не поддер­жали Зу-Нуваса. Арабская традиция также сообщает, что вожди племен отказались ему повиноваться ²³⁵. Судь­ба Южной Аравии зависела теперь от одного-двух сра­жений; они должны были или укрепить положение Зу-Нуваса, или показать, что его дело проиграно.

«Книга хымьяритов» и «Мученичество Арефы» рас­сказывают о битве, которая разыгралась на берегу мо­ря. В ней хымьяриты сражались верхом на конях, а эфиопы в пешем строю. Хымьяриты понесли большие потери, были разбиты и бежали. Их царь был убит эфиопским воином, который приволок его тело по мелко­водью к берегу и отсек голову мечом ²³⁶. Арабские источ­ники содержат смутные отзвуки этой битвы ²³⁷.

В результате ее, а возможно, еще одного-двух неболь­ших сражений сопротивление хымьяритов было сломлено; [91] аксумские войска легко заняли Зафар, Награн и другие города. Сумайфа' Ашва' и повстанцы из кре­пости Мавият не приняли участия в военных действиях: настолько короткой была война. Вся Южная Аравия ока­залась под властью Аксуыа.

Источники описывают победное шествие Элла-Асбехи по завоеванной стране. В Зафар его сопровождал родст­венник хымьяритского царя. Здесь аксумский царь захва­тил дворец, гарем и сокровища Зу-Нуваса ²³⁸. Вскоре в столицу прибыл Сумайфа' Ашва', а также, вероятно, и другие эмигранты. Везде эфиопы разрушали языческие храмы и синагоги, восстанавливали и строили заново церкви, возобновляли в них богослужение ²³⁹. Священни­ков не хватало, некоторые из них прибыли с аксумеким войском, другие, как мизиец Григентий, были направ­лены в Хымьяр византийскими церковными властями. Элла-Асбеха весьма заботился о насаждении христиан­ства в стране, где еще вчера господствовали иудеи. Его победная надпись, поставленная в Марибе, носит благо­честиво-христианский характер.

Всем бывшим христианам было предложено в течение года вернуться в лоно церкви. В христианство перешел Сумайфа' Ашва', причем его крестным отцом стал сам Элла-Асбеха. Это укрепило на новой основе личную связь между аксумеким царем и предводителем южноараб­ских повстанцев. Местные христиане-эмигранты, возвра­тившиеся из Эфиопии и других стран, занимали важней­шие посты в традиционных органах власти. Так, сына «святого» Арефы Награнского Элла-Асбеха сделал этнархом, или племенным главой. Сумайфа' Ашва' полу­чил титул царя и занял хымьяритский престол в ка­честве вассала Элла-Асбехи ²⁴⁰.

Этот последний не слишком увлекался репрессиями. Он понимал, что после кровавого владычества и падения Зу-Нуваса хымьяриты ожидали от новых правителей известной религиозной терпимости, гражданского мира и восстановления торговых связей. Источники рассказы­вают об убийствах эфиопами хымьяритских иудеев, но [92] эти жестокости совершались не по приказу Элла-Асбе­хи; знатные хымьяриты жаловались аксумскому царю на убийства и насилия воинов. Чтобы оградить себя от опас­ности, местные христиане татуировали на руках знак креста. Несмотря на притеснения, иудеи и язычники ос­тавались на территории Южной Аравии; это свидетель­ствует об известной веротерпимости Элла-Асбехи и его наместников.

Однако, пробыв в Аравии около семи месяцев ²⁴¹, ак­сумский царь вернулся на родину, оставив в своих за­морских владениях реорганизованную систему управле­ния.

Хымьяр превратился в зависимое от Аксума, но ав­тономное государство. Его главой считался Сумайфа' Ашва' — царь Сабы и Зу-Райдана и пр. и пр. Выше него стоял Элла-Асбеха — царь Аксума, Хымьяра, Сабы, Райдана и пр. и пр. В свой надписи царь Сумайфа' называ­ет Элла-Асбеху «своими господами, нагашами Аксу­ма»²⁴² («множественное величия»).

Хымьяритскому царю подчинялись местные князья и все коренное население. Наряду с местной была создана эфиопская администрация. Элла-Асбеха поселил в Хымьяре аксумских воинов. Эфиопские военачальники были по крайней мере фактически независимыми от мест­ных властей, может быть, и от самого Сумайфа' Ашва'. Более того, они составили при нем особый совет, который, по официальной версии, должен был «защищать царя от врагов» ²⁴³. С решениями этого совета хымьяритский царь должен был считаться. Возможно, председателем совета эфиопских военачальников был специальный представитель аксумского царя, может быть, Арйат арабских источников.

Таким образом, в результате похода 525 г. в Южной Аравии установилось своеобразное «двойное управле­ние». Наряду с хымьяритским царем и князьями-кайлями существовала администрация эфиопских военных по­селений, или колоний, подчинявшихся только своим во­еначальникам. Царская надпись Сумайфа' Ашва' называет [93] их «наместниками нагашей Аксума» ²⁴⁴. Они обладали большой военной силой и, следовательно, большей реальной властью, чем хымьяритский царь. Поэтому царствование Сумайфа' Ашва' из­вестно только Прокопию Кесарийскому.

Сумайфа' Ашва' царствовал примерно до 535 г. В 531 г., как считают большинство исследователей ²⁴⁵, в Эфиопию к Элла-Асбехе и в Хымьяр к Сумайфа' было отправлено византийское посольство. О нем рассказывает Прокопий Кесарийский, который был прекрасно ос­ведомлен в такого рода делах. Во главе посольства сто­ял некий Юлиан, «брат стратега Сумма». Император (знаменитый Юстиниан) дал ему два раздельных пору­чения. Во-первых, добиться, чтобы хымьяриты и зависи­мые от них арабы-маадеи, а также, разумеется, господ­ствовавшие над ними эфиопы начали военные действия против Персидской державы. Второе поручение было чи­сто экономического характера: побудить эфиопов захва­тить в свои руки торговлю китайским шелком, которая велась через порты Цейлона и Южной Индии персами, доставлявшими шелк в пределы Римской империи. Им­ператор, по словам Прокопия, не хотел обогащать своих врагов-персов ²⁴⁶.

Первое поручение было вызвано тяжелым военным положением, в котором оказалась тогда Византийская империя. С 529 по 531 г., когда умер шаханшах Кавад, персы нанесли Византии ряд поражений. Их походы сле­дуют один за другим. Подвластные персам арабы-лахмиды появляются в предместьях Антиохии и у границ Египта. Хымьяриты и подвластные им арабы Централь­ной Аравии (киндиты, маадеи) могли отвлечь лахмидов, ударив по ним с тыла ²⁴⁷. Мировая Римская империя, ча­стично восстановленная Юстинианом, нуждалась теперь в помощи Аксума, его вассалов и вассалов его вассалов. Однако действенной помощи она так и не получила. Экономическая [94] часть миссии также провалилась. Вот как рассказывает Прокопий Кесарийский о неудаче посоль­ства:

«Эллисфеэй (Элла-Асбеха) и Эсимифей (или Эсимифайос, т. е. Сумайфа' Ашва') обещали исполнить прось­бу [императора Юстиниана] и отправили обратно [византийского] посланника, но ни один из них не исполнил до­говора. [Хымьяритам] представлялось трудным, перейдя пустыню и проделав продолжительный путь, напасть на народ, который был гораздо воинственнее (или боеспо­собнее) их. Эфиопы не были в состоянии покупать шелк у индов, ибо персидские купцы, населяя смежную с индами землю и приезжая в порты, куда пристают индий­ские суда, обычно скупали у них все грузы» ²⁴⁸.

Объяснение Прокопия кажется правдоподобным. Оно предполагает, что Элла-Асбеха сделал попытку органи­зовать торговлю шелком. В таком случае его агенты прибыли на Цейлон и в Южную Индию; здесь они поми­мо прочих традиционных товаров пытались закупить шелк. Способны ли были аксумиты конкурировать с пер­сидскими купцами? Вряд ли. Кроме того, торговля шел­ком была для последних новым делом, а персы поста­вили ее образцово и монополизировали. На это, собст­венно, и указывает Прокопий. Из его рассказа следует, что аксумиты не приобрели даже небольшого количест­ва шелка. Вряд ли это объясняется только тем, что пер­сы их опередили. Скорее всего, аксумиты и не пыта­лись заняться торговлей этим товаром. К тому же ос­новную массу метаксы и шелковых тканей персы полу­чали по караванным путям через Центральную и Сред­нюю Азию.

У Малалы сохранилось описание другого посольст­ва. Имени посла Малала не называет, но это был Ноннос — сын Авраама. Ноннос, как видно из переписки Фотия, направился сначала к арабам и хымьяритам, затем в Эфиопию, в Аксум ²⁴⁹. Малала рассказывает о посоль­стве следующее ²⁵⁰. Юстиниан послал Элла-Асбехе письмо, в котором предложил ему прекратить торгов­лю с персами и начать войну с персидским царем Кава-дом. И Элла-Асбеха якобы выполнил его предложение. [95] На самом деле никакой войны между Эфиопией и Пер­сией тогда не произошло; в предложении же прекра­тить торговлю с персами и направить ее по нильскому пути можно видеть искажение сведений о попытке пере­хватить у персов торговлю китайским шелком. Упомина­ние имени Кавада заставляет отнести посольство Нонноса к периоду до 531 г. Как и Юлиан, Ноннос имел по­ручение относительно киндитского царя Кайса (Кайс ибн Саляма ибн аль-Харис). Однако, тогда как Юлиан должен был добиться прощения Кайса в Хымьяре, Ноннос должен был, «если возможно», привести Кайса к императору...²⁵¹. Феофан Византиец пересказывает текст Малалы о посольстве в Аксум, но называет посла Юлианом, а самое посольство относит к 571 г.²⁵². По­следнее — явная ошибка. Что касается имени Юлиан, то оно, вероятно, взято из Прокопия Кесарийского. Если ве­рить Феофану, то Юлиану следовало бы приписать за­писки посла, использованные Иоанном Малалой и вслед за ним Феофаном. Однако веские аргументы заставляют признать, что автором записок о посольстве был Нон­нос.

Очевидно, Феофан и Малала смешивают два визан­тийских посольства в Эфиопию и Аравию — Юлиана и Нонноса. Эта путаница легко объяснима: оба посольст­ва преследовали сходные цели и оба закончились неуда­чей. В таком случае имя Кавада могло попасть в текст Малалы по ошибке ²⁵³. [96]

Вряд ли стоит сомневаться в том, что посольства Юлиана и Нонноса не одно и то же; но столь же не­сомненно, что они очень близки по времени, букваль­но следовали одно за другим. Остается неизвестным, ездил ли Ноннос в Эфиопию до 531 г., раньше Юлиана, или позже этого времени; в последнем случае Малала ошибается, относя посольство ко времени, когда шаханшах Кавад был еще жив. Более вероятно, что Ноннос ездил в Эфиопию до 531 г., т. е. между 526 и 530 гг., меж­ду восстановлением в Хымьяре аксумского господства и посольством Юлиана. В 532 г. между Византией и Ира­ном был заключен мир, и необходимость вмешательства эфиопов в византийско-персидскую борьбу значительно ослабела.

Следует отметить настойчивость и бесплодность по­пыток византийской дипломатии втянуть Аксумское цар­ство и его вассалов в войну с Персией. Эфиопы не преры­вали нормальных связей с Ираном, и в свою очередь Пер­сидская держава не выказывала к ним враждебности. Как отмечалось выше, Иран отказал Зу-Нувасу в помощи против Аксума и не толкнул на войну своих вассалов-лахмидов. Зато византийско-аксумские отношения оставляли желать много лучшего, несмотря на офици­ально демонстрируемую дружбу этих двух христианских держав. Византийская дипломатия явно была непрочь оказать давление на Аксум, шантажируя аксумского царя сближением с его ненадежным вассалом. Сначала византийцы попытались установить контакт с Сумайфа' Ашва'. По их ходатайству он позволил киндитскому ца­рю Кайсу снова занять престол. Однако между 532 и 535 гг. Сумайфа' был свергнут и заключен в крепость. Хымьяритский престол занял Абреха, простой воин или младший командир эфиопских войск, поселенных в Юж­ной Аравии.

Элла-Асбеха попытался восстановить порядок, но по­терпел неудачу. По словам Прокопия, «он послал под предводительством одного из своих родственников вой­ско, состоявшее из 3000 человек, но это войско не захо­тело возвратиться на родину и вознамерилось остаться в этой прекрасной стране (т. е. в Счастливой Аравии). Оно вступило в сношения с Абрамом (Абрехой) тайно от своего предводителя; в начале битвы умертвило его, присоединилось к неприятельскому войску и поселилось [97] в этой стране. Эллисфеэй (Элла-Асбеха) в великой до­саде послал против Абрама другое войско, которое всту­пило в сражение с войском Абрама, но было разбито и немедленно возвратилось на родину. Теперь страх удерживал эфиопского царя от всяких попыток борьбы с Абрамом» ²⁵⁴.

В этом сообщении, которое подтверждается арабской традицией ²⁵⁵, Абреха возглавил простых воинов («мно­гих служителей эфиопского войска и всех, имев­ших склонность к преступлениям») ²⁵⁶ в их борьбе с во­енно-родовой знатью. Следовательно, социальные проти­воречия в аксумском обществе были уже настолько ве­лики, что привели к открытым восстаниям, хотя и за пределами Эфиопии. Как выражалась эта борьба в самой Эфиопии, остается неизвестным.

Сначала византийская дипломатия отнеслась враж­дебно к Абрехе. Дело не столько в классовых симпатиях, сколько в ближайшем политическом расчете. Абреха сверг Сумайфа', с которым Византия установила кон­такт; кроме того, византийцы не верили в прочность по­ложения мятежников и не желали из-за них ссориться с Эфиопией.

Характерен враждебный тон, в котором Прокопий говорит о мятеже Абрехи. Однако с укреплением вла­сти Абрехи положение меняется. Византия ищет с ним сближения и действительно устанавливает тесную поли­тическую и идеологическую связь. Абреха получает ви­зантийскую помощь в строительстве церквей ²⁵⁷, из Ви­зантийской империи в Хымьяр прибывают посольства, об одном из которых упоминает Марибская надпись ²⁵⁸.

В противовес монофизитам Эфиопии Абреха поддер­живает православие ²⁵⁹— официальную идеологию Византии; [98] заигрывая с местными патриотами, он составляет надписи на сабейском языке и посвящает их то православной троице, то неопределенно-монотеистическому Рахману ²⁶⁰. Можно быть вполне уверенным, что аксумская монархия не была в восторге от происков византий­ской дипломатии, даже если сближение Византии с Абрехой произошло после его примирения с аксумским ца­рем. Элла-Асбеха, по-видимому, до конца своей жизни отказывался признать узурпатора хымьяритским царем. Но это сделал его преемник.

Прокопию известно, что «после смерти Эллисфеэя Аб­рам обязался платить дань преемнику его царской вла­сти в Эфиопии и тем утвердил свою власть» ²⁶¹. Пример­но то же сообщают арабские авторы²⁶². Надпись самого Абрехи 543 г. также называет его «вассалом» (?) — 'аzli — аксумского царя ²⁶³ и при перечислении посольств упоминает о посольстве последнего к Абрехе на самом первом, почетном месте²⁶⁴; даже посольство мировой дер­жавы — Римской империи названо после эфиопского. Очевидно, все посольства состоялись в том же 543 г.

Признавая гегемонию Аксума и посылая в Эфиопию дань, Абреха фактически проводил независимую полити­ку. Он стремился возродить мощь Хымьяритского цар­ства и распространить его влияние на Центральную и Северную Аравию. Он совершил походы на Мекку и центральноаравийский Халабан. Эти походы, по край­ней мере первый из них (поход 547 г.), Абреха совершил в союзе с Византией.

Арабская легенда рассказывает, что один из эфиоп­ских воинов Абрехи, потерпевшего поражение под Мек­кой, бежал с печальной вестью в Эфиопию.

Вокруг незаурядной личности Абрехи вскоре после его смерти начали создавать легенды. Ими питались три литературно-исторические традиции: арабская, византий­ская и эфиопская. Нет такого арабского сочинения, за­трагивающего события VI в. или историю Хымьяра, ко­торое бы не знало Абрехи. В византийской литературе, а [99] именно в произведениях, связанных с именем епископа Григентия, Абреха принял образ благочестивого право­славного царя. В «Житии святого Григентия» впервые содержится утверждение, что сам Элла-Асбеха назначил Абреху царем хымьяритов непосредственно после свер­жения Зу-Нуваса ²⁶⁵. Таким образом, оба царя находи­лись якобы в наилучших отношениях. Еще дальше по­шла эфиопская традиция. Она сделала Абреху и Элла-Асбеху родными братьями. При этом под влиянием ара­бов и византийцев Абрехе уделено особенное внимание. Согласно «Спискам царей», он старший из двух братьев и умер раньше Элла-Асбехи; при жизни Абрехи Элла-Асбеха был его соправителем, а после смерти Абрехи царствовал один. Это совместное царствование длилось якобы 27 лет и 3 месяца (в действительности Абреха царствовал около 23 лет, а Элла-Асбеха около 20 лет); после смерти своего «брата» Элла-Асбеха царствовал еще 12 лет. Согласно «Спискам», эти цари имели почет­ное прозвище — Эгуала-Анбаса (Сыновья Льва); мо­жет быть, этимологизированием этого прозвища и объ­ясняется легенда об их родстве. Сам Абреха называет себя Румахис Забияман; это прозвище фигурирует в Марибской надписи ²⁶⁶ и в опубликованных недавно Rу, 506, Jа, 544—547. Дервес переводит его как «Копье Правой Руки» ²⁶⁷, что далеко не бесспорно, хотя и мо­жет быть связано с эфиопскими обычаями и представ­лениями.

Умер Абреха около 558 г., пережив Элла-Асбеху лет на 15—20.

В сущности Элла-Асбехе не удалось превратить Юж­ную Аравию в органически составную часть Аксумского царства. Она добилась значительной независимости, но оставалась под политическим влиянием Аксума и пла­тила ему ежегодную дань. В Северной Нубии усилива­ются местные правители, однако более плодородный и богатый юг, по-видимому, остается под гегемонией Ак­сума (см. ниже). Официальное принятие христианства не привело к изменению внешней политики Аксумского царства; Элла-Асбеха, демонстрируя дружелюбие к Византии, [100] последовательно отклонял все попытки инозем­ного влияния на политику своей страны. Эфиопия стала христианской, но не православной, как Византия; она развивала дружеские связи с Византией, но не в ущерб нормальным отношениям с Ираном, который оставался главным врагом Византии на Востоке. Продолжали развиваться давние связи Эфиопии с Индией; по-видимо­му, усилилось проникновение аксумитов во внутренние части Эфиопского нагорья. Несмотря на отдельные по­литические неудачи, правление Элла-Асбехи составляло одну из блестящих эпох в истории Аксумского царства.

АКСУМСКОЕ ЦАРСТВО

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: