One. Crash (30 Seconds To Mars – Hurricane)

 

Все самое интересное происходит за кадром.

 

 

Набросившись на Хоуп, собака не обратила внимания на мальчика, играющего на другой стороне дороги.

Резиновый мяч с футбольным колором подарил отец. Не за хорошие оценки в школе или за примерное поведение, просто так, потому что любил своего

сынишку.

Но девушки там не было. Телефон промолчал, она осталась дома, страдать в обнимку с кошкой, абиссинкой или меконгом, или беспородной, подобранной прямо на улице. А пёс все так же пробегал мимо.

Ребенок уронил игрушку, и та выкатилась на дорогу.

Прелестный кареглазый малыш.

Может, с хитринкой во взгляде.

Может, с примятым буйством волос золотистого цвета; размазанной родинкой на шее. Кто его знает.

Выронил и вскрикнул, что привлекло внимание дворняги. Она кинулась на дорогу. Прежний хозяин развлекался в "принеси "? Охотничьи инстинкты прорвались? Или собаке не нужны причины, чтобы рвануть на шоссе?

Дес не успел затормозить. Рефлекторно свернул на встречку, объехать животное. Энн вцепилась в поручень.

Несущийся навстречу грузовик въехал в лёгкую Subaru. Всмятку.

Оба автомобиля по инерции отвело на тротуар, где стоял мальчик.

Автокатастрофа унесла жизни четверых. В число погибших вошли имена четы Стайлс, отца пятерых детей – Джорджа Смита, и, девятилетнего, Лиама Пейна.

 

***

 

– Зейн… – шепчет Гарри, вырываясь из тревожного сна. Но не может вспомнить, кто это, не помнит даже, что именно ему снилось.

 

В комнате только сестра, по-турецки сидит на мятых, сбившихся колтунами простынях; грубой спартанской кровати. Джемма курит, и дым закутывает её подбородок. Будто пена или накладная ватная борода.

 

А за окном величаво расстилается рассвет. Мягкие розоватые оттенки вышивают кайму в синем полотне неба. По контуру серых многоэтажек.

 

–  Кто это, Зейн? – спрашивает она, поворачивая миловидное лицо с четкими изломами бровей, тонкими губами, зажимающими фильтр.

 

Втягивает щеки, проявляя скулы: затяжка, вдох, усталый взгляд.

 

– Понятия не имею, – хриплым спросонок голосом выдавливает Гарри. –  Ты чего не ложишься? – поднимает с пола упавшую подушку в затертой, чистой наволочке и подкладывает под голову.

 

Джемма работает барменом в ночную смену: там больше платят. После гибели родителей обязанности по их воспитанию и содержанию подняла бабушка, но и та долго не протянула. Едва Джем исполнилось шестнадцать, они переехали, и с тех пор старшая сестра стала матерью. Единственным, в чём он уверен.

 

Джемма говорит, что они выживут несмотря ни на что. Вместе. И, раз ей удалось спасти их от детдома и приёмных семей, снять квартирку в этом захудалом квартале огромного, яркого Лондона, устроиться, не прибегая к криминалу… значит, теперь им бояться нечего. Ему нечего бояться.

 

Он закончит школу. Поступит в колледж. Или институт. Станет, кем захочет, ценой ее угробленных надежд и похороненного эго. С Джеммой бесполезно спорить, потому что она давно поставила на себе крест.

 

–  Захотелось покоя, прохлады и сигарет, – улыбается, –  в качестве разнообразия. На работе всё наоборот. Шум, гвалт, биты, духота и…

 

Она выдыхает дым порциями, не полностью. Смоляная пыль оседает в лёгких.

 

– ...и ублюдки норовят пристать, ты забыла, – с трудом шевеля языком, ворчит Гарри.

 

За стеной включается танцевальная музыка. Соседская девочка собирается в школу. Она учится на класс младше, и её зовут Даниэль. Она нравится ему. И она отчего-то кажется давно знакомой, хоть переехала совсем недавно.

 

Из Донкастера. Может, они встречались когда-то, в детстве, ещё до всего.

 

– Не драматизируй, – выпускает рассеянное облако Джемма. – Не все люди – такое дерьмо, какими ты их видишь, – туча растворяется. Нет уже отдельного сгустка дыма, остаётся серый воздух, серая комната, серый мир. – Кстати, мой тайный поклонник снова оставил деньги, – тянет (будто бы пробуя эти слова на вкус, дегустируя их, смакуя во рту). – Интересно, кто бы это мог быть.

 

Почти каждый день в течение трех месяцев Джемма находит в почтовом ящике несколько сотен долларов.

 

В аккуратном белоснежном конверте. Без подписей и координат, но с кривоватым сердечком, нарисованном красной ручкой в углу, на месте почтовой марки.

 

Она складывает купюры между страницами «Гордости и предубеждения», отчего страницы книги напоминает взъерошенную шерсть.

 

А Гарри знает, кто отправитель. И говорит:

 

– Не трать их. Скоро наберется достаточно, чтобы ты поступила в Оксфорд.

 

Та презрительно фыркает. Джемме напрасно что-то доказывать, потому что она давным-давно приняла решение пожертвовать собой.

 

***

 

Утром Гарри идет в школу.

 

Он не входит в группу самых-самых, несмотря на то, что её лидер, Ник Гримшоу, проявляет к нему более чем дружеский интерес. И не упускает возможности пригласить куда-нибудь, будь то вечеринка, поход в кино или просто "зависание в баре". Стайлс неизменно уклоняется от предложений: у него нет времени на ерунду. У него ни на что нет времени.

 

Он учится в полпинка и с лёгкостью усваивает материал, но не собирается поступать в университет. Зато хочет, чтобы туда пошла Джемма.

 

Потому что сестра заслуживает лучшей жизни; она достойна большего.

 

Днём Гарри идёт на работу. На самом деле, это, скорее, подработка с сильно усечённым графиком: продавец-консультант в скромном книжном магазинчике. Когда нет посетителей (а такое случается часто; он часто думает, что часы, что он проводит здесь, похожи на затишье перед бурей), есть возможность читать. Пьесы. В основном, его затягивает именно этот жанр.

 

Монологи, диалоги, полилоги. Декорации и костюмы. Акты и действия.

 

Он хотел бы быть режиссером в собственной жизни, а у него едва ли выходит играть уже написанную кем-то роль. Меж деревянных полок, коробок с новыми поставками, разноцветных корешков, сортированных по автору, типу, изданию, задумчивый парень (со спрятанными под кепку кудряшками) читает о тех, кого должен был исполнять.

 

Вечером Гарри идёт на трассу. Узкие джинсы плотно прилегают к коже, но почти не греют. Кожаная куртка создаёт видимость тепла. Он жмурится от слепящих фар, обхватывая губами основание сигареты: всасывая огонь и согреваясь перед тем, что предстоит. Порывы ветра, пыльные, проникают под слой ткани, царапают обнажённую полоску живота между майкой и ремнем.

 

Богатые фраера щедро платят за возможность снять красивого несовершеннолетнего мальчика.

 

Он не один здесь.

 

Есть Роберт, собирающий деньги на пересадку сердца для больной матери.

 

Есть Билл: эдакий нэнсибой, крепко сидящий на героине.

 

У каждого – своя история. У каждого – свои реплики и своё молчание.

Каждая жизнь – трагедия, написанная тем, кто её живёт.

 

Но Гарри не затем находится среди них, чтобы что-то узнавать; куда важнее, кто уйдёт первым. Холодно.

 

Если бы клиенты были похожи на Ричарда Гира в «Красотке», куча народу повалила бы на панель. Но они водят Форды, Рено и допотопные пикапы. У них могут быть кривые зубы и запах тухлятины изо рта. Между жировыми валиками собирается вонючий пот. На шеях гнездится сыпь неизвестного происхождения. Члены отдают мочой. К задницам, которые приходится тщательно вылизывать, подменяя разом туалетную бумажку и смазку, прилипают остатки чего-то коричневого, и это не шоколадные крошки. Встречаются извращенцы, кому отсасываешь на ходу, с риском откусить причиндал на светофоре. И те, кто не способен кончить, не приковав к батарее. Не плюнув промеж глаз. Не заехав с ноги по ребрам.

 

Иногда удаётся кайфануть, иногда нет. Терпеть приходится. Чтобы ночью, возвращаясь домой, забирать школьную сумку у Дани (которая не задаёт вопросов, которая, кажется, понимает), вынимать свежий белый конверт (купленный в своём же книжном магазине), складывать туда деньги (каждый доллар – капля спермы ровно пополам с кровью). И бросать подарок в щель почтового ящика квартиры номер шестьдесят девять.

 

Чтобы Джемма, приходя с работы в пять утра, находила его.

 

Анонимную посылку от брата, который тоже ее любит.

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: