Глава двадцать восьмая. ЮНЫЙ БАПТИСТ
Подъем среди желтых скал продолжался часа полтора. Давно уже скрылисьмаленький домик ковбоя, газолиновая станция и мост через речку ЛиттлКолорадо, а пустыня индейцев наваго все еще лежала позади внизу, последнийбесплодный приют чистокровных, стопроцентных американцев, вся беда которыхзаключается в том, что у них красная кожа и что они способны не к торговле, а к рисованию и к воинственным, но безопасным танцам. Еще два-три поворота, и пустыня исчезла Внезапно мы попали в чудныйкурортный Тироль, в Швейцарию, на Кавказ. Это было возвращениемеждупланетных путешественников с Марса на Землю, в один из ее красивейшихуголков - в девственный лес Канаб. На дороге лежал чистый пушистый снег. Посторонам возвышались ровные большие сосны. Сверкало декабрьское солнце. В Америке бывают такие метаморфозы. Чудесное видение скоро кончилось. Дорога пошла вниз, и мы въехали вштат Юта, о чем извещал небольшой плакат. Тут снова была пустыня, но уже бо-лее теплая. Проехали небольшой поселок. Вокруг домиков росли деревья и былонесколько газолиновых станций. Прошли две белых женщины. Одна из них везла вколяске младенца, цивилизованного младенца, родители которого знают, чтотакое радио, механический бильярд и витамины. Это уже не индейский младенец, прикованный к дощечке. - Вы знаете, сэры, что в штате Юта живут мормоны? - спросил мистерАдамс. Мы снова принялись жалеть, что не заехали в город Соленого озера и таки уедем из Америки, не увидев мормонов. - Нет, серьезно, сэры, нельзя так рассуждать, - сказал мистер Адамс, -из города Соленого озера мы ни за что не пробрались бы в Калифорнию, так какв это время года перевалы уже наверно обледенели. О, но! Я прошу васвспомнить Скалистые горы! - Хич-хайкер! - крикнула вдруг миссис Адамс Мы увидели человека, который стоял у дороги с чемоданчиком в ногах. - Возьмем? - спросил мистер Адамс. Мы некоторое время вглядывались в хич-хайкера, оценивая его. На нем былярко-желтый брезентовый пыльник. На вид хич-хайкеру было лет двадцать. - Стоит ли? Уж слишком у него скучный оптимистический пыльник. - А вдруг он мормон! - сказал мистер Адамс. Это решило дело. - Возьмем! Хич-хайкер, к сожалению, оказался не мормоном, а обыкновенным, весьмаверующим баптистом. Мальчик был хороший. Он снял свой пыльник и оказался в сером пиджаке ирабочих вельветовых штанах цвета ржавчины. У него было смуглое прыщавое лицос небольшими черными бачками. Его история - это обыкновенная историяамериканского молодого человека. Сын небогатого фермера из Небраски.Конечно, окончил гай-скул. Конечно, ездил в Аризону, чтобы найти работу ископить денег на поступление в колледж. Конечно, работы не нашел. Сейчассогласен заняться чем угодно. У него хорошие руки. Работать он умеет. Хочетпопытать счастья в Калифорнии. Если и там ничего не выйдет, придетсявернуться к отцу и провести скучную фермерскую зиму. Что ж! Станет охотитьсяна диких кошек и койотов. А весной будет видно. Вернее - ничего не будетвидно. Дела плохи. Колледж недосягаем. А на поправку дел нет никаких надежд.Так и все молодые люди его возраста, наш хич-хайкер оказался совершеннолишенным чувства любопытства и за всю дорогу ни о чем нас не спрашивал. Нозато охотно говорил о себе и отвечал на вопросы. Когда его спросили, что он знает о Москве, он ответил: - Там делали пятилетний план. - А что это такое - пятилетний план? - Это когда все работают и им за это дают кушать три раза в день. - Ну, хорошо, сэр, - сказал мистер Адамс, - допустим, что это так. Ачто вы еще слышали? - Я слышал, что пятилетний план был удачный и теперь там делают второйпятилетний план. - Ну, а что представляет собою второй пятилетний план? - Я не знаю, - ответил молодой человек. - Я слышал, что там все имеютработу и помогают друг другу. Но все равно, скоро будет война и сейчас жепосле войны второе пришествие Христа на землю. И русских ждет гибель, таккак они безбожники. Без веры в бога никто не спасется от адских мук. Такговорит библия. - А кто вам сказал, что скоро будет второе пришествие? - Это говорил наш пастор. - И скоро? - Очень скоро, - совершенно серьезно ответил молодой баптист, - годачерез два-три. - Отлично, сэр! - воскликнул мистер Адамс. - Предположим, что это так.Вы только что сказали, что русские помогают друг другу и что у них всеработают. Значит, они хорошие люди? - Да, - ответил баптист подумав. - Прекрасно, сэр! Они не эксплуатируют один другого и любят друг друга.С вашей точки зрения, они организовали царство божие на земле. Но они неверят в бога. Как быть? Ну, ну, сэр! Ответьте мне на этот вопрос! - Раз они не верят в бога, они не войдут в рай, - сказал баптисттвердым голосом, - они погибнут. - Но ведь они хорошие люди. Вы сами сказали. - Все равно. Да, они делают хорошее дело. Это нам и пастор говорил, потому что, понимаете, пастор - справедливый человек. Но в библии сказано, что хороших дел мало. Нужна вера. Так что им суждено погибнуть. - Нет, серьезно, сэр, - настаивал мистер Адамс, - вы умный молодойчеловек и окончили гай-скул. Неужели Христос, вторично придя на землю, покарает сто семьдесят миллионов прекрасных русских парней, которые добилисьтого, что у них нет голодных и безработных, что все сыты и счастливы? Да, да, да, сэр! Вы только подумайте! Сто семьдесят миллионов человек, людейтруда, хороших, честных. Неужели бог окажется таким жестоким и не пустит ихв рай? Наш хич-хайкер тяжело задумался. Ему было явно жалко хороших русскихпарней. Он долго колебался, прежде чем ответить. Но даже эта поразительная, ужасающая и трогательная картина встречи стасемидесяти миллионов советских атеистов с маленьким баптистским богом несмогла переубедить нашего спутника. - Видите, - сказал он, запинаясь, - так сказано в библии. А ее нужнолибо принимать целиком, либо... - Ну, ну, сэр, либо... - воскликнул мистер Адамс в полном восторге. - Без веры в бога никто не спасется, - пробормотал наш спутник. - Смотрите! Смотрите! - крикнула миссис Адамс. Мы въезжали в Зайон-кэньон (Сионский кэньон), и разговор с юнымбаптистом прекратился. В контрольной будочке никого не было. Мы остановили машину и далинесколько гудков, но никто не пришел. - Обратите внимание, сэры, - сказал мистер Адамс, - с нас не хотятбрать долларов. Да, да, да, мы увидим Зайон-кэньон бесплатно. Некоторое время мы ехали между тесных красных скал, из которых в разныестороны торчали сосны и какие-то корни. Ущелье расширялось. Некоторые скалыбыли прорезаны длиннейшими прямыми трещинами, некоторые - исчерчены, какарифметическая бумага. - Хотите, сэры, - сказал мистер Адамс, - я продам вам прекрасноелитературное сравнение? Сколько дадите? Ничего не дадите? Хотите даром? Ну, хорошо: ветер писал на этих скалах свою историю. Подойдет? Запишите в своикнижечки. Нет, серьезно, я считаю, что обогатил этим русскую литературу. Мы сделали несколько поворотов. Ущелье расширялось еще больше. Ещевчера нам казалось, что на свете не может быть ничего более величественного, чем Грэнд-кэньон. Но прошел всего лишь один день, и мы увидели нечто если яне такое громадное, то неизмеримо более сложное и фантастическое. НаГрэнд-кэньон мы смотрели сверху. Зайон-кэньон мы проезжали по дну или повыступам стен, в которых была пробита дорога. Грэнд-кэньон представлялся намформой гор, горами наоборот. Здесь мы видели стены кэньона, которыепредставлялись нам горами в обыкновенном понимании этого слова. Тот пейзажказался нам холодным пейзажем чужой планеты. Здесь не было и не может бытьникаких сравнений. Мы попали в волшебное царство детских снов и видений. Надороге, по которой мы ехали, лежала тень, а нависшие сверху толстые скалыбыли освещены солнцем. Мы проехали медно-красную выемку и очутились в новомогромном ущелье. Очень высоко, на фоне неба, виднелись красные башни, карусели, пирамиды, морды животных. Над дорогой и под ней косо росли сосны.Вниз сползали высохшие русла речек. Далеко на освещенной солнцем скалеблеснул замерзший ручеек, как аккуратно приклеенная полоска жести. Мы въехали в туннель. Некоторое время мы подвигались в полной темноте.Потом впереди показался свет. В стене туннеля была прорублена широкая арка, которая выходила на терраску с каменными перилами. Мы вышли из машины.Дверца хлопнула, как пушка. Всюду были скалы. Виднелся маленький кусочекнеба. Внизу стояло тихое болотце воды. В такой торжественной обстановкечеловек либо молчит, либо начинает делать ужасные глупости. Мы вдруг, ни стого ни с сего, стали издавать пронзительные крики, чтобы узнать, есть лиздесь эхо. Оказалось, что эхо есть. В туннеле, который протянулся на полтора километра, был прорубленспециально для обозрения кэньона и стоил больше миллиона долларов, строителиустроили еще несколько окон. И из каждого окна открывался новый вид. Оченьдалеко внизу светились асфальтовые петли дороги, по которой бесшумнокатились маленькие автомобили. Почти все скалы и резкая тень от нихобязательно что-нибудь или кого-нибудь напоминали - кошачью голову, когти, тень от паровоза. Венцом всего была колоссальная фигура индейца, высеченнаяприродой в скале, - индеец со спокойным строгим лицом и с какой-токоробочкой на голове, все-таки напоминающей перо. Мы выехали из туннеля и через пять минут уже спускались по тем петлямдороги, на которые только что смотрели из окна. На шоссе валялись желтыеопавшие листья. Попалось несколько лужиц, покрытых тонким льдом. Теньпротивоположной стены коснулась ноги индейца. Была полная, беспредельнаятишина. Мы ехали на самой малой скорости, выключив мотор. Мы спускались внизтихо и торжественно, как парящая птица. Появилось деревцо с желтенькими цыплячьими листьями, за ним другое - сзелеными листьями. Мы попали в лето. Сегодня в один день, вернее даже за несколько часов, перед нами прошливсе четыре времени года. Перед тем как покинуть Зайон-кэньон, мы заехали в знаменитую расселинумежду скалами, которую обожествляли индейцы и которая называется " ХрамСиноуава". Посредине расселины на огромном цоколе сидел пузатый, безобразныйбог. Мы долго смотрели на него, прежде чем поняли, что это сделано нелюдьми, а природой. Вокруг монумента шумела быстрая речка, ворочая камушки. Мы уже не удивлялись тому, что природа предвосхитила индейскуюархитектуру, индейские рисунки и даже самого индейца. Такие выводы, напрашивающиеся после пустыни наваго, показались после Зайон-кэньона слишкомбедными и нерешительными. Здесь было ясно, что все искусство - и египетское, и греческое, и китайское, и готика, и стиль Империи, и даже голый формализм- все это уже когда-то было, было миллионы лет тому назад гениальнопридумано природой. - Будем веселиться, сэры, - сказал мистер Адамс, когда мы, узнав дорогуна Лас-Вегас, дали хороший ход. - Прошу помнить, что за всю эту красоту мыне заплатили ни одного цента. Не успел он это сказать, как на пути показалась будочка, из которойприветливо выглядывал человек в форменной фуражке. Он остановил нас, взялдва доллара и, проведя языком по круглой зеленой бумажке, наклеил ее настекло нашего кара. - Гуд бай, сэр! - сказал мистер Адамс печально и сейчас же добавил: -Нет, серьезно, мистеры, два доллара за всю эту красоту! О, но! Я считаю, чтомы дешево отделались! Наш попутчик-баптист попросил ссадить его в ближайшем городке. Он долготряс нам руки и твердил, что мы хорошие люди. Он взвалил свой фанерныйчемоданчик на плечо, взял под мышку желтый пыльник и пошел прочь. Но, сделавнесколько шагов, он повернулся и спросил: - А если бы я попал в Россию, я тоже получил бы работу? - Конечно, - ответили мы, - как и все люди в России. - Так... - сказал юный баптист. - Значит, была бы работа! Так... Он хотел сказать еще что-то, но, видно, раздумал и быстро, неоглядываясь, пошел по улице.
