Я ВИДЕЛ ТЕНЬ КУЧЕРА, КОТОРАЯ ТЕНЬЮ ЩЕТКИ ЧИСТИЛА ТЕНЬ КАРЕТЫ

Понимающий друг считается братом

(народная мудрость)

 

В тесной квартире было душно и не хватало воздуха. Мухарбек поднялся и открыл окна настежь. С улицы вместе с раскаленным воздухом проникали крики соседей, рев газующих машин и громкая музыкальная неразбериха. Мухарбек выглянул на улицу, высунувшись по пояс через окно, после сплюнул и, отойдя от окна, продолжил разговаривать с Зелимханом.

- Кто-то уже выставляется на выборы. Кто-то так хочет победить, что готов для этого на все. Смотри, брат как нам казалось, была война, и мы ее проиграли, верно? – Мухарбек продолжил начатую им тему. Он участливо посмотрел на Зелимхана, затем выбросил игральные кости и передвинул шашки на игровой доске в соответствии с выпавшими очками. Зелимхан, не отрываясь от игры на заданный вопрос лишь утвердительно кивнул.

- Неверно. То есть война была, но мы ее не проиграли, – оспорил в этот же миг Мухарбек. - Мы так думали, мол, вот на нашу долю выпала борьба со злом пришедшим к нам, и мы все были этим злом поражены. Я тоже так сначала думал, но поверь так, думаешь, только пока не вникаешь в самую суть всех происходящих вещей. Это была всего лишь проверка нас на то, сможем ли мы верно идти по предначертанному нам пути. -

- Пути? – Зелимхан не до конца понимал старшего товарища, но взгляда от доски не отрывал.

- Да. Смотри, у нас есть путь, и он самый главный и перед которым мы должны быть подготовлены. То есть вся наша жизнь — это подготовка к последнему походу, который приведет нас к райским пределам. Война у нас дома это была своего рода подготовкой для нас тех, кто не должен быть слеп и обязан ступить на путь. Путь этот праведный, но и полон жестокости и опасности. Он так же наполнен болью и разочарованием. Чтобы его пройти мы должны быть сильными и отчаянно стараться, чтобы пройти эту дорогу верно без того чтобы сойти с пути. Мы были обожжены войной для того чтобы стать еще сильнее духовно и физически. Я тоже, когда был моложе, думал, что все плохо и потому, я должен все плохое, что дает мне этот мир отдавать ему вдвойне, только приплачивая еще сверху. Это в корне неверно. Этот путь убивает тебя. Ты идешь не с чистым помыслом. Нет веры в твоих деяниях. Нужно делать то, что необходимо, но зная и будучи уверенным, что все это ты делаешь на благо. Это нужно понимать и разграничивать суть этих вещей. Если ты просто совершаешь грабеж, то ты обычный грабитель. Если ты грабишь другого человека, чтобы только потратить все на себя, а допустим не на жизненно необходимые вещи или на развлечения, то ты такой же грешник. Но если ты голоден, и умираешь от голода или умирает твоя семья, то ты имеешь право украсть. Это на благое дело. Это не тяжкий грех. Ты не берешь лишнего, ты берешь, то в чем ты нуждаешься. А если ты грабишь, чтобы укрепить свое сообщество, чтобы накормить голодную мать с голодающими детьми, одной с тобой веры, то ты идешь по правильному пути! Понимаешь, о чем я? – Мухарбек должен был выбросить игральные кости, но вместо этого он зажал их в руке.

- Разве может быть грабеж нужным кому-то кроме меня, потому что у меня сейчас нет денег? Разве я могу говорить, что это не грех, если по идее это все-таки страшный проступок? – Зелимхан перевел свой взгляд с игральной доски на Мухарбека, после посмотрел на окно. – Разве это не так и не останется грехом? – спросил он и снова перевел свой взгляд теперь на небольшой телевизор, что стоял в углу комнаты. На экране молодой местный религиозный лидер, принявший их светское убеждение, с чрезмерной импульсивностью высказывал о правоте своих взглядов. Зелимхан снова перевел взгляд на стену, где за спиной Мухарбека висел флаг. Вместо зеленого цвета религии напропалую красовался, стяг черного цвет с белыми письменами знакомой Зелимхану вязью. Черным стал, так как по некоторым преданиям и, по мнению Мухарбека таковой цвет был у знамен первоначальных феодальных государств их единоверцев. Такие полотнища в огромном количестве Зелимхан видел у себя дома у некоторых незаконных военизированных групп.

- Страшный поступок согласен, – ответил Мухарбек и выбросил игральные кости. - А теперь другой пример. Вот он перед тобою этот большой город. Тебе говорят здесь, у тебя есть тысяча возможностей, чтобы жить красиво, тут деньги валяются под ногами, но ты не умеешь их зарабатывать, как ты можешь быть бедным, когда столько вокруг твоих земляков, которые день ото дня все богаче. Это все наглая вопиющая ложь. Тебе здесь по большому счету не рады, ты здесь чужак и вообще иноземец. Местные девушки из приличных семей с тобой не будут, так как им запрещено смешивать свои чистые гены с нашими грязными аллелями, да и слышать в свой адрес упреки и ругательства никто не желает. Работу тебе давать запрещено, так как ты отнимаешь ее у местных. Обороняться тебе нельзя. Надевать свою национальную одежду нельзя. Молиться нельзя. Делать тебе нечего, как и мне, потому что ты не имеешь денег. Будут деньги, и тебя будут воспринимать по-другому. Это вся ненависть к тебе будет спрятано под маской лицемерия и натянутой улыбки. И все бы хорошо, сиди не дергайся и работай на богатство, чтобы ты недочеловек почувствовал себя равным среди людей. Только вот беда, они не учли одного. Тебе не нужно их богатство. Тебе нужно твое личное духовное богатство, богатство которое не зависит от личной жажды наживы. Нет, это то богатство, которое ты разделяешь с миллионами других своих братьев, и в котором неважно кто ты и откуда. –

- Хорошо. Дальше что нам делать? – спросил Зелимхан.

- Тебе сейчас надо прокормить братьев. Но ты не можешь это делать, то есть тебе не заниматься благим, если ты не имеешь ничего. Парадокс. Чтобы именно тебе заработать нужно, совершить грех, а заработок тебе твой нужен будет для того, чтобы совершить благое деяние.  

- Ну, да. Получается что так, – Зелимхан был согласен с Мухарбеком.

- У меня отняли дом – продолжил Мухарбек - я жил в страхе и пытался выживать, как мог. После все стало налаживаться и мне даже не поверишь, жить захотелось. Но вдруг пришли к власти не те, кого я желал видеть и с их политикой я не согласен и у меня не остается ничего другого как просто уйти из своего дома. Я оказываюсь здесь. Тут же еще хуже, потому что тут я для вех вообще никто и нет у меня имени. Я хожу зад-вперед, туда и обратно, везде я прошу, дайте мне возможность заработать, но нет, мне только смеются в лицо. Скажут мне, у тебя здесь богатые земляки иди к ним и проси у них помощи. Только они не знают того, что эти самые земляки мне никто. Они для меня еще хуже, чем любой самый пропащий местный. Мне негде брать помощи и что я должен буду делать? Я должен брать никого, не спрашивая. Потому что умирать от голода я не хочу, а стоять просить милостыню не в нашей крови, а заработать вот эту проклятую лишнюю бумагу мне не дают возможности. Тогда кто сможет меня осудить? За мои грехи я буду отвечать, только перед Высшими Силами и больше ни перед кем, – Мухарбек замолчал и посмотрел в открытое настежь окно. На козырек присели две малые птахи.

- Но я знаю, что я такой не один и я должен укреплять свое сообщество и посему я делаю плохое, но с благими намерениями. Делаю ли я благое, как ты думаешь или я просто нашел себе обыкновенное оправдание? – Мухарбек повернулся к Зелимхану и спросил его.

- Думаю первое, – ответил Зелимхан – Если вдруг ты и заблуждаешься, то пусть тебя направляет мысль о том, что плохим это считают только  те, кто не бывал в нашей с тобой шкуре. Так же как и мы не признаем их, в конце концов, они не нашей с тобою веры и для них в порядке вещей деньги тратить на падших женщин, на наркотики и алкоголь вместо того, чтобы помочь тем же самым бедным. Ты делаешь благое хотя бы в том, что отнимаешь у них, то, что они не ценят, то, что они попросту разбазарят. А ты, ты в свою очередь поможешь на эти деньги и возможно спасешь кого-либо, – Зелимхан громко рассмеялся, Мухарбек наоборот был предельно серьезен.

- Будь серьезнее брат. Правда, это мой совет. Конечно, я не говорю тебе постоянно пребывать в унынии. Но то, что мы делаем, и будем делать, требует полного отрешения от этого беспричинного веселья! – Мухарбек выиграл, и Зелимхан отложил игру в сторону, после чего поднялся с места, чтобы размять ноги.

- Да я беспричинно не веселюсь, – начал Зелимхан – Не подумай. Просто и сомнению моему пока нет места, и мне кажется, ты зря беспокоишься насчет меня. Все эти люди, что вокруг нас все они мертвецы и не более. Во всяком случае, для меня. Есть те, кто, конечно, кто одумывается и перестает так жить. Только вот в большинстве своем это уже мертвые люди и им все равно было, на то, когда были уничтожены твои села, и сейчас им все равно на то, как ты живешь. Ты же берешь их деньги, не потому что тебе нечего делать, а потому что тебе так надо, потому что ты эти деньги потратишь не только на себя, но и на религиозную нашу общину. Эти деньги для тех, кто, так же, как и ты в ужасном положении, а может быть даже в еще худшем! – Зелимхан подошел к окну и посмотрел на улицу.

- Я был здесь рядом и решил помолиться – вдруг начал Мухарбек - и я думал о том, что перестать туда ходить. Я, конечно же, этого не сделаю ни в коем случае. Но здесь, то, что здесь происходит с верой это все неправильно. Здесь очень много наших братьев, которые стали такими же, как местные и знаешь, это же с их молчаливого согласия произошло все это глумление над нашей родиной и продолжается дальше сейчас над нами. Твои и мои земляки предпочитают спокойно молчать или деланно вздыхать, слушая о том, как нам с тобою тяжело. Но это для них на самом деле неважно. Им все равно на тебя и на меня. Самое важное для них это то, что есть автомобили и работа, то, что есть возможность тратить деньги на что-то такое, чего бы у них на родине никогда бы они не увидели, а то, что их братья погибают во всем мире, им наплевать на это. Им наплевать было тогда, им наплевать и сейчас. Самое главное для них это то, что меня это не касается. Главное то, то, чтобы соблюсти дистанцию в повседневной жизни от братьев по вере, в доме же веры, конечно, он будет рядом и говорить тебе брат, но за порогом он сядет в свой автомобиль и пустит тебе в лицо пыль из-под колес. Самое главное для них это то, что их не касается, но это рано или поздно коснется всех, как раньше затронуло всех нас. Я не могу отсидеться в норе пока ты голодаешь, а они, увидев тебя с дырявым носком на молитве будут осуждать вместо того чтобы узнать, почему вдруг ты пришел с дырявым носком и возможно тебе не на что купить этот носок. Они увидят, как ты употребляешь наркотики и скажут, что ты самый последний человек, вместо того, чтобы помочь тебе. Разве это земляки? – вопрос остался без ответа.

- Более того, я знаю здесь наших братьев по вере, кто торгует зельем, – перебил старшего товарища Зелимхан, облокотившись на подоконник.

- Они по пять раз молятся и такое себе позволяют в темноте дня, думая, что их не видят. Но все видно и все наши деяния они как на ладони. Я не осуждаю тебя за твое пристрастие, но знаю, что это не приведет тебя ни к чему хорошему. Правда на данном этапе для меня важнее, чтобы ты понял, другое то, что ты совершаешь грабежи, это не самый тяжкий грех, какой может совершить наш брат. Нам нужно это делать, чтобы выжить здесь, чтобы стать, теми, кто мы есть, чтобы преодолеть весь этот тернистый путь и достигнуть завершения наших дней! Я говорю много. Я говорю обо всем подряд, я говорю и говорю и говорю, но все это лишь с одной целью. Просто я хочу, чтобы ты понимал, что именно мне нужно от тебя брат, – Мухарбек замолчал.

- Я понимаю, о чем ты говоришь Мухарбек, – Зелимхан отвернулся от окна и повернулся к Мухарбеку лицом.

- Поверь это всего лишь необходимое деяние. Мы не можем ни с чего укрепить нашу общность! – Мухарбек все еще думал, что Зелимхан колеблется и оттого продолжал приводить ему доводы правоты своих действий.

- Ты думаешь укрепить ее деньгами? – спросил Зелимхан неуверенно. На самом деле он считал о том, что возможно его старший товарищ просто обманывает его. Эти трое так же часто, как и он курили папиросы с дурманом и могли совершить поступки, которые так непозволительны в их же собственных речах. Зелимхан опасался, потому что Мухарбек был для него непререкаемым авторитетом, и являлся кем-то вроде наставника, и ему не хотелось бы думать о том, что этот земляк просто его использует в своих корыстных целях. С другой стороны, все они люди со всеми своими достоинствами и недостатками и, следовательно, каждому присущ свой какой-то особенный порок. Тогда нужно ли ему так строго их осуждать за то, что эти трое позволяют себе иной раз? Нужно ли ему думать о том, что эти земляки заставляют его плясать под свою дудку?

- Конечно, нет, но деньги нам нужны, на то, чтобы самим не сгинуть на этом пути. Так вышло, что многим нашим братьям нужна наша с тобой помощь. И что делать, если мы с тобой сильнее и смелее и только мы можем им помочь? Та война физическая, что была на нашей земле, заставила разгореться внутренний конфликт внутри нас с тобой. Эта битва шла с самого начала, как только мы появились на этот свет. Помни то, что мы несколько столетий были в рабстве и в угрозе исчезновения от так называемых цивилизованных людей. Каждый из нас должен воевать. Мы должны помогать нашим братьям, что продолжают борьбу там, на родине. Мы должны воевать, здесь открывая глаза всем нашим братьям на суть происходящего и помогая им в их невзгодах. Я могу не быть согласным с тобой в некоторых действиях или поступках, я могу попрекать тебя за твои пороки и слабости. Точно так же, как и ты, аналогично можешь меня упрекнуть или не поддержать меня в каких-то моих деяниях, но ты должен идти со мной бок, о бок, поддерживая меня на дороге к нашей общей цели, и именно так ты мне будешь ближе любого, кто деланно поминает пять раз имя Всевышнего. Это наш с тобой долг, если так хочешь! – Мухарбек улыбнулся Зелимхану. Улыбка его была открытой и внушала доверие.

- Ты открываешь мне глаза! Честно иногда у меня закрадывается сомнение в том, что ты делаешь и что говоришь, но потом я понимаю, что это небольшой страх, наверное, перед твоим авторитетом. Еще никогда мне так явно не говорили обо всем, что творится и не наставляли на путь праведный, – проговорил почтительно Зелимхан.

- Да говори, как есть. Чего ты юлишь Зелимхан? Ты боишься, что я популист и только бросаю громкие слова на ветер? Думаешь, я просто говорю и все, а за словами сокрыт иной смысл, - голос звучал его громогласно, но все же беззлобно. - Ты же сам видишь, что я и мои братья не люди слова. Словами я лишь только подкрепляю веру в то, что я делаю. Ты так же видишь, что я целиком и полностью верю в то, что я говорю, а ты здесь так много уже видел пустобрехов, что уже и на меня косишься, ожидая того, что все мои обеты это все пустой треп! Я понимаю тебя брат. Страх всегда должен присутствовать, ты же человек и не можешь не жить со страхом. Но позволь сказать, что страх разочароваться во мне поверь это пустое. Страх того, что я обманываю тебя, это тоже несерьезное волнение. Ты можешь сейчас не верить моим словам, и оно правильно. На твоем месте я поступил бы так же, так что разреши мне просто доказывать то, что я не болтун и уже скоро ты будешь целиком и полностью доверять мне, как бы это фантастично не звучало. Твоя же первая задача сейчас заключается в том, чтобы искоренять тревоги иного толка. – Он хлопнул в ладоши и продолжил – И делать то, что я прошу. А я не прошу тебя совершать плохого, такого чего я бы сам не совершил. Я тоже участвую в ограблениях вместе с Микаилом и с Тамерланом. И бьем мы людей, и стреляем по ним точно так же. Поблажек нет ни для кого, но это и не так важно. У всех нас есть общая цель. Это важно и вот это вот все, это твоя ступенька к нашей общей цели. – Мухарбек погладил бороду. – Я хочу тебе рассказать об одном парне. Помнишь, я как-то заикнулся, когда ты первый раз заговорил о совместных делах про одного парня богатого? –

- Ну, что-то такое помню. - Зелимхан снова кивнул, припоминая сказанное Мухарбеком.

- Так вот. Дело в чем. Не знаю, как правильнее преподнести эту информацию – Мухарбек призадумался. - Работа у меня появилась для тебя. Для меня собрали информацию, все узнали про этого парня. Несколько девчонок хороших узнали. Суть вот в чем у него несколько карточек, на которые он получает крупные суммы денег. Обыкновенные денежные переводы. Вип-клиент, без лимитов. Серьезно, я не знал что так можно, но видимо когда у тебя отец один из председателей правления банка, тебе можно все. – Мухарбек хохотнул. - Его отец так откупается от сынка, и этот малый тратит большие деньги впустую. На различные свои утешения. Кормит свое избалованное я. –

- Ага, - опять кивнул Зелимхан. – Понимаю. –

- Одноразовое дело, но оно того стоит. Не скажу, что много, но хотя бы будет, на что пожить некоторое время. –

Зелимхан промолчал.

-Ты разве не об этом просил меня? – лукаво спросил Мухарбек.  

- Что за девушки?  – Вдруг поинтересовался Зелимхан. – Им я надеюсь можно доверять? Простоя впервые слышу от тебя, что кто-то еще с тобой работает? –

- Опять сомневаешься? Если я им доверяю, то и ты можешь. Пусть они местные, но зато хорошие. Микаил познакомился с ними через интернет, когда мы были еще дома. Они заинтересовались нашей религией и нашим образом жизни, ну и он в переписке стал их поучать. Теперь они наши сестры. Они нам здесь помогают как вот в этом случае. Им пришлось погулять с этим парнем. Понимаешь, Зелимхан сестры наши идут на жертвы, лишь бы нам помочь в осуществлении нашей цели! – было похоже на то, что Мухарбек остался недоволен Зелимханом. – Так что сомневаться не нужно. Я нашел тебе хоть что-то, хоть какую-то возможность подзаработать, а ты что? Вопросы задаешь. Да еще какие? Возмутительные. -

- Я понял тебя Мухарбек – виновато произнес Зелихман - А что этот адрес прям точный? Он просто снимает крупную сумму денег? – решил сменить тему и показать свою заинтересованность в предлагаемом ему деле.

- Да эти девчонки уточнили, почему именно по определённым адресам он забирает эти пачки денег. Дело в том, что они отец и сын пользуются какими-то особыми банковскими услугами. Конечно, ему в определенные дни нужно объехать точки две три, чтобы снять достаточно, но если проследить и ограбить его возле последнего пункта, то оно того стоит. Суммы и вправду нехилые. После него эти банкоматы не работают! Этот парень он сам им разболтал, этим девушкам. Они же разболтали мне это в признательность, за то, что я открыл им глаза на их спасение, – последнее Мухарбек произнес с изрядной долей иронии. – Микаил конечно спас их, но действовал то он через меня, так что заблудших спас я. – Мухарбек вновь расхохотался, и стены словно вторили ему.   

- Первый раз такое совершаю. Не знал, что так возможно. Грабили, конечно, людей у банкомата, но, чтобы у человека была изрядно крупная сумма денег, такого ни разу.  – Зелимхан только пожал плечами. – Вот как оно бывает иной раз. -

- Богатые знают, как хранить деньги от пристального присмотра. – Мухарбек вмиг стал серьезным – Но ты понимаешь, что нельзя вот так наобум сразу бросаться. Все равно надо будет последить за ним, посмотреть, что он делает и куда ходит, маршрут изучить. В общем, начинай сегодня же, но не со своей горячей головой. Ограбишь через два дня или через три, ну а пока лишь наблюдай за ним. Только постоянно не мозоль ему глаза. Конечно, он может меняться день ото дня, но все равно разведай все его места, где он бывает. Адрес, где он точно будет совершать эти операции и как он сам выглядит - ты будешь знать. Фото перешлю тебе по телефону. Кстати представь себе, он делал с ними совместные фотографии, так они ему понравились. – Мухарбек снова расхохотался. - В общем, весь расклад будет у тебя на руках, но поработать в любом случае все же нужно будет. Поработать на месте и поработать немного, так что не переживай об этом. –

- Я и не переживаю и даже не думал переживать спокойно ответил Зелимхан - Ты объясняешь мне все как будто я щенок не смышленый – Теперь настала очередь Зелимхана громко смеяться.

- В любом случае не расслабляйся. Мало ли всякое может быть. Думаю итак все слишком легко, и чтобы совсем не прилагать усилий такого не бывает. Единственное тебя прошу о том, чтобы это было одноразовым. Если попробуешь его в следующий раз ограбить, то наверняка нарвешься на неприятности. Он хоть и лопух, но его отец точно нет. – Мухарбек положил свою руку на плечо Зелимхана.

- Нет, я ошибся, ты думаешь, что я не щенок, а просто слабоумный, какой! – раздосадовано проговорил Зелимхан.

- Ни в коем случае – Мухарбек улыбнулся - Я просто предупредил на непредвиденный случай тебя. Предостерег, а то мало ли, захочешь постоянно так зарабатывать. Решишь что это дойная корова. Не забывай это пока так, мелочь для поддержки твоих штанов, но не более. Планы более масштабные и суммы более достойные у нас есть, но для их осуществления нужно время. Пока чтобы с голоду не помереть вот тебе дельце с вознаграждением. Это ведь самое главное, – Мухарбек потер свой большой палец указательный и средний - жестом намекая на деньги.

- Не самое, но нужное – заметил Зелимхан и продолжил - Спасибо тебе Мухарбек за заботу. Ты единственный кто предлагает помощь искреннее и бескорыстно. – Он потупил взор, оттого что ему вдруг стало стыдно. Зелимхан считал, что Мухарбек читает его как открытую книгу и знает наперед каждое его слово действие и даже мысль.

- Перестань говорить спасибо. – Мухарбек только сильнее потрепал за плечо Зелимхана - Ты же мой младший брат и ты же знаешь у нас так не принято. Спасибо мы редко используем в повседневной речи. Это чуждое нам слово и не наше. – Мухарбек заглянул в лицо своего товарища – Кстати – продолжил он – ты будь осторожен. Слишком голова все-таки горячая у тебя. Не наделай никаких глупостей.-

- Хорошо! - промямлил Зелимхан.

- Запомни помощь, я предлагаю бескорыстно, но поделиться малой долей все-таки надо будет на общее благо нашей общины. – Мухарбек подмигнул Зелимхану.

- Ну конечно. Это, безусловно. Ты думаешь, я какой-то неблагодарный местный, а не земляк? – возразил Зелимхан.

- Ничего я такого о тебе не думаю, просто чтобы ты про нашу общину не забывал, вот что я тебе намекаю. Это общее дело, и небольшая часть должна оседать здесь у нас. Только без обид! – Мухарбек развел руками, как будто это не он просил сейчас, а с десяток голодных ртов, неведомо откуда появившихся в комнате.

- Какие могут быть обиды. – На самом деле Зелимхана задело то, что Мухарбек намекнул ему об этом. Зелимхан в любом случае поделился бы, он знал порядок, и ему было непонятно, зачем тогда Зелимхан произнес это лишний раз? Боится за деньги?! Зелимхан еще даже не ограбил этого парня, он даже его еще не увидел, а с него уже забрали часть. Это подтверждало и без того его усиливающиеся опасения насчет старшего товарища. Но через сорок восемь часов Зелимхан даже и не вспоминал об этом.

Спустя двое суток Зелимхан не помнил о том, что его покоробило в словах Мухарбека, его попросту уже не волновало это, так как его голова занята была другим. Самым главным для него сейчас было планирование предстоящего грабежа, и он всегда был таким. Для него больше не было ничего значимого. Когда ему нужно было совершить что-то для него важное, он старался это сделать аккуратно и без промаха. В данном случае ему нужно было совершить определенное правонарушение, ему нужно было ограбить человека. Зелимхан, привыкший всегда действовать по заранее заготовленному плану, стал жутко дотошным и пытался достичь совершенства в своих действиях. Сейчас он хотел еще, и угодить Мухарбеку, и как бы там ни было и какие бы мысли у Зелимхана не были насчет него, но дело было стоящим, да и поделился с ним этим именно он, а никто другой. Потому надо показать, как Зелимхан благодарен ему, и что ему можно доверять дела и гораздо лучше, так как с таким он с аккуратностью справился. Нельзя было действовать, как он привык, это не те хулиганские его выходки, когда он мог спокойно подойти и ограбить, приложив только тупую силу. Сейчас ему нужно было все продумать и рассчитать, как он всегда это делал, перед тем как совершить вооруженный налет или обокрасть чью-то машину или обчистить небогатую квартиру.

Целых двое суток пришлось Зелимхану, кататься за своей целью. В первый день, сын толстосума, не снял крупную сумму денег, что было вполне ожидаемым, однако провел день до вечера в сопровождении каких-то красивых девушек. Он подобрал их у одного из домов в районе, где проживали местные богачи. Были ли это дочери денежных мешков или их содержанки, а может это дорогие продажные девушки, Зелимхана это не интересовало. Он как истинный охотник, продолжавший из засады наблюдать за своей жертвой, готовился в любой момент совершить смертельный прыжок. Жертва же в свою очередь ничего не подозревала и отличалась мотовством. Он тратил огромные суммы денег на капризы и желания этих девушек. После того как он отпустил их без единого поцелуя он закупил спортивного питания в огромном количестве в дорогом специализированном магазине. Было несколько бесполезных часов в самом роскошном ресторане города, где поедая очень странную на вид пищу, сын богача рыскал глазами в поисках очередной пассии. Грабитель чуть не уснул, наблюдая после ресторана как его потенциальная жертва, тренировала свое тело в зале с огромными окнами. На второй день все повторилось за исключением только того что в этот раз парень выгуливал девушек не днем, а наоборот вечером. На третий день, с утра Зелимхану пришло уведомление о том, что сегодня его мишень должна была, наконец получить перевод. Зелимхан мысленно поблагодарил Мухарбека за смс, так как не мог больше наблюдать за этим бесцельным времяпровождением избалованного богатого сынка и даже если бы тот сегодня был без денег, Зелимхан в любом случае напал бы на этого парня. Пусть он его бы только избил и у того не оказалось бы при себе денег Зелимхан все равно испытал бы, какое-никакое моральное удовлетворение.

К концу третьего дня Зелимхан был не один. С ним в машине были Висхан и их лучший друг Адам, и они втроем катались на автомобиле, следуя везде за этим парнем. Зелимхан паясничал с Адамом, и теперь следить ему за своей жертвой было гораздо интереснее. Находясь за рулем, он курил сигарету за сигаретой и выкрикивал комплименты мимо проходящим красивым девушкам. Кажется, он забыл о том, какая жизнь у богатого парня и как она отличается от его, по его мнению, жалкого существования. Адам же в свою очередь показывал неприличные жесты, и кричал непристойности другим водителям, высунувшись по пояс. Не привлекать к себе внимание эти двое сегодня просто не могли. Их бесшабашность как самых молодых и дерзких земляков в этом городе укрепляла их веру в свою неуязвимость, и можно было бы даже подумать, что не было никого кто смог бы встать у них на пути. Никого кроме Висхана. Тот как никогда был тихим и чрезмерно сосредоточенным, так как его терзало противоречие. Он задумался о том, что все они все глубже и глубже погружаются в безнадежный и тяжёлый мир преступления и что больше всех с головой туда погружался его брат Зелимхан. Висхан изводил себя мыслью о том, что его двоюродный брат тянул их всех с непреодолимой силой вместе с собой на дно этого города в самую пучину беспросветной криминальной среды. Они конечно и прежде не отличались чрезмерной благовоспитанностью, но теперь с каждым днем жизнь их все меньше и меньше была жизнью обычных подростков-хулиганов и все больше становилась жизнью обыкновенных бандитов. Висхана раздосадовала сама мысль о том, что он сам под влиянием брата в этом городе попробовал алкоголь и дурман. Он впервые за долгое время призадумался над тем, что их всех понемногу да уничтожал  этот новый мир, а Зелимхан его самый лучший инструмент в этом их всеобщем самоубийстве. Причиной таких его тревожных мыслей стали недавние слова лучшего друга Адама, который обычно такой же взвешенный и тихий, как и он, сегодня, был словно с цепи сорвавшийся.

- Помнишь, тот случай? Как земляки банкомат вырывали из стены банка. Кругом камер понаставлено, а они приехали такие невозмутимые. Прицепились крюками и как в кино вырвали банкомат. Он тяжеленный так они его и потащили за собой на веревке. Скрежет и грохот даже не на всю улицу, а на весь город. В итоге они остановились с таким прицепом у какого-то здания. А это оказался следственный отдел. Ну и стали кувалдой, посреди ночи, прям у этого самого следственного отдела, разбивать этот банкомат! Чтоб его! – оба смеялись так неестественно громко, что Висхан невольно подумал, не сошли ли они с ума. Его лучший друг внушал ему сейчас больше опасения своим агрессивным поведением, нежели его брат, но он находился с ними рядом, а значит, не позволит этим двоим сегодня совершить что-либо ужасное.

- Давай, давай, вот сейчас! – приказал Адам, Зелимхану указывая пальцем на молодого парня, отходящего от банкомата. Парень держал в руках кошелек и засовывал в него деньги.

- Подожди, подожди. Давай я сейчас поравняюсь с его авто, – нервно ответил Зелимхан. Сердце его стало биться чаще, дыхание участилось.

- Давай ровняйся уже с ним. Я сейчас быстро его… - Адам не договорил начатой фразы. Он подгадал момент и стремительно выскочил из тронувшегося автомобиля. Земляк надвинул кепку на глаза, сверху накинул капюшон от спортивной толстовки и двинул в сторону жертвы. Зелимхан же нарушая правила дорожного движения через все шоссе рванул к колоссальному внедорожнику их жертвы, чтобы преградить ему дорогу. Богатый парень ни в коем случае не должен был сбежать от них. Обладатель большой суммы денег уже было открыл дверь своего внедорожника, как вдруг ему заградил дорогу автомобиль, за рулем которого был какой-то не местный. Возмущенный он выкрикнул ругательства в адрес этого приезжего деревенщины, и, не увидев боковым зрением, что к нему кто-то приближается, запрыгнул в машину. Дверь он не успел закрыть, так как Адам схватился за ручку и, приложив усилие, отворил ее. Ошарашенный парень не понял, что происходит и только открыл рот, чтобы выкрикнуть ругательства. Возбужденный Адам ничего не услышал, он выхватил пистолет и приставил его к голове своей жертвы.

- Дернешься и я пущу пулю в лоб, – прошипел Адам - Быстро давай свой кошелек сюда, – и Адам продолжая угрожать произнеся огромное количество каких-то неразборчивых ругательств на местном языке потянулся к парню. Тот в свою очередь не двинулся с места и ни один мускул на его лице ни дрогнул. Адам подумал, что парень от шока либо не расслышал его, либо что еще хуже провоцирует его на агрессивное поведение. Он никак не реагировал на его угрозы, и Адам решил действовать первым. Резкий удар по голове пистолетом, и Адам приготовился его повторить, как вдруг богач рассвирепел и вскрикнул:

- Ты что баран, ты хоть знаешь, кого ты грабишь? – он начал нецензурно выражаться в адрес Адама при этом, начав срываться на истеричный крик, что привлекало внимание прохожих. Грабитель решил действовать. Адам снова выругался, и с силой ударил ногой в лицо парня, затем он схватил его и буквально вытащил из автомобиля, пока тот прикрывал ушибленное лицо руками. После этого Адам нанес несколько сильных ударов ногой по телу жертвы и по его голове и начал обыскивать молодого повесу в поисках бумажника. Вдруг парень вывернулся и нанес удар в лицо напавшему на него. Сильный, резкий удар был настолько неожиданным и болезненным что Адам прикрыл глаза. На минуту у него все поплыло перед глазами. Богатый парень подскочил на месте, и готов было уже запрыгнуть в машину, как вдруг прогремел выстрел, и он рухнул наземь как подкошенный, держась за ногу. Подбежал Зелимхан к потерпевшему, который так неудачно для себя попытался оказать сопротивление при своем ограблении. С невероятной силой лучший друг Адама ударил свою жертву ногой по голове, а затем, схватив за шиворот, ударил прямиком в лицо потерпевшего и с ненавистью прошипел ему:

- Лежи и молчи, – и он повалил их стонущую жертву наземь.

Адам от звука выстрела пришел мигом в себя. Он осмотрел парня и, убедившись, что бумажник не при хозяине, заглянул в дорогой салон внедорожника. Пробежавшись глазами, он, наконец, заприметил, лежащий, на пассажирском сидении кошелек, сливавшийся с кожаным сиденьем. Адам молниеносно схватил портмоне, которое было просто огромным и почти не помещалось в его руку. Кожаное изделие приятное на ощупь буквально распирало от лежащих в нем денег. Кажется он того и гляди сейчас лопнет и все содержимое из него вывалится.  

- Двинули! – выкрикнул Адам, и они с Зелимханом оба быстро отбежали от ограбленного ими человека. Оба сели в машину и Висхан тем временем уже пересевший за руль сорвал с места автомобиль и за считанные секунды они покинули место преступления, оставив пострадавшего лежать возле своей машины.

- Какой же ты все-таки хладнокровный! – Зелимхан сделал комплимент на свой лад. Он повернулся и посмотрел назад через стекло, дабы удостовериться в том, не погнался ли кто за ними. Никакого хвоста не наблюдалось, но он все равно предложил Висхану поездить некоторое время кругами.

- Я все сделаю ради моих братьев, – Адам скинул с себя капюшон и приподнял козырек своей кепки. Он смахнул выступившие крупные бусины пота на лбу. – Все ради моих братьев и вот этих вот городов, что здесь лежат в огромном количестве. Много городов, и в которых я наверняка никогда не побываю, но к изображениям, которых я каждый день прикасаюсь своими руками. К одним реже, к другим чаще, – он помахал толстым кошельком больше похожим на маленькую аккуратную мужскую сумку.

- Красавчик, брат, - только и произнес запыхавшийся Зелимхан. Дыхание его было частое и глубокое, словно ему не хватало воздуха.- Вот здесь останови, Висхан – произнес он это взволнованно, но не от чувства страха, а от того, что вновь испытал это приятное ощущение впрыска адреналина в его кровь. Его организм сейчас был максимально сконцентрирован, и он сразу же начал проецировать план своих действий и как им должно дальше действовать. Любая самая сложная задача ему сейчас была под силу. Выйдя из автомобиля, он стал убирать две небольшие темные тряпки, крепко навязанные на его номерные знаки и которыми он целый день скрывал номер своего автомобиля. Благо по дороге им не встретился ни один сотрудник дорожно-постовой службы, а то проблем было бы не избежать.

- Ты смотри, сколько их тут, – Адам присвистнул. Он вышел з автомобиля и показал толстенную стопку местных денег самого крупного номинала. – Я впервые держу сразу так много денег.-

- Приятное чувство, а? – спросил Зелимхан.

- Не то слово, - ответил Адам, продолжая любоваться на банкноты.

- Что будет, на что пожить нам пару дней, а? – Зелимхан отдышался – Сможешь теперь погулять с Мадиной и угостить ее кучей пирожных. Денег теперь много у нас и можем ни в чем себе не отказывать. – Он искренне радовался впервые за долгое время подвернувшейся им удаче, и его совершенно не волновало то, что они только что искалечили человека.  

- Да ну тебя. Деньги мне для этого нужны. Мне родителям надо помогать и вам, кстати, тоже, - Адам, принялся пересчитывать банкноты. Руки его тряслись, и он сбивался, отчего начинал заново.

- Ну да, да это точно. Всем нам надо помогать своим родным и близким, это бесспорно, – Зелимхан выкинул тряпки в мусорный контейнер, стоявший неподалеку, и приблизился к Адаму. Он хотел взять все деньги из рук Адама и самому их пересчитать, но не успел ничего и промолвить, как в их адрес вдруг выругался Висхан:

– Поехали скорей отсюда! – он сейчас явно не был так рад как они. - В машине все пересчитаете, и налюбуетесь, а тут нечего махать деньгами. Мало ли что с этим ублюдком сейчас там происходит?! Полицейские, свидетели! Нам важнее свалить отсюда как можно быстрее, пока за нас не принялись, а не стоять тут и разглядывать деньги. –

-Что это с ним? – спросил Зелимхан Адама, кивая в сторону своего двоюродного брата.

- Он прав. Давай-ка мы, в самом деле, уедем отсюда как можно дальше и как можно скорее – пробурчал Адам. Он принялся запихивать деньги обратно в кошелек, только это у него не выходило. Зелимхан взял часть денег у него и сложил стопку купюр пополам и положил себе в карман. Тоже самое повторил и Адам. Оба сели в машину и еще не захлопнулись двери, а Висхан уже вдавил педаль газа в пол и через минуту автомобиль на всех парах мчал по шоссе из центра города куда-то туда в сторону трущоб ни на минуту не утихающих как осиное гнездо. Проезжая по дороге рядом с океаном Адам, открыл окно и выкинул кошелек в воду после, достал пачку из кармана и вновь принялся пересчитывать деньги.

- Мухарбек?  – только и спросил Адам.

- Да подкинул мне, – Зелимхан повернулся и наблюдал, как его лучший друг пересчитывает крупные денежные купюры - Так что поделиться с ними надо будет обязательно. -

Адам, не отрываясь от дела, покачал головой и саркастично выговорил

- Это без обсуждений, если надо поделиться, то поделимся, мог бы про это не говорить я и сразу понял, что мы будем делиться. –

- А ты что думал? – Зелимхану показалось, что Адам был недоволен этим - Эти ребята, они стоящие. Я же тебе говорил об этом и видишь нас они не оставили в беде и подкинули нам денег. Это тебе не телефоны и цифровые фотоаппараты отбирать. Это уже хоть что-то. Пусть крохи, но все же, это только первая ступенька и не такая мелочь как на районе мелочь с людей выбивать. Думаю, сейчас он нас просто проверяет, как бы мы справились. Я знаю, что у него что-то есть серьезное для нас. Там голова так варит, что зашатаешься не то, что у нас с тобой. Он говорит про общину и про то, что нам всем нужно держаться вместе и знаешь, что если надо будет, я все эти деньги отдам ему. -

– Ты меня убеждаешь или себя? – осторожно спросил Адам, который отвлекся от пересчета денег и теперь смотрел недоуменно на лучшего друга. Ему не хотелось задеть его. – Меня вообще не все это сильно волнует, если надо будет, то пусть забирает все деньги. В конце концов, это не мои деньги по большому счету. –

- Вот именно, - рявкнул Зелимхан – не наши это деньги и мы не имеем никакого на них права, – сам он не верил тому, что говорил.

- Знаешь, а вообще мне интересно, откуда у них такая информация? Я о том, что все было так отработано словно механизм, словно часы. Конечно, ты следил, за этим парнем два дня, ты работал, ты знал, что и как, но все же, это было проще пареной репы. Сумма не маленькая и знать, что ее кто-то будет вот так перевозить? В огромном городе? Земляки, которые недавно здесь? Что-то тут не так, тебе так не кажется, – Адам досчитал деньги и аккуратно сложил их пополам, после чего передал Зелимхану, тот не глядя схватил их и принялся сам их пересчитывать.

- Бегунки, наверное, настучали или разузнали все сами. Меня, знаешь ли, это не сильно беспокоит, как и тебя нужно ли им отдать деньги или не нужно. Ребята идут в правильном направлении, не то, что мы все это время живя здесь. Как шантрапа какая-то в этом городе. Топчем каждый день тротуары, и никаких денег у нас как не было, так и нет, а вот риска до кучи. У них уже все грамотно поставлено, не то что у нас. Они нам вон уже, что могут подкидывать, а мы что? Ничего. И не надо спорить со мной. Криминал всегда кормил города. Только подлинный криминал, а не такой что мы считаем криминалом. Стыдно перед ними за нас, – Зелимхан наконец замолчал.

- Если тебе стыдно перед ними, то и говори за себя. Мне не за что стыдиться перед кем-то, в особенности перед ними. Ты вообще то о религии говоришь, то о криминале? Так куда ты хочешь конкретно податься с ними? Они что по двум дорогам идут одновременно? Так невозможно, - Адам был разочарован. Никогда еще он не видел Зелимхана таковым и прежде ни разу он так сильно не злился на него.

- Все в этом мире взаимосвязано и даже религиозный наставник иной раз здоровается с бандитом, и эти деньги, что ты держишь сейчас, когда-нибудь да настанет тот день, и они будут в руках у президента. Думаю, я ответил на твой вопрос. – Зелимхан посмотрел на проезжающие мимо машины. – Знаешь Адам, это я иногда не пойму тебя. В последнее время ты только и делаешь, что молчишь и никакого звука даже не издашь, как будто и нет тебя, и все для тебя не важно. Но стоит мне открыть рот, как ты начинаешь высмеивать все, во что я верю и чем я живу. Смеешься, как сумасшедший там, где плакать следовало. Все кругом прогнило и нам нужно вырваться из этого порочного круга, в котором мы находимся. Нам следует поддерживать друг друга, только ты вместо этого ты надсмехаешься надо мной. – Зелимхан покрутил у виска.- Ты всегда бы мне братом, таким же, как Висхан и Сулейман, но сейчас… - он осекся, не решаясь закончить начатую фразу.

- Что сейчас? – спросил Адам.

- Неважно – отмахнулся Зелимхан - Просто, куда подальше посылаю все эти дурные мысли, что лезут в мою голову. Я все больше общаюсь с Тамерланом и с Мухарбеком и с Микаилом. Они лучше меня и лучше тебя Адам. Они мне поведали о том, что все, что мы делаем, все, что я делаю, все это оправданно, и они поддержали меня в этом. Мухарбек в особенности. Разжевал мне как особо непонятливому и объяснил все как есть. Растолковал мне так, что я как будто прозрел! В них нет вот этого, что здесь присутствует в воздухе и что делает местных такими безвольными. В них особый гордый дух, дух нашей Родины, дух свободы. Они бескомпромиссно честны и открыты. Они правильно говорят. Мы ведь забыли, это живя здесь так долго, а они это помнят, потому что не забыли и не собираются забывать и я теперь, когда они напомнили мне об этом, я точно этого не забуду. –

- Ну ты и мастак заливать. Это они тебя надоумили такому, – не выдержал Висхан который переживал за то, что его двоюродный брат все больше и больше пропитывался опасной идеологией.

- Можете не слушать меня сейчас. Только вы этим сделаете хуже себе и никому более. Они не Салман с деньгами его отца. Они понимают нас, и то, в каком мы находимся положении. У них открыты глаза на суть всего происходящего. Широко открыты. Если бы я пошел к здешним взрослым землякам, если бы я слушал их, то чтобы те мне могли сказать? Ничего! Только бы говорили и говорили, как мне жить и все. Понимаешь? Вроде как сейчас идет священная война, и мы на ней все воины и это помощь нашему сообществу? Только разговоры с молодыми, только советы как сделать то и это и как научить жизни. Мне это не нужно. Встань со мной рядом и научи меня настоящей борьбе, покажи мне путь, будь со мной рядом, когда я последую по этому пути, – Зелимхан продолжал убеждать.

- Не знаю Зелимхан. Сомнительно это. У нас есть только одна священная книга для нас, и там нет ничего оправдывающей грабеж. Мы бандиты и совершили грабеж. Что тут лишнего выдумывать?! Все эти рассуждения уже сделаны на то, чтобы ослабить наше сообщество и сделать нас такими же, как все остальные. Этим и доказывает что мы слабые, раз в нужде грабим, – Адам оспорил Зелимхана.

- Тогда откажись от этих денег брат-мы-совершили-грабеж и отдай всю свою долю мне. Ты, наверное, такого мнения, потому что ты у нас больше знаешь что правильно, а что нет? Тогда значит, денег сможешь столько заработать и без моей помощи и уж тем более без помощи наших земляков, – Зелимхан достал пачку денег и помахал ею. 

- Нет, Зелимхан. Я ничего этого не говорил и деньги мне нужны, – ответил Адам тихо, почти неслышно, словно стыдясь.

- Ну и вот и нечего тогда мне доказывать, что я грязный, а ты такой чистый в помыслах. Не надо утверждать, что как будто я обеляю наши поступки, а ты искренне принимаешь грех на себя. Я все это знаю, так же как и ты. Не забывай мы все в одной лодке и нам всем надо грести к какому-то берегу. Если Адам ты против таких денег, то так и скажи мне это ну а если не против, тогда смирись и замолчи. Лучше перестань попусту сотрясать воздух – Зелимхан был разъярен, и складывалось впечатление, что он уже был готов в порыве ярости броситься на друга с кулаками.

- Я согласен с тобою и буду честен, что от денег я не откажусь, - от веселого настроения Адама не осталось и следа. - Я говорю совершенно про иное. Это был грабеж, обыкновенный грабеж и это никак нельзя оправдать, нет потому что этому оправдания, как не было и раньше оправдания прочим нашим поступкам! Мы и раньше грабили и раньше стреляли и раньше все это делали и никогда, слышишь, никогда этому не будет оправдания. Вот в чем наша беда. Мы ведь не так уж и плохи, но совершаем это, и вместо того чтобы становиться лучше мы становимся только хуже. Вот я, о чем говорил, говорю и буду говорить тебе и не надо тебе так злиться Зелим. Я всегда был с тобой и буду в любом деле. Кажется, я об этом тебе говорил уже. – Адам посмотрел на друга, тому нечего было ответить. Тогда Адам принялся рассматривать проезжающие мимо машины.

Им особо и не стоило надеяться на какое-либо чудо, что должно было бы произойти в их жизни. Но каждый продолжал лелеять надежду на то, что может быть когда-нибудь да откуда-нибудь удача свалиться на их юные головы. Каждый из них слепо верил в то, что земляк не может остаться без внимания очаровательной красавицы счастье, и значит, рано или поздно она их приметит. Только этого все не происходило, а все, потому что они все нашли замену счастью в деньгах. Деньги, которые могли спасти их от всех их жизненных проблем, и заменяли им все по размышлению Адама и были заменой счастья. Только он осознавал, и тот факт, что на самом деле деньги только уничтожали их жизни, забирали их родных, высасывала их души. Деньги с чудовищной ухмылкой твердили о том, что к черту всех братьев, что были с вами рядом, деньги говорили, уйди с этого пути. Города, президенты, страны, острова, цифры – все это превращалось в шабаш, на котором сожгли их счастье. Война ли была причиной того что они день ото дня становились все ужаснее? Можно ли было все приписывать только на эту страшную травму, и только ли чужеродная среда, превращала их в чудовищ? Может они сами были таковы? Сами вырывали себе могилу и сами превращали себя в зверей? Ведь замена их личного счастья – это всего лишь клочки бумаги, на которых зачастую столько крови, что ее нельзя ничем смыть, а среди этой крови города, президенты, страны, острова, цифры. Чем больше цифра, тем лучше, чем ярче, чем ближе к красному цвету крови, тем дороже бумага.

- Я к Мухарбеку.  Вы со мной? – Зелимхану нужно было поговорить с кем-то кто как ему, казалось бы, понял его сейчас в отличие от всего остального мира оставившего его. Даже лучший друг Адам был чужаком теперь. Зелимхан нуждался в том, кто не оставил бы его наедине с его дурными мыслями и кто оказал бы ему поддержку. Ему Зелимхану, так рано потерявшему отца, необходим был тот, кто заменил бы для него этот утерянный так важный для любого мужчины авторитет. Все его старшие братья сгинули и что делать, если настоящим искренним наставником он сам для себя выбрал Мухарбека. Того единственного из всего окружающего его целого мира кто сейчас говорил с ним на одном понятном ему языке. Того кто объяснял ему суть вещей и был, наверное, таким, каким бы сам Зелимхан хотел бы себя видеть. Того кого Адам недолюбливал и настраивал Зелимхана против него.

- Я с тобой, конечно же, поеду, – ответил Висхан. Зелимхан подумал о том, что хорошо, что Адам ничего не ответил. По большому счету ему казалось, что в глубине души Зелимхан всегда недолюбливал своего друга. Причиной этого было то, что у Адама были оба родителя. Его отец отказался со своими братьями вступать в вооружённую борьбу, и увез свою семью раньше многих своих земляков из охваченной пожаром войны республики на окраину целого мира. Это же по мнение Зелимхана было обычным предательством, и отец Адама для него был навсегда мертв как настоящий земляк и как настоящий мужчина. Больше и нечего ему было думать о них, потому что один все так же приходился ему названным дядей, другой названным братом, но ни родной семьей. С них никакого спроса не было. Пусть живут, как знают.

- Меня тогда сначала подкиньте до дома, – произнес Адам.

- Может тебе все-таки стоит навещать земляков наших чаще? Тебе так не кажется? Община наша только укрепиться, если ты будешь с нами, и если ты будешь общаться со своими. У нас это не просто дружеские побасенки. Эта свеча разгорится во что-то большое, – Зелимхан улыбнулся и доверчиво посмотрел на Адама. Это все-таки был его лучший друг, его названный брат Адам с которым они через столько прошли.

- Может быть, стоит навещать их чаще, но не сегодня уж точно. Может эта свеча и разгорится, но как бы всем нам не сгореть от того пожара? – Ответил Адам и облегченно вздохнул. Возможно друг перестал на него злиться.

- Дело твое Адам, – разочарованно проговорил Зелимхан. - Только вот что я скажу, Мухарбек как-то говорил о том, что кто будет считать глупыми их деяния и не верить в важность их дел, кто в душе будет надсмехаться над ними, тот не удостоиться места среди них и в их армии. Люди эти будут сгорать от стыда, и вернуться, как побитые собаки домой, где даже дети будут упрекать их и плевать им в лицо. Будут они колесить в поисках войска, чтобы искупить свою вину, только ни войска, ни дома ничего у них не будет. Тогда придется им вернуться сюда в эти города и жить здесь как рабы. Ты подумай над этим брат? – Зелимхан с вызовом посмотрел на Адама.

- Я подумаю, только ты цитируешь уже их словно бы они Посланники, а это не так. Эти слова были так же не сказаны им, уж это я точно знаю. Ты слушай их брат, но в пол уха. Быть может не все то, что они говорят истина.

- Может быть, - сказал Зелимхан и его слова гулким эхом отозвались в голове Адама. Он и Зелимхан, лучшие друзья, почти братья вдруг очутились по разные стороны. Между ними внезапно возникла глубокая пропасть непонимания. Адам, оставшийся один посреди улицы, не сразу отправился домой. Ему хотелось недолго постоять на улице, так как внезапный животный страх овладел им. Мерещилось, что как только он окажется в своей комнате, стены ее вмиг начнут сдвигаться, пока не зажмут его в тиски, из которых он не сможет выбраться. Тогда зажатого и сломленного стены раздавят его полностью, и посему он не торопился домой. Адаму не хотелось очутиться в смертельной западне. Пусть на улице была невыносимая жара, тут Адаму все равно было гораздо спокойнее. Жара, что усиливалась с каждым днем, заставляла изнывать от духоты не только тела, но и души людей. Возможно, все это вокруг давным-давно не жизненная реальность, а адская действительность и тогда Адаму досталось одно из самых легких наказаний всего лишь уголь под ногами, но такой, что аж мозги у него вскипали. Все что угодно лишь бы ему не быть оплеванным детьми от пришедшей ему этой мысли Адам рассмеялся. В кармане у него завибрировал телефон, и ему больше всего на свете хотелось, чтобы сейчас ему звонил Зелимхан. Слова друга продолжали звучать в его голове, и Адам чувствовал себя виноватым. Может быть, они смогли бы обсудить с другом то непонимание, что возникло между ними, и они оба придут к какому-нибудь компромиссу и оба посмеются над сложившейся ситуацией.

Однако к удивлению Адама на дисплее его телефона высветилось имя Аслан. Аслан был тем, кто обосновался здесь одним из первых земляков. Успев набедокурить еще в республике, принимая активное участие в военных действиях, он на самом деле был больше бандитом романтиком. Себя он гордо именовал единственным вором среди земляков. Для Адама же он всегда был кем-то вроде старшего брата и наставника, появившийся в его раннем детстве в последнее время он все реже участвовал в его жизни и жизни его семьи, и это было большой редкостью, что Аслан сам объявился и сам ему звонил. Адам ответил. Оба начали перебивать друг друга традиционным приветствием.

- Заткнись уже, - громко прозвучало в телефонной трубке. Аслан был остер на язык, но все ругательства, что вырывались с его губ, он произносил беззлобно, и не грубо. – Заткнулся. Ну, вот молодец. Теперь рассказывай, как ты? Что ты? Как твоя семья? Как мой брат Рахман? Как моя сестренка Дарья? – голос у Аслана был нетрезвым.

- Все хорошо. Все работают кроме меня. У всех яркая насыщенная жизнь и только у меня одного дела идут неспешно. Но я работаю, чтобы изменить это? – выпалил в трубку Адам.

- Правда. Скажи мне и как же ты это работаешь, чтобы изменить это? – Аслан что-то гаркнул в трубку, но Адам не смог разобрать.

- Что ты хочешь услышать от меня Аслан? Я работаю и все. Во всяком случае, пытаюсь работать, - Аслан с этих слов лишь громко рассмеялся в трубку, и Адам отчетливо услышал, как он выкрикнул, чтобы ему принесли еще баночку холодного пива. – Ты выпиваешь, что ли Аслан? - Адам осторожно спросил, пытаясь не оскорбить старшего товарища. Он очень ценил и уважал Аслана, который был для него всегда больше чем друг или земляк.

- Я тут видел этого Саида. Этого дурачка моего представляешь? Он мне говорил, что вы творите с Зелимханом. Ты что дурачок Адам? Ответь мне. Ну, Зелимхан то ладно, он грабит эти притоны, это понятно, но ты, куда лезешь то? – кажется, Аслан уже многого не знал об Адаме - В какое дело ты влезаешь а? Тебе тоже такие деньги нужны? – теперь Аслан стал изъясняться с кем-то - Давай катись отсюда уже пока я тебе голову не разбил! – Аслан беззлобно прикрикнул на кого-то и снова обратился к Адаму - Что это такое? Спокойно не живется вам? Тот-то идиот, ладно с ним! Но ты, что с тобой? Ты же единственный в семье. Ты беречь должен своих родителей, а вместо этого ты огорчаешь их. Клянусь, если я узнаю, что ты их обижаешь, я сам тебе таких подзатыльников надаю. Я сам тогда тебя убью. – Речь была совсем бессвязной. Аслан периодически глотал окончания слов и перескакивал с местного на родной язык и обратно, так что Адаму приходилось самому домысливать смысл некоторых обращенных к нему фраз.

- Аслан ты не поверишь, я уже который месяц не могу устроиться на работу, – начал было оправдываться Адам. – Никуда не берут меня. Официантом и уборщиком я же не пойду? – лучше было рассказать правду, а не врать о том, что он где-то работает.

- То есть ты все-таки не работаешь? Попробуй только стать официантом. Я быстро это узнаю и такого пинка тебе отвешу. Почему ко мне не обратишься? Ты же знаешь, я могу что-нибудь придумать. Я найду работу. Подожди чуть-чуть и будет работа тебе. Я с собой тебя заберу. Поедем зарабатывать вместе – в эти слова было уже трудно поверить. Аслан был теперь тем человеком, у которого не было ни национальности, ни родины, ни дома. Этот земляк чего только не пережил и в последнее время сам жил за счет одних только грабежей и налетов которые удавались ему все реже. Оттого сам Аслан сам иной раз ночевал под открытым небом без копейки в кармане. Верить в его слова становилось все труднее даже Адаму так сильно уважавшему его.

- Я не хочу тебя учить. Парень взрослый ты, только не пойму, чего ты полез в это дело. Хочешь быть таким как я! Я вор. Я им родился и им умру, понимаешь. Только это моя жизнь. А твоя? Твоя другая, –  в голосе Аслана послышались нотки сожаленья. – Мне так жаль, что я ничего не смог вам дать. Моим младшим братьям. Маленькие придурки. Ты же знаешь кто я такой?

- Да Аслан я это знаю. Я это помню, - коротко ответил Адам.

- Я приехал сюда совсем молодым. Только была первая заваруха, и я пацаном пошел в отряд. С гранатомета стрелял и прочее. Осколок видел у меня в руке и в теле еще есть? Ты же знаешь, я сто раз тебе показывал! Всю эту страну вдоль и поперек изъездил. Везде был, и везде меня знают. В каждом городе есть, по-моему, земляку, кто встанет за меня, но это очень тяжелый и ненужный путь, и ты был рожден не для него. Я знаю, как ты пригибаешь голову, когда здороваешься со мной. Мой маленький младший брат и я тебя прошу не делать этого. Первый раз, когда меня взяли меня, связали эти законники и били дубинкой по лицу пока я им что-нибудь, да не скажу, и я плевался кровью и ничего не говорил им и только смеялся в их лица. Не каждый это выдержит. Даже самые стойкие земляки ломались. Сюда я вернулся, потому что тут старший двоюродный брат вроде такой же законник и большая шишка, а даже знаваться не хочет со мной и вот я как собака. Но понимаешь я вор и выбрал такую жизнь сам. Я родился вором и им умру, и пока я живу я им и останусь. – Аслан сделал большой глоток. – Этот Саид, если он это знает, то считай, знает все особое управление о вас с твоими друзьями, и с тобой они церемониться не будут. Всех вас быстро подвесят за одно место, и тут вы все сломаетесь и заговорите, и возьмете на себя любое преступление, а их на твою светлую душу, наберется огромное количество. У тебя, что дом никогда не обыскивали? Сам же заешь, каково это. Вас поднимают среди ночи всей семьей и обращаются с вами как с животными. Дети, не дети, женщины, всех лицом в пол и ходят по квартире как хозяева и начинают ковыряться по кроватям и шкафам. Здесь за кучу километров от войны они продолжают думать, что мы воюем тут так же и все связаны с войной. Тычут нам в лицо свои бумаги и роются в наших вещах, словно мы все с рождения преступники. Только мы не преступники. – Аслан замолчал и сделал еще несколько больших глотков.

- Аслан для чего ты мне позвонил? – Недоумевал Адам.

- Адам ты же мой младший брат. Так зачем ты не слушаешь меня? Хочешь всего вот этого что я сейчас тебе сказал? –

- Аслан, что ты говоришь про Саида? Он же твой младший брат? Ты сам так говорил?  –

- Адам, Адам, Адам. У меня никогда не было младшего брата. Я всегда хотел, чтобы был, но так уж вышло, что его никогда не было у меня. Не дал мне Всевышний младшего брата достойного меня. Не дал никакого. Пока я не оказался тут. Пока я не познакомился с соплей. Его так все здесь называли сопля. Он был худой, и грязный. Семья вся помершая от водки, и он ходил по дворам и уже умело закручивал косяки. Я стал его отгораживать от всего. Везде представлял. Я сделал его своим младшим братом, и не только на словах. Как он меня отблагодарил? Предал после того как я спас его. Предал после того как я его сделал тем кем он сейчас является. Я ему говорил, мне плевать на каком ты языке говоришь, и какой ты веры, так как для нас для земляков это никогда не было принципиально. Будь мужчиной. Будь человеком. А он принял нашу веру зачем-то. Я его не толкал на это! Но ладно, похвально, имя себе сменил и стал Саидом. Стал жить, соблюдая наши традиции не все конечно, те, что легче, но ладно и в этом похвалю его. Но он меня предал. Пусть прахом пойдут все его стремления, и все его молитвы, потому что в конечном итоге я тебе скажу одно, это ты должен был быть моим младшим братом. Все что я дал ему, я лучше бы дал тебе, но я этого не сделал. Я был так слеп. Гордость и тщеславие мое мне все затмили. Мне так жаль, что я тебе не смог дать того, что дал ему, – Адам был готов поклясться, что услышал, как Аслан всхлипнул.  

- Аслан успокойся, все нормально! –  Адаму стало не по душе, так как никогда еще он не слышал Аслана таковым.

- Нет не нормально! Ты знаешь кое-что про нашего соплю? Он работает на федералов, – Аслан грязно выругался. Так грязно, что Адам поморщился.

- В смысле? – заявление было чересчур серьезным, и даже Аслан не был настолько пьяным, чтобы начать просто так бредить и с легкостью оскорблять Саида. Говорить о том, что было самым ужасным, обвинять в самом отвратном, что могло произойти на этих улицах среди земляков или их знакомых. Сказать такое, значит быть уверенным в своих словах, потому что если земляк был замешан в том, что не работает федералом, а работает на федералов, это значило только одно.

- Он стучит. Он в прямом смысле этого слова работает на федералов. Докладывает обо всех нас. Его же взяли за одно место. Когда он с Русланом и его дядей общался. Те его бегунком своим сделали. У него на квартире литература была и оружие. Он у девчонки их оставил, а та его выгнала из дома и вещи эти оставила, прямо в коридоре в многоквартирном доме. Коробку с оружием и с экстремистской литературой. Он, то конечно, говорил, о том, что просил ее, чтобы она этого не делала. Но она все равно выставила. Мозгов - то у обоих. Какой парень такая и девушка. Тут его и взяли. В стакан буквально посадили и через неделю выпустили. Легко, так же, как и Руслана с дядей. Хотя грозил ему долгий срок за все это. Думаю объяснять тебе этого не надо. - Аслан снова крикнул, чтобы ему принесли выпивку.

- Ты серьезно? – Адам не верил своим ушам.

- Да Адам я серьезно. Ты что сомневаешься в моих словах? Сопля он такой. Бумагу вроде как подписал, после того как ему в лицо проговорили что Руслан сделал тоже самое но на него. Сдал его с потрохами. Все им поведал о нем, вплоть до того как и с кем и сколько тот прелюбодействовал, – от этих слов Аслан громко рассмеялся после чего в телефонной трубке был слышен характерный звук. Была открыта очередная банка. - Теперь скажи мне безопасно ли то, что он знает, что ты вытворяешь? Ты и твои безмозглые дружки? Нужно ли вам продолжать это делать, когда среди всех нас есть такой предатель? – в телефоне было слышно, как Аслан сделал добрый глоток.

Адама словно молнией ударило. Он опустился на теплый асфальт.

- Не переживай, об этом. Рано или поздно, все это случилось бы. Только я очень тебя прошу, будь осторожен. Он сейчас с Салманом постоянно и я не думаю, что просто так эти оба вместе. Знаешь, он конечно парень не очень, но я благодарен ему за одну вещь. Помнишь, я как-то поднял вас всех посреди ночи. Всю молодежь, когда была грызня за стоянку моего брата. Вы все тогда приехали, и после того что было он мне сказал так Аслан, я понимаю, что Адам должен быть с нами всегда, он наш. Заметь, как он говорил это слово наш. Он наш земляк. – Аслан гоготнул. - Но не втягивай его в это, пожалуйста, я тебя прошу об этом. Не для этой жизни он. Мы можем так существовать, но ему это не нужно. Говорил что у тебя другая дорога. Вот за это я ему благодарен. Вот так говорил наш сопля о тебе. Адам ты знаешь, что очень многие, даже самые не хорошие земляки тебя уважают, тебя и твоего отца? Хочешь, я его вызвоню сейчас? Знаешь, с кем он приедет? Не с Салманом и даже не с Акбаром! С каким-нибудь местным парнем, которого я хорошо знаю и который как-то связан с этим со всем этим, – снова грязно выругался.

Адаму нечего было сказать. Он осмотрелся вокруг себя, так как отчего-то ему стало боязливо. Вдруг сейчас в этот самый момент, когда он говорил с Асланом по телефону, кто-то следил за ним и решит наброситься на него чтобы скрутить, чтобы арестовать. Не то чтобы он был шокирован, конечно же, Саид был странноватым парнем, но он много раз приходил к нему домой и ел вместе с семьей Адама. Парень он был неплохой, и всегда приходил на выручку Адаму и его семье. Если Аслан говорил правду, а врать ему было незачем, то Адам был непросто разочарован. Предательство своего узкого круга, которое тебя приютило и помогло тебе выжить? От одной только этой мысли у Адама похолодело внутри. Неужели кто-то может так делать? Наивно было думать, что человек не способен на это! Конечно, он слышал сотни раз истории о том, как земляки обманывали друг друга, подставляли и предавали, но никогда это не было так рядом с ним, никогда это не касалось близких ему людей.

- Ладно. Не думай об этом всем. Просто возьми это на заметку, и не суйся ни в какие сомнительные дела. Не твое это! Ты нормальный хороший парень, так найди свое место в этой жизни. Знаешь, это только одному из наших немногих вот так сильно повезло. Его увидели полицейские ворующими и отвели в спортивную секцию, а не усадили его за решетку по всей строгости того времени. –

- Я знаю эту историю! – перебив Аслана, вымолвил Адам.

- Я рад, что ты знаком хоть с какой-то историей своего народа. Похвально это, а то вы же ничего не знаете. Вам бы только оружие, да машину дорогую и кататься целыми днями, ничего не созидая. Вы такими не должны быть, это у нас ничего не было, это мы были молодыми и творили такое, а вы должны быть умнее нас. Я не спорю можно конечно, и быть повешенным только за правое дело, а не за то чтобы перехватить немного денег. Можно поднять восстание, только кому это уже нужно? Не нужно, это никому так же, как и твои вот эти жалкие потуги, которые ты сейчас совершаешь. Тебе лучше понять меня. Стань кем-нибудь в этом мире, а не еще одним бандитом, тем о котором как про нас всех говорят. Презрительно. Докажи им сколько у нас на самом деле замечательных людей и сколько мы можем дать этому миру и дали, а не только тех, что показывают в новостях и клеймят из-за них весь наш великий народ. Будь в каком-нибудь чине и отучись от криминала. Веди жизнь праведную и возьми в жены какую-нибудь очаровательную Хавар-Ханум. Будь разумным и правильно воспользуйся тем, что тебе дано свыше. Тебе лучше понять меня Адам. Не будь таким как я запомни это. Не совершай моих ошибок. Нельзя доверять никому, – и Аслан бросил трубку.

Адам продолжал держать телефон у уха. Пусть разговор был их окончен. Пусть Аслан бросил трубку, но Адам в тишине желал услышать внезапный смех Аслана. Может быть, это все просто было горькой шуткой нетрезвого бандита?  

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: