НИ ЕДИНОЙ РОСИНКИ ТРЕВОГИ НЕ ПРОНИКЛО БЫ В СЕРДЦЕ МОЕ

Красота до обеда, доброта до смерти

(народная мудрость)

 

Дыхание Адама сбивалось, потому он делал паузы между словами все продолжительнее, при этом чеканя каждое произнесенное им слово. Ему с трудом давалось зачитывать свои черновые наброски еще такие далекие от идеала. Длинные предложения, состоящие из множества слов, не складывались в единый удовлетворяющий его текст. Все написанные им строки Адам считал недоделанными и корявыми. Читать их вслух кому-то было смехотворно, так как написанное им, по его мнению, было сложно для восприятия. Но Айза, которая сама же и упросила его почитать вслух, хоть Адам и всячески отнекивался, сидела напротив него и завороженно ловила каждое его слово. Это заставляло его еще больше нервничать, потому как, нет бы ей, посмеяться над ним и он в миг все это прекратил, так нет же, она сидела и внимательно слушала Адама. Он же сам себя осыпал градом замечаний.

Этим ранним утром Адам и Айза забрались на крышу заброшенного дома культуры, стоявшего особняком у них на районе и облюбованную молодежью как место их сборищ. Вначале они просто сидели, пили кофе со стаканчиков и непринужденно болтали на всякие несвязанные темы. С Айзой Адаму было интересно разговаривать. Она была одновременно и местной и землячкой, словно Анна и Мадина в одном лице и в тоже время ни капельки, ни похожа, ни на ту, ни на другую. Он не был в нее влюблен, более того она его не привлекала как девушка, хотя и была очень симпатичной. В ее лице он приобрел неплохо товарища. Девушку землячку, оторванную от родины и совершенно с ней не знакомой, но, тем не менее, которая страстно желала знать все о своей родине. Адам считал, что сам Всевышний распорядился так чтобы он теперь нес ответственность за нее. Более того он сам хотел узнать о том, для чего она была так нужна Салману. Общаясь с ней, он думал, что найдет какую-либо зацепку, которая и приведет его к ответу.

- Что за тетрадь принес с собой? – спросила Айза – Вертишь ее, вертишь постоянно. – Она не была больше стеснительной в присутствии Адама. Теперь она вела себя все время как озорная вертлявая девчонка. – Дай посмотреть? – она потянулась за большой тетрадью в деревянной обложке, но Адам ей этого не позволил и только крепче сжал свои записи. Айза смешной гримасой выразила свое удивление. – Жадничаешь что ли? – спросила она. – Ну, дай – и она снова потянулась за тетрадью, но Адам вновь ей не позволил.

Дать ей пробежать глазами? Ни в коем случае.

- Ну, тогда в своих руках покажи мне, что там у тебя. Ну, или расскажи мне? – пробормотала она, нахмурившись. Из-за этого она выглядело забавно. – Раз мне самой не позволяешь глянуть, - добавила Айза.

- Нет, - коротко отрезал Адам.

- Вот упрямый. Думаешь, я отстану от тебя. Я тебе сейчас так надоем, что ты сам будешь, как миленький показывать мне все, что там у тебя, - Айза показала пальцем на тетрадь.

Наконец, когда Адам закончил он изучающе посмотрел на Айзу, ожидая ее реакции. Пусть это будет хоть что-нибудь, смех, радость, слезы, хоть что-нибудь, но не вот это ее многозначительное молчание. Это было хуже всего. Однако Айза находясь под впечатлением, к большому неудовольствию Адама, продолжала сидеть неподвижно, потупив свой взор.

Вдалеке оглушительно раздавались автомобильные гудки, их сменял шум тяжелых грузовых автомобилей, а крики людей разбавляли всю эту звуковую кокофонию. Адам знал, что постоянный дневной грохот в этом районе никогда не замолкал и ни на минуту нельзя было дождаться покоя и тишины. Складывалось впечатление, что все вокруг давным-давно привыкли к этому кроме него одного. Поэтому он вдруг и припомнил о том, что однажды прилетят маленькие пичуги, которые заставят весь мир вокруг замолчать, пока сами будут весело распевать свои невинные песенки. Такую историю еще в их детстве Адаму поведал сам Зелимхан. Его друг, будучи совсем маленьким, слышал историю о том, что в одно прекрасное время из далеких краев прилетят какие-то маленькие птички, которых никто и никогда не видел. Они сами будут невзрачные на вид, обычные и серые и их будет легко не заметить, но только когда они прилетят, все вокруг в мире начнет меняться, а их самих приметят только после того как они заголосят. Сначала перед их появлением, везде в мире будет жуткий шум, и гвалт, но как только первая птица вступит, а следом за ней и остальные только после этого весь остальной мир забудет обо всем на свете. Везде наступит сонное молчание, знаменующее собой наступление Высшей тишины. Божьей тишины. Что такое Божья тишина Зелимхан не знал, поэтому тогда и не объяснил Адаму, но оба решили, что это что-то хорошее. Про птиц Зелимхан всегда лепетал так притягательно, словно бы и в самом деле верил в это предание. Возможно, и веровал, пока был невинен, но с каждым днем взрослея, он все меньше вспоминал историю об этих пташках, пока полностью о них не позабыл, так же как и Адам до сего момента.

- Это было очень даже ничего. Здорово. Я бы даже так сказала. Знаешь, мне вот это все что ты сейчас мне прочитал,  мне это очень понравилось, – наконец выпалила Айза. Говорила она, совершенно не делая пауз между словами.

- Может, ты так сейчас говоришь, потому что не хочешь меня обидеть? – спросил Адам. - Знаешь, я не хотел бы, чтобы ты говорила так только потому, что не хочешь меня как-то обделить или задеть. Я хочу, чтобы ты искренне ответила, как тебе это? Я не обижусь на твой ответ. Честно. В конце концов, ты скажешь мне правду, из которой я и смогу сделать какие-то выводы. Хорошая критика позволит мне исправить свои ошибки. Это важно для меня в моем вот этом хобби, – Адам улыбнулся ей, на что она только закатила глаза. Всем своим внешним видом она хотела, чтобы он понял, то, что он напрасно беспокоился.

- Ну, ты чего Адам. Я говорю тебе искренне. – Айза стала вмиг серьезной – Да пусть местами этот твой рассказ был мне не совсем понятен, потому что в нем слишком много иносказательности, пусть где-то, на мой взгляд, текст был с кучей стилистических ошибок, пусть ты еще только набиваешь руку. В целом это было неплохо. В любом случае главная мысль в этом отрывке, у тебя раскрыта до конца, а это уже что-то. Многие не способны удержать нить повествование даже в простом устном диалоге. – Она прыснула. Адам тоже повеселел и даже улыбнулся уголком рта. - Единственное что я хотела еще добавить, так это то, что ты уж слишком много уделяешь в тексте смакованию плохого. Я понимаю творчество автобиографично и все это отражение чувств автора отражение твоих чувств, но как бы тебе не перегнуть палку. Слишком уж у тебя все мрачное и депрессивное.. С другой стороны, что я могу советовать? Ты в отрывке широкими словесными мазками размазал всю жизнь, как она есть, без прикрас, и если это у тебя получается так, нисколечко ничего не приукрашивая то почему бы и нет? В общем, это, только мое мнение, и по большому счету я не сильно разбираюсь в написании рассказов, так что дело твое или прислушиваться ко мне или наоборот пропустить мимо ушей все сказанное мной. – Айза отхлебнула кофе.

- Значит, понравилось? – Адам по ее мнению явно напрашивался на комплимент.

- Да, - протянула Айза – Надоел уже. Что тебе еще сказать? Что хочешь еще услышать от меня? Любишь, когда тебя хвалят? Текст у тебя получился. Получился, в самом деле, особенным и необычным. Что-то во всем этом есть, уж поверь мне. Какая-то искорка, которое может быть разгорится в большое пламя в будущем, если конечно ты только не бросишь это свое хобби, – в эту самую минуту Айза напомнила ему Мадину, отчего он невольно улыбнулся.

- Чего ты смеешься? – возмутилась Айза.

- Ничего, ничего, - поспешно ответил Адам. – Хвалишь меня. Может потому и улыбнулся. Приятно, в общем. -

- Ну да. – Айза не верила, - Зря ты ржешь, – легкомысленная девчонка убежала и вместо нее появилась девушка, которая была гораздо старше по возрасту. Айза вмиг стала серьезной, отбросив маску легкомысленной особы. - Говорю же тебе, во всем этом есть что-то особенное, что-то я бы сказала даже необычное, но если тебя не волнует мое мнение, или смешно, то ты скажи мне об этом прямо. – Под глазами у нее появились темные круги, и выглядела она уставшей. Адам был шокирован такой ее разительной перемене.

- Нет, нет, нет. Что ты? – залепетал он. - В конце концов, мы же здесь с тобой и я все-таки прочитал тебе то, что написал. Мне важно твое мнение и я улыбнулся, оттого что ты мне произнесла. Просто очень приятно. – Он кивнул в сторону района. - Там же совсем все по-другому. Там не до рассказов. Сама знаешь. Говорят, что любой сильный цветок все равно пробьется к солнцу даже сквозь бетонный потолок над его головой. Только я в это особо не верю, – она громко вздохнул и Адам замолчал.

- Ну да, – продолжила Айза – эта пожирающая всех и вся пустота, что заставляет даже самое последнее хорошее, что было в нас забраться как можно глубже. Тем самым она дает вволю развернуться нашей червоточине и полностью взять вверх над нами, – она посмотрела на огромный человеческий улей, своим гулом оглушающий все вокруг. - Ты думал когда-нибудь о том, чтобы уехать отсюда? – спросила она Адама.

- В каком смысле? – Адам удивленно поднял брови.

- Ну, в прямом – выпалила Айза. - Думал ты о том, чтобы покинуть это место? Оставить здесь все и начать жизнь сначала? – Она не дождалась ответа. – Я постоянно думаю об этом, потому что вся наша жизнь здесь такая бестолковая. Бессмысленная, глупая. Как будто рассказ, вложенный в уста беззубого, а слова, которые он плохо проговаривает лишь насмешка над нашей судьбой. Но из этих-то слов и складывается наша жизнь, – в голосе у нее чувствовалось отчаянье. – Не знаю. Выход для меня из всего этого один - это совершить побег. Побег из всего этого лабиринта со всеми его стенами из наших улиц, домов, людей которые сдерживают нас, уничтожая все лучшее в нас нарушить все границы, все рамки. Что благого в такой жизни? Ничего и когда человек это, наконец, полностью осознает, ему лучше бежать. Бежать как можно дальше. Бежать, как там говорят, куда глаза глядят и ни за что не оборачиваться. Обернешься, и ловушка захлопнется. Ты вернешься, скрепя сердце и уже вряд ли решишься совершить еще раз этот опрометчивый шаг. Шаг, в котором и есть твое спасение. – Айза замолчала. Ее трясло, и Адаму было по-доброму ее жаль. Он-то думал, что ненароком сможет получить ответы на интересующие его вопросы, а вышло иначе. Вместо этого он наткнулся на бомбу замедленного действия, которую своими неаккуратными действиями спровоцировал. Теперь ему следовало как-нибудь ободрить девушку, протянуть ей свою руку помощи, да только он не знал, как это сделать. Сделать так чтобы не выглядело неправильно.

- Ты, верно, говоришь, – наконец согласился он с ней. – Только вот где гарантия того, что ты, начав бежать, не проведешь всю оставшуюся жизнь вот так? Я хочу сказать, что иногда мы хотим покинуть, как нам кажется не обстоятельства что вокруг нас, а самих себя, что сделать гораздо сложнее, если вообще возможно. Например, моя семья сбежала от войны, и отец с матерью оказались здесь. Они убежали от смертельной опасности, чтобы спасти ни сколько себя, а, конечно же, в большей степени меня. Я оказался здесь. Передо мной тоже возникли трудности пусть не такие как война, но тоже что-то такое сложное. – Адам махнул рукой. - Я стал думать о том, что хочу уехать, только вот куда я уеду? Понимаешь, я побегу и мне придется бежать всю жизнь. Вместо того чтобы принять один раз бой. Это же трусость. Банальная трусость. Как бы ты не желал избежать трудностей, этого тебе все равно не удастся, – он приобнял Айзу желая утешить.  

- Ты так рассуждаешь, потому что на самом деле у тебя всегда есть место, куда ты в любой момент можешь уехать – рассудила она и уткнулась ему в плечо. - Ты хотя бы домой к себе можешь уехать. Ведь все лучше, чем быть здесь. Я бы на твоем месте все бы бросила и как бы там ни было, взяла да и уехала бы домой. Только вот в этом вся и беда, я не ты и дома у меня нет. Я ни местная и ни землячка. Нет дома мне здесь и нет дома там. – Она была готова расплакаться.  

- Не надо так говорить, – он прижал ее к себе крепче. - Это знаешь ли проблема, всех земляков, что живут здесь. Не ты одна такая. – Адам сделал глубокий вдох и продолжил - Каждый из нас мечтает обернуться маленькой птичкой и улететь далеко домой да поселиться в расщелинах наших родных гор, покрытых вечным снегом. Испить там родниковой воды, вкус которой никто из нас никогда не забудет. Подышать полной грудью жадно глотая родной воздух. Каждый из нас мечтает об этом и каждый из нас не стремится к этому, как сильно бы он этого не желал. Я говорю за себя, я стал другим, живя здесь все это время, что даже уже и не представляю, как вернусь туда, и готов отдать руку на отсечение что все наши земляки думают так же. Все мы боимся вернуться. Боимся, что там все изменилось, что мы ничего и не узнаем. Страх в нас, что там все новое и не так как было раньше. Боязнь того что ни мы родину не примем, а она нас не притиснет к себе. Слишком долго эти сыновья были от нее и в самый ответственный для нее момент, они все разом ее бросили. Какие бы ни были на то мотивы, но мы оставили ее на поругание и сбежали. Вот видишь, бежали и бежали. Бежим и сейчас и нам нужно где-то да остановиться. Здесь значит здесь. Чего мы тогда плачемся? Мы привыкли жаловаться на то, что здесь все плохо, но что все мы сами сделали, чтобы это исправить? Здесь же тоже можно и нужно жить. Невзирая на все невзгоды. Преодолевать все, в конце концов, и не жаловаться. В конце концов, родина это не всегда только лишь кусок земли, но и занятое огромное место у тебя в сердце. А оттуда ее никак нельзя вытащить и забыть. Это чувство, с которым ты рождаешься и с которым умираешь. Если родина для тебя утеряна, но в памяти жива, тогда храни и живи с этим на новом месте, – Адам на минуту замолкнул, - Я надеюсь, да я надеюсь как любой наш земляк, что вернусь на родину. Но как мне кажется, пока я этого не заслужил. Не знаю как другие наши братья, но я должен заработать прощение, чтобы возвратиться в свой родной край. – Адам улыбнулся. Неужели он это сказал? Он сам не верил себе, от себя не ожидал такой откровенности. Он что только что и вправду это произнес?! Смущенный он перевел свой взгляд, где внизу там на этих улицах что-то да происходило. Во всех этих мертвых проулках и исписанных дорожных знаках, во всех этих невзрачных мусорных бачках и безликих витринах жизнь была, и ни на минуту не замирала. Какая-никакая, но это все-таки была жизнь, и иной другой у них не было. – Так что думаю тебе нужно хорошо все обдумать, прежде чем убегать. Что ближе к тебе, – Адам вновь возвратился к тому, с чего они начали.

- Что ближе ко мне? - Айза слегка оттолкнула от Адама. – Что с тобой? Ты никогда и ничего не спрашивал и не спрашиваешь обо мне? – Можно было подумать, что она сама смутилась, так как позволила себе лишнее. – Моя жизнь стала интересна тебе? –

- Ну, я…- Адаму нечего было ответить на это.

- Я прижимаюсь к тебе. Я говорю с тобой о личном, причем вынуждаю тебя больше изъясняться, нежели сама объясняюсь. Мы встречаемся с тобой и пьем кофе, и за все это время ты ни разу не задал мне ни единого вопроса касающегося меня или моей личной жизни. – Адам ожидал того, что может быть она, в конце концов, произнесет что-то важное. То, что Салман и поручил ему узнать о ней. – Нет, не спорю, когда мы познакомились с тобой. В первую нашу встречу ты засыпал меня вопросами? Но…больше ни одного, …ни разу. А я совсем ничего про себя и не заявляю тебе и мы с тобой все время общаемся о чем-то маловажном. В чем причина? Неужели не хочешь сделать еще один шаг мне навстречу? – она вновь стала пробивной девчонкой ухмыляющейся в лицо наглой улыбкой. – Мне, например все интересно о тебе и я готова переступить черту, чтобы это узнать, – она ждала ответа от Адама, но тот лишь ухмыльнулся ее напористости.  

- Мне не хочется. Не знаю почему. Вроде как я должен интересоваться тобой, но этого нет. Быть может быть, я сам жду, того что ты начнешь откровенничать со мной? – он подмигнул ей.

- Ну, уж нет! Не дождешься ты этого! – Она рассмеялась и подразнила его. Снова разительная перемена. Как она вновь себя держала. А ее внешний вид. Адам был поражен этому. Айза как он понял, была девушка лукавая даже больше чем сам Салман. Она так ловко меняла свою личину, что этому подивился бы его хитрый старший товарищ. Может быть, она потому и была ему нужна?

- Ну, нет, так нет. Значит пока это не нужно мне. – Айза лишь хмыкнула в ответ. - Ты хорошая девушка, и, сейчас именно это важно. Ты здесь со мной, ты разговариваешь со мной, шутишь, смеешься. Что мне еще требовать от тебя? Я думаю, придет время, и ты сама все захочешь и сама все расскажешь мне о себе. Пока же, я не буду подталкивать тебя к этому – Адам посмотрел на Айзу. Внезапно появившееся из-за кучевых облаков солнце заставило его зажмурить один глаз. – Нет? -

- Может быть так и будет, - если она и хотела ему что-то сказать, то выпалить это просто так не считала нужным. – Хороший ты Адам – произнесла она. - Ты первый кто ни лезет ко мне с всякими глупыми расспросами обо мне и моей личной жизни. Говоришь тебе это не важно. Это меня чем-то даже подкупает, – наконец произнесла она даже как-то неуверенно – все с кем я общалась из не местных, сразу же приставали ко мне с расспросами. Ну ладно как ты когда мы познакомились. Я неохотно отвечала, и тогда они допытывали меня неудобными вопросами все больше. Как будто я им обязана рассказывать про себя. Это меня отвращало от них. Ребята может быть они и хорошие, но…В общем ты не как они и я правда ценю в тебе это. Повторюсь, меня это привлекает. -

- Ну а зачем мне это?  Я хочу сказать расспрашивать тебя, если ты не хочешь говорить об этом. У всех у нас есть свои секреты, – невозмутимо промолвил Адам.

 - Вроде и правда, незачем. Просто мне так легче мне это важно, когда поверь, нет вот этих разговоров о личном. Люди думают о тебе хорошо, пока не сталкиваются с твоими секретами, которые ты хранишь. Они их хотят знать больше, чем им следовало бы, и когда ты с ними делишься, то в ответ только осуждение. – Айза горько вздохнула.

- Мне не хочется лезть к тебе в душу и уж тем более не хочется задавать каких-то ненужных вопросов. Даже не так, вопросов, которые пока будут не совсем еще к месту. Мне достаточно и такого нашего общения. В конце концов, ты тоже знаешь про меня совсем немного и тебе же этого достаточно, чтобы вот так сидеть со мной и слушать мои стихи, верно? –

- Ну да. – Айза как-то неуверенно улыбнулась Адаму и опустила глаза.

- Если ты сама не хочешь ничего говорить, то зачем мне это. – Адам потянулся. - Может, ты хочешь что-то спросить у меня, так валяй, я особенно ничего и не скрываю, – пусть она задавала бы ему неудобные вопросы, он всегда мог приврать.

- Ты не местный. Ты для местных жителей такой же чужой, наверное, как и я, но ты не похож на земляков. Во всяком случае, я представляла несколько иначе вас. Может быть ты один такой? Я не знаю. Таких парней как ты, я еще не видела. Конечно все люди разные, но ты совсем-совсем отличаешься от всех. Ты не хочешь назад на родину домой. Ты рассуждаешь не как земляки. Я…-Айза хотела что-то сказать еще но внезапно замолчала.

- Все перестань. – Остановил ее Адам. – Каждому из нас нужен такой человек, с которым можно иногда просто помолчать -  она подняла на него свои глаза, и пристально взглянула на него, но Адам не был безучастным, – для любых слов всегда есть свое время и если нужно помолчать, то просто помолчим.– Адам задумчиво посмотрел туда, где чистое невинное небо соприкасалось с грязной темной землей. – Вон видишь. Вот там вдалеке то, что я считаю, золотой серединой и такая же есть во всех нас. В каждом из нас есть то, где самое худшее соприкасается с самой невинной нашей частью. В этом месте, наверное, и формируются любые человеческие желания и потребности. Именно там, я думаю, и зарождаются все людские мысли и действия. По большому счету нам всем нужно только одно. Подчинить себе эту точку, чтобы жить в гармонии, как окружающий мир живет в этом же созвучии каждодневно. И тогда у человека не было бы того, что земля уходит из-под его ног и его собственный личный мир не перевернулся бы каждый раз с ног на голову. Ты не будешь путаться в самом себе, и перед тобой не возникнет злободневный вопрос, а как же тебе быть дальше? Подчини себе эту органичность между своим добром и злом и так же прими тот факт, что в каждом есть эта же грань и смоги воспринимать каждого. Легче будет тебе жить. Я так понял, что всегда во всем нужно начинать только с себя одного. – Он перевел взгляд на Айзу. Та продолжала завороженно смотреть на него.  - Если захочешь то всегда сможешь мне сказать, то, что пожелаешь нужным. Если есть что-то такое, что тревожит, то поделишься со мной. Захочешь утаить это меня, то это твое право. -

Айза хотела с ним поделиться, но пусть это будет не сегодня.

- Расскажу обязательно, - произнесла она мягко.

- Хорошо, - произнес Адам – Смешной все-таки вон тот рекламный щит. Видишь его? Может надежда ещё есть, на котором написано? – хмыкнул он, но Айза ничего ему не ответила.

Адам задумался, когда Аня вышла из душевой в тоненьком шелковом халате, расшитом восточным орнаментом. Халат был, едва запахнут и почти не прикрывал ее красивую фигуру. Он уже надел на себя нижнее белье и смотрел в окно, размышляя сначала об Айзе, об Анне, об Мадине. Все три были такими разными, и все так всячески привлекали его к себе. Он нуждался в каждой из них. Поправив волосы, Анна постояла перед кроватью, разглядывая своего любовника, после чего буквально впрыгнула к нему.

- Что там, в окне ты увидел? Что-нибудь интересное? Интереснее чем я? – произнесла она.

Адам подложил руки под голову и устроился удобнее.

- Ничего особенного, – ответил он, когда перевернулся лицом к девушке.

- Никогда просто не был в таких домах роскошных. Он огромный. Вся квартира моих родителей поместилась бы только в одну эту спальню. А эти окна просто слов нет. Знаешь, я всегда любил много места. Дома должны быть большими, с большими комнатами и большими окнами. Но здесь, они не просто большие это же целые витражи. Ты, наверное, каждую ночь наслаждаешься светящейся панорамой?  –

- Нет. Не до этого чтобы смотреть на город. Тут наслаждаются совсем другим, – она улыбнулась. - Ах ты, деревенщина. Роскошь так и бросается тебе в глаза, да? А за ними ты что-нибудь видишь или только пустую дороговизну и больше ничего? – произнесла она насмешливо.

- Ну, тебя, конечно же, я вижу, – сказал он и поцеловал ее. - Только вот знаешь что? -

- Что? –

- Ты не похожа ни на одну из моих девушек и вообще на девушек оттуда, откуда я родом. Это и понятно, так и должно быть. – Анна кивнула - но ты не похоже ни на одну из местных девушек, с которыми я здесь встречался. –

- Может все, потому что я постарше их буду? –

- Ну не намного же! – возмутился Адам - Пара лет разницы в возрасте не меняют кардинально человека. Я же не говорю о том, что они все были одинаковые, все друг на друга похожие. Но всегда между ними, при желании, можно было обнаружить общую определенную схожесть. Может быть, и не при желании. Может быть, она бросалась явно в глаза. Все одинаковые. Я вот сейчас так припоминаю. – Он посмотрел на девушку. - Ты же другое дело. -

- Это так важно для тебя? – на вопрос Адам ответил что-то невнятное.

- Тогда перестань ты об этом думать. Мальчик мой – Анна ласково называла так Адама и это его жутко бесило. Почему-то когда она это произносила, он чувствовал себя маленьким беззащитным ребенком. Ее влияние на него было чересчур сильным. - По тебе и так все видно, я знаю, что ты видишь во мне и что хочешь сказать, прежде чем ты это произнесешь. Так что всегда мне говори все как есть. Не надо притворяться и очаровывать мне. Я так безумно устала от всех этих комплиментов, что можно даже сказать, они оскомину мне уже набили, – она в шутку заснула два пальца себе в рот и изобразила приступ рвоты. - Говорить вы все горазды, когда перед вами красивая девушка. Но кроме как для того, чтобы побыть наедине с ней вы больше не переступите через себя и не скажете чего-нибудь хорошего искренне. От чистого сердца. Когда вам девушка интересна и у вас с ней не еще не было интимной близости вы на все готовы лишь бы добиться ее. Принимаетесь одаривать шаблонными фразами о красоте и о прочем. – Она нежно погладила его по голове. – Только ты не думай, что я вот с тобой здесь и сейчас лежу и просто издеваюсь, показывая свое превосходство над тобой. Женщинам конечно иногда, да и нужны все эти лживые фразы, чтобы почувствовать себя любимой. Так что, иногда можешь сказать, что я не похожа на других, что я красива. Но только делай это изредка. Я знаю о том, что я красивая, а красивые женщины зачастую вообще падки на это. Любви и внимания нам очень не хватает, ты понял меня? – Девушка провела рукой по груди Адама. - Искреннего любви и внимания. Не того когда я повторюсь, задаривают просто чтобы потрогать твое тело, а того когда хотят прикоснуться к твоей душе обнажая ее. Будешь мне это редко говорить, и я буду думать, что ты искренен, - теперь настала ее очередь поцеловать Адама.

- Ты этим хочешь сказать, что я не искренен? – Адам от негодования даже приподнялся на локтях.

- Ишь как ты встрепенулся! Я что тебя как-то оскорбила, произнеся это? Тогда извини меня. Я просто такая. Моя красота позволяет мне всегда и всем все говорить в лоб. Особенно мужчинам.  Я не признаю фальши и сейчас я не про тебя в частности объясняла. А целиком обо всех мужчинах. Сейчас все такие мужчины. Не могут нести ответственность за свои поступки и слова. У них работают только некоторые органы, нужные им. Видят соблазнительное женское тело и тогда только говорят что-то хорошее. Потому что желание важнее всего. – Она посмеялась. - Зачем кому-то нужна моя душа, когда у меня есть мое лицо и мое тело? Таких мужчин, что любят душу просто нет. Вот и мой муж, тоже говорит одно, делает все по-другому и разбери, нужна ли я ему на самом деле или нет. Возможно, я просто его атрибут. Трофей, – она показала на свое тело руками. – Ты знаешь, он хвастается мной перед всеми своими богатыми друзьями. Представляешь себе это? – На лице ее была улыбка, а в глазах виднелась пустота и холодность. – Я же им не могу хвастаться. Не перед кем таким хвастаться. Что я могу расхваливать в нем? Ну разве что только то, что он мне дал. Это очень много я согласна с этим, но все равно это не то. Мы же такие же хищницы как и мужчины и мало среди нас овечек. Да и те блеют подругам о размерах и красоте рогов их барашков. - Она грустно посмотрела на Адама - каждый имеет свою цену, правда? – и обвела взглядом шикарную комнату.

- Может быть, – сухо ответил Адам. - Думаю тебя должно все устраивать. Купаешься в роскоши, живешь, как хочешь, делая, что пожелаешь без каких-либо забот. Любовников меняешь как перчатки, и все это пока твой муж занят тем, чтобы ты жила во всей этой праздности. Чем же твоя жизнь тогда омрачена и что тебе в ней не нравится, что ты говоришь, а в твоем голосе чувствуется презрение? – Адам вспылил.

- Что ты?! – ответила Анна - Устраивает меня абсолютно все. Я всем довольна. У меня все есть, но понимаешь, иной раз хочется чего-то иного. Не только же одних золотых подсвечников, сочетающихся с обивкой нашего дивана или огромного телевизора экран, которого больше чем в некоторых кинотеатрах трущоб. Мне, как и любому человеку хочется быть любимой, а не просто возможностью для хвастовства перед друзьями. Когда у тебя чего-то нет, и ты отчаянно этого хочешь ты готов пойти на все. Когда тебе дают это, и ты этим пресыщаешься, то понимаешь что опять что-то не так. Что раньше было не так уж и плохо и терпимо. Человек такое создание. –

- Наверное, ты просто избалованная вот и все. Любая девушка из этих самых трущоб готовы была бы все отдать, чтобы очутиться на твоем месте. –

- Это ты так думаешь. Чисто по-мужски. Женщины думают иначе. Ладно, опустим все это. Вот ты сам Адам ты стоишь особняком из всей огромной когорты моих воздыхателей. На местных ты не похож, потому что им надо только мое тело либо мои деньги. Не местным от меня я думаю надо тоже только мое тело, и в редких случаях тоже нужны только мои деньги ну или деньги моего мужа, тут уж как на это посмотреть. – Она приподнялась и села на него сверху. - Все сводится к тому, что мужчинам нужны только деньги и только тело. А ты вот какое-то такое приятное исключение. Я это сразу поняла про тебя. Ты хоть и гол как сокол, но только и денег тебе моих не надо и просто одних моих ласок тоже тебе будет недостаточно. Я поняла сразу, что ты влюбился в меня – Анна лукаво улыбнулась, и распахнула халат, обнажив все свои интимные части тела. Адам вновь прикрыл ее нагое тело халатом. – Вот этого мне не хватает вот этого. Об этом я и говорю, – она закусила нижнюю губу. – Любой другой сейчас взял и овладел бы мной. Начал бы трогать меня. А ты нет. Ты закрыл мое тело. Я сижу на тебе нагишом, а ты не пользуешься этим. Это мне и нравится в тебе. – Она немного помолчала. – Не буду ханжой. Твое внимание и живость в интимном процессе, неуемность и страстность тоже меня возбуждают. Когда-то и мой муж был способен на такое, когда любил, когда желал. Когда он был более юным, чем ты сейчас, а я была совсем девчонкой. Тогда он или что-то иное душу мою и забрали, и теперь я хожу по городу как злая колдунья и уже сама забираю содержимое моих молодых любовников - она громко рассмеялась.

- Да уж, разрешить тебе выпить, было моей ошибкой. Опять истории про твое ведовство – пробормотал Адам глядя на живое воплощение его ночных самых нескромных грез.

- Глупенький. Думаешь, мне нужно было бы твое разрешение на это? Захотела бы выпила, и ты мне не указ в этом. Я так спросила у тебя позволения, дабы потешить твое эго. Интересно было наблюдать за тобой. Ты на минуту задумался, дать мне добро или все-таки твердо сказать нет. Это же так интересно выглядит со стороны, ты бы только себя видел.  Нет ничего потешнее, когда мужчина думает что имеет власть над женщиной – она как игривая кошка слезла с Адама, перевернулась и встала с кровати. – Я хочу сделать комнату темнее, солнечный свет ярко бьет по глазам. Не против? -

- Я что-то диковинное для тебя? – спросил Адам.

- Нет ну что-то. Ты индивидуальность и личность, – Анна задернула дорогие шторы и в небольшом сумраке повернулась к Адаму лицом. В мягкости приглушенного света, почти обнаженная она выглядела еще соблазнительнее. В каждом слове, что она произносила, чувствовались нотки фальши, но Адам, цепенея от ее соблазнительной красоты, не желал указывать ей на то, что она неискренна. Ему хотелось быть с ней рядом каждую минуту, и он никак не мог ей сказать о том, что на самом деле она лживая и распущенная. Пораженный тому, как эгоистичные мотивы удовлетворения его собственных низменных желаний вытесняли разом весь его здравый смысл, он злился на себя. Воистину каждый человек многолик и сменяет множество масок, когда ему это необходимо в зависимости от сложившейся жизненной ситуации. Не только Айза и Салман. С момента их первой встречи ее нежное красивое женское тело стало властителем дум, и тревожило больше чем какие-либо его насущные вопросы.

- Если я такая личность для тебя и то тебе должно быть важно и, то, что я делаю и говорю, так? Тебе это важно на самом деле или ты только играешь в свою игру? –

- Абсолютно важно, – Анна снова плюхнулась на кровать. Она подняла свои длинные ноги в воздух. – Скажи мне, что они у меня красивые. Пожалуйста. –

- Красивые, - угрюмо бросил Адам.

- Ну ладно не злись. – Она повернулась к нему лицом, - чего злишься? Важен я же говорю, правда важен. – Анна легла на него, взяв обе его руки в свои.

- Так вот, если я важен, то могу ли я что-то тебе рассказать личное? – Адаму хотелось узнать ее мнение и ее реакцию, на его творчество. Да, Анна была избалованна, да она относилась к нему насмешливо, да иной раз она откровенно подшучивала над ним. Все это он ей прощал за те минуты, когда достигал пика физического блаженства, которым она его одаривала в постели. Адам отдавался ей полностью без остатка. Ни с кем ему не было так хорошо как с ней, и он продолжал надеяться на то, что и Анна испытывала нечто подобное и что все-таки для нее все это было не просто игрой? Он находился в полной зависимости от нее. Как любой ослепленный желанием глупый любовник чувствующий потребность только в одном во внимании от своей любодейки.

- Конечно, можешь, если только это не твое желание сделать мне предложение? Над этим мне нужно будет всерьез подумать. Скорее всего, я пока не готова к тому, что нищий земляк расположен взять меня в свои жены только лишь за мои прелести, - вновь колкая шуточка, и Адаму опять нечем было ей парировать.

- Знаешь - начал он издалека. - Сон мне недавно приснился. Будто я монах, какой, хотя до этого в этом сне я был королем. Теперь же я брел по огромному древнему городу, а меня как своего правителя смертный люд не чествовал. Они ждали меня своего короля, слишком долго, а когда увидели в монашеском отрепье на плечах, вовсе не признали. Вроде как во сне я должен был быть их монархом, я это ощущал. Я был им раньше. Я долго правил всеми вами мои люди. Так мне хотелось кричать им, но я был только лишь простым нищим монахом, а в городе, где я всегда был правителем, нынче была новая владыка. Точнее новая. Знаю, что женщина она и они именовали ее благая. На самом же деле она была дьяволом в прекрасном обличии. Она тиранила всех и упивалась убийствами. Она некогда мой смелый и храбрый народ превратила в кучку жалких рабов, что от страха тряслись и прятались в каждом темном углу. Я спешил по улицам и наконец, встретил ее. Смотрел я на эту благую и видел ее, и это прекрасное лицо показалось мне знакомым. Это ты. – Адам замолчал. Он ожидал хоть какой-то от нее реакции на сказанное. Но Анна просто молчала, и ему не было понятно, слушала ли она или только притворялась. – Ты отвела меня к моему прежнему трону, который ныне ты узурпировала. В руках ты держала ножницы. В огромных залах я слышал шепот прежних своих слуг. Казалось кто-то из них, узнал во мне прежнего своего правителя. Тогда ты поставила меня на колени перед моим же троном и этими ржавыми старыми ножницами под корень состригла все мои волосы. Боль, которую я ощущал во сне, заставила меня проснуться. Я думал, что вместе с волосами ты во сне отхватила и мою голову. – Улыбки на лице Анны не было. Она продолжала все так же молча сидеть. Тогда Адам решил, что теперь ему можно было бы и поведать ей о своем увлечении. Он поделился с Анной. Рассказывал долго и подробно о том, что и как он писал. Слово в слово изложил весь свой рассказ.

- Ну и как тебе? – спросил он ее. Так маленький ребенок, подносивший своей матери какую-то мазню объяснял, что он изобразил, а после спрашивал нравиться ли ей это так и Адам чувствовал себя в этот момент. Только вот Анна была совсем не любящей матерью.

- Ну, нет слов у меня конечно, – глаза у нее были на мокром месте, но она этого старалась не показать. – Адам. Я думаю, есть вещи, которые ты делаешь лучше, и гораздо лучше, чем вот это твое. – Она слезла с него. Присела на крой кровати и отвернулась. - Не пойми меня неправильно, я не хочу тебя обидеть, хотя по большому счету мне должно быть все равно, но я скажу тебе это прямо. Не надо. Не сочиняй. Это никому не нужно. То, что ты пишешь и о чем. Спустись с небес. Ты же земляк, а вы не такие. Не витаете, где-то сочиняя нелепые рассказы. – Она повернулась к нему лицом.

- Что именно тебе не понравилось? – спросил он ее.

- Да все, наверное.- Она вздохнула. – Ты поделился со мной этим и ждешь, чтобы я дала тебе какую-нибудь оценку. Моя реакция следующая, мне это не понравилось и нечего больше меня спрашивать. Ты конечно со мной не согласишься, и я думаю это правильно. Ты вкладываешь в это часть себя только для меня это чуждо. Я слишком далека от всего этого. Для меня жизнь — это не череда бед и разочарований, грабежей и убийств. С этим ты зря ко мне обращаешься. Сам же видишь, я живу в большом доме, у меня бассейн, у меня две машины в гараже и вечером я думаю только лишь о том, что мне завтра надеть, куда я пойду, и с кем я буду спать. Вот и все. Эта моя жизнь. Может быть, ты за одобрение обратился не к тому человеку, а? Понимаешь о чем я? -

- Конечно, понимаю, - слова Анны отдавались эхом в голове Адама. Может быть она и права. Зачем только он ей все это сейчас проговорил?

- Может это будет близко тому, кто живет такой жизнью, но для меня это чуждое. В любом случае, раз тебе нравиться тогда продолжай. Мое мнение не нужно тебе этого делать. Еще раз скажу это не твое. – Она покачала головой. - Решать только тебе одному. То, что мы сейчас вместе, завтра может так же быстро закончиться, как и началось, и как бы мне не было хорошо с тобой. Я не хочу, чтобы потом ты винил меня в сказанном. – Анна снова улыбнулась. – Обиделся на меня? -

- Нет. Ни в ком случае. – Он лгал, на самом деле самолюбие Адама было уязвлено.

- Ну и славно тогда мальчик мой. Не обижайся на меня. Я, правда, этого не хочу, чтобы ты обиделся на меня. Я веду себя как дурочка, но я могу себе это позволить. Можешь ли ты себе позволить быть одураченным мною? –

Адаму нечего было ответить на это.

- Ты права. Все это было глупой затеей. Не стоило было тебе говорить об этом. Ерунда какая-то. Чего я удумал о себе? Могу сочинять. – Он рассмеялся.

- Все-таки обиделся. – Она приблизилась к нему и вдруг прижала к себе. - Знаешь, это самое плохое. Ты первый из-за кого я чувствую себя виноватой. – Сердце ее билось часто-часто. - Чтобы тебе не было так обидно, я покажу и расскажу тебе, о том, чем я иногда занимаюсь в свое свободное время. –

- Не стоит, - пробурчал Адам. Меньше всего он хотел, чтобы она его жалела.

- Нет стоит. Я вот иногда тку на ткацком станке. Как тебе такое? –

- Ткацкий станок? Ты верно шутишь? – Он отодвинулся от нее. - Что за такое странное занятие? Почему не холст и краски или там фортепьяно или танцы? - Почему именно это? ткацкий станок?

- Ну, а чего ты так удивляешься?! Пусть я современная избалованная девушка, но и у моей семьи тоже есть много традиций. Что ты думал, что только у вас у одних есть традиции и своя культурная история? Я тоже как все вышла из деревни от земли. У меня тоже были дедушки и бабушки. Мои бабушки мои старенькие и любимые меня выучили этому ремеслу. Они желали, чтобы и я передала своей дочери это умение, а те в свою очередь передали это своим дочерям и так далее и тому подобное. Это не нарушалось в нашей семьей по женской линии уже много-много поколений. Пусть я такая какой стала, но эту частичку своего светлого прошлого, своего счастья, своей невинности, я не когда не оставлю и не предам. –

- Я хочу это увидеть, наверное, это жутко эротично. Ты сидишь и работаешь за своим станком. Слово девушка из прошлых столетий,  – теперь Адам положил свою голову на колени к Анне.

- Глупый ты! – она легонько ударила его по лбу рукой. – Семья у меня строгая была и теперь я понимаю, что это строгость как на некоторых порах на пользу мне шла, так и где-то наоборот кардинально во вред. Нам с сестрой запрещали многое, и затем мы это наверстывали, вырвавшись из-под семейного надзора. Сестра кстати моя плевала на этот станок. Говорит пережиток старых дур, а я вот так не могу. Меня это как-то как мне думается, соединяет с женским началом всех моих прародительниц давно уже ушедших в мир иной. Так вот осточертеет вся эта жизнь, и уйду в свою комнату. Запрусь там. На мне только прозрачное серебряное ночное платье и все и сижу и тку на этом станке. И так могу провести целые сутки и даже времени, уходящего не заметить. Ни на еду, ни на питье не отвлекаясь. Ты можешь представить себе это? –

- Честно говоря, нет. Ты меня удивила этим. Это очень необычно. –

- А что необычного по большому счету? Другие вон и вяжут, и шьют, компоты варят, чем я хуже других-то? Ну да роскошные девушки богатые не такие. Я тоже не такая, но иногда и я бываю не просто развратницей, а маленькой девочкой. Мне тоже иногда бывает девять лет, и я сижу и, наблюдая за своей бабушкой напевающей мне песенки и работающей у своего станка. Видела бы она меня теперешнюю. – Анна впервые крепко выругалась.- Ты бы только видел лицо моего мужа, когда я попросила у него эту штуку. Он, как и все вы мужчины рассмеялся вначале. Но как говорится у каждого свой способ сохранять в целости свой разум в этом безумном мире. Я потребовала у него этого и все. Теперь он знает, что если я у станка, ему бесполезно что-либо требовать от меня. Когда я расслаблюсь, я сама приду к нему, и предоставлю ему все, что он попросит. Мое тело.  –

- Циничная. Роскошная. Прядильщица. Как много всего в тебе такого, что... Я думал это я необычный человек, – проговорил Адам. – Кто ты? – он сел на кровать напротив своей любовницы. Анна только улыбнулась.

- Ты сам ответишь. – Она провела рукой по его лицу. – Я та кому ты подчинен теперь. Я могу тебя, как одарить золотом и посадить на золотое облако, что унесет тебя к златым воротам, так и скинуть в пучину страха и боли. Я искусила тебя и теперь только в моей власти протянуть тебе ладонь с добром или злом. Ты пока этого не понимаешь, но позже о чем я говорю, ты поймешь. Оставайся пока в неведении моих помыслов. Продолжай вкушать мое тело, так как ты видишь, что чем дольше ты со мною, тем все явственнее моя нагота. Ты слышал и, читал о том, что не следует вкушать плода с того дерева, которое откроет твои взоры на интимные части женщины? Плод этот есть грех и скольких женщин ты видел нагими и скольких ты лицезрел так явственно как сейчас меня? Плод давно ты сорвал. Держишь в руках, надкушенным, так может теперь, и доешь его до конца. – Адам открыл рот. Это было странно и неестественно. Она бормотала всякие глупости, но ее слова влияли на него. Сколько бы ни было в его жизни голых девушек, только ее притягательную обнаженность он и ведал теперь. Всех же тех остальных, что были прежде у него так и остались в его памяти каким-то неясным туманом давно забытых обнаженных образов.

- Мне нечего ответить тебе, когда ты так говоришь и такое говоришь. Ты меня гипнотизируешь, и я не знаю дело ли только в одном теле. Воздействие, которое неподвластно мне, – говорил он завороженный ее словами. Ему хотелось принадлежать ей одной и не делить ее ни с кем больше. Ему желалось всегда быть рядом с ней и никогда не покидать ее. Адам вожделел быть с ней единым целым.

- Тогда и не отвечай. Я просто нашепчу тебе кое-что важное. Кое-что такое, что ты знать должен, пусть я и не хотела этого произносить до определенного момента. Но раз все складывается вот так и ты сам начал эту тему то я просто поцелую тебя. После чего ты сам сделаешь свой выбор хорошо? - Она приблизилась к нему. Ее горячее дыхание коснулось его уха. Томным бархатным волнующим голосом Анна тихо произнесла – Твой сон обо мне все это чистая правда. – Она поцеловала его, и после весь мир вновь поплыл у него перед глазами.

У Адама все еще звенело в голове, и тело было его уставшим. Он с удовольствием уплетал большой бутерброд, едва вмещающийся в его рот.

- Я очень голодный. Не смотри на меня так, - попросил он улыбающуюся Мадине и вытер салфеткой кетчуп в уголках рта. Адам говорил о соблюдении традиций, а конкретнее рассуждал о том так ли много местных девушек, что чтят обычаи своих предков. Мадина вначале охотно поддерживала беседу на эту тему. Она рассказывала о своих подругах в школе, потом о девушках, что жили здесь с ее семьей по соседству. Адам от нее так же узнал обо всех однокурсницах и подругах ее старшей сестры и о том, какие все этим девушки были разные, что они делали и делают, как себя ведут и как одеваются.

- Ну что это за сплетни такие? На тебя это совсем не похоже, – в шутку заметил он, и Мадина скромно улыбнулась данному замечанию.

- Ты же знаешь, что я скромная, и ни о ком не злословлю попусту. Не считай меня сплетницей, - мягко произнесла она.

Все изменилось после того, как Адам рассказал ей, о девушке, что поразила его тем, что она в наше-то технологичное время своим увлечением выбрала прядение на станке. Девушка была местной. Девушка была восхитительной. Мадина уже ненавидела эту девушку.

 - Это удивительно, разве ты так не считаешь? – спросил Адам у Мадины.

– Не очень-то, - ответила она без интереса.

- Но самое занимательное было то, как я об этом узнал. – Адам щебетал как юнец и совершенно не замечал того, что его собеседнице было неприятно все это выслушивать. - В общем, дело такое – продолжал он - помнишь, ты как-то сама мне напомнила, о том, чтобы я продолжил сочинять? -

- Конечно, помню, – на это она ответила возбужденно. Гневливо. Неужели он и в самом деле взялся за это только лишь потому, что она ему об этом сказала?  

- Я снова стал пробовать себя в этом. Решил продолжить писать и пусть пока не очень у меня получается, я и сам это понимаю, но я все равно стараюсь. Может быть, что-нибудь из этого да выйдет. –

- Обязательно получится, - сухо отозвалась Мадина.

- Эта девушка, она так же ответила мне. – Адам призадумался, над тем, не спутал ли он чего-либо. – Или не совсем так. Во всяком случае, она точно сказала, что мне решать самому продолжать мне это дело или нет, ну и заодно поделилась своим увлечение. Вот так. – С последними словами, что он доел бутерброд.

- Так она тебе сказала. Так, да? Так она тебе сказала? – Мадина как ей казалось, все это время, держала себя в руках и на каждое предательское слово произнесенное Адамом никак не реагировала. Однако услыхав последнюю произнесенную им фразу, она перестала себя смирять и выпустила, наконец просящуюся наружу разъяренную ревнивицу. - И ты даже со мной не поделился этим. Ты знал, что для меня это очень как важно. Все что с тобой связано все для меня важно. Ты это знал и даже ничего мне не сказал за все это время. Ну, ты даешь? – она готова была швырнуть в Адама стаканчиком с газировкой и ревнивица почти заставила Мадину сделать это, но умная землячка, что так же все еще пребывала внутри нее, вовремя одернула руку. Напиток просто расплескался по столу.

- Почему же не поделился. Как раз сейчас и собирался тебе рассказать об этом. – Адам безмятежно взял пару жареных ломтиков картофеля и, дурачась, закинул их себе в рот. Ему не было стыдно за то, что у него сейчас было такое поведение. В конце концов, он ничем не был обязан Мадине. Только она этого все никак не могла понять. Не понимала она и того, что перестала быть для него такой важной, какой она была раньше. Не была Мадина ему больше тем самым его каким-то особенным человеком, его маленькой лучшей подругой. Теперь землячка была просто Мадиной младшей сестрой Салмана, с которой он встретился сегодня, может быть в силу привычки, а может быть просто от скуки чтобы убить с ней время. Все мысли были заняты только Анной и ее роскошным соблазнительным телом. С того самого дня как он ее увидел он не позволял себе думать ни о чем больше.

- Да нет уж. Спасибо не надо. Мне это не нужно. Особенно теперь после кого-то – бросила, она в сторону земляка словно бы он предложил ей что-то постыдное. Она скривилась, как будто перед ней был не Адам, а что-то или кто-то отвратный.

- В каком это смысле? – этого он не мог не заметить. Ее недовольного лица и того, как она с ним в данный момент разговаривала. Адам ожидал от нее привычной влюбленной покорности и послушания, но эта маленькая землячка сейчас заставила его оторопеть.

- В самом что ни на есть прямом смысле, Адам. Ты этого так и не понял? Это я сказала тебе об этом. Это я знаю тебя лучше, чем собственного брата, – еще немного и она разрыдалась бы. Он это заметил, и это разозлило его. – Я должна была быть первой, кто услышит твой рассказ, стих, или что там ты написал. Ты ко мне должен был бежать первой, потому что для меня это так же важно, как и для тебя. Может быть даже больше. – Она подскочила со своего места. Раскрасневшаяся Мадина еле сдерживала себя, чтобы не расплакаться. Ей нельзя было показывать свои чувства ему, нельзя была показывать свою слабость. Не на шутку вспылив, землячка все больше и больше гневила Адама до этого находящегося в добром расположении духа. Он перестал улыбаться и свирепо прошипел на нее:

- Успокойся. Я про нее ничего сейчас не говорил. Мог вообще ничего не говорить, и ты бы даже этого и не узнала бы. Ни про нее, ни про ее реакцию. Я просто хотел сказать, тебе о том, чем она поделилась со мной, что я услышал от нее. Ни больше и ни меньше и это у тебя проблемы, если ты слышишь совсем иное,  – Адам привстал и посмотрел на нее пристально. Ему следовало бы успокоить Мадину, и он сделал шаг по направлению к ней. Только ее это еще больше распалило.

- Ты вот думаешь, что мне интересно слушать твои россказни про какую-то другую девушку?! Других? За кого ты меня принимаешь? Я тебе много раз говорила, как я к такому отношусь. Я не позволю дурачить меня. Это в любом случае просто неприлично для тебя как для мужчины встречаться со мной и говорить про другую девушку при мне же. – Она закусила нижнюю губу и отвернулась. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она обратилась к нему. - Ладно, извини меня. Мне нечего больше сказать. Тебе я вижу тоже. – Она ждала, что Адам хоть что-нибудь скажет. Издаст любой звук, но нет, он стоял и смотрел прямо сквозь нее. - Я тогда пошла, – сказала она тихо и сорвалась с места, но прежде схватила свою дорогую кожаную сумочку. На ходу она поправила съехавший платок на голове. Стремительно покинув заведение, она не шла пешком, почти бежала, удирая от этого места как можно дальше. 

- Ну, приехали, – пробормотал Адам и выскочил за ней.

- Ладно, Мадина, остановись уже. Что за детские выпады? – выкрикнул он ей вслед, но она только пошла быстрее. Тогда Адам попытался нагнать осатаневшую землячку, она же в свою очередь ускорилась насколько позволяли ей ее туфли. Громкий стук высоких каблуков нервирующим эхом раздавался на пустой парковке.- Так не пойдет, - пробормотал Адам, и ускорился. Он обогнал землячку и выпрыгнул ей под ноги, преградив путь и тем самым остановив ее.

- Ну что за дела? Я бегаю за тобой. Бегаю хотя, как тебе известно, парни не гоняются за девушками. Ты же это знаешь, что это неприемлемо, –

- За ней ты бы тоже не бегал, а? Это тоже было бы неприемлемо для тебя?  – выпалила она.

- Что это?! Что ты такое говоришь? – Мадина обошла Адама и пошла дальше, но уже медленнее, чем прежде. Адам вновь последовал за ней. - Причем тут это? –

- Если тебе не позволяет гордость твоя, то и не иди за мной. Оставь меня. Провожать меня не надо. Я сама доберусь до дома. – Она бросила через плечо - Я не заставлю тебя идти за мной. Потом мы, может быть, и поговорим с тобой, когда ты перестанешь болтать о своих девушках. А пока лучше иди домой Адам, – Мадина все никак не унималась.

- Ладно, хватит. – Адам вновь повторил то же самое. Забежал вперед и преградил Мадине путь. Она остановилась. - Не хотел я говорить про нее, а просто думал тебе рассказать, чтобы посмеяться. Это шутка и я хотел ею поделиться с тобой. Вот и все. Я посчитал это забавным и думал о том, что ты так же найдешь это смехотворным, и мы вместе посмеемся. Только ты в свою очередь устроила из всего этого настоящее событие. Целую историю. Ты что пытаешься найти причину для ссоры со мной? Ты же мой хороший друг и единственная с кем я могу поделиться всем и обсудить все. Так что может быть, ты, наконец, перестанешь уже так себя вести? – Адам улыбнулся ей, но Мадина лишь оттолкнула его и пошла дальше. - Хорошо, если ты хочешь пройтись, то давай тогда пройдемся! – недовольно пробурчал Адам и пошел рядом.

- Можешь не идти со мной рядом. Мне это не нужно сейчас. Я если что и сама могу добраться. Я сказала тебе все. Если это все-таки шутка, то неудачная и мне не над чем смеяться. Есть девушка, так будь с ней, а не со мной. Не вышло из меня друга для тебя или подруги. Тут, с какой стороны на это посмотреть. – Она вновь ускорила шаг. – Тогда ты встретил ту кто буде тебе такой. Будь с ней. Живи, радуйся, общайся. Ты меня не обидел, не думай, но я просто поняла, какой ты на самом деле. Знаешь я даже рада этому. Показал свое истинное лицо. Так что…- она не договорила и продолжила идти.  

- Ладно, извини меня. Еще раз прошу простить меня. – Адам остановился на месте. - Я, правда, был неправ, что говорил при тебе о другой девушке. Я, правда, был неправ, что не с тобой первой поделился этим. Я вообще всегда не прав. Знаешь, я родился, жил и живу всегда и везде в неправильное время и в неправильном месте. Все всегда вокруг меня неправильно и потому так я и делаю все, – он замолчал. Мадина остановилась на месте, постояла с минуту и повернулась к нему лицом.

- Я искренне рада, что ты снова стал писать. Правда. Я всегда была о тебе самого лучшего мнения и о твоем творчестве. Все в тебе мне всегда нравилось. Я в отличие от многих, правда, думала, что ты отличаешься от всех парней. Я полагала, что ты самый достойный из всех кого я знаю. Я была рада тебе всегда и не представляла свою жизнь без тебя. Я хотела быть рядом, настолько ты мне казался хорошим. Но все это до сего момента? Сейчас у тебя на уме другая девушка и ты хочешь к ней. Ты не желаешь видеть меня и разговаривать со мной. Ты делаешь это, потому что уже приобвык к этому. Ты хочешь говорить о ней со всеми, в том числе и со мной. Ты думаешь, что любишь ее, и нет никого лучше ее для тебя. Я тоже так думала о тебе! А что получилось? Где мои воздыхания о тебе и надежды? Стоило появиться, какой-то другой и я уже тебе не нужна. Не нужна вся наша дружба, не нужна наша близость. Тебе же, как другим только интим подавай и все. – Она сглотнула. - Нагуляться решил? – теперь Мадина кричала. - Гуляй тогда вволю. Только когда она тебя бросит и тебе не к кому будет обратиться, не нужно будет вспоминать обо мне. Пусть тебе не с кем будет поговорить и пусть никто тебя не поймет и не поможет тебе. Это будет большим уроком для тебя. Пока ты сам не расставишь приоритеты и не сможешь себя вытащить за шкирку из этого болота, никто не поможет. Я может быть, но мне это не нужно уже. Сам ты этого не сможешь сделать. – По ее лицу скатился ярко блеснувший бриллиант.

- То есть ревность тебя настолько обуяла? Да мне не нужна ничья жалость и ничье ободрение! Ничья помощь! Слышишь меня Мадина. Я сам с самого детства карабкаюсь сам и выкарабкаюсь я тоже сам и мне не нужны ничьи руки помощи тем более твои. Мои друзья, какие друзья? Их у меня нет. У меня уже давно нет друзей. Внезапно нам всем так стало тесно друг с другом, что я и не заметил, как целую вечность прозябал с ними, с тобой, со всеми вами. Теперь я хочу, чтобы у меня было все по-другому и если для этого вы должны уйти в сторону, то уходите, так будет только лучше. Потому что тогда моя дорога будет менее сложной без вас, без того окружения что тянет меня вниз. Каждый из вас думает, что я вам что-то должен. Каждый из вас заставляет меня жить, как вы хотите. Все вы всегда чего-то требуете от меня. Так может мне перестать уже, тревожиться о вас и перестала пора плясать под вашу дудку. Я должен быть собой. Я есть я. Я Адам! – последнее он выкрикнул, чем заставил нескольких прохожих обернуться. – И ты Мадина мне не указ. Никто мне не указ. Хочешь вот так расстаться. Хочешь вот так закончить наше общение? Что ж, пожалуйста! Пусть будет так! Я не возражаю и скажу тебе, что мне даже легче будет.- Он замолчал, молчала и Мадина. Им больше нечего было сказать друг другу.

Адам постоял немного, посмотрел на нее. Была ли она такой, как и прежде или в ней что-то изменилось? А какой она была для него прежде? Он не помнил. Мадина вглядывалась в него, словно бы так же хотела разглядеть в нем что-то знакомое. Может быть то же самое, что и он в ней. Скорее всего, она так же вспоминала его таким, какой он был прежде. Ему не хотелось знать так это или нет. Адам развернулся и пошел прочь, оставив девушку где-то далеко позади. Нелицеприятные слова, сказанные друг другу, отдалили их. Для него Мадины больше не было, и он пожелал, чтобы она осталась где-то в прошлом. Земляк громко выругался вслух. К чему была теперь его тоска по ней? Адам рассуждал о середине золотой, которая есть в каждом человеке. Чистое небо, соприкасающееся с грязной землей? Какая же это теперь было, по его мнению, глупость. Человек просто куча эгоистических комплексов. Он хотел быть с Анной и больше ничего. Грязно, вульгарно просто ради удовольствия без обязательств, без ответственности. Только лишь чтобы насладиться ее телом. Мадина же хотела быть с ним в любви. Маленький ребенок, что не смыслил в чувствах, но уже хотел опекать его и защищать от самого себя. Да он просто глупец, каких еще поискать. Самый большой глупец, что рождался на земле.

К горлу его подступил неприятный комок, еще немного и его вырвало бы. Глубокий вдох. Еще один. Снова. Дыхание все не могло восстановиться. Он нагнулся и продолжал дышать часто-часто. Неужто грех так затмевает нам глаза порой, что милых сердцу мы готовы отпугнуть и ненавидеть нас готовы с легкостью заставить? Адам впервые ее встретил, когда помогал семье Салмана переезжать. До этого он не видел Мадину. Будучи юным, не омраченным и не искушенным прелестями греховной жизни, он лелеял надежду на то, что сможет взять себе в жену непорочную землячку. Улучив свободную минуту втайне от строгих взглядов ее родных, он познакомился с ней.

- Привет, меня зовут Адам, – сказал он ей нагловато тогда.

Смущаясь, она пролепетала свое имя в ответ, растерянно озираясь по сторонам. Боялась строго родительского взора или того что их может увидеть ее старшая сестра или брат. Ей бы стало так стыдно, что она на самом деле смогла бы провалиться сквозь пол квартиры. Буквально.   

- Дашь мне свой номер телефона? – задал вопрос юный Адам. Его напускная бравада была всего лишь заслоном от окружающих. На самом деле юнец был смущен тогда не меньше чем землячка.

- Зачем он тебе? – она хлопала длинными черными ресницами. Юная и прекрасная. Тоненькая. Совсем еще юная девушка, которая расцвела в прекрасную деву, что сегодня так горделиво убегала от него в смутных чувствах.

- Поговорим с тобой. – Произнес Адам серьезно. - Для чего обычно обмениваются люди телефонами? Чтобы быть ближе друг к другу, чтобы была возможность общаться, если между ними расстояние. Я живу далеко от вас не в соседстве с вами, на данных богатых холмах с местными богами в достатке и роскоши и не всегда смогу увидеться с тобой. –

- Смешное сравнение, – Мадина улыбнулась и достала самую модную и дорогую в то время модель сотового телефона. Девушка быстро и еле слышно продиктовала свой номер.

Утерянная невинность. Землячка теперь была взрослой девушкой. И пусть она изменилась, не физически, но по-иному, а у Адама по-прежнему перед глазами было все тоже юное личико и ее застенчивая улыбка, волос цвета вороного крыла собранный в пучок и красивые глаза которые она прятала от него. Теперь она не смущалась его. Теперь она была очень красивой молодой девушкой.

- Ты только позвони мне обязательно, – робко настояла Мадина, когда давала свой номер телефона в их первую встречу.   

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: