Знают ли они хотя бы, что это Блок?

Бегу за ответом. На меня смотрят не понимая: какой Блок? При чем тут Блок? И в глазах лихорадочный наркотический блеск...

А в это время другой конец зала:

— Коммунизм - это молодость мира, и его создавать моло­дым!!

У меня уже пропал аппетит спрашивать, знают ли они, что это Маяковский.

Взрывается середина зала:

— Не можешь — научим, не хочешь — заставим!!

— Чему научите? — кричу...

— Чему надо, — весело смеются...

...Неужели в это же самое время тут же в городе худощавый молодой поэт со впавшими щеками, только что принятый «в писатели», читает свои стихи о совсем другом? Почти не ве­рится... Но я внутри себя словно бы слышу голос Алеши:

Я знал человека. О нем,

Должно быть, вы слышали прежде:

Он в свой непостроенный дом Входил в непошитой одежде,

Садился поближе к огню В несуществовавшем камине И ласково гладил жену,

Хотя ее нет и в помине.

И в этой нелегкой судьбе,

В особенно горькие миги,

Искал утешенье себе В никем не написанной книге.

...Так, в такой вот фантасмагории и прошли у меня эти два, или даже три дня в Березниках: то в возбужденном, словно бы чем-то опившемся зале, то в бессонной комнате поэта, запол­ненной не только сигаретным дымом, но еще и иной атмосфе­рой, которая ни кричать хором, ни врать в одиночку не позво­ляет, атмосферой искренности и правды - основы жизни, те­кущей здесь.

На обратном пути выяснилось, что билетов на первый поезд нет. А их вечером шло два. Березники провожали новобранцев в армию.

«Как это нет билетов? » — самонадеянно думалось мне.

— Я сейчас обо всем договорюсь.

И отправился я к одному из вагонов состава, возле которо­го толпились одетые, как на уборку картошки собрались, при­зывники. Тут командовал майор. Ему я и объяснил ситуацию.

— Нет вопросов, — охотно согласился пустить нас в вагон до Перми майор. Оказывается, о Давыдычеве он слышал, по­купал для детей его книжки. — Подходите перед посадкой...

И мы спокойненько принялись ждать посадки.

Наконец, началось... Засуетились провожающие, кинулись прощаться. Поднялась лихорадочная суета.

— Учись писательской наблюдательности, обрати внима­ние, кто кого и как целует, — толкнул меня Давыдычев. — Вон, видишь, парень девушку... Он рот раскрыл, а она нет. А вот смотри, смотри... как парень с парнем: каждый норовит ини­циативу взять, — хохотнул он.

Новобранцы, подпираемые разгоряченными провожаю­щими, поднялись в вагон. Пора и нам. Протискиваемся через толпу.

—Товарищ майор, — напоминаю о себе.

Он стоит на верхней ступеньке, держась обеими руками за поручни, оттеснив широкой спиной, туго обтянутой шинелью, стриженных под нулевку подопечных и проводницу. На него напирают сзади. Снизу толпа тоже уплотняется, тянется к поручням...

— Можно заходить? — кричу я снизу.

Он явно не узнает меня, да и я его с трудом. Взбугрились на его скулах желваки, зло сжался рот и, главное, глаза — беше­ные, словно бы не понимающие речи...

— Куда!! — теперь уже на меня кричит майор.

— Вы разве забыли?

— Назад!!

Подошва майорского сапога впечатывается мне в грудь. Пальцы оторвались от поручней, я валюсь назад, едва не на Льва Ивановича. Поезд плавно трогается. Прощай, майор! Ты настоящий молодец...

Мы пошли на вокзал, нервно хохоча.

«Если бы майор знал стихи Решетова, ну, хотя бы «ищите без вести пропавших»... Там есть такие строчки...»

Давыдычев сейчас же их цитирует:

— Ищите их по белу свету

Ищите мертвых и живых!

И если всюду скажут: — Нету!

Найдите их в себе самих.

Только это не про майора, он никуда не пропадал... Как он тебя... Нечего лезть через служебный вход...

Через несколько лет Алексей написал стихотворение, в котором есть такие строки:

Ни малейшего блага по блату

Не имел я — не то ремесло...

... Когда я впервые прочитал его с четвертушки листа, испи­санного Решетовым, мне сейчас же вспомнилась наша с Давы-

дычевым попытка «по блату» проникнуть в вагон с новобран­цами...

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: