Акафист Преподобному Сергию Радонежскому. Однажды маленькую девочку спросили: «Какой ты хочешь стать?

 

Однажды маленькую девочку спросили: «Какой ты хочешь стать? » Она, не обинуясь, ответила: «Я хочу быть красивой». А ее братец, семилетний карапуз, на подобный вопрос ответил, что он хочет быть сильным. Но это дет­ские идеалы: быть красивым, сильным, богатым и про­чее. Ну а если мы спросим у взрослых людей, каковы их устремления, каковы их идеалы, кем они хотят быть? Наверное, получим подобные ответы. Один хочет быть образованным, другой — прославленным, третий — из­вестным, четвертый — счастливым.

А если спросить духовного человека, мало-мальски разбирающегося в жизни, то он, наверное, скажет не­что более разумное: «Я хочу спасти свою душу и помочь в этом другим». Где же искать правду о смысле жизни, о наивысшем и наивернейшем, совершеннейшем идеале бытия человека?..

В одной большой и бедной семье не было работников. Отец и мать — больные, дед и бабка — престарелые, де­тишки — от двух до семи лет, один другого меньше. Да к тому же недостаток буквально во всем: в хлебе, овощах, дровах, жилье, тепле, здоровье и прочем. «Машенька, да как же ты справляешься со всем этим домом, со всеми нуждами? » — спросила мимоходом соседка маленькую девочку. Семилетняя Маша подняла свое бледное лицо, тихо и как-то болезненно улыбнулась, нагрузила на ху­денькие плечи коромысло с большими ведрами и, ничего не ответив, пошатываясь, пошла к дому. А когда она под­росла и была уже совершеннолетней девушкой, то сосе­ди и даже родные много раз предлагали ей выйти замуж и жить в хорошей семье. Тем более что нашелся и богатый жених, который, как говорили, очень любил Машу. На всё это она отвечала решительным отказом, и даже будто ко­му-то сказала, что она готова до самой смерти служить своей бедной семье, помогать ей, чем может. Люди реши­ли, что она глупая, и осуждали девушку за ее благород­ный поступок. Да, пожалуй, многие из нас скажут то же самое об этой девушке и осудят ей подобных.

Ни на небе, ни на земле нет выше добродетели и жер­твы, чем послужить ближнему, принести ему пользу, от­дать ему свое время, здоровье, имущество или даже жизнь. Немало людей хотело бы обладать властью над ближни­ми. Они считали бы, что достигли своей цели в жизни, если бы перед ними преклонялись, им угождали и служи­ли. А мы говорим совсем об обратном. Величие и красо­та человека проявляются тогда, когда он служит другим. Когда Господь наш Иисус Христос сошел с небесной вы­соты на землю, то Он стремился послужить людям. Сын Человеческий явился не для того, чтобы Ему служили. Не прииде, да послужат Ему, но да послужит... (Мк. 10, 45). Да, Он приходил, чтобы послужить: исцелять болез­ни, утешать немощных, насыщать голодных, преподать слово истины жаждущим, кроме того, показать пример, как нам надо служить ближним, а еще — умереть за нас, осужденных на смерть за преслушание заповедям Божи­им. Он снова придет на облаках небесных, чтобы прове­рить, как мы служили ближним, как мы следовали Его примеру. И вот тогда многие из нас будут оправдываться и говорить: Господи, когда Тя видехом алчуща, или жажду- ща... или нага, или больна, или в темнице, и не послужихом Тебе? (Мф. 25, 44).

Многие думают, что служить и угождать надо только Богу, кланяться Ему, делать земные поклоны, украшать Его иконы, зажигать пред ними лампады, ходить в цер­ковь, ставить там свечку и прочее, и прочее. Но правед­ный Судия еще раз тогда подтвердит, что не Ему только надо служить, но главное — Его братиям, то есть боль­ным, хромым, недужным, старцам, голодным, холодным, обиженным, отверженным, осужденным, заключенным.

...Одна боголюбивая девица жила со своей больной ма­терью. Наступил праздничный день. Дочка хотела идти в церковь помолиться, отдохнуть душой, поплакать о гре­хах своих, но мать что-то особо разболелась. «А ты, дочка, не оставляй меня одну-то, — еле слышно говорит мать, — а то вдруг да умру без тебя». — «Нет, мама, — отвечает дочка, — я лучше там, в церкви, за тебя свечку поставлю, и Господь даст тебе здоровья». — «Больно уж мне лихо в это утро, — говорит тихо больная, — может быть, оста­нешься со мной, дочка? » Какой сделал бы выбор ты, мой дорогой читатель?

Живет совсем одинокая старушка, больная, безродная, почти всеми оставленная. У нее и в хате-то холодно и дро­ва-то не распилены—лежат у окна, все уже почернели. Да и маленький огородик весь зарос травой и кустарником. У старушки болит сердце обо всем этом. Как-то, натянув на себя старую кофту, худой темный платок, вышла по­копаться в грядках. Мимо дома старушки проходят две празднично одетые молодые девушки. Одна из них име­нинница, а другая — ее подруга, отпросившись пораньше с работы, разделяет ее радость. Они идут на доброе дело, видно, добросердечные такие: хотят в больнице посетить больного брата — сегодня приемный день. Проходя мимо знакомой убогой старушки, они услышали ее вздохи, со­весть подсказала им, что надо бы помочь, старушке очень уж трудно. «Бабуся, Бог тебе в помощь», — сказали де­вушки в один голос. «Ах, милые мои, спасибо вам, больно мне уж тяжело», — пожаловалась бабушка. «Анна, может, поможем немного», — предложила одна другой. «Ну что ты, Лена, запачкаемся да и опоздаем в больницу». И пош­ли они себе своей дорогой. А как бы ты поступил, мой дорогой друг, в этом случае? Для того чтобы послужить своему ближнему, надо непременно иметь еще одну до­бродетель — послушание. Служение и послушание — это две сестры, благоприятные Богу. И чтобы в вышеуказан­ных случаях находить правильное решение, надо иметь любовь к Господу Спасителю и быть послушным Его свя­тому учению.

Сей есть Сын Мой возлюбленный, Того послушайте (Лк. 9, 35). Надо всей душой любить Святое Евангелие, а чтобы полюбить его, надо понуждать себя каждое Божие утро читать его, хотя бы по одной главе. Святое Евангелие есть основа жизни. Кто его любит и ежедневно читает, тот непременно полюбит Господа Иисуса Христа. А уже тогда Господь Иисус Христос Сам научит человека, как послу­жить своему ближнему. И сколько уж об этом говорим, сколько убеждаем — читайте, читайте слово Божие, но людям неохота, нет времени, не понимают его. Всё равно нужно читать, хотя бы по одной-две страницы в день.

Один студент Духовной школы не мог заставить себя каждое утро читать Святое Евангелие — так трудно ему было приучить себя к этому ежедневному занятию. Да к тому же у него было много всяких заданий по учебе и другие обязанности. Когда ему указывали на необходи­мость читать Святое Евангелие, он с радостью соглашался. Но всякий раз, когда наступало утро, он далеко обходил то место, где лежало Евангелие, и не мог взять его в руки, чтобы почитать и тем самым выполнить свое обещание. На вопрос, читал ли он Святое Евангелие, он снова обе­щал читать его каждый день. И так тянулось несколько месяцев. Наконец парень заставил себя читать Евангелие каждое утро. И что же? Уроки у него стали как-то лучше за­учиваться, и на душе стало веселее и светлее, а главное, он горячо привязался к этому чтению, и благодатные струи

Евангелия питали его душу. А потом он и сам заговорил, как ему стало хорошо учиться, жить, как легко дышится и как ясно работает ум. Теперь ему кажется страшным его прошлое, когда он жил без слова Божия, с которым теперь он ни за что на свете не намерен расставаться.

Вот так многие из нас живут, молятся, трудятся, суе­тятся, а душа остается голодной, потому что не могут за­ставить себя регулярно читать слово Божие, которое явля­ется сокровищем из сокровищ. Святое Евангелие хорошо читать дома на свежую голову. Благоговейно прочитав главу, подумать, что особенно тронуло твою душу. Если в голове ничего не осталось, тогда рекомендуется прочесть эту же главу еще раз. В слове Божием всё важно, всё свято, но в нем есть места, которые близки именно твоей душе. А другие отрывки или главы могут тронуть душу другого человека, а тебя не тронут. «Слово Божие живо и действен­но... — говорит святой апостол, — оно проникает до раз­деления души и духа, составов и мозгов, и судит помышле­ния и намерения сердечные (Евр. 4, 12). А самое-то главное, Слово Божие, как светильник, освещает путь нашей жиз­ни, научает правильно поступать в тех или иных случаях, и, по примеру нашего возлюбленного Господа Спасителя, оно научает нас самоотверженно служить ближнему.

Два маленьких мальчика стали сиротками: у них умер­ли отец и мать, остался один дядя, который жил в другом городе. Малые детки, взяв с собой Святое Евангелие — всё, что осталось от родителей, — пошли к дяде. Город был неблизко, и отрокам пришлось ночевать в пути. В од­ном месте их пустил добрый хозяин, где они и переноче­вали. Ребятишки были голодные, они не ели целый день и даже больше. И вот хозяин, желая испытать их, сказал им: «Вот у вас имеется Евангелие, а есть вам совсем нече­го. Продайте мне эту книгу, я вам хорошо за нее заплачу, у вас будет что поесть и во что одеться». — «С этой кни­гой, Святым Евангелием, — воскликнули в один голос ма­лыши, — мы ни за что не расстанемся. Мы лучше будем поможем немного», — предложила одна другой. «Ну что ты, Лена, запачкаемся да и опоздаем в больницу». И пош­ли они себе своей дорогой. А как бы ты поступил, мой дорогой друг, в этом случае? Для того чтобы послужить своему ближнему, надо непременно иметь еще одну до­бродетель — послушание. Служение и послушание — это две сестры, благоприятные Богу. И чтобы в вышеуказан­ных случаях находить правильное решение, надо иметь любовь к Господу Спасителю и быть послушным Его свя­тому учению.

Сей есть Сын Мой возлюбленный, Того послушайте (Лк. 9, 35). Надо всей душой любить Святое Евангелие, а чтобы полюбить его, надо понуждать себя каждое Божие утро читать его, хотя бы по одной главе. Святое Евангелие есть основа жизни. Кто его любит и ежедневно читает, тот непременно полюбит Господа Иисуса Христа. А уже тогда Господь Иисус Христос Сам научит человека, как послу­жить своему ближнему. И сколько уж об этом говорим, сколько убеждаем — читайте, читайте слово Божие, но людям неохота, нет времени, не понимают его. Всё равно нужно читать, хотя бы по одной-две страницы в день.

Один студент Духовной школы не мог заставить себя каждое утро читать Святое Евангелие — так трудно ему было приучить себя к этому ежедневному занятию. Да к тому же у него было много всяких заданий по учебе и другие обязанности. Когда ему указывали на необходи­мость читать Святое Евангелие, он с радостью соглашался. Но всякий раз, когда наступало утро, он далеко обходил то место, где лежало Евангелие, и не мог взять его в руки, чтобы почитать и тем самым выполнить свое обещание. На вопрос, читал ли он Святое Евангелие, он снова обе­щал читать его каждый день. И так тянулось несколько месяцев. Наконец парень заставил себя читать Евангелие каждое утро. И что же? Уроки у него стали как-то лучше за­учиваться, и на душе стало веселее и светлее, а главное, он горячо привязался к этому чтению, и благодатные струи

Евангелия питали его душу. А потом он и сам заговорил, как ему стало хорошо учиться, жить, как легко дышится и как ясно работает ум. Теперь ему кажется страшным его прошлое, когда он жил без слова Божия, с которым теперь он ни за что на свете не намерен расставаться.

Вот так многие из нас живут, молятся, трудятся, суе­тятся, а душа остается голодной, потому что не могут за­ставить себя регулярно читать слово Божие, которое явля­ется сокровищем из сокровищ. Святое Евангелие хорошо читать дома на свежую голову. Благоговейно прочитав главу, подумать, что особенно тронуло твою душу. Если в голове ничего не осталось, тогда рекомендуется прочесть эту же главу еще раз. В слове Божием всё важно, всё свято, но в нем есть места, которые близки именно твоей душе. А другие отрывки или главы могут тронуть душу другого человека, а тебя не тронут. «Слово Божие живо и действен­но... — говорит святой апостол, — оно проникает до раз­деления души и духа, составов и мозгов, и судит помышле­ния и намерения сердечные (Евр. 4, 12). А самое-то главное, Слово Божие, как светильник, освещает путь нашей жиз­ни, научает правильно поступать в тех или иных случаях, и, по примеру нашего возлюбленного Господа Спасителя, оно научает нас самоотверженно служить ближнему.

Два маленьких мальчика стали сиротками: у них умер­ли отец и мать, остался один дядя, который жил в другом городе. Малые детки, взяв с собой Святое Евангелие — всё, что осталось от родителей, — пошли к дяде. Город был неблизко, и отрокам пришлось ночевать в пути. В од­ном месте их пустил добрый хозяин, где они и переноче­вали. Ребятишки были голодные, они не ели целый день и даже больше. И вот хозяин, желая испытать их, сказал им: «Вот у вас имеется Евангелие, а есть вам совсем нече­го. Продайте мне эту книгу, я вам хорошо за нее заплачу, у вас будет что поесть и во что одеться». — «С этой кни­гой, Святым Евангелием, — воскликнули в один голос ма­лыши, — мы ни за что не расстанемся. Мы лучше будем голодать еще несколько дней и ночевать под открытым небом, а Евангелие ни за что не продадим». Хозяин весьма удивился такому ответу. Накормив детей, он дал им на до­рогу денег и отпустил с миром.

Как было бы хорошо и спасительно, если бы и мы с тобой, мой дорогой друг, дорожили Святым Евангели­ем больше, чем своей жизнью. А то смотрите: вон лежит оно на полочке или заперто в ящике. Будто и в хорошем месте находится, а пользы мало. Не читаем. «Нет, поче­му же? — возразите вы мне. — Я ежедневно читаю Святое Евангелие, даже очень люблю читать его». Прекрасно, мой милый друг, вы читаете Святое Евангелие очень часто, но хотелось бы, чтобы вы еще жили по Евангелию, чтобы научились служить ближним, как учит нас святое Еванге­лие. Ведь в этом наша задача, вся польза жизни и спасе­ние. И удивительное дело, когда Господь наш Иисус ходил по земле и учил народ, то люди бросали всё: и лодки, и сети, отца, мать, и дом свой, и село, и город и спешили далеко в пустыню за Господом Спасителем, чтобы не пропустить из Его уст ни одного слова. И как мощно действовало это слово Христа Спасителя на этих людей. Оно, как таинство, перерождало душу, изменяло их жизнь: блудницу делало целомудренной, мытарей — честными, ленивых — рев­ностными, боязненных — бесстрашными. Но почему же теперь, сейчас слово Божие мало действует на нашу душу? Почему оно сегодня не преображает нашу жизнь, не меня­ет, не исцеляет, не освещает, не делает нас бесстрашными, ревностными к добрым делам? Может быть, за две тысячи лет оно потеряло свою силу? Или люди стали не те, что были раньше? Слухом услышите, и не уразумеете; и гла­зами смотреть будете, и не увидите; ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат... и не обратятся, чтобы Я исцелил их (Мф. 13, 14-15).

Так вот в чем беда-то. В нас самих причина того, что слово Божие стало малодейственно, потому что мы, люди двадцатого века, стали слишком горды, рассеянны, не­ внимательны, суетны, а главное-то, слишком учены. Ведь вот каждому человеку хочется подольше сохранить свою юность, молодость. И как много сейчас стариков, желаю­щих вернуть свои юные дни. Так вот, есть книга, которая никогда не стареет, ни в какую эпоху. Святое Евангелие не только само остается вечно юным, но и дарит настоя­щую, светлую юность душам тех, кто его усердно читает и по нему живет. В тот страшный и ужасный час, когда небеса совьются, как свиток, море восшумит и возмутит­ся и люди в страхе будут бегать туда и сюда, когда начнут говорить горам: падите на нас! и холмам: покройте нас! (Лк. 23, 30), то от лица Сидящего на престоле, по этой святой книге — Евангелию, будет совершаться великий Суд Божий над нами, над всем родом человеческим — жи­выми и мертвыми. Оно будет основным обвинительным и оправдательным судебным документом для всего чело­вечества. Кто исполнил написанное — будет поставлен по правую сторону Судии, а кто не исполнил — по левую.

Да, Евангелие — основа жизни и основание для обви­нения или оправдания на Суде. Не могу я дальше описы­вать эту невыразимо-потрясающую картину Страшного Суда. Члены цепенеют от ужаса, и где же тогда обрящемся мы с тобой, мой милый друг?

Основным обвинением и оправданием тогда будет не то, как мы молились или трудились, но как мы послу­жили другим...

...Я даже не знаю, читал ли когда отец Александр (Кумачев) Святое Евангелие. Было ли когда у него вре­мя для этого важного дела, уделял ли он в день хотя бы несколько минут для рассуждения над словом Божиим? Пожалуй, что нет. Да и когда ему было браться за книгу жизни? Может быть, в детстве, в юности он читал Свя­тое Евангелие. Читал и усвоил его. А вот теперь, когда он находился в святой Лавре Преподобного, мы видели только одно, что он жил по Евангелию. Он служил бра­тии день и ночь.

Да, монах Александр был в Лавре закупщиком, то есть он для братии закупал на рынке, в магазинах, в колхозах, в городах, селах всё необходимое для жизни. Он был как бы экономом, или, по-мирскому, заведующим хозяйством (завхозом). Ведь братии было около ста человек. Каждо­го надо было накормить, одеть, обуть, обогреть и прочее, и кто же будет заботиться обо всем этом? Ведь в монасты­ре у них нет ни отца, ни матери, ни жены, ни родственни­ков. Они монахи. От всего мирского и суетного отреклись. Ну а кушать, одеваться-то им надо. Вот отец Александр о всех, как родная мать о своих детях, и заботился, не жа­лея ни сил, ни здоровья. И днем и ночью, летом и зимой, в дождь и в пургу он выходил из монастыря или выезжал на машине и добывал всё, что нужно для братии.

Это было необыкновенно тяжелое и сложное послу­шание, требующее многих сил, умения и расторопности. В святой Лавре отец Александр появился со дня ее откры­тия, то есть в 1945 году. В то время он был молод и здоров. И как только его зачислили в число братии, так и получил он это послушание, которое нес в течение ряда лет беспреко­словно, безропотно, неустанно. Если вы, мой друг, не знаете, не видели или уже забыли внешний облик отца Александра, то я вам, хотя бы в бледных красках, его нарисую.

Отец Александр был ниже среднего роста, телосло­жением немного полноват, но быстрый и энергичный. Лицо имел грубоватое и далеко не приветливое. Волосы на голове и борода рыжие. Он всегда спешил, пронзитель­но кричал или громко говорил. Голос у него был резкий. Одевался всегда в нечто на вид мешковатое и неопрятное. Словом, был непоседа-труженик, бесконечный работяга и беспрекословный послушник.

Да, послушник. Он только за два года до кончины при­нял монашество, а то всё был послушником. Ведь вот вы­падает же от Бога людям разная судьба. Иной — епископ, иной архимандрит, игумен, иеромонах, а этот — послуш­ник, который должен слушаться всех и беспрекослов­но всё выполнять. Поистине пред Богом нет выше дела, как служение ближнему. Послужить, быть полезным дру­гому — это благородно и в высшей степени спасительно.

Сам Господь показал нам верх самоотвержения. Он до конца исполнил послушание Небесному Отцу — при­нял добровольно яд наших преступлений, грехов, дал нам жизнь, а Сам умер на Кресте. К этому же идеалу послу­жить ближнему — стремился отец Александр. Если мы сказали, что с виду он был груб и неприветлив, а подчас даже суров и неблагодушен, то само дело служения ближ­нему делало его ангелом во плоти, человеком высокой жертвы, монахом абсолютного самоотречения.

Особенно трудно было отцу Александру справляться со своим послушанием в годы, когда везде и всюду ощу­щался недостаток самого необходимого. Тогда отец Алек­сандр буквально сбивался с ног, чтобы только раздобыть что-либо для братии. Государство старалось обеспечить прежде всего производственников — рабочих и служа­щих, а монахи подбирали, что останется. И хорошо, если что-либо оставалось. И это вполне правильно. За что во­обще нас кормить и обеспечивать? С точки зрения госу­дарства мы настоящие трутни, живущие за счет других, не приносящие никакой пользы для общества. Монахи и одеваются как-то не по-человечески. Идет монах — не то мужчина, не то женщина, такое непонятное суще­ство; а иной монах еще и нос задирает — на всех смотрит свысока, считая себя и правым, и красивым. А на трапезу придет — нос воротит: дай ему получше, да повкуснее, да побольше.

Вот о таких-то людях и заботился всей душой отец Александр. Если где на рынке или в магазине ему понача­лу не отпускали просимое, то он всё это умел улаживать и так или иначе добивался своего.

«Рыжий, рыжий», — звали его молодые монахи, кото­рые побойчее. Но отец Александр нисколько не обижал­ся. Он и сам хорошо знал, что рыжее его и не сыщешь во всем свете. Его лицо расплывалось в широкой улыб­ке, и как ни в чем не бывало он мирно и весело беседовал с молодыми, которые так «вежливо» его величали.

Ведь вот бывает так в жизни. Иной человек и читает слово Божие, и ходит в храм не очень редко, и к людям будто бы относится по всем правилам христианской мо­рали, а всё-таки жизнь свою духовную как следует не мо­жет наладить. Всё у него идет кувырком, всё как попало да как придется. Словом, нет настоящей духовной жизни, дыхания благодати в его душе. А иной человек совсем «ушел» в других. Он как будто совсем собой и не занима­ется, мало и молится, и в храм редко ходит, и книг боже­ственных мало читает, а вот живет не собой, а другими, отдает им все свои силы и страдает о них. Они совсем ему и не родные и не близкие, а вот в них вся его жизнь. И фи­зически, и духовно он о них болеет, о них переживает, о них заботится.

Вот такого рода человеком и был отец Александр. Всё его благочестие, вся молитва, все минуты жизни были посвящены как раз не себе, даже не своему духовному совершенствованию, а пользе ближних, заботе о них, об их здоровье, питании, одежде и прочем. И одним этим служением он восполнил в себе недостаток всех прочих добродетелей. Служение ближним заполнило всю его душу, взяло у него все силы, и... такой самоотверженный подвиг был Господом любовно принят.

Как уже было отмечено выше, за два года до кончины отца Александра постригли в монахи с этим же именем. Но монахом он был только по документам, да, может быть, числился у Бога таковым по делам, а внешне он так же, как и прежде, одевался в обычные свои мирские одежды. Иначе — в монашеском, он ничего бы не достал, а вызывал бы в городе только смех и раздражение.

О мой милый и дорогой друг, как нам с тобой еще мно­гому надо учиться, чтобы спастись! Как бы нам со сво­им чисто внешним, наружным благочестием не попасть в разряд фарисеев, выделяющих себя среди прочих чело­веков. Языком мы часто говорим: «Я хуже всех человеков», а в глубине души своей услаждаемся своим целомудрием, своим молчанием, своими добрыми делами. О, какая эта незаметная, но страшная опасность, трясина, затянутая зеленой травой и цветами!

Руководствуясь Святым Евангелием как основой на­шей духовной жизни, нам надо глубоко его понять, ус­воить, вжиться в него. Вот поэтому-то, прежде чем взять Святое Евангелие в руки, надо помолиться Господу Иису­су, чтобы Он отверз наши душевные очи — да уразумеем Его Божественное слово, да коснется оно нашего холодно­го сердца и нашей спящей души.

Перед тем как в храме Божием диакон начинает читать Святое Евангелие, священник читает в алтаре тайную молитву такого содержания: «Возсияй в сердцах наших, Человеколюбче Владыко, Твоего богоразумия нетленный свет, и мысленныя наши отверзи очи, во еже разумети слово Твое; вложи в нас и страх блаженных Твоих запове­дей, да, плотския похоти вся поправше, духовно поживем, вся ко благоугождению Твоему и мудрствующе, и деюще...» Как было бы хорошо каждому из нас выучить эту молитву и читать ее перед тем, как приняться за Еванге­лие дома. Ее можно читать и не священному лицу, а всем, кто искренне желает познать истину Христова учения и быть добрым христианином.

Ведь вот есть сектанты, которые называют себя еван­гелистами. Они день и ночь читают Евангелие, никогда не расстаются с ним. Все свои дела, слова, поступки обо­сновывают только на Евангелии. Но можно ли спастись без почитания Богоматери и святых, без храмов, таинств и священства, без постов и икон? Вот до чего доходят люди в своем ложном суемудрии.

Надо обязательно читать Святое Евангелие, но с вели­ким смирением, и благоговением, и молитвой о Господ­нем вразумлении нашего грешного ума и сердца. Многие не читают Евангелие во время естественной нечистоты. Целыми неделями не читают слово Божие. А если жен­щина постоянно страдает кровотечением, тогда она обре­кается на пожизненное оставление чтения слова Божия! Подобное положение на пользу только ленивым. Некото­рые очень рады, что им нельзя читать Евангелие, и жела­ют, чтобы это как можно дольше продолжалось. Это уже полная распущенность, леность первого разряда. В таком случае душа постепенно совсем оледенеет, зачахнет, ог­рубеет ко всему духовному. А чтобы этого не произош­ло, нужно читать Святое Евангелие и тогда, когда бывают подобные женские болезни, но уже читать с особым по­каянным чувством, сокрушением, слезами. И таким обра­зом развивать в своей душе трепетное осознание своего недостоинства, чувство покаяния и искреннее смирение.

Повторяю, что по прочтении главы Евангелия необхо­димо запомнить то место, тот стих или те слова, которые особенно тронули твою душу, которые вызвали слезы со­крушения, умиления. Это место следует еще раз прочи­тать, чтобы хорошо запомнить и не забывать в течение целого дня, повторяя в своем уме, памяти. Это последнее особенно важно и спасительно для нашей души: весь день душа будет, по выражению святых отцов, как корабль плавать в волнах благодати слова Божия и укрепляться в борьбе с искушениями и соблазнами мира сего.

Если кому приходится много ездить: в электричках, ав­тобусах, поездах, трамваях — словом, быть на народе, тогда полезно выписать в записную книжечку один или два сти­ха из Евангелия, крепко выучить их на память, чтобы они не забылись на всю жизнь. И, поступая так каждый день, вы заучите очень многое из святого Евангелия и будете знать его почти наизусть. Мне очень хочется, чтобы эти практиче­ские советы были вами не только прочитаны, но и приняты к сердцу, чтобы вы исполняли их на деле. Далее приведем несколько назидательных историй, большинство из кото­рых связаны с кончиной монашествующих и мирян.

 

***

 

В одной маленькой, но содержательной книжечке рас­сказывается, как в ноябре 1849 года в лаврской больнице скончался старенький священник отец Андрей. Он жил в Лавре на покое по старости. Жил три года. За три дня до его смерти ему явился ангел Господень и предсказал день смерти. Отец Андрей после этого всё время ходил по келиям братий и просил у них прощения. Потом по- исповедался, причастился Святых Таин, пособоровался елеем, всю ночь молился стоя, читал акафисты Господу Иисусу и Пречистой Его Матери. Он часто повторял одни и те же слова: «Се, Жених грядет в полунощи...» Поутру его хотели перевести в общую больницу, но он сказал, что его скоро обещают перевести в вечность. Так и случилось. Осеняя себя крестным знамением, он лег на свою постель, сложил на перси руки и отдал душу свою в руце Господу. И накануне бывшему у него послушнику он говорил: «О, какой прекрасный я сад вижу, какие чудные рощи и цве­ты». — «Да где же ты видишь? » — спрашивал послуш­ник. «Да вот там», — указывал он на восток. «Да теперь еще ночь, что там можно видеть? » — удивлялся послуш­ник. «А я вижу там день, да и какой светлый. О Господи, вижу там одного мне знакомого». А послушник ему свое: «Да тебе это мечтается, отче». — «Нет, — отвечает, — я не только вижу, но и зовут меня туда». Так и перешел ста­рец в виденный им сад. Человек создан в саду и любит он сады, и в награду за труды Господь обещает ему сад.

 

***

 

В 1850 году в Лавре скончался иеродиакон Никодим — пономарь Троицкого собора. Был он малого роста, всё жаловался на одышку, но к службе ходил каждый день.

Второго января был он у вечерни, а уже утром нашли его в постели скончавшимся, в самом спокойном положении. В день его смерти один иеромонах пришел служить вечер­ню. Вошел в алтарь, надел мантию, епитрахиль и смотрит: Никодим стоит на своем пономарском месте. Иеромонах кланяется ему и спрашивает: «Все ли в добром здоровье? » Никодим отвечает: «Слава Богу, батюшка». Так, весело улыбаясь, говорил он. Иеромонах пред царскими вратами дал возглас и после «Отче наш» вошел в алтарь. Никоди­ма там не оказалось, а стоял другой пономарь. «А где отец Никодим? » — спросил батюшка. «Он не приходил, — го­ворит послушник, — вот я на кафизмах пошлю разбудить его». — «Да он только здесь был». Но послушник утвер­ждал обратное. Ну и правда, ни сторожа, ни свечник, ни солдаты — никто не видел ни входящим, ни исходя­щим отца Никодима. А когда на кафизмах пошли к нему в келию, то нашли его умершим и даже охладевшим. Так, видно, его душа по привычке и стремилась на свое поно­марское место, оставив тело свое бездыханным.

 

***

 

В Лавре в те годы также скончался иеродиакон Вар­лаам. Накануне кончины его соборовали и причастили, а в два часа пополудни он почил о Господе. Был он в со­вершенной памяти, хотя слабо, но говорил до последней минуты. Велел дочери своей духовной, бывшей при нем, подать ему камилавку и прочую одежду давно приготов­ленную на смертное тело. Когда поднесли одежду, он ска­зал: «Одевайте, уже пришли за мной, отхожу при Препо­добном Сергии» — и с этими словами скончался.

 

***

 

А в 1852 году скончался старец Иларий. Перед смертью он был как бы в забытьи и всё повторял множество имен. Его спросили: «Кого ты призываешь? » Отвечает: «Де­тей духовных к молитве за меня, ибо я умираю». — «Да их здесь нет», — объясняют ему. «Их душам я говорю, они должны слышать». Когда его спрашивали, отвечал ясно, а когда молчали, то он читал молитвы и всматривался в нечто, видящееся ему, то руки поднимал кверху. «Кому ты молишься? » Отвечает: «Господу Саваофу». Через не­которое время опять его спросили: «Не стужают ли тебя, старец, противные силы? » — «Да, но мне нужды до них нет, я на них не смотрю, а взираю мысленно на распя­тие Господа Иисуса». Перед самым концом он стал вслух читать молитву «Отче наш», и когда сказал славословие: «Яко Твое есть Царство... Аминь», то вода (он был болен водяной болезнью) волной прилила к его гортани и пре­кратила его телесную жизнь. Любил петь и повторять сло­ва: Пою Богу моему, дондеже есмь (Пс. 103, 33).

 

***

 

В 1863 году, 11 августа, в девять часов вечера был силь­ный гром, молния, выпал град не менее грецкого ореха. Тогда в Лавре разбилось много стекол — в келиях, храмах, у настоятеля. Настоятель читал у стола. Первая градина ударила в переплет рамы. Он подумал, что кто-то камень снизу бросил. Удар был очень сильный, и вслед посыпа­лись градины и стекла на пол. Град шел едва ли более трех минут, а потом начался ливень. Настоятель успел рассмо­треть нерастаявшую градину — треугольный осколок размером немногим более полувершка. В середине этого осколка был ясно изображен глаз, глаз открытый, зрачок темноватый. И так всё ясно и искусно запечатлелось, что можно было различить ресницы.

 

***

 

Монах Иона имел сына Косму, жившего послушником в Чудовом монастыре, а потом умершего в больнице. В пят­ницу, накануне Лазаревой субботы, около полуночи отец Иона встал поправить лампадочку у святых образов. Вдруг он видит, что дверь его келии отворилась и сын Косма вхо­дит к нему в белой рубашке, а за ним два маленьких маль­чика в светлых одеждах. Отец Иона, испугавшись, говорит: «Косма, зачем ты пришел? Не тронь меня, я тебя боюсь». — «Не бойся, батюшка, я тебе ничего не сделаю», — ответил ему Косма. Тогда отец поцеловался с ним по-монашески. Мальчики всё время стояли у дверей. Иона, всё еще в стра­хе, говорит им: «А вы, ребятишки, не уходите отсюда, не оставляйте его одного». Они ни слова не сказали и оста­лись. Косма и отец вместе пошли в передний угол. Отец сел на стул, а сын подле него на пол. Отец говорит: «Каково тебе, Косма, там? » — «Слава Богу, батюшка, мне там хоро­шо». Отец говорит: «Чай, муки-то там какие? » Сын отвеча­ет: «Ад разрушен». Но потом тяжко вздохнул и прибавил: «Только там река огненная, и редкий кто минет ее. А сколь­ко в ней народу! Ужас, как много». Отец хотел еще спросить о реке, но сын встал поспешно и говорит: «Прости, батюш­ка, мне нужно навестить старца», но не сказал какого и по­шел вместе с мальчиками вон из келии. Всё происходило наяву. А старец, к которому пошел Косма, был Аммоний. Он был крепкий, но в тот день скоропостижно скончался.

 

***

 

В одном добром семействе умер отец, которого все лю­били, особенно младшая дочь Люба. Она от переживаний даже заболела, у нее началась чахотка. Вся семья была в трауре по отцу, а больная неожиданно попросила вен­чальное убранство, омылась в ванне, оделась и послала за священником. Причастившись, она береглась, чтобы ничто не коснулось ее уст. Улыбающаяся, она просила чи­тать отходные молитвы и во время чтения всё говорила с умершим отцом: «Папенька милый, папенька, подожди­те». С последним словом отходной молитвы улетела и ее ангельская душа. В тот же день далеко в Воронеже зна­комый этой семьи архимандрит Симеон вдруг слышит голос, который говорит ему: «Вам в Екатеринославле на­добно утешить скорбящих, а Любонька со мной. Но Вы и нас не забывайте». Это говорил умерший отец Любы, который был знаком с архимандритом Симеоном. (Напи­сал очевидец. Хотьково. 1845 год.)

Какая забота умерших о своих близких родных!

 

***

 

17 марта в Куряжском монастыре близ Харькова, во время обедни, при совершении Святых Даров, когда братия пели «Тебе поем, Тебе благословим...» — иеро­монах Илиодор положил земной поклон и трижды вос­кликнул: «И молим Ти ся, и молим Ти ся, и молим Ти ся». И вдруг стал он глух и нем, но пребывал в необыкновен­но умилительном состоянии духа. И когда через неделю после того он причастился Святых Даров, тотчас, по при­нятии их, прочитал громко благодарственные молитвы и рассказал, что когда он неделю назад положил земной поклон и взглянул на Святую Трапезу, то увидел на ней огонь, который, разгораясь, объял престол, алтарь и всю церковь, и всё сие сопровождалось пением ангельским: «И молим Ти ся, и молим Ти ся, и молим Ти ся...»

О, как это назидательно для всех нас! Бывая на литургии, мы присутствуем при сем Божественном пламени и при сем ангельском пении. Если кто с достойными чувствами стоит в церкви, то пламя сего Божественного огня объемлет его и пронизывает душу благодатным осенением.

 

***

 

В лаврской больнице в 1846 году жестокой нервной горячкой страдал рясофорный послушник Гавриил. Не­сколько дней он был без памяти. Думали, что он не пере­несет болезни и умрет. В ночь на праздник преподобного Никона Гавриил видит, что душа его будто разделяется с телом и устремляется в какую-то бездну. Мысленно стал он просить преподобных Сергия и Никона о возвраще­нии к жизни, чтобы исправиться для вечности. А лежал он всё время, как казалось другим, без памяти и движе­ния. Вдруг Гавриил видит: двери как бы отворились, вхо­дят два светоносных мужа-старца, один с жезлом — в сем он уразумел Преподобного Сергия, а в другом — препо­добного Никона. Преподобный Сергий, указывая жезлом на больного, говорит: «Помоги, преподобный Никон». Подошел и самим приближением исполнил сердце боля­щего неописуемой радостью. Больной приподнялся, пере­крестился, и мужи стали невидимы. Больной скоро попра­вился, стал ходить, только слабость долго держалась.

 

***

 

Гефсиманский скит. 1846 год. Монах Феофан, канонарх скита, в эту ночь преставился Господу. Блаженной была его кончина. До последней минуты пребывал он в памя­ти и молитве. Часа за четыре до смерти произошло с ним как бы восхищение ума. Думали, что умер. Минут через пять снова стал дышать, говорил, что он видел такой свет, какому нет подобия ни в солнце, ни в чем. Кто бы ни уви­дел его, этот свет, всякий всё оставил бы и устремился бы к этому свету. «Я думал, — говорил монах Феофан, — что умру от восхищения». При нем был его отец, который чи­тал ему акафист. На шестом икосе Феофан остановил его и сказал: «Тятенька, повороти меня». Тот взял его, чтобы повернуть, а он и дух испустил. Болящий страдал до слез от сухости в горле, но никак не соглашался пропустить хотя бы каплю воды до Причащения. Сам попросил про­честь себе отходную и, прощаясь с братией, говорил, что он здесь живет последние дни.

 

***

 

Лавра, 1848 год. В лаврской больнице умирал странник, больной чахоткой. В последние часы своей жизни он усердно молил Преподобного Сергия о предстательстве за него пред Господом и о помощи в страшную минуту разлучения души от тела. Больного в этот день приобщили Святых Таин. Это было к вечеру. Послушник, который служил в больнице, дремал на постели рядом с больным. Вдруг, пробудившись, он увидел, как больной приподнялся и будто провожал ко­го-то. «Что с тобой, не хочешь ли испить? » — «Нет», — едва ответил тот, занятый смотрением на отходящего. «Да что с тобой? Скажи Бога ради». — «Умру скоро», — сказал боль­ной. «Ну, мы тебя поминать будем», — сказал послушник. «Да, угодник Божий, Преподобный Сергий, сказал мне, что поминать будут». — «Да разве ты его видел? » — «Я молил всё его о неоставлении в час смерти моей души, и вот он сей­час стоял с несколькими монахами, и они вон туда пошли. Он еще сказал, что все странники, скончавшиеся в его об­ители и лаврских больницах, мужи и жены, все приняты им так же, как и братия его обители». Какое в этом утешение для нас с тобой, мой друг!

...Отец Александр, завхоз нашей святой обители, скон­чался совсем неожиданно. Крепкий, подвижный, всегда занятой, в нем не было и намека на скорую кончину. Но смерть не за горами, а за плечами — говорит народная пословица. Слово Божие учит: Блюдите убо, како опасно ходите, не якоже немудри, но якоже премудри, искупующе время, яко дние лукави суть (Еф. 5, 15-16). Отец Александр, как и прочие старцы, умер в лаврской больнице. Его пои- споведали, причастили, и он мирно отошел к Богу. Братия жалели своего заботливого завхоза, горячо помолились, поплакали, погоревали, а потом и отнесли гроб, оклеен­ный белой бумагой и с крестиком на крышке, на новое кладбище, где покоятся другие из братии, усопшие рань­ше. Там была уже вырыта свежая могила, а земля, вынутая из глубины, лежала холмиком рядом. Этой свежей землей, суглинком, и готовились рабочие засыпать новый гроб отца Александра. По краям вырытой могилы разместились некоторые из братий. Стояли тут же и многие прихожане нашей Лавры: женщины, старушки, девушки, несколько монашенок — все они были молчаливы, сосредоточенны, строги, почти суровы. Иеромонах и братия отслужили по­следнюю панихиду о почившем, и комья суглинка с шу­мом посыпались на крышку гроба, что был там, внизу, в крепких объятиях родной матери сырой земли. «Земля еси и в землю отъидеши, аможе вси человецы пойдем».

Так похоронили отца Александра. На могилке сейчас стоит одинокий крест с надписью. Но мы не забыли наше­го брата. Его имя, как и других умерших из братии, сразу было записано в лаврский заупокойный синодик. Но са­мое главное, что оно записано в наших сердцах, а навечно оно записано в книге жизни.

И ты, мой любезный читатель, запиши имя усопшего нашего брата отца Александра не только в свою помянную книжечку, но и в свое сердце.

Умер он. Дай Бог и нам с тобой умереть такой же тихой и благодатной смертью. Да не изгладится имя твое, брате наш, из наших сердец никогда. Вечная тебе память! Веч­ная тебе жизнь! Вечное тебе счастье!

 

ПРИСТАНИЩЕ ТИХОЕ

 

Иеромонах Ксенофонт (Константин Николаевич Молокоедов) (1884-1964)

 

Притецем, людие, к тихому сему

и доброму пристанищу.

⇐ Предыдущая26272829303132333435Следующая ⇒

Поделиться: