Мой путь к Северной Земле

 

Я начал работу в Арктике, когда слово «полярник» еще редко встречалось в нашемязыке. Советская работа в полярных областях только развертывалась.

Мне давно хотелось увидеть страны полуночного солнца, побывать в морских льдах,поохотиться на моржей и белых медведей и особенно увидеть полярное сияние. Ямечтал об этом с тех пор, как, будучи еще подростком, прочитал несколько книжеко путешествиях в полярные страны. И тогда я начал грезить этим, потому чтолюбил суровую природу, преодоление всяких трудностей, борьбу со стихией иприключения. А их я узнал с детства.

Уже с десяти лет я нередко сопровождал старших братьев на охоте на крупногозверя в дальневосточной тайге. Здесь я впервые увидел могучие паводки таежныхрек; бывали случаи — спасался от грозной, но захватывающей по красоте стихиилесных пожаров; в лунном свете августовских ночей видел лося, отзывающегося назвук охотничьей трубы; отсиживался на березе от разъяренной медведицы;прислушивался к шороху змей в травах Амурских болот; следил за распусканиемпочек весной и за переходом зелени в багрянец осенью; спал в зимние морозы укостра и наблюдал в ночной темноте фосфорический свет рысьих глаз, а вдвенадцать лет увидел прыжок тигра, смертельно раненного охотником.

Встречался я здесь и с таежным людом — с золотоискателями, с охотниками назверя и за женьшенем, с выходцами Китая, летом тайно засевавшими среди тайгимаковые юля для сбора опиума. В тайге всем хватало места. Здесь могливстретиться и подонки капиталистического общества, боровшиеся с нимполитические ссыльные, и личности, скрывавшиеся под общей кличкой челдонаили именующие себя Иванами Непомнящими.

Часто природа была здесь враждебной — необходимо было беречься зверя, непогоды,непролазной чащобы. Мальчишкой я наблюдал или инстинктивно угадывал, какизобретательны были люди в борьбе с природой, с каким упорством противостоялией, подчиняли ее, с какой энергией прокладывали тропы там, где не ходил дажезверь. Это был сильный и смелый народ. Слабым, изнеженным и нерешительным здесьне было места. Но главное — все эти люди любили тайгу, умели понимать ее ипо-своему наслаждаться природой. А какие рассказы можно было слышать отохотников у ночного костра — голова кружилась!

Среди таежников я получил первую жизненную закалку и старался подражать сильными смелым и учился любить природу.

Случай однажды свел меня с интереснейшим человеком, более значительным, чемвсе, кого я видел. Пятнадцати лет я оказался в роли полевого рабочего, илискорее мальчика на побегушках, в отряде В. К. Арсеньева — знаменитогоисследователя Уссурийского края, знатока и тонкого ценителя природы,превосходного писателя. Он вытащил меня из хабаровского ночлежного дома,«комфортом» которого в течение двух зим я вынужден был пользоваться во времяучебы в городском училище, добывая скудные средства на существование «веселой»работой уличного продавца газет.

Целое лето я провел в тайге бок о бок с этим замечательным исследователем,учась у него разбирать сложную жизнь природы, заслушиваясь по вечерамувлекательнейшими рассказами о путешествиях.

Скоро грянула социалистическая революция, очистившая воздух старого мира, какгроза, пронесшаяся над тайгой. Я одним из первых почувствовал блага революции —получил возможность поступить в школу. Государственная стипендия окончательноизбавила меня от омута ночлежного дома.

Потом гражданская война — участие в партизанском движении, а следовательно,вновь родная тайга. Только не в Биробиджане, как раньше, а в Приморье и наТихоокеанском побережье.

Теперь я полюбил отвоеванную народом землю и природу, еще больше и глубже хотелее познать. Любовь к природе переплелась с мыслями о переустройстве,процветании и могуществе обновленной революцией родины. Мечты о путешествияхприобрели новую окраску, наполнились новым содержанием. Арктика стала заниматьв них главное место потому, что на карте полярные страны выглядели огромнымледяным венцом нашей страны. Они были наши, эти мало исследованные просторы, сих своеобразной природой. И на фоне этой природы передо мной рисовалисьсильные, упорные русские люди, наши старинные землепроходцы, о которых теперьуже многое знал. Они ничем не уступали самым

прославленным иностранным путешественникам; превосходили их смелостью,пытливостью и инициативой и напоминали понятных и близких мне людей,встречающихся с детства в дальневосточной тайге. Я знал также, что СтранаСоветов будет продолжать дело их патриотов — освоение Крайнего Севера: Чукотки,Камчатки и побережья Ледовитого океана. А чтобы осваивать эти далекие советскиеземли, надо в первую очередь знать их — знать природу, географию, население,условия освоения и возможного в будущем переустройства. Но чтобы знатьвсе это, надо туда поехать. Именно это и стало главным стимулом моей поездки вАрктику. Я добился того, чтобы попасть туда, и в 1926 году оказался начальникомэкспедиции на необитаемом острове Врангеля, где мне было поручено организоватьсоветское поселение. Так я стал полярником.

Готовясь к экспедиции на остров Врангеля и изучая материалы о нем, я не мог неузнать о попытке империалистов отторгнуть остров от Советского Союза. В.Стефансон заявлял:

«Фолклендские острова лежат у берегов Аргентины и должны были бы принадлежатьей. Но они принадлежат Британии. Хотя в настоящее время их значение уменьшеноСуэцким и Панамским каналами, все-таки они важны для империи как промежуточнаябаза на пути от одной колонии к другой для развития морской торговли. В мирноевремя они представляют собой звено в морском могуществе Британской империи. Мыхотим иметь остров Врангеля для развития воздушных путей, чтобы он был базойдля дирижаблей и самолетов точно так же, как Фолклендские острова служат базойдля наших кораблей и крейсеров»[6].

Кто мог поручиться, что империалисты не покусятся и на Северную Землю под видомее «исследования»? Проекты достижения неведомой Северной Земли уже рождались заграницей и, как обычно, широко рекламировались буржуазной прессой.

Северная Земля была самым замечательным географическим открытием первойчетверти нашего столетия. Открытие было сделано русскими людьми. Земля лежала уберегов Советского Союза. Мысль о том, что ее могут «исследовать» иностранцы,была нетерпимой. Достоинство и патриотизм советского человека повелевали взятьэто дело в свои руки. Исследование Северной Земли для советских людей являлосьделом чести и патриотическим долгом перед своей страной.

Так работала моя мысль. И еще на острове Врангеля я начал готовиться кэкспедиции на Северную Землю.

Три года я провел на острове среди небольшой группы эскимосов, переселившихсясюда со мной с берегов Берингова пролива. Внимательно всматриваясь в бытэскимосов, я отбирал все ценное из их многовекового опыта жизни на Севере,изучал способы передвижения по морским льдам, езду на собаках, путешествия втемноте полярной ночи, охоту на зверя, устройство лагерей, снаряжение и многоедругое, кажущееся на первый взгляд мелочью, но зачастую обеспечивающее успехработы в Арктике. Скоро зскимосы стали говорить: «Умилек (начальник) делаетвсе, как эскимос». Это в их понятии было высшей похвалой.

С каждым днем мечта об изучении Северной Земли, идея освоения Арктики и желаниевложить свою долю труда в привлечение ее богатств на пользу родины делали менясильнее, выносливее и настойчивее.

За время пребывания на острове Врангеля мной была составлена карта острова,собран материал о животном мире и перспективах промысла, составлен гербарий инакоплены материалы о климате острова и ледовом режиме окружающих его вод. Асамое главное — здесь я вплотную узнал Арктику, еще больше полюбил ее инаучился работать в суровых условиях.

План новой экспедиции выступал все отчетливее.

Когда в конце 1929 года я вернулся с острова Врангеля, этот план был ужепродуман до мелочей. Он был предельно прост, предусматривал исследованиенеизвестной Северной Земли в кратчайший срок и требовал минимальных затрат.Основными положениями плана были:

 

• отказ от зимовки корабля, доставляющего экспедицию на Северную Землю или в еерайон;

• отказ от обычного в полярных экспедициях метода продвижения основнойисследовательской партии с помощью вспомогательных продовольственных партий,работающих одновременно с исследовательской и снабжающих ее продовольствием,топливом и кормом для собак;

• продвижение исследовательской партии с базированием ее на продовольственныедепо, созданные своими силами в период года, когда полевые исследовательскиеработы по специфическим условиям Арктики невозможны;

• использование полярной ночи (во время которой в экспедициях, как правило,прекращаются всякие отдаленные санные поездки) для заброски продовольствия,топлива и собачьего корма для будущих полевых маршрутов;

• участие минимума людей, ко — отлично натренированных и по своим знаниям иопыту способных выполнять разнообразные работы;

• в случае необходимости (отсутствие корабля или невозможность его подхода)возвращение экспедиции по окончании работ на Северной Земле на материксобственными силами.

 

В задачи проектируемой экспедиции входило:

-выяснить, как далеко простирается Северная Земля в западном и северномнаправлениях и составляет ли она целый массив или представляет собой рядостровов с проливами, пригодными для мореплавания;

-провести маршрутную полуинструментальную съемку Земли, закрепив эту съемкусетью астрономических и магнитных пунктов;

-провести геологическое обследование Земли с целью выявления как еегеологического строения, так и экономических возможностей;

-собрать материалы по фауне Земли и выявить промысловые возможности.

Провести за весь период пребывания экспедиции на Земле систематическиеметеорологические наблюдения для характеристики климата Земли и собратьматериалы о ледовом режиме омывающих ее морей.

Во второй год моего пребывания на острове Врангеля остров посетило одновременнодва самолета. Я узнал новости за год. Потом два года не было ни одной вести.Радио тоже не было, и я совершенно не знал, что делается на родине.

Только вернувшись с острова, увидел, как за три года выросла и окрепла страна.Вступил в действие грандиозный план создания индустрии, перевооружения новойтехникой всего народного хозяйства. Советский народ с невиданным энтузиазмомкрепил свое государство. Создавались новые отрасли промышленности, осваивалисьновые области нашей необъятной родины.

Дошла очередь и до Арктики. Работа здесь началась еще в первые годы советскойвласти. И уже в то тяжелое для молодой Страны Советов время правительство,партия и лично Владимир Ильич Ленин придавали этой работе немалое значение.Полярным экспедициям уделялось большое внимание.

Уже 2 июля 1918 года В. И. Ленин подписал постановление советскогоправительства, по которому ассигновался 1 миллион рублей на организациюгидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана, в задачу которойставилось изучение морей Советской Арктики. В это же время на Крайний Север былнаправлен ряд геологических экспедиций.

Были начаты работы по изысканию и строительству ряда северных портов.

В 1918 году успешно велась подготовка первой Карской экспедиции. В том же 1918году была развернута большая работа по экономическому и культурномувозрождению Севера.

Все эти мероприятия были направлены на практическое освоение северногомореплавания и на систематическое изучение Арктики и уже тогда приняли такойширокий размах, которого еще не знала история полярных стран.

Разбойничье нападение англо-американо-французских интервентов, захват имиЕвропейского Севера нашей родины и военная оккупация Сибири и Дальнего Востокавременно сорвали осуществление этих широких мероприятий советскогоправительства. Но как только были изгнаны с нашей земли интервенты ибелогвардейское отребье, работы по изучению и освоению Севера возобновились.Уже в 1920 году направляются экспедиции в Белое море, в устье рек Оби, Енисея иЛены, а организованный по декрету, подписанному В. И. Лениным, Сибирскийреволюционный комитет 20 апреля 1920 года создал специальный Комитет Северногоморского пути.

На этот Комитет было возложено изучение, оборудование и усовершенствованиеСеверного морского пути «в целях превращения его в артерию постояннойпрактической связи». В том же году Совет Народных Комиссаров ассигновал 41,3миллиона рублей на работы по обеспечению безопасности кораблевождения по морямСеверного Ледовитого океана. Возобновились Карские экспедиции, развернулисьгидрографические работы. В 1920 году была организована Севернаянаучно-промысловая экспедиция ВСНХ, предшественницей которой являласьсозданная в 1919 году Народным комиссариатом торговли ипромышленности комиссия по изучению и практическому использованиюрусского Севера, а преемником — современный Арктический институт[7].

10 марта 1921 года В. И. Ленин подписал декрет об организации Плавучегоморского научного института; в этом декрете дана ленинская программа изученияСоветской Арктики.

В марте 1922 года коллегия Наркомнаца (Народный комиссариат по деламнациональностей) выносит решение об организации подотдела «по охране иуправлению первобытных племен Севера России».

В задачи подотдела входило всестороннее изучение жизни и хозяйственного бытасеверных народностей в целях безболезненного приобщения их к новой,социалистической культуре Советской России, в соответствии со своеобразнымиприродными условиями их жизни и их патриархальным хозяйством.

Позднее на базе этого отдела при Наркомнаце был создан Комитет Севера, черезгод реорганизованный в Комитет содействия народностям Севера при ВЦИК.

По указанию партии все шире развертывалась деятельность советских полярников.Экспедиции работали на Новой Земле, на Новосибирских островах, на ЕнисейскомСевере. Строились новые полярные станции и полярные порты.

В восточном секторе Советской Арктики развертывали работу дальневосточныеморяки; они боролись за установление морских рейсов в Чукотское море и к устьюреки Колымы.

С 1929 года Арктика уже входила в общий народнохозяйственный план страны. СоветНародных Комиссаров образовал правительственную Арктическую комиссию. В своемрешении от 31 июля 1928 года об образовании этой комиссии Совнарком отмечал,что она организуется в связи с ходатайством ряда научных учреждений Союза ССРоб усилении научно-исследовательской работы на арктических территориях СоюзаССР. На Арктическую комиссию возлагалась организационная и финансоваяпроработка пятилетнего плана научно-исследовательской работы в арктическихвладениях Союза ССР. В первую очередь она должна была разработать и представитьна рассмотрение Совета Народных Комиссаров Союза ССР конкретный планорганизации на Земле Франца-Иосифа, Новой Земле и Северной Земле геофизическихобсерваторий с соответствующими при них радиоустановками и необходимымиплавучими средствами, комиссия выработала пятилетний план работ в Арктике.

К тому времени начальная стадия работ в Арктике подходила к концу и делалисьпервые шаги по наступлению на нее широким, заранее подготовленным фронтом.

Из года в год рос коллектив советских полярников, и с каждой новой экспедициейон приобретал все больший опыт. Подкрепленный советской техникой, все в большемобъеме предоставляемой в распоряжение полярных экспедиций, этот коллективставил и разрешал все более и более сложные и ответственные задачи.

В этой обстановке мной и был внесен план исследования Северной Земли.

На заседании правительственной Арктической комиссии, состоявшемся в феврале1930 года, присутствовали ученые, полярники, гидрографы, моряки и летчики.Обсуждался проект плана пятилетних работ в Арктике и план на 1930 год.Последний предусматривал, в частности, задание экспедиции, идущей на ледоколена Землю Франца-Иосифа: после смены зимовщиков в бухте Тихой проникнуть всеверную часть Карского моря и «организовать разведку Северной Земли».

Северная часть Карского моря все еще считалась «ледяным погребом», а СевернаяЗемля — недоступной землей. Докладчик объяснил, что в задачу разведки входитвыяснение простирания Северной Земли к западу. Для этого нужно хотя бы в однойточке «ткнуться» в ее таинственные, никем не виданные берега.

Я подробно изложил свой план: как предполагается организовать экспедицию, какиерезультаты она даст. Объясняя скромную сумму средств, испрашиваемых наэкспедицию, я сказал:

— Вы даете задание ледоколу, идущему на Землю Франца-Иосифа, пересечь Карскоеморе и найти западные берега Земли для выяснения ее простирания. Это заданиенадо оплатить безотносительно к тому, буду я с экспедицией на бортуледокола или нет. Поэтому расходы по смете моей экспедиции начнутся с тогомомента, как корабль, по выражению докладчика, «ткнется» в западные берегаСеверной Земли и высадит экспедицию на берег. Нужно будет приобрести меховуюодежду, экспедиционное снаряжение, трехлетний запас продовольствия и топлива,сорок — пятьдесят собак, построить домик для базы экспедиции. Вместо дорогойшхуны (кстати, ее и нет) можно взять обыкновенную морскую шлюпку с легкиммотором. Она необходима для промысла и, в счастливом случае, при благоприятнойледовой обстановке,— для разведки и организации продовольственных депо.Дорогостоящий научный инструмент — теодолиты, хронометры и пр.— дадут научныеучреждения. Экспедиция отказывается от всякого обслуживающего персонала— поваров, хлебопеков, уборщиц, рабочих... Отказывается даже от врача, внадежде, что в состав ее войдут здоровые, закаленные люди. Мы пойдем напионерскую работу, а обслуживающий состав, по моему мнению, не только удорожаетстоимость экспедиции, но в исключительно тяжелых условиях пионерской работыявится лишней обузой и, сак правило, наиболее уязвимым местом для небольшихэкспедиций при зимовках в Арктике. Далее, не нужны будут вспомогательные партиии погонщики собак, так как мой опыт доказывает, что все подготовительныеработы, главным образом организацию продовольственных баз и депо, можнопровести силами основных участников экспедиции в период полярной ночи и внаиболее неблагоприятное для полевых работ время. Поэтому для выполнениянамеченной программы работ необходимо только несколько смелых людей. Успехэкспедиции во многом будет зависеть от опытности, энергии, настойчивости исмелости этой группы. Известно, что в Советском Союзе таких людей много.

Работу предполагается закончить в два года, если удастся высадиться на берегахсамой Земли, и в три года, если мы высадимся где-либо в северной частиТаймырского полуострова. В этом случае потребуется год на перебазирование наСеверную Землю и устройство продовольственных депо на ней.

Корм для собак нам даст сама Арктика, и только на маршрутные работы и на случайвозвращения с Северной Земли и достижения населенных мест своими силамипредусматривается приобретение пяти тонн собачьего пеммикана[8].

Этот план вполне реален, выполним и не грозит жизни будущих участниковэкспедиции. При благополучном исходе экспедиции, в чем можно не сомневаться,страна получит достоверные сведения о Северной Земле, точную карту ее берегов иприоритет в ее исследовании.

Правительственная Арктическая комиссия приняла мой проект и решила представитьего на утверждение советского правительства.

Через несколько дней я был вызван в Совнарком, где должен был вновь со всемиподробностями доложить план исследования Северной Земли,

23 марта 1930 года план экспедиции был утвержден Советом Народных Комиссаров. Сэтого момента план превратился в директиву партии и советского правительства.

Новый бюджет еще не был утвержден. Однако Совет Народных Комиссаров нашелвозможным выделить на первоочередные расходы по снаряжению экспедиции из своегорезервного фонда необходимые суммы. Самый факт выделения средств из резервногофонда говорил о том, какое значение придает советское правительство задачеисследования Северной Земли.

Одновременно правительство дало распоряжение Арктическому институту включитьисследование Северной Земли в план своих работ, а морской экспедиции, выходящейпод начальством профессора О. Ю. Шмидта на Землю Франца-Иосифа и в севернуючасть Карского моря, принять мою группу на борт ледокольного парохода «Седов»и, по возможности, высадить на берег Северной Земли.

Таков был путь к Северной Земле. Так был решен вопрос о ее исследовании.

Нужно было немедленно приступать к организации экспедиции. Выход в моренамечался из Архангельска в половине июля.

 

Сборы

 

Что должны взять с собой люди, отправляющиеся на несколько лет на неизвестную,необитаемую землю, расположенную среди полярных льдов глубокой Арктики?

Все, кроме льда, морозов, снежных бурь, многомесячных ночей и полярных сияний.Разве только свежее мясо можно заменить хорошими винтовками с достаточнымколичеством патронов. Но всего не возьмешь. От многого надо отказаться, какпутешественник, отправляясь в экспедицию, отказывается на годы от рядапривычек, от близости родных, бытовых удобств и многого другого.

Нужно отказаться от всего, без чего можно обойтись, и не забыть ни одноймелочи, которая в условиях полярного путешествия будет абсолютно необходима.Хороший примус, например, в санном походе полезнее и дороже, чемкомфортабельный автомобиль. Но и примус ничего не будет стоить или, еще вернее,может стоить тебе жизни, если забудешь взять к нему такие мелочи, как иголки,запасный ниппель или кожаную прокладку для насоса. Многие абсолютно необходимыев снаряжении вещи должны быть внимательно испытаны и проверены. В этом случаебез какой-либо натяжки допустимо применить поговорку, обычно относящуюся клюдям, имеющим дело со взрывчатыми веществами: «здесь можно ошибиться толькораз».

Поэтому, как только сформировался состав экспедиции, пришлось в первую очередьзасесть за составление списков необходимых нам приборов, инструментов, одежды,экспедиционного и охотничьего снаряжения, хозяйственного инвентаря,продовольствия, самых разнообразных материалов, топлива, горючего, мехов,медикаментов. Мы с Урванцевым просматривали подобные списки прежних экспедиций,вспоминали упущения, дефекты, изменяли, дополняли, сокращали, спорили и толькопосле тщательного обсуждения вносили ту или иную вещь в список. Помня осоветской копейке, мы не раз возвращались к уже записанному и нередко находилипредметы, без которых могли обойтись. Иногда мы чувствовали потребность вконсультации. И так как ассортимент необходимых нам вещей был необычайноразнообразен — от точных астрономических приборов до обыкновенной закваски длявыпечки хлеба, — то консультировались мы и у академиков, и у различныхспециалистов, и у домохозяек.

Наконец, списки были готовы. Но пока это были только списки — бумага, накоторой на основании нашего опыта, знания условий жизни и работы в полярнойобстановке мы записали самые необходимые предметы.

Списки надо было превратить в материальные вещи. Ни отдела снабжения, ниснабженцев мы не имели. А если бы и нашлись эти универсальные люди, порой содинаковой душевной легкостью берущиеся снаряжать и морские экспедиции, иэкспедиции в песчаные пустыни, и путешественников в Арктику, не зная, какправило, ни моря, ни песков, ни Арктики,— мы не доверили бы им подбор всегонеобходимого нам. От этого подбора зависела не только наша будущая работа, но исама жизнь. «Успех работы экспедиции в первую очередь обеспечивается при ееснаряжении» — это было нашей заповедью. Когда списки были окончательнопросмотрены и из них вычеркнуто все, без чего мы считали возможным обойтись,эти списки стали для нас законом. Теперь в них уже не было ни главного, нивторостепенного, ни важного, ни мелочей. Все было одинаково нужно, всенеобходимо, все обязательно и, кроме того, такого качества, котороесоответствовало нашим требованиям. Поэтому мы считали обязательным для себякаждую вещь осмотреть собственными глазами, ощупать своими руками, личнопроверить, испытать, упаковать, внести в опись занумерованного ящика, отправитьв Архангельск, проверить прибытие туда багажа, сортировать его перед погрузкойна ледокол от чужих вещей, уложить на определенное место в складе и проследитьза погрузкой на корабль. Все свои силы мы отдали этой работе.

Многое далось нам без особых хлопот. Большинство организаций, когда имстановилась известной цель нашей экспедиции, с истинным вниманием относились кнашим требованиям и просьбам. Нередко их забота напоминала беспокойствоматери, впервые отправляющей в школу своего ребенка. Таких заботливыхматерей у нас оказалось немало. Мы были снабжены прекрасным оружием,боеприпасами, полушубками и валенками; моряки выделили нам хронометры,теодолиты и ряд приборов; научные институты не поскупились на аппаратуру;Академия наук дала библиотеку и ряд дефицитных приборов; один из лесных заводовв Архангельске отбирал выдержанный сухой лес и строил домик по нашему проекту;судоверфь делала шлюпку; хлебозавод в Ленинграде пек специально для наснечерствеющие галеты; торговые организации подбирали лучшее из продуктов иматериалов; крупные заводы нередко обременяли свои планы изготовлением мелкихнесерийных деталей, недостающих в нашем оборудовании.

Не всегда все сразу получалось удачным, зато все делалось с душой и искреннимжеланием помочь. Единственное, что от нас требовалось,— это рассказывать обАрктике и предстоящей экспедиции. Часто без такого рассказа нас не отпускал отсебя руководитель учреждения, а еще чаще такой информацией мы должны былиделиться и с самым рядовым исполнителем, оформлявшим в последней инстанции тотили иной наш заказ.

Ценность такого внимания общественности была тем более высока, что в нем небыло какой-либо личной заинтересованности, кроме законного желания побольшеузнать о целях экспедиции, кроме стремления помочь нам. Нечего и говорить, какэто было далеко от рваческой практики капиталистических фирм, «помогающих»снаряжению подобных экспедиций. Такое внимание и помощь возможны только встране социализма, где на работу каждого человека, если она идет на пользуродине, все смотрят, как на свою собственную. Нам охотно шли навстречу ипомогали, потому что знали: мы взялись за большое, трудное дело, мы дали словопартии, правительству, всей нашей стране исследовать Северную Землю и вернутьсяиз экспедиции с картой этой земли. Помогали так, как помогали и до этого ипозднее другим экспедициям, отправляющимся в Арктику. Поэтому мы сравнительнолегко справились с заготовкой снаряжения и получили все необходимое для своихбудущих работ.

Если можно применить здесь выражение полярных моряков, то весь периодподготовки экспедиции мы прошли «по чистой воде при благоприятных ветрах».Только на некоторых участках нам встречались «льды», но и их скоро разгонялблаготворный советский ветер.

В такие «льды», например, мы попали при заготовке теплой одежды. Уже имевшиесяу нас полушубки, валенки, кожаные костюмы и сапоги были годны и необходимы длястационарных работ где-либо на полярной станции, а в нашей экспедиции — набазе, но они совершенно не годились для больших зимних переходов, которыепредстояли нам в арктических условиях. И полушубки, и тулупы, и валенки дляэтого подходят так же мало, как и для бала, даже в том случае, если онизаписаны в качестве основной полярной спецодежды по нормам такого авторитетногоучреждения, как Академия наук.

Мы нуждались в такой одежде, в которой месяцами могли бы оставаться на морозе,а во время метели не выгребали бы снег из-за пазухи, не вытряхивали бы его изобуви. Наша одежда должна была быть предельно теплой и легкой и в то же времяне должна была стеснять движений и обмерзать во время метелей.

Какого-либо стандартного типа одежды полярного путешественника, несмотря надолгое время, прошедшее с первых экспедиций в полярные страны, не выработалось.И это понятно. Здесь сказывались и различный характер работ экспедиций, иматериальные возможности, и личные вкусы, и даже национальностьпутешественника. Естественно, что для итальянца или австрийца, англичанина илиамериканца, даже для шведа или норвежца полярные страны всегда были и будутстрашнее, чем для русского или для представителя народов, населяющихприполярные континентальные области, привыкших к суровым зимам и сильнымморозам. Описания экспедиций иностранных полярных исследователей показываютнам, что многие из них считали необходимым изобрести для путешествий всезаново, начиная с одежды и кончая пони вместо собак. Поэтому стали «известны»штаны Амундсена, сани Пири, ботинки Свердрупа, печальной памяти пони англичан,с таким же «успехом» потом примененные немцами. Каждый кроил и шил по-своему,руководствуясь страхом перед «ледяной пустыней», собственной фантазией, внося вдело личные вкусы и привычки и зачастую желание выглядеть более «полярно»,чтобы походить на корифеев исследования полярных стран. Поэтому полярныхкостюмов известно ровно столько, сколько мы знаем путешествий ипутешественников, когда-либо писавших о своих экспедициях. Для охотников игратьв «полярность» или во что бы то ни стало подражать знаменитостям имеются почтибеспредельные возможности и неограниченный выбор, тем более, что изобретателикостюмов, как правило, говорят о достоинствах их и умалчивают о недостатках.

Наряду с многообразием «европейского» полярного костюма, не меняясь многиестолетия, существует одежда народов Крайнего Севера. Она, безусловно, теплее,чем любой костюм самого прославленного путешественника. Это ее достоинство,которое в климатических условиях Арктики должно стоять на первом месте. Но этаодежда далеко не может претендовать на универсальность. Она хорошоприспособлена к хозяйственной деятельности и быту тех или иных народов, и еслиее слепо копировать для применения в другой области деятельности человека,можно прийти к горькому разочарованию. Новичок, попавший на Крайний Север, видяперед собой одетого в меха ненца или эскимоса, невольно восхищается егоодеждой. Однако попытка нарядиться по его образцу часто приводит к неожиданнымконфузам. Человек, неумело надевший на себя эскимосский костюм, разинув отудивления рот, смотрит на свой голый живот и в то же время вынужденподдерживать руками беспрерывно сползающие штаны. Не в лучшем положенииоказывается и тот, кто без сноровки обрядится в ненецкую малицу, совик итобаки. Он теряет способность не только работать, а просто самостоятельнодвигаться. Конфуз еще больше увеличивается, когда новичок видит, что ненец,сидящий на оленьей нарте, или эскимос, готовый к выходу на морские льды,чувствует себя в своей одежде свободно и легко.

Необходимо помнить, что ненецкая одежда рассчитана на продолжительную езду влюбой мороз на оленях, когда человек может проехать сотню километров по тундреи ни разу не покинуть саней. В таком положении его не смущают ни малица, нидлинный, до пят, тяжелый совик, ни толстые тобаки, одетые поверх меховых пимов.

Такой «спокойной жизни» не может позволить себе путешественник при езде насобаках, тем более, если его работа связана с полевыми исследованиями.

Эскимосский костюм приспособлен для охоты. Он теплый, легкий и даже не лишенизящества, но из-за оригинальности покроя требует многолетней привычки носитьего. У эскимоса не сползают штаны, а при опоясывании складками «аткупика» онсумеет закрыть голый живот.

Ни меня, ни моих товарищей не тянуло к заграничным образцам. У нас не былоникакой охоты разыскивать выкройку штанов Амундсена, ибо мы знали, что этачасть туалета давно изобретена и освоена человеком. Не привлекали нас и ботинкиСвердрупа, так как нам были знакомы лучшие образцы зимней обуви, проверенные напротяжении столетий практикой северных народов и русских землепроходцев. Выбортипа обуви не вызывал никаких сомнений, а в отношении одежды для длительныхзимних походов я считал возможным приспособить к нашим потребностям одеждусеверных народов.

Еще на острове Врангеля я проделал опыт и проверил его в тамошних суровыхусловиях. То, что эскимосы называют «аткупик», или, по-русски, «стаканчик»,представляет собой меховую рубаху с прямыми боками, одеваемую через голову иимеющую вырез, в который можно только протиснуть голову. «Аткупик» достигаетколен или даже закрывает их. При подпоясывании эскимос высоко поднимает подол исобирает его в большую складку под поясок, держащийся не на талии, как привыклиэто делать мы, а ниже, над самыми бедрами. Таким образом надежно закрываетсяживот, которого не прикрывает верх эскимосских брюк, тоже удерживающихсяшнурком на самых бедрах. Я обрезал подол «аткупика», и он превратился в обычнуюмеховую рубашку, только без разреза на груди. В таком виде подол рубашкизаправляется под пояс брюк, сделанных не по эскимосской выкройке, а по обычномунашему образцу, только так же, как и рубаха, без разреза и пуговиц, замененныхшнурком, стягивающимся на талии. Внизу брюки имели шнурки, крепкозатягивающиеся поверх мехового чулка или коротких эскимосских торбазов. Ирубашка и брюки мехом были обращены к телу.

Такой покрой костюма абсолютно гарантировал от проникновения в него ветра иснежной пыли во время метели. В этом одеянии, прикрытом сверху от внешнейсырости хорошей льняной или прорезиненной шелковой материей, можно многиенедели путешествовать на собаках и работать при умеренных морозах, то естькогда температура воздуха не опускается ниже —20°. Этот костюм совершенно нестесняет движений и необычайно легок. Если брюки сделаны из хорошего меха, тодостаточно надеть одну пару, чтобы переносить и самые сильные морозы, и любыеметели, хотя эскимосы в таких случаях обычно натягивают вторые меховые брюки,обращенные ворсом наружу.

При ветре одной меховой рубашки недостаточно уже и при 20-градусном морозе.Поверх нее необходимо надеть еще что-то. Лучшим образцом верхней одеждыявляется эскимосская или чукотская «ездовая» кухлянка. Это тоже меховая рубаха,надеваемая через голову, только широкая, свободная, обращенная мехом наружуи снабженная меховым капюшоном. Кухлянку с успехом может заменить ненецкаямалица или совик, если их значительно укоротить и облегчить.

Такой костюм я считал наиболее практичным и приемлемым для зимних полевых работв Арктике. Так мне хотелось одеть и товарищей по экспедиции.

Надо было добыть подходящий мех. Таким мехом мог быть только олений. В оценкеоленьего меха нет разногласий ни между аборигенами полярных стран, ни средипутешественников, имевших возможность оценить его достоинства. Всякийпобывавший на севере согласится, что это лучший мех, ничем не заменимый посвоим качествам материал для зимней полярной одежды.

И действительно, вряд ли в мире найдется более подходящий материал для этойцели. Мягкий, легкий, до предела теплый, не скатывающийся мех оленя как быспециально создан для условий Арктики. Одним из качеств этого меха является егогустая шерсть и почти полное отсутствие пушистого подшерстка. Во время метели,а метель на севере — обычное, обязательное бытовое явление, снежная пыль почтине проникает в глубь оленьей шерсти, а если проникает, то не смерзается, как вдругих мехах, обладающих богатым пушистым подшерстком. После метели достаточнохорошо выбить и вытрясти одежду, чтобы в ней не осталось ни одной пылинкиснега.

Недостатком оленьего меха является его относительная недолговечность. Шерстьего довольно быстро вытирается. У эскимосов или чукчей при небрежном отношениик одежде она как зимняя служит только один год, после чего переходит в разрядлетней. Однако при внимании к ней она может с успехом служить несколько лет.Мой спальный мешок, сшитый из отборных шкур пыжика, служил мне пять лет; четырегода я носил рубашку и кухлянку, и только брюки вышли из строя через три года.Кроме того, надо иметь в виду относительную дешевизну оленьего меха,компенсирующую его недолговечность.

В общем нам для одежды нужен был олений мех, а именно «неблюй», или,по-дальневосточному, пыжик, то есть шкуры полугодовалого оленя, для пошивкиодежды, спальных мешков и чулок; «камосы» — шкуры, снятые с голени оленя, дляунтов и рукавиц; и, наконец, «постели», или зимние шкуры взрослого оленя,которые должны были заменять матрацы в зимних походах.

Здесь-то мы и попали было в полосу «льдов», показавшихся нам на первый взгляднепроходимыми. Ни в Архангельске, ни на ближайших городских базах не оказалосьв эти дни необходимого нам оленьего меха. Запасы, заготовленные в предыдущемгоду, были уже переработаны, а новые поступления ожидались только к осени, свозвращением с Севера кораблей. Советское правительство и здесь пришло нам напомощь. Заготовительным организациям было дано распоряжение срочно доставитьнеобходимое с ближайших к Архангельску пунктов.

Нам оставалось только получить меха и расплатиться за них деньгами, отпущеннымиправительством на снаряжение экспедиции. Однако мысль об удешевленииисследования Северной Земли не покидала нас, мы старались экономить народнуюкопейку.

Когда встал вопрос об оплате мехов, уже доставленных из Большеземельской тундрыв Архангельскую контору Госторга, мы подумали: почему бы не заставитьрасплатиться за нашу экспедиционную одежду таинственную Северную Землю? Пустьона возместит хотя бы часть расходов на ее исследование.

Договорившись с товарищами, я выехал из Архангельска в Москву. Через несколькодней в кабинете одного из руководящих работников Госторга состоялсязапомнившийся мне разговор:

— Здравствуйте, товарищ! Садитесь. Чем могу быть полезен?

— Пришел к вам за помощью,— отвечал я. И, не останавливаясь, продолжал: —Снаряжается полярная экспедиция на Северную Землю. Нам нужны одежда, обувь испальные мешки из оленьего меха. Они лежат на складе вашей архангельскойконторы. Мы просим отпустить их в кредит.

Уплатим через два, в крайнем случае через три года.

— Подождите, товарищ! — перебил хозяин кабинета. — Во-первых, о какойсумме идет речь? Я назвал стоимость мехов.

— Так-так! Сумма солидная, пятизначная. А от какой организации вы пришли комне? Вопрос был четким и ясным. «Кончено!» — подумал я, но ответил честно:

— От имени совсем маленькой экспедиции, состоящей всего лишь из четырехчеловек. Собеседник высоко поднял густые брови.

— А сами кто вы такой?

— Начальник экспедиции.

— Гм!.. Следовательно, вы просите кредит для экспедиции под вашу личнуюответственность. А чем же вы будете расплачиваться, когда пройдут эти два илитри года?

— Медвежьими шкурами.

— Какими?

— Североземельскими.

— А где она?

— Кто?

— Да ваша Северная Земля?

Я подошел к висевшей на стене карте и показал «свою» Северную Землю. Выгляделаона тогда очень неказисто. Очерченная лишь с одного бока, да еще в некоторыхместах только пунктиром, она лежала на карте узенькой полоской и напоминалаперевернутую и смазанную запятую. Такой вид не мог внушать доверия. Я сампочувствовал, что «моя» Земля выглядит явно некредитоспособной. Не укрылось этои от глаз подошедшего к карте работника Госторга.

— Что это она у вас какая-то неопределившаяся, однобокая?

— Затем и едем туда, чтобы сделать ее четкой и ясной.

Я рассказал об открытии Земли, потом о плане исследования ее, о задачахэкспедиции.

Мой собеседник внимательно слушал, переспрашивал и, казалось, готов был прийтина помощь. Но когда мы вернулись к вопросу о кредите под шкуры североземельскихмедведей, в нем опять насторожился хозяйственник, берегущий народное добро.

— Да есть ли там медведи? — спросил он.

— Никто там никогда не жил и не охотился. Но медведи наверняка водятся, как иво всей Арктике. У берегов Таймыра их видели достаточно. А Северная Землясовсем рядом, можно сказать через улицу.

— А вы понимаете: чтобы покрыть такую сумму, вам надо добыть не менее стамедведей.

— Ну что ж! Важно, чтобы они там были, а добыть — добудем. Охотиться мы будемне между делом и не ради развлечения, а по-серьезному. Нам надо кормить целуюораву ездовых собак, а они потребуют мяса значительно больше, чем могутдать сто медведей. Мы просто обязаны быть хорошими охотниками, иначепогубим собак, а без транспорта не выполним и поручения партии иправительства.

И я продолжал:

— Мы получаем от вас экспедиционную одежду, а вы медвежьи шкуры. Вам ненадо открывать приемного пункта.

Шкуры привезем прямо на склад, без накладных расходов, оплатим проценты закредит.

Больше аргументировать мне было нечем.

— Что ж, смело, по-хозяйски. Надо подумать, посоветоваться. Зайдитепослезавтра, в двенадцать.

В назначенный час я вновь вошел в знакомый кабинет. Там сидело несколькочеловек. Хозяин кабинета представил меня:

— Вот человек, продающий шкуры неубитых медведей.

Да еще оптовик — сразу начал с сотни. Знакомьтесь! Но я думаю, что ондействительно добудет эту сотню шкур. Медведей, похоже, знает.

Я понял, что Северной Земле все-таки придется расплачиваться за нашу одежду.Мне вручили распоряжение Архангельской конторе: открыть экспедиции кредит,снабдить нас одеждой и оленьим мехом и подписать договор на северо-земельскуюпушнину.

— Только смотрите, чтобы без медвежьих шкур не возвращаться. А то здесь вамбудет холоднее, чем в Арктике, — напутствовал меня новый знакомый, но тут жепеременил тон и серьезно добавил:—шучу, шучу! Медведи медведями, аглавное, привезите карту Северной Земли. Желаю успеха.

Охотник Журавлев, узнав о результатах переговоров, заявил:

 

— Правильно! Соберем дань с Северной Земли.

— А ты уверен, что соберем? — спросил Урванцев.

— А то как же? Раз дали слово — сделаем. А поднажмем, так и излишки будут.

 

Запродав неубитых медведей, мы взяли на себя новые обязательства. Зато за счетдалекой Северной Земли мы получили в достаточном количестве меха и готовуюодежду — брюки, рубашки и малицы из пыжика, оленьи пимы, совики и спальныемешки из оленьих «постелей». Кое-что было не совсем то, что нам хотелось, нодальше дело было уже за нами самими. Одно мы должны были укоротить, другоеперешить и все приспособить к нашим нуждам и вкусам.

Снаряжение экспедиции закончилось.

Советское правительство, утвердив нам задание на исследование Северной Земли,проявило истинную заботу о будущей экспедиции, о нас самих, едущих нанеизвестную необитаемую Землю. Благодаря заботам правительства и партийныхорганизаций, товарищеской поддержке советской общественности мы были полностьюобеспечены всем необходимым для выполнения своего долга перед родиной.

Однако родина не только обеспечила нас материально. Уходя на борьбу в Арктику,советские полярные исследователи знали, что за ними стоит многомиллионныйсоветский народ, большевистская партия и советское правительство. Нашиисследователи несли с собой в ледяные просторы глубокую веру советскогочеловека в силу и мощь своей родины. Любая самая тяжелая и сложная задачастановилась разрешимой, а наши знания, опыт, энергия и настойчивость целикоммобилизовались на то, чтобы оправдать то великое доверие, которое оказывала намродина.

 

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: