Не возвращаться, не останавливать работу

 

 

21 июня 1931 г.

 

Ну, вот и пришла настоящая весна!..

Странно писать эти слова 21 июня. Когда же в таком случае настанет здесь лето?По календарю правильнее было бы уже сейчас сказать: наступило лето. Но всевокруг дает право говорить только о весне. Сегодня первый день распутицы,характерной для начала апреля в средних широтах. Природа Арктики никак нежелает укладываться в привычные для нас представления о временах года. Да,пожалуй, сейчас это не так уж и важно. Нет никакой нужды втискивать здешнююприроду в какие-то рамки. Всего существеннее сам факт, что распутица началась.А какая она — весенняя или летняя,— не меняет положения.

Вместе с распутицей пришли и непривычные трудности. Раньше мы знали темноту,снежные бури, туманы и обжигающие морозы. А теперь начинаем знакомиться сводой.

Минувший день — смесь непредвиденных радостей и давно ожидавшихсянеприятностей. Начну от последнего бивуака. Ночью хорошо подморозило. Крепкийнаст прекрасно держал сани. Груза на них не прибавилось — медвежьи шкурыпришлось бросить. Отдохнувшие, сытые собаки бежали весело. 16 километров мыпрошли быстро, почти незаметно. Несколько раз для осмотра обнажений выходили наберег. Потом восемь километров тянулся новый ледник. Миновав его, вышли намысок, за которым вновь вырастала высокая ледяная стена.

Неожиданно над головами пронеслись на север пять краснозобых гагар. Потом мыувидели куличка-песочника. Пели пуночки. Километрах в трех спокойно брелмедведь. На ровном льду, в поле зрения, лежало много нерп и более десяткаморских зайцев. Последних в этом году мы увидели впервые. Один из них лежалметрах в шестистах. Он заметил нас или, скорее, услышал шум — часто и тревожноначал поднимать голову, но не ушел. В общем здесь был целый зоологический сад.

Но самое приятное нас ждало на берегу: мы увидели первые живые цветы. Да,настоящие цветы! Ярко-желтые полураспустившиеся шляпки альпийского мака,скромные камнеломки и миниатюрные полярные незабудки. Как давно мы не виделиживых цветов и как мы им обрадовались сейчас!..

Мысок, поросший цветами, был только узким клином, вбитым между двумя громадамиледников. Впереди километров на пятнадцать простирался мощный поток льда,стекающий с Земли от ледникового купола. И только за ним вновь чернел какой-тоновый клочок обыкновенной земли. К югу от него виднелось несколько маленькихскалистых островков. На этот мыс мы и взяли курс.

Дувший с Земли леденящий ветер совершенно стих. Тучи исчезли. Начало припекатьсолнце. Температура воздуха прыгнула вверх. За все время пребывания вэкспедиции мы еще не испытывали такой высокой температуры, а для собак это былауже настоящая жара.

Снег, представлявший до этого плотный, смерзшийся монолит, сразу пересталдержать сани и собак. Сначала он превратился в сыпучую зернистую массу, потомначал пропитываться водой и стал похож на густую кашу. И, как нарочно, егоздесь оказалось немало. Сметенный зимними ветрами с ледникового купола,перемолотый ветром и смерзшийся, он образовывал заструги в виде параллельныхкрутых гряд до 75 сантиметров высотой. Позднее, в последние весенние снегопадыи метели, эти гряды были засыпаны мягким рыхлым снегом, так и не успевшимподвергнуться действию сильных морозов. В начале резкой оттепели скрытыезаструги еще кое-как держали наши упряжки. Но между застругами была сплошнаякаша. Дальше пошло еще хуже. Раскисли и сами заструги. Сани и собаки все большетонули в снегу.

Сами мы встали на лыжи, но скоро убедились в их полной бесполезности: оницеликом погружались в снежное месиво, и нужно было немалое напряжение, чтобывытащить их обратно.

Мои собаки, зарываясь в снежную кашу, пробивали путь. Это их оченьобессиливало. В основном они тратили энергию на преодоление трудностей, а не наполезную работу. Сани поочередно то оседали на правый или на левый полоз, топогружались обоими сразу. И так — час за часом, километр за километром.Наконец, собаки совершенно выбились из сил, да и сами мы измучились не меньше.Но остановиться было нельзя. Справа — глетчер; а морской лед весь покрыт слоемснежной каши.

Надо было выбраться во что бы то ни стало на мыс. Останавливались чуть ли некаждые десять метров. Передохнув, впрягались вместе с собаками в передние сани,оттаскивали их на новые десять — пятнадцать метров, потом, отдышавшись, шли заследующими санями. Охрипшими, сорванными голосами беспрестанно понукали собак.

О передышке нечего было и думать. Нужно было идти к цели. Остановка моглакончиться печально. Когда мы протаскивали вперед одни сани, оставшиеся собакидаже не ложились, хотя и были сильно измучены,— так они ненавидят воду. Собакистояли и выли, словно боялись, что мы их бросим в таком положении. Любой ценойнадо было пробиться к мысу. Снова мучительный путь, крики и удары бича.

Последние десять километров пути шли больше четырех часов. Только в полдень,миновав глетчер, наконец, вышли на мыс. И собаки и мы сами упали, словноподкошенные, на подсохшую землю.

Только после продолжительного отдыха мы нашли силы для того, чтобы разбитьлагерь.

 

 

22 июня 1931 г.

 

Мыс, на который мы вчера выползли,— крайняя южная точка центрального островаЗемли. Дальше берег повернул на северо-запад. Мысу дали имя Якова Свердлова.Решили закрепить эту точку астрономическим пунктом. Теперь задержка для насбудет только полезной. Если наступит похолодание — дорога улучшится, если жесохранится тепло, она тоже станет легче — снег подтает, осядет и станет болеепроходимым.

Пролив Шокальского остался позади. Сейчас километрах в семидесяти к юго-востокумы все еще видим последний уступ горной возвышенности, идущей вдоль всегоюго-западного берега пролива, начиная от мыса Визе. По своему местоположениюэто, очевидно, и есть гора Герасимова, усмотренная Гидрографической экспедициейс юга, из пролива Вилькицкого, и нанесенная на карту. От этой возвышенностидалее на юго-запад можно рассмотреть более низкий выступ берега, вероятно,уходящий к мысу Неупокоева — юго-западной оконечности Земли.

О вскрываемости пролива Шокальского пока можно судить только по характерувиденных нами льдов и некоторым наблюдениям на берегу.

Начиная от мыса Анучина, на протяжении 35 километров мы шли вдоль торошенногольда. Линия торошения южнее острова Арнгольда повернула на юго-восток инесколько южнее мыса Визе уперлась в противоположный берег пролива. Далее нашпуть шел по совершенно ровному льду, заполнявшему весь пролив. В районебольшого ледника, севернее входа в пролив, мы встречали лед, обнаженный отснежного покрова, и водоросли, в заметном количестве выброшенные штормовойволной в районе маленького мыска, на котором вчера мы обнаружили первые цветы.

Ледники здесь находятся еще в движении и, безусловно, поставляют айсберги вдостаточном количестве. Как часто пролив очищается от льдов и когда наступаетпериод их вскрытия и замерзания, можно установить только прямыми и многолетниминаблюдениями. Во всяком случае, имея в виду установление прямого сообщенияСеверным морским путем, будущему мореплавателю необходимо будет помнить нетолько о проливе Вилькицкого или о возможности обогнуть Северную Землю ссевера, но и о проливе Шокальского. Вопрос о глубинах, судя по характеруберегов, вряд ли может возбудить какие-либо сомнения. Мысль о сделанном намизначительном открытии смягчает как переносимые, так и предстоящие тяжести пути.

Сегодня сидим на месте. Определили астрономический пункт и выложили на немвысокий каменный гурий.

Берег, обращенный своим склоном к югу, почти весь сухой. Недалеко от палаткижурчит ручей, цветут камнеломки, ложечная трава, незабудки, покачиваютголовками полураспустившиеся альпийские маки. Несколько раз над лагеремпролетали гуси. Мне удалось еще вчера подстрелить одного и двух сегодня. Одиниз них оказался самкой с вполне сформировавшимися и готовыми к кладке яйцами.Часто появляются полярные чайки. Видели одного поморника.

Температура воздуха повышается. Дует южный ветер. Снег на льду заметно оседает.Появляются темные пятна воды. Теперь чем скорее растает снег, тем лучше длянас. Поэтому мы радуемся южному ветру, на наших глазах съедающему снег. Если онпринесет еще и небольшой дождик, будет совсем хорошо.

 

 

23 июня 1931 г.

 

В ночь на 22-е южный ветер как будто услышал наши пожелания и принес дождь. Мыбыли разбужены характерным шумом барабанивших в туго натянутую парусину палаткидождевых капель. То усиливаясь, то слабея, дождь продолжался почти всю ночь.

На льду, в районе нашего лагеря, засинели озерки воды. Утром они занимали околотридцати процентов всей площади видимых ровных льдов. Снег сильно осел.

Просидев еще день на месте, вечером решили сделать попытку продвинуться дальше.Начало подмораживать. В 10 часов вечера тронулись в путь. То, что мы виделиперед со- s бой, вселяло надежду. Вслух мечтали о том, чтобы пройти километровпятнадцать — двадцать, а про себя подумывали даже о тридцати. Пока огибали мыс,на котором стояли лагерем, все шло хорошо. Осевший и подмерзший снег глубиной10—15 сантиметров сносно держал сани, а где не выдерживал, мы легкопреодолевали эти места. Озерки воды, покрывавшие льды, тоже не страшили нас —они были мелкие и лежали ровным слоем. Мы загоняли собак в такое озерко, а они,стараясь поскорее выбраться из воды, стремительно вытаскивали сани. Но чемдальше мы шли, тем становилось хуже и, наконец, стало невмоготу тяжело.

На курсе к следующему мыску, в шести километрах к западу от покинутого лагеря,нам пришлось обогнуть несколько невысоких известняковых скал, торчащих прямо изморя. Здесь лежал осенний, мелко торошенный лед. Между торосами снег сохранилсяцелехоньким. Пришлось много потрудиться, прежде чем миновали этот участок. Новсе же это была сносная дорога.

Впереди берег образовывал небольшую бухту. Мы решили пересечь ее по прямой.Оторвавшись от берега, попали в такую переделку, в какой еще не бывали. Труднобыло представить, что на совершенно ровном льду мы встретим такой слой снега. Влюбой точке глубина его превышала полметра, причем он нигде не выдерживалупряжек. Собаки ползли по густой каше, а сани выпахивали глубокую канаву. Лыжитоже проваливались. Казалось, что мы тонем в этой жидкой массе. Допротивоположного берега бухты оставалось километров пять-шесть. Собакивыбивались из сил с каждым шагом. Мы работали рядом с ними, но наших общих силхватало лишь на то, чтобы протащить сани без остановки только два-три метра.Стало ясно, что в этом направлении до земли мы не дойдем.

Сбросили с саней половину груза, изменили курс на ближайшую точку берега, далипередохнуть собакам и снова погнали их. Даже с половиной груза мы временамитеряли надежду добраться до берега. Два километра, отделявшие нас от него, шлитри с половиной часа. Измученные, мокрые с головы до ног, в одежде,пропитавшейся ледяной водой, с выбившимися из сил собаками, наконец, выбралисьна берег. Вскипятив чай и утолив жажду, пошли обратно за оставленным грузом.

Вернулись в лагерь только через несколько часов. За двенадцать часов тяжелойработы мы прошли всего 16 километров и оказались на расстоянии лишь 10километров от прежней стоянки. Как ни странно, но мы были необычайно довольнытакими результатами. Дорога была настолько тяжела, что мы могли толькоизумляться, что сумели продвинуться на 10 километров.

Второе, что было приятно сознавать,— никому из нас не пришла в голову мысльвернуться обратно. Как-то незаметно, с первого дня экспедиционной работы у насвыработалась привычка, а теперь уже можно сказать правило — не возвращатьсяобратно, что бы мы ни встретили на своем пути.

Сейчас мы опять в палатке. Место здесь сырое. Под постеленным в палаткебрезентом хлюпает вода. Мокрую одежду развесили под матицей. Надежды на то, чтоона скоро просохнет, очень мало.

Густой, сырой туман заполнил все, даже палатку. Сухие вещи, вынутые избрезентовых мешков, пропитываются влагой. Возможно, что поблизости есть болеесухой участок берега. Как только мы узнаем о нем, перенесем туда наш лагерь.Здесь нам придется просидеть несколько дней, пока снег не подтает и мы неполучим возможности двигаться.

В наступившей распутице мы видим нормальное явление, ждем дальнейшегопотепления и более интенсивного таяния снега. Пеммикана после сегодняшнейкормежки собак у нас осталось на две с половиной недели. Наше личноепродовольствие можно растянуть на месяц. Кроме того, мы отнюдь не потерялинадежды на удачную охоту. В крайнем случае, если распутица примет слишкомзатяжной характер и не позволит нам идти вдоль береговой линии, у нас есть ещеодин путь. Мы можем подняться на ледниковый щит и попытаться идти по нему.Здесь ледник настолько обессилен, что не достигает современной береговой линии,находится в спокойном состоянии и, по всем признакам, доступен дляпередвижения. Но это мы сделаем только в исключительном, вернее, вкатастрофическом случае. Ведь перейдя на ледниковый щит, мы потеряем береговуюлинию, вынуждены будем прекратить съемку, геологические работы и другиенаблюдения. А у нас, кроме правила не возвращаться обратно, есть и второе —продолжать работу, как бы ни были тяжелы условия».

 

Фотографии

 

Лагерь напоминал маленький поселок

 

Мы невольно остановились перед этими мрачными воротами

 

«Владыки Арктики»

 

Появились сосульки. Заструились ручейки воды

 

Г.А. Ушаков в майском походе

 

Висячие долины рассекли скалы

 

Ледопады и скалистые обрывы делают берег необычайно красивым

 

Полярные чайки, усевшись на вершине скалы, как бы позируют перед объективом фотокамеры

 

Обтаявший айсберг в проливе Шокальского

 

В пути мы обогнули несколько известняковых скал, торчащих прямо из моря

 

Первые цветы

 

Такой ледниковый поток на 18 километров занял береговую линию

 

Ушаков и Урванцев в палатке

 

Вся прибрежная часть льдов была сплошь покрыта водой

 

Гроза приближалась. Туча заняла половину неба и скрыла солнце

 

Наши трофеи росли беспрерывно

 

Шторм взломал торосы у нашего острова

 

Самый крупный экземпляр белухи...

 

Брызнули первые лучи солнца. Кончилась четырехмесячная ночь

 

В пределах видимости ледяное поле было вздыблено торосами

 

Перед нами лежал остров Большевик. До этого мы видели его только издали

 

Поверхность береговой террасы

 

Берег был опоясан широкой террасой

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться: