Процесс демократизации моды во времена революций

 

Исторически сложилось так, что мода оказалась предметом первейшей значимости для французов, поэтому изменения в одежде одними из первых ознаменовали и указали на разрушение традиционной идеологии (Hunt L., 1984). Примером может быть трансформация модных тенденций, которые сопровождали Великую французскую революцию 1789 года. К моменту Революции во Франции налицо был быстро растущий средний класс, в целом практически исключенный из политической жизни, неэффективная монархия и неэффективное правительство, а также группа философов, чья критика социальных и политических болезней общества имела широкую аудиторию - все это создало условия, которые впоследствии привели старый режим к концу. Темные воды Революции смыли с исторической арены не только сам королевский двор, но и его обычаи, аристократические привилегии, предметы роскоши - парчовые наряды, вышитые драгоценными камнями ленты и кружева, объемные юбки с кринолинами, поддерживаемые костяными и металлическими обручами, сверху украшенные воланами и лентами. Начинался рассвет нового, более демократичного общества. В 1778 г. немецкий философ Гердер высказался в том духе, что носить юбки на обручах, перчатки и украшения из перьев в волосах - явление недостойное (Иллюстрированная энциклопедия моды. 1988. С. 223).

В 1780-1790-х годах совершается оформление классических тенденций в единый стиль. В этот период и женская мода, так же как и политика, живопись и скульптура, стремится к возвышенной простоте. Сначала античность проникает в сценический костюм в 1734 г. Известная парижская балерина Сале выступила в балете «Пигмалион и Ариадна» в юбке без обручей. Она танцевала в легком прозрачном платье, присборенном по античному образцу. В это время в Париже костюм рококо достигает своей вершины. Балерина была просто освистана. А вот в Англии ее приняли очень горячо, ведь именно здесь готовилась почва для нового стиля. Центр Общества любителей античности, основанного в 1732 г., находился в Лондоне, и его представители, пропагандирующие «греческий вкус и римский дух», на различные торжества одевались в античном духе. Но это были единичные попытки введения античной одежды, которые получили повсеместное признание лишь спустя десятилетия, когда мода в стиле a l’anglaise (1780 г.) была одобрена Парижем.

В 80-е годы XVIII в. можно говорить об англомании, захватившей великосветскую Францию. Один из первых модных журналов, «Magasin de nouvelles francaises et anglaises», выходящий в Париже, в 1786 г. имел своего постоянного, заслуживающего доверия репортера в Англии для того, чтобы он тщательно изучал новинки английской моды и вовремя информировал о них французских читателей. Однако эти события не свидетельствуют о том, что центр моды переместился в Лондон. До тех пор пока английский стиль не был апробирован французской системой, он не смог стать настоящим трендом. Английская мода требовала того, чтобы быть институализированной Парижем, получить его одобрение.

А революционно настроенная Франция тем временем начинает носить грубые башмаки а ля Франклин (a la Franklin) и высокие закругленные каблуки а ля Пан (a la Panne). И в женской моде появились детали одежды, напоминающие своими названиями, и свидетельствующие о политических пристрастиях французов, симпатизирующих провозглашению американской независимости, например, a la Bostonien, a la Independance, a la Philadelphia, a la nouvelle Angleterre. Затем возникает революционный французский покрой, и элегантная Франция начинает носить деревянные башмаки сабо (sabots) и подтяжки. В 1792 г. красный колпак каторжанина стал символом якобинцев, им же стала якобинская куртка а ля Карманьоль (a la Carmagnole), позаимствованная из крестьянской одежды. В качестве протеста против коротких придворных панталон с этой курткой начали носить длинные и широкие холщовые брюки матло (matelots), взятые из одежды моряков. Парадоксально, но, желая сломать систему социальных различий, революционеры продолжали верить, что одежда говорит многое об индивидууме: в зависимости от того, как одет человек, можно сказать не только о его экономическом и социальном положении, но и о его политических пристрастиях (Hunth L., 1984). Желая разрушить старую систему знаков, они лишь воссоздали ее, поменяв плюс на минус.

Предреволюционная система различий между аристократией, состоятельной буржуазией и простолюдинами зиждилась на принципе близости к королевскому стилю. Революционеры должны были уничтожить все символические связи с монархией и с самим королем, так как революционная риторика требовала полного разрыва с прошлым, и это ставило под вопрос все обычаи, традиции и стили жизни. Платье и способ одеваться были важным видом признаков в революционной практике. Одежда использовалась как сильный визуальный символ оппозиции к существующему статус-кво: революционная одежда была простой и близкой к рабочей. Вызывающей эмблемой Революции были брюки простолюдина и грубый шарф, известные как sans-culottes, и sans-cravates. Красный берет, заимствованный по одной из версий (Kawamura, 2004. С. 32) из античной Греции и Рима, был знаком либералов, символизировал республиканские настроения. Вообще можно утверждать, что внешний вид исполнял функцию политического послания: «Сразу после 1789 г. революционеры настаивали на том, чтобы отказаться от одиозных различий в одежде… определенные аспекты внешнего вида могли сигнализировать о приверженности или, наоборот, антипатии к Революции; цвет кокарды и даже материал, из которого она была сделана (шерсть считалась менее претенциозной, нежели шелк), имели чрезвычайное значение. После 1792 г. приверженность социальному равенству стала еще более значимой при выборе одежды. Некоторые честолюбивые политики начали носить короткие жакеты и длинные брюки, и даже деревянные сабо, популярные у городских простолюдинов,.. большинство буржуазных лидеров презирали такие демонстрации и продолжали носить бриджи и кружевные рубашки» (Hunt L., 1984. С. 75).

В дальнейшем, в силу того, что французская шелковая промышленность во время Революции пришла в упадок, шелк должен был быть чем-то заменен. Для нового свободно ниспадающего силуэта имперского стиля, который пришел в начале XIX столетия, более всего подходили тонкий хлопок и муслин. Легкие повседневные платья из тонкой шерсти носили практически без нижнего белья. На смену сложным высоким прическам периода рококо пришли короткие стрижки и небольшие шляпки, а то обходились и без них. Революция привела к концу моду, создаваемую королевским двором, и это вызвало острый кризис в индустрии роскоши, в гильдиях и их системе профессиональной иерархии-мастер-подмастерье-ученик - и в передаче профессиональных навыков. Все это почти растворилось в мутных водах Революции. Однако, как всегда, отмена старых ограничений дала толчок к развитию нового: у производителей появилась новая и потенциально прибыльная возможность комбинировать несколько видов деятельности. Дамская мода вскоре начала восстанавливать свою наиболее сложную форму, а вот мужская претерпела кардинальное и необратимое изменение: отныне иерархия социальных ценностей отражала превосходство работающих и успешных в своем труде мужчин. Новый стиль был более удобен для буржуа - нового господствующего класса. Мужской костюм в целом упростился. Одежду денди сменил строгий костюм. Теперь главными требованиями к костюму стали прежде всего хороший покрой и элегантность, а не великолепие и роскошь.

Королевский двор был сметен Революцией, но на смену ему пришел двор Наполеона, который дал новое дыхание великосветской моде. В 1805 г. во Франции появилось производство шалей (производство Терно), что ставится в заслугу первой жене Наполеона Жозефине Богарнэ, которая оказывала этому предприятию свое покровительство. Жозефина также возвеличила одного из творцов моды Леруа, который одевал весь императорский двор и считался лучшим парижским портным. Примечательно, что из приходно-расходных книг Леруа видно, что для своих заказчиц он создавал не только индивидуальные модели, но предлагал им комплекты шляп и специальной парфюмерии, что впоследствии стало обычной практикой для великих домов моды. Около 1815 г., при известном салоне Жака Дусе было основано первое небольшое производство шляп. Портные тогда присвоили себе возвышенный титул - «академики». У них были собственные мастерские, которые представляли собой нечто среднее между ателье и мануфактурой, где работало до нескольких сот работниц. Там же впервые возник институт «собственного модельера», например, на Леруа работал Огюст Жарнери. Можно сказать, что система «мастер - подмастерье» идеологически начала трансформироваться в систему «”звезда”, или кутюрье - модельер компании». О звездах начинают писать в журналах, а модные карикатуристы не обходят их своим вниманием. На одной из таких карикатур Леруа изображен как жрец, которому в его «священнодействии» помогают портнихи в простых шмизах («нагие» платья), подпоясанных фартуками. Модистки изображены где-то далеко в стороне, а появление карикатуры, впрочем, как и прессы вообще, так же, как и хвалебные некрологи (в 1829 г. на смерть Леруа пишет поэт Ипполит Оже в журнале «Ла Мод»), можно назвать первыми признаками возникновения нового института власти в моде - института кутюрье. Леруа действительно был очень знаменит и принадлежал к крупнейшим представителям моды XIX столетия. При этом он не был единственным. По приказу Наполеона в Париж привозили модели из Вены, куда в период смутных времен переехали придворные портные, вместе с Роз Бертэн, бывшей модисткой Марии Антуанетты.

Интересным фактом, который с очевидностью можно констатировать, является то, что мода стала традиционным механизмом не только осуществления и поддержания социального порядка и власти во французском обществе, она была традицией, на которую опирались и общество, и власть. Она стала одним из механизмов базовой социальной интеграции.

Как мы говорили, во Франции уже с 1770 г., и особенно во время Французской революции, наряду с первоклассной императорской модой появились первые конфекционные дома моды. Революция способствовала росту конфекции путем отмены старых цеховых правил, которые препятствовали массовому пошиву одежды. Конфекция позволяла использовать упрощенный покрой платьев и массовое производство тканей, что дало возможность продавать одежду за приемлемую цену средним слоям населения.

В 1829 г. умирает Леруа. И в том же году в Париж приезжает еще никому не известный инженер Тимонье, изобретение которого - швейная машинка - изменит всю модную продукцию. Это стало началом периода, когда производство одежды и специализированная торговля модными аксессуарами приобрели массовый характер. В 1824 г. в Париже появляется Дом конфекции «Ла Бель Жардиньер», в 1833 г. Терно, бывший производитель кашемировых тканей, основывает конфекционное предприятие «Ле Боном Ришар». В 1839 г. была основана известная скорняцкая фирма «Ревийон», а в 1842 г. - английская фирма Джона Редферна, дамского портного, который специализировался на пошиве английской одежды.

год стал свидетелем новой революции во Франции. Правительство провозгласило Республику под началом принца Луи Наполеона Бонапарта, который затем возглавил Вторую Империю под именем Наполеона III. Можно смело сказать, что провозглашение Империи нигде не было принято с таким восторгом, как в модном цеху. Придворная жизнь с ее балами и фестивалями стала сценой для новых модных экспериментов. Сандерс описывает, каким образом мода вновь становится важной частью человеческой жизни во времена Второй Империи: «Одежда до такой степени заполняла умы дам того времени, что нам сейчас это может показаться невероятным. Дамское платье воспринималось чрезвычайно серьезно; оно обсуждалось и дискутировалось даже мужчинами… Считалось, что состоятельные дамы должны исключительно развлекаться или быть развлекаемыми, и сутью их социальной жизни была демонстрация нарядов» (Saunders, 1955. С. 92). Культура моды получила во Франции новый импульс в середине 1850-х годов, а влияние Франции стало глобальным. Преемники Короля-Солнца не были такими модниками, но вот принцессы и куртизанки были настоящими «жертвами моды». Выжив в огне двух революций, мода осталась одним из главных социальных, политических, экономических и культурных приоритетов развития французского общества. Это время стало эрой становления современной модной системы.

Проделанный анализ позволяет утверждать, что культура моды существует не сама по себе, а создается и регулярно репродуцируется системой. Система моды возникла во Франции, и процесс этот, как было показано, носил далеко не стихийный характер. Французская мода стала доминантной в Европе с середины семнадцатого столетия, со времени Людовика XIV. Франция претендовала на то, чтобы быть одним из центров политической и культурной жизни Европы, создала моду как значимый компонент культурной, политической и социальной жизни. Благодаря первому в некотором роде великому кутюрье - Людовику XIV и его министру финансов Кольберу государство принимало самое активное участие в развитии индустрии роскоши как части политической и культурной экспансии Франции. В результате возникла новая инфраструктура производства одежды. Были созданы государственные предприятия, контролируемые правительством, производство одежды было законодательно отделено от ее продажи. Были разработаны законы о потреблении предметов роскоши, которые жестко контролировали потребление моды и централизовали моду при дворе, что придало ей институционально организованный характер. Несмотря на войны и революции XVIII и XIX вв., Парижу удалось создать и сохранить репутацию центра мировой моды.

Наряду с этим, социальная мобильность в XVIII-XIX вв. становится более свободной, вместе с упадком феодального общества и уничтожением жестких классовых ограничений разворачивается общий процесс демократизации моды как компонента социального и культурного развития французского общества. К этому процессу демократизации моды следует прибавить такую фундаментальную техническую новацию, как изобретение швейной машинки. Эта новая технологическая основа стала еще одним компонентом фундамента демократических перемен в системе моды и произвела поистине революционные изменения в экономике роскоши. Процесс становления системы моды нашел свое историческое и логическое завершение в 1868 г., когда Чарльз Фредерик Ворт, первый французский кутюрье, впервые поставил свой автограф на произведении своего портновского искусства. Этот факт дает нам полное основание утверждать, что в системе моды акцент окончательно смещается с потребителя на производителя моды. Это знаменует возникновение современной модной системы.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: