Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Лексическая и грамматическая абстракция.



Лексическая абстракция состоит в том, что слово – самая конкретная единица языка – соотнесено не прямо с вещью, которую это слово может называть, но с целым классом вещей. Это касается не только нарицательных (дом, человек), но и собственных имен (Александр, Марья, Заречье, Спасск, Комсомольск). Нарицательные и собственные имена – это разные степени того же качества лексической абстракции.

Грамматическая абстракция не касается вещей и отдельных фиксированных понятий. На первый взгляд она «Уже» лексической (ср. такие случаи лексической абстракции, как жизнь, бытие, и такие случаи грамматической абстракции, как суффикс –ик- в словах столик, садик, или такие флексии, как –а в словах стола, профессора, коня, края), однако это неверно. Грамматическая абстракция имеет иное качество; присоединить суффикс –ик- или флексию –а можно к любым по своему значению корнями основам (садик и фунтик, стола и рыбака); грамматическая абстракция безразлична к лексической и имеет особое качество – это абстракция признаков и отношений.

Омонимия и омонимы.

От полисемии, когда налицо разные значения того же слова, следует отличать омонимию; омонимы - это разные слова, имеющие одинаковый звуковой состав. В пределах омонимии в широком смысле следует различать:

1) Омофоны, т. е. такие случаи, как пруд и прут, слова, звучащие в именительном и винительном падежах одинаково, но имеющие разный состав фонем, что обна­руживается в других формах этих слов и в производных: прута - пруда, прутик - прудики т. п.

2) Омоформы, т. е. случаи, когда у двух слов совпадает и произношение и состав фонем, но лишь в одной форме или в отдельных формах; например, три - “З” и три! - повелительное наклонение от глагола тереть; трем - дательный падеж от числительного “З” и трем - 1-е лицо множественного числа настоящего времени от этого же глагола; или стекло - существительное в именительном падеже, стекла - в родительном падеже, стекло, стекла - глагол в прошедшем време­ни в среднем и женском роде. Все прочие формы таких слов, совпа­дающих в одной-двух формах, уже не совпадают (трех, тремя - трите, тру я т. п.; стеклу, стеклом, стекол и т. п. и стек, стекли, стеку и т.п.). В последнем примере и состав слова разный: сущест­вительное состоит из корня стекл- и падежной флексии или -а, а глагол - из приставки с-, корня тек-, суффикса прошедшего времени -л- и родовой флексии -о, -а. В случае же три (числительное) и три (глагол) состав слова совпадает, но и корни и флексии имеют разное значение.

Такие омоформы могут быть и однокорневыми, напри­мер существительные и глаголы печь, знать, где в примере печь состав слова в существительном и инфинитиве глагола одинаковый, но так называемый нулевой аффикс означает разное: в глаголе это признак инфинитива, а в существительном - признак именитель­ного падежа единственного числа, в случае же знать и состав слова разный: в существительном корень [знат'] и нулевой аффикс, а в глаголе корень [зна-] и аффикс [-т'].

3) Собственно омонимы, которые, в свою очередь, могут распадаться на существенно различные группы:

а) Подлинные омонимы, т. е. слова, звучащие одинаково, имею­щие одинаковый состав фонем и морфологический состав (те же морфемы аффиксальные, но разные корни) и при этом и в слово­изменительных формах слова, но разное происхождение из двух ранее не совпадавших по звучанию слов, например: лук - “расте­ние” и лук - “оружие”, лама - “копытное животное” и лама - “тибетский священник”, балка - “овраг” и балка - “бревно”, град - “город” и град - “заледеневший дождь”, некогда - “когда-то” и некогда - “нет времени” и т. п.

Такие омонимы возникают в языке либо при заимствовании слов, либо как результат действия фонетических законов в своем языке.

Пример лук - “оружие” и лук - “растение” разъясняется так: в языке было свое слово, исконное ë ѫ ҡ ъ со значением “изогнутого” (ср. однокорневое литовское laň kas - “лук”), где было носовое о, которое потом перешло по фонетическим законам в [у] (лук), а позднее было заимствовано из германских языков слово look (с “ о долгим”), где германское “ о долгое” было заменено через [у] в древ­нерусском языке. Так ранее несозвучные разные слова [лõ к] и [lo: k] совпали в одинаково звучащем слове лук. Так же тюркское балка и немецкое Balken совпали в русском языке в омониме балка; испан­ское llama (льяма) и тибетское blаma - в русском слове лама; не­мецкое Brack - “бракованный продукт” и русское брак - супруже­ство (от á ü ð à ò è; прежнее á ü ð à ê ú ). В этих примерах благодаря звуко­вым изменениям при заимствовании чужих слов либо совпали два слова разных языков (лама, балка), либо свое слово совпало с заим­ствованным (брак, лук).

Однако благодаря фонетическим изменениям могут возни­кать омонимы и без заимствования. Например, некогда, где прежде различавшиеся гласные hи е совпали, и в результате нhкогда - “когда-то” и некогда - “нет времени” стали омонимами.

Таковы же омонимы, идущие от разных слов одного языка: ливер - “внутренности убойных животных, идущие в начинку пирогов и т. п.” (из английского liver с [i] кратким) и ливер ~ “трубка для насасывания жидкостей” (из английского lever с [i] долгим); штоф - “бутыль емкостью в одну десятую ведра” (из немецкого Stof) и штоф - “плотная ткань для обивки ме­бели” (из немецкого Stоff); а также от разных слов разных язы­ков: лак - “раствор смолы в спирте” (из итальянского lacca) и лак - “сто тысяч индийских рупий” (из новоиндийского lã kh). Совпадение своего слова с заимствованным можно продемон­стрировать примером лейка - “сосуд с носиком для поливания” и лейка - “фотоаппарат” (от немецкого Leika - усечение из Leizkamera по собственному имени Leiz).

Как подойти к решению вопроса, что данный случай - омо­нимия или полисемия, можно разъяснить следующим образом на примере слов лук - “оружие” и лук - “растение”.

Лук - “оружие”, и от того же корня в русском языке слова лука (седлá, реки), излучина, лукоморье - “изогнутый берег моря”, переносное: лукавый, лукавить, т. е. “действовать не прямо, а огибая что-то”, ясно, что это слово свое, имеющее большую словопроизводную семью. Сравним в родственных языках: в украинском лук, в польском ł ę k - “горный хребет”, “лука седла”, “лук” ł uk и в литовском laň kas - “лук”. Это исконное слово сла­вянских языков, где в древнерусском (доисторического периода) и в старославянском было о носовое” (лѫ ҡ ъ).

Лук - “растение”, в русском есть только производные: луко­вица, луковичные и т. п., но параллельных образований от этого корня нет.

В украинском “лук” - цибуля, в польском cebula и ł uk (заим­ствовано из русского). Зато в немецком наряду с Zwiebel (откуда украинское цибуля и польское cebula) есть Lauch из древнегерского look о долгим), откуда и было заимствовано в древнерус­ском языке ë î ó ê ú.

б) Те случаи, когда от тех же корней или основ, независимо друг от друга, образованы “такие же слова”, т. е. в той же части речи и тех же совпадениях по словоизменению, например: голубец - “голубая краска” и голубец - “кушанье из фаршированной мясом капусты”, самострел - “оружие” и самострел - “созна­тельное саморанение с целью демобилизоваться”, ударник - “удар­ное приспособление в оружии”, ударник - “передовой рабочий”. Однако такие случаи, как лайка - “порода охотничьих собак” и лайка - “сорт мягкой кожи” или пионер - “человек, впервые осваивающий неисследованную страну” и пионер - “член дет­ской пионерской организации”, не относятся к омонимии, это случаи явной полисемии.

в) Наконец, могут быть и такие случаи, когда одно и то же слово заимствуется в разное время, с разным значением и, оче­видно, из не вполне тожественного источника, например: из ита­льянского banda - банда - “сборище бандитов” и более позд­нее, из жаргона итальянских музыкантов, banda - банда - “ду­ховой оркестр, играющий в опере на сцене” (участники которого отнюдь не б а ндит ы, а бандисты).

г) Особый вид омонимии представляют собой случаи так на­зываемой конверсии, когда данное слово переходит в дру­гую часть речи без изменения своего морфологического и фоне­тического состава, например: зло - краткое прилагательное сред­него рода и зло - наречие. Ср. также существительное зло. Все три слова: зло - существительное, зло - прилагательное и зло - наречие - являются омонимами, так как это разные части речи с разным лексическим значением, хотя вещественное значение корня у них и совпадает.

д) Самый трудный случай - это те омонимы, где нет ни совпа­дения разных слов, ни параллельного образования от того же кор­ня, ни конверсии, ни параллельного или последовательного заимст­вования. Это те случаи, когда полисемия настолько расходится, что становится омонимией. Как правило, в этих случаях различие лек­сического значения подкрепляется и различием грамматических свя­зей. Например, настоять - “добиться исполнения чего-нибудь” (“настоять на. своем” - “настоять на том, чтобы отклонили пред­ложение” и т. п.) и настоять - “приготовить какую-нибудь на­стойку” (“настоять водку на лимонной корочке”), где оба слу­чая - совершенный вид к настаивать, но первое настоять не может иметь прямого дополнения, а второе обязательно его требует; таким образом, это два разных слова. Так же лисичка - уменьши­тельное от лисица и лисичка - “сорт гриба” - разные слова, так как лисичка -“сорт гриба” не соотнесена с лисица, это уже непроизвод­ная основа, и морфологическое строение здесь иное, чем в умень­шительном лисичка от лисица.

Из сказанного ясно, что омонимы - это главным образом ре­зультат совпадений, и вряд ли правы те исследователи, которые утверждают, что образование омонимов - это обогащение словарного состава языка (такое рассуждение может относиться лишь к последнему случаю). Скорее, наоборот, омонимы во всех случа­ях - это досадное неразличение того, что должно различаться. Поэ­тому положительную роль омонимы играют только в каламбурах и анекдотах, где как раз нужна “игра слов”, в прочих же случаях омонимы только помеха пониманию. Количество омонимов тем больше, чем быстрее следуют в этом языке звуковые изменения и чем больше разнообразных заимствований.

На почве быстрых и далеко идущих звуковых изменений бо­гат омонимами французский язык, в основе которого лежит на­родная латынь. Латинские “длинные” и по составу сложные сло­ва благодаря упрощению дифтонгов в монофтонги, образованию носовых гласных из сочетаний разных гласных с п и т, а также благодаря отпадению падежных флексий и опрощении морфо­логического состава слова превратились в короткие несклоняе­мые французские слова, причем произошло много звуковых совпадений ранее фонетически различавшихся слов, например, ла­тинские panis - “хлеб” и pinus - “сосна” совпали в [рɛ ] с “ э носовым”; такие совпадения разнозвучащих латинских слов в од­ном французском звучании могут доходить до 5-6 омонимов, например: saint - “святой”, sein - “грудь”, sain - “здоров”, - cinq - “пять”, ceint - “опоясанный”, seing - “надпись” = [sɛ ].

В английском языке основная масса омонимов возникла после среднеанглийского передвижения гласных, когда различавшиеся глас­ные (а иногда и согласные) стали звучать одинаково, например: deer [diə ] - “олень” и dear [diə ] - “дорогой”, week [wi: k] - “неделя” и weak [wi: k] - “слабый”, away [ə wer] - “прочь” и aweigh [ə wei] - “отвесно”; примером омонимов благодаря заимствованию может слу­жить base [beis] - “низкий” (из французского) и base [beis] - “ба­зис” (из греческого).

В немецком, где фонетические изменения шли медленнее и не приводили к таким сильным изменениям слов, как в англий­ском, омонимов гораздо меньше, например: Acht - “внимание” и acht - “восемь”, Saite [zá ę tə ] - “струна” и Seite [zá ę tə ] - “сторо­на” и т. п.

В русском больше всего омонимов, возникших благодаря заим­ствованиям, например: балка - “овраг” (тюркское) и балка - “брев­но” (немецкое), лама -“монах” (тибетское) и лама -“животное” (испанское) или лук -“оружие” (русское) и лук -“растение” (гер­манское), град - “город” (церковнославянское) и град - “вид осад­ков” (русское) и т. п. Другим путем благодаря фонетическим изме­нениям омонимов в русском появилось значительно меньше, на­пример: жать (жму) и жать (жну), некогда - “нет времени” и некогда - “когда-то в былые времена” (ранее нѣ когда). Зато много омонимов в производных глаголах многократного подвида, где бла­годаря внутренней флексии совпали корневые о и а: засаливать (от засолить и засалить), закапывать (от закопать и закапать), спаивать (от споить и спаять) и т. п.

Иногда языки стараются избавиться от омонимов. Это может быть достигнуто путем замены основы другим ее видом, напри­мер: в белорусском жать (жну) - будет жацъ, а жать (жму) - жмаць; в украинском должны были совпасть бити и быти, однако нашелся выход: бити - “бить” и бути - “быть” (от основы буду); в русском должны были совпасть инфинитивы есть (ем) и есть (еду), однако второй инфинитив мы знаем в виде ехать, или слать (шлю) и с[т]лать (стелю), последнее чаще стелить.

Другой путь устранения омонимов - это вытеснение одного из них синонимом или дублетом, например, замена слова бор словом лес, или брак словом супружество, или слова весь словом селение (синонимы); также и дублеты: чарование вместо чары, потухать вместо тухнуть, пятерка вместо пять и т. п.

Однако в ликвидации недоразумений, могущих возникать бла­годаря омонимам, прежде всего помогает контекст, и чем отдален­нее тематически омонимы, тем менее они опасны в отношении дву­смысленности и недопонимания речи (например, брага - “сорт пива” и брага - “канат на речных судах”, бур - “инструмент” и бур - “голландец в Южной Африке” или гамма - “греческая буква” и гамма - “последовательность музыкальных тонов” и т. п.).

Синонимия и синонимы

Обычное определение синонимов как слов, по-разному звучащих, но совпадающих по значению или имеющих сходное, близкое значение, страдает неточностью и неясностью. Что об­щего в значении слов-синонимов: понятие или называемая вещь? Основана ли синонимия на семасиологической общности или же на номинативной? Мы думаем, что общность здесь номинатив­ная. Эта мысль была высказана более ста лет назад В. Гумбольд­том: “...слово не является эквивалентом чувственно воспринима­емого предмета, но пониманием его, закрепляемым в языке по­средством найденного для него слова. Здесь находится главный источник многообразия обозначения одного и того же предмета. Если, например, в санскрите слон называется либо дважды пью­щим, либо двузубым, либо снабженным рукой, то в данном случае обозначаются различные понятия, хотя имеется в виду один и тот же предмет. Это происходит потому, что язык обозначает не сами предметы, а понятия...”.

Иными словами: два слова называют ту же вещь, но соотносят ее с разными понятиями и тем самым через называние вскрывают разные свойства данной вещи.

Графически это можно показать так (см. рис. 2): где С1 и С2 - разные слова, П1 и П2, - разные понятия, а В - та же вещь.

 

 

Если мы возьмем типичные для русского языка синонимические пары, где одно слово живой разговорной речи, а другое - церковносла­вянское: лоб - чело, глаза - очи, губы - уста, щеки - ланиты, шея - выя, палец - перст и т.д., то, во-первых, внутри каждой пары имеется резкое стилистическое различие: лоб, губы, щеки, шея, палец - слова нейтральные, а чело, уста, ланиты, выя, перст - архаизмы, употребляющиеся в торжественном, поэтическом и ора­торском стиле, т. е. эти слова стилистически особо окрашены. Но дело здесь не только в стилистических различиях. Свои слова соот­ветствуют анатомическим понятиям, церковнославянские же ника­кого отношения к этим понятиям не имеют. Старые риторики это правильно оценивали, разъясняя, что чело - это не часть черепа, а “вместилище мысли”, очи - это не орган зрения, а “зеркало души”, уста - это не орган приема пищи (или, допустим, лабиализации гласных), а “источник речей премудрых” и т. д.

Такое понимание синонимики объясняет, что “стопроцент­ные синонимы”, т. е. те случаи, когда тожественна не только называемая вещь, но и понятие, не уживаются в языке и либо стремятся дифференцироваться по значению, либо один из сино­нимов уступает дорогу другому, а сам уходит в пассивный словарь или становится фактом диалекта, профессиональной речи, жар­гона.

При дифференцировании синонимов сначала выступает сти­листический момент, далее обнаруживаются и более существен­ные расхождения. Так было в русском литературном языке с пара­ми “свое” - “церковнославянское”, так часто бывает с парами “свое” - “международное”, где “свое” получает более широкий объем понятия, а “чужое” - более узкий, выражая специализи­рованное понятие; например, вывоз - экспорт: вывоз - не толь­ко экономическое понятие, но и обозначение обыденного дейст­вия: “вывоз мусора со двора” (экспорт сказать нельзя); или испы­тание - экзамен: “курсовые, государственные, кандидатские; ” могут быть и экзамены, и испытания, в словосочетаниях же “ис­пытание бумаги на ломкость”, или “полевые испытания подру­жейных собак”, или “испытания верности” слово испытание уженельзя заменить словом экзамен.

“Уход” синонима в пассивный запас можно видеть в борьбе слов аэроплан - самолет, где победил самолет, а аэроплан “отступил” в запас, сохранив свое производное аэродром (аэро|плано|дром) В паре велосипед - самокат победило международное слово, а. само­кат стал < на некоторое время> фактом профессиональной речи военных ротах самокатчиков.

В парах конь - лошадь и пес - собака основными словами стилистически нейтральными и годными для любого стиля речи, стали заимствованные ломать (татарское) и собака (иранское), свой же слова “уступили им дорогу”, перейдя в сферу экспрессивной лексики, их употребляют с целью особой выразительности в поэзии (“Куда ты скачешь, гордый конь, и где опустишь ты копы­та? ” - Пушкин; “Позади голодный пес” - А. Блок), в разго­ворной экспрессивной речи (“Пес его знает! ”), в специальной тер­минологии (конь в шахматах), тогда как, например, в учебнике зоо­логии может быть только лошадь и собака (“дикая лошадь”, “лошадь Пржевальского”; “Волки принадлежат к семейству собак”, “собака Иностранцева” и т. п.).

Синонимы часто образуют ряды в несколько членов и обычно распределяются по сфере употребления и по другим признакам.

Так, в ряду врач - доктор - лекарь - эскулап слово врач явля­ется основным (“Он работает врачом”, “Вызвать врача на дом” и т. п.), но в обращении нельзя сказать врач, следует употреблять слово доктор (“Скажите, доктор, эта болезнь заразная? ”), то же и пои фамилии (“Доктор Соколов”); слово лекарь приобрело ирони­ческое и презрительное значение (“Это не врач, а лекарь какой-то”) или же употребляется в военной лексике (где также не фельдшер, а лекарский помощник - лекпом); эскулап - чисто литературное слово (“Я ускользнул от Эскулапа, худой, обритый, но живой...” - Пуш­кин, почти мифологическое прозвище) или в ироническом смысле (“Сельские эскулапы” - рассказ Чехова).

Синонимия касается не всех значений данного слова. Путь и дорога могут быть синонимами как в прямом значении (“утоми­тельный путь” - “утомительная дорога”), так и в переносном (“жиз­ненный путь” - “жизненная дорога”), однако в специализирован­ном значении эти два слова перестают быть синонимами: “железная дорога”, а не путь, но: “По путям ходить воспрещается”. Может быть и различение синонимов по роду - виду, например: “Наш путь шел шоссейными и проселочными дорогами”.

У слова худой в значении “нехороший” есть синоним плохой, в значении “нецельный” - синоним дырявый, в значении “нетолс­тый” - синоним тощий и т. п., т. е., синонимируясь в одних своих значениях, слова-синонимы могут расходиться в других и полу­чать иные синонимы. Так, актер и артист применительно к театру синонимы, но артистом можно назвать и любого выдаю­щегося представителя искусства: скрипача, композитора, живо­писца, писателя, - тогда синоним актер отпадает, но зато появ­ляется новый синоним - художник (не как синоним к живопи­сец! ); слово же актер в переносном значении получает синонимы притворщик, хитрец.

Все эти случаи показывают, что синонимы могут существовать в языке при соблюдении формулы: “то же, да не то же”, т.е. два слова, совпадая в одном, расходятся в другом. Если бы синонимы были целиком “то же”, то сосуществование их потеряло бы смысл, это было бы не обогащение словарного состава, а, наоборот, его засорение. Наличие же указанного типа синонимов создает в языке богатейшие возможности для стилистики, когда выбор одного из синонимов определяется заданием высказывания, его жанром и стилем.

В синонимической номинации следует различать те случаи, когда синонимы не зависят от контекста, т. е. в любом контексте могут друг друга заменять, без стилистического различия, например: ог­ромный - громадный, бегемот - гиппопотам, аэроплан - самолет языковедение (дублет: языкознание) - лингвистика, миг - мгнове­ние, доклад - сообщение и т. п., или же с наличием стилистического различия, когда выбор синонима зависит не от предметной или тематической стороны контекста, а от жанра и стиля, например: вкушать - кушать - есть - жрать - трескать - лопать - шамать; голова - башка; лицо - морда - харя; ребенок - младенец - дитя; если - ежели и т. п.

Иного рода синонимика рождается контекстом, и именно его номинативной, тематической стороной, когда, например, одно и то же лицо названо: 1) собственным именем, 2) по происхожде­нию, 3) по занимаемой должности, 4) по положению и т. п. Например, в 1921-1927 гг. в шахматных отчетах тогдашний чем­пион мира Хосе-Рауль Капабланка-и-Граупера именовался: 1) Капабланка (фамилия), 2) Капа (прозвище), 3) кубинец (происхож­дение), 4) чемпион мира (“занимаемая должность”), 5) победитель Ласкера (“положение”), а с 1927 гг. его можно было назвать и 6) побежденный Алехиным, что не отменяло 5-го, хотя побежден­ный и победителе - антонимы, т. е. слова противоположного значения.

Особо следует учитывать фразеологическую сино­нимику, когда взаимно замещаются слова, которые сами по себе никак не синонимы, но могут синонимироваться лишь в опреде­ленных фразеологических оборотах, например: “дело - факт - об­стоятельство такого рода”, но “от слов надо перейти к делу”, “нау­ка любит точные факты”, “особые обстоятельства побудили его к этому” (замена невозможна).

Источники синонимии в языках бывают разные:

1) Иноязычное и свое, например: лингвистика - языковедение (или языкознание), экспорт - вывоз, дефект - недостаток, тубер­кулез - чахотка, эксперимент - опыт и т. п. В этих случаях бывает максимальное совпадение понятий, выраженных данными словами, но чаще всего свое слово шире по значению, чем иноязычное (ср. эксперимент и опыт).

2) Диалектное и общелитературное, например: вé кша - бé лка, рó ньжа - сó йка, зеленя’ - ó зимь и т. п.

3) Синонимика может идти и от жаргона, например: жулик - мазурик или упомянутые выше: лопать - шаматъ как синонимы есть.

Антонимия и антонимы.

Антонимы - это слова противоположного значения. Здесь соотношение чисто семасиологическое: оно основано на проти­вопоставлении понятий; это отношение не номинативное. Поэ­тому самыми “примитивными” антонимами являются слова с “от­рицательной частицей” типа: хороший - нехороший, трудно - не­трудно; близки к этим и случаи антонимирования приставок или суффиксов, например, в русском: спокойный - беспокойный, под­земный - надземный, или в английском: useful “полезный” - useless “бесполезный”. Однако для лексикологии интереснее разнокорневые антонимы.

Конечно, не всякое слово может иметь антоним; трудно себе представить, что может быть “противоположным” словам стол, дос­ка, лошадь, семь и т. п. и тем более Петя, Рязань.

Для появления антонимики необходимо наличие качествен­ного признака в значении слова, который может градировать и до­ходить до противоположного. Поэтому, естественно, больше всего антонимов у качественных прилагательных и соответственных на­речий: хороший - плохой, близкий - далекий, длинный - короткий, горячий - холодный, добрый - злой, светлый - темный, бедный - богатый и т. п.

В существительных, взятых в прямых значениях, антонимика проявляется реже; она возникает, прежде всего, у существительных, соотнесенных с антонимированными прилагательными: свет - тьма, жар - холод, добро - зло, бедность - богатство, широта - узость, любовь - ненависть, начало - конец. То же и в глаголах: беднеть - богатеть, любить - ненавидеть, начинать - кончать, удаляться - приближаться и т. п.

Так же, как и при синонимах, данное слово в одном значении может иметь антоним, а в другом нет или же может иметь разные антонимы для различных значений.

Так, слова жар - холод - антонимы, но жар в специальном значении “раскаленные уголья” теряет свой антоним; счетное при­лагательное первый (в ряду: нулевой, первый, второй...) не имеет ан­тонима, но в значении “начальный” получает антоним последний. Легкий в одном значении имеет антоним тяжелый (вес), в другом - трудный (урок); белый в физическом значении имеет антоним чер­ный, а в политическом - красный; при этом, как легко заметить”; разные антонимы не синонимированы.

Иное дело такие случаи, как наличие двух антонимов у слова мягкий - жесткий vi твердый, которые могут синонимироваться.

Входя в составные термины, слова, как правило, теряют свои антонимы, например: белые грибы, белые медведи, белый билет, блед­ная спирохета, черная оспа и т. п.

И, наоборот, слова, взятые в словаре, могут быть не антонимичными, но, будучи употреблены не в прямых значениях, в том или ином контексте получают антонимы. Так, в общем словаре волна и камень, лед и пламя, стихии проза никак не антонимы, но, синекдохически сузив свое значение, они начинают антонимироваться. Ср. у Пушкина:

 

Они сошлись: волна и камень,

Стихи и проза, лед и пламень

Не столь различны меж собой...

(“Евгений Онегин”)

 

Здесь волна - “нечто подвижное”, а камень - “нечто неподвиж­ное”, стихи - “нечто пламенное”, а проза - “нечто сухое”, лед - “нечто холодное”, а пламень - “нечто горячее”, и поэтому эти пары антонимированы.

Антонимы могут появляться в результате поляризации значе­ний, т. е. расщепления прежнего нейтрального значения на два про­тивоположных.

Чаще всего это бывает при параллельном развитии тех же слов или корней в родственных языках, например латинское hostis - “враг”, а русское гость и немецкое Gast - “дружеский посетитель”. Здесь дело в том, что первоначально в индоевропейских языках это слово означало “чужеземец”; у римлян в связи с их военной экс­пансией оно получило значение “враг”, а у русских и немцев, имевших торговые связи, “чужеземный купец” и далее “дружеский посетитель” (ср. “торговые гости”, “заморские гости” в былине о Садко). Этим разъясняется, каким образом в русском могло по­явиться “противоречивое слово”, как благовоние; дело в том, что первоначально корень [uon-] означал в славянских языках про­сто “запах”, что сохранилось в южнославянских языках и в ста­рославянском языке, откуда перешло в русский, как благовоние, так и зловоние; в русском же корень [-вон'-] получил значение “дурной запах”, тогда как в западнославянских, например в чеш­ском, voně ti значит “благоухать”; или: в польском zapamię tać зна­чит “запомнить”, а в русском слово запамятовать значит “за­быть”.

Иногда такая поляризация проявляется и в пределах одного языка; так, антонимы начало и конец происходят от одного корня *ken - *kon (где чередование е - о было такое же, как в словах заб е ру - заб о р, т е ку - т о к и т. п.).

Антонимы - очень сильное стилистическое средство языка. Они нужны для передачи контрастов, для осуществления приема антитезы в ораторской и поэтической речи. Очень интересным примером использования антонимики может служить клятва Де­мона в одноименной поэме Лермонтова, в связи с замыслом весь этот текст пронизан антонимами:

 


Клянусь я первым днем творенья,

Клянусь его последним днем,

Клянусь позором преступленья

И вечной правды торжеством.

Клянусь паденья горькой мукой,

Победы краткою мечтой;

Клянусь свиданием с тобой

И вновь грозящею разлукой.

Клянуся сонмищем духов,

Судьбою братии мне подвластных,

Мечами ангелов бесстрастных,

Моих недремлющих врагов;

Клянуся небом я и адом,

Земной святыней и тобой,

Клянусь твоим последним взглядом,

Твоею первою слезой,

Незлобных уст твоих дыханьем,

Волною шелковых кудрей,

Клянусь блаженством и страданьем,

Клянусь любовию моей...


 

Для определения разных значений слова очень большую пользу приносит сопоставление синонимики и антонимики данного слова. Так, например, возьмем слово худой:

 

Синоним Слово Антоним
тощий плохой дырявый худой1 (человек) худой2 (поступок) худой3 (сосуд) толстый, полный хороший целый

 

В свою очередь полный может иметь:

Синоним Слово Антоним
толстый целый полный1 (человек) полный2 (сосуд) тощий пустой

А целый:

Синоним Слово Антоним
невредимый весь целый1 (сосуд) целый2 (день) дырявый, худой3 неполный и т. д.

 

Терминология и термины.

Термины - это слова специальные, ограниченные своим особым назначением; слова, стремящиеся быть однозначными как точное выражение понятий и называние вещей. Это необходимо в науке, технике, политике и дипломатии.

Термины существуют не просто в языке, а в составе определен­ной терминологии. Если в общем языке (вне данной терми­нологии) слово может быть многозначным, то, попадая в опреде­ленную терминологию, оно приобретает однозначность (см. выше пример со словом операция). Термин не нуждается в контексте, как обычное слово, так он 1) член определенной терминологии, что и выступает вместо контекста, 2) может употребляться изолированно, например, в текстах реестров или заказов в технике, 3) для чего и должен быть однозначным не вообще в языке, а в пределах данной терминологии. Это не означает того, что употребление терминов никогда не может быть связано с экспрессией, но такое их употребление не имеет отношения к сущности терминологии, а проявляется в тех случаях, где терминология использована для иных целей. То же самое относится и к стилистическому использованию терми­нологии, хотя сама по себе терминология стоит вне стилистики.

Один и тот же термин может входить в разные терминологии данного языка, что представляет собой межнаучную терминологи­ческую омонимию, например: реакция 1) в химии, 2) в физиологии, 3) в политике; редукция 1) в философии, 2) в юриспруденции, 3) в фонетике; ассимиляция 1) в этнографии, 2) в фонетике и др.

Для лингвистов очень важно понимать, что термин речь, встречающийся в терминологии разных наук, не то же самое, - это типичный межнаучный омоним в 1) языковедении, 2) психологии, 3) физиологии, 4) медицине, не говоря уже о таких значениях, как “речь прокурора”, “речь ректора на торжественном акте”, “бессвяз­ная речь преступника”, “Я слышу речь не мальчика, но мужа” (Пушкин) и т.п..

Таким образом, терминология - это совокупность терминов данной отрасли производства, деятельности, знания, образующая особый сектор лексики, наиболее доступный сознательному регули­рованию и упорядочению.

Хорошие термины должны быть “отграничены” от полисе­мии, от экспрессивности и тем самым от обычных нетерминоло­гических слов, которые как раз по преимуществу многозначны и экспрессивны.

Однако нельзя думать, что между терминологией и нетермино­логией существует непроходимая пропасть, что термины состоят из иных звуков и не подчиняются грамматическим законам данного языка. Если бы это было так, то терминология не принадлежала данному языку и вообще представляла бы собой другой язык. На самом деле это не так. Откуда бы термины ни черпались и какими бы особенностями (фонетическими, грамматическими) ни отлича­лись, они включаются в словарный состав данного языка и подчи­няются его фонетическому и грамматическому строю.

Между терминами и не терминами происходит постоянный обмен: слова общего языка, утрачивая некоторые свои свойства, становятся терминами (не переставая быть фактами общего язы­ка: сапожок в сеялке, мушка на стволе ружья, лебедка в порту или такие технические термины, происходящие из названий частей тела, как плечо, колено, лапа, палец, шейка, щека, хобот, клыки т. п.), и, наоборот, термины входят в общий язык(чуять, следить, травить - из охотничьей терминологии; приземлиться -из авиационной; под­рессоривать, спустить на тормозах, закрыть поддувало - из транспортной технической терминологии; термины даже могут ста­новиться особыми идиоматическими выражениями: отутюжить - из терминологии портных; разделать под орех, ни сучка ни задоринки - из столярной терминологии; пасовать - из терминологии картежников и т. п.)'.

Среди терминов бывают слова, существующие только как тер­мины и в пределах одной терминологии (форсунка, вагранка, век­тор, резекция, увула, метатеза и т. п.); бывают и такие, которые существуют тоже только как термины, но участвуют в разных тер­минологиях (операция, ассимиляция, прогрессивный, регрессивный, протеза и т. п.); бывают (что чаще всего) и такие, которые употреб­ляются и как термины и как обычные нетерминологические слова, например, при различии прямого и переносного (метафорического) значения: мушка - “маленькая муха”, мушка - как термин стрел­кового дела (“держать мушку на нижней линии мишени”), мушка - как термин театральных парикмахеров и гримеров (“поставить мушку на левую щеку”); или же при условии менее и более специализиро­ванного значения: дорога - как слово общего языка и дорога - как термин инженерно-дорожного дела; земля - как общее слово и как термин геологии и т. п.


Поделиться:



Популярное:

Последнее изменение этой страницы: 2016-03-22; Просмотров: 3811; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.073 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь