Язык и Мышление взаимоопределяемы (Языковые формы и мыслительные процессы тесно взаимосвязаны)

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 14Следующая ⇒

Первая тенденция достигла своего расцвета в рамках так называемого лингвистического рационализма (грамматисты Пор-Рояля, Рене Декарт): рационалисты считали, что категории мысли суть исключительно логические категории. А язык есть простое озвучивание категорий мысли, оболочка для мысли. При этом предполагалось, что мысль исключительно логична, а все люди мыслят, значит, все люди мыслят логично, а, следовательно – одинаково, на каком бы языке они не говорили. Примером данного подхода к языку является вышедшая в 1660 году " Всеобщая рациональная грамматика", известная как " Грамматика Пор-Рояля", в которой постулируется, что язык изобретён человеком в соответствии с его мышлением и все его формы соответствуют формам и проявлениям человеческого разума. Человек для обозначения всего происходящего в мозгу нуждается в знаках. Такими знаками являются слова, которые подразделяются на классы: одни слова обозначают предметы мысли (существительные, артикли, местоимения, причастия, предлоги и наречия), другие - способ движения, протекания мысли (глаголы, союзы, междометия). В основе любого естественного языка лежат глубинные универсальные для всех языков правила и структуры, находящиеся в полном соответствии с логикой человеческого мышления.

Однако уже в первой половине 19 в. немецкий языковед Вильгельм фон Гумбольдт ввёл в научный обиход понятие мировидение. Мировидение, будучи результатом тесного взаимодействия языка и мышления, есть особый взгляд на окружающий мир, свойственный каждому народу и обусловленный национальным своеобразием его культуры и языка. В отличие от рационалистов, Гумбольдт отрицал слепую зависимость языка от мысли, его второстепенный и вспомогательный характер. Анализ множества так называемых «туземных» языков (Гумбольдт проводил много времени в экспедициях, изучал языки Полинезии) привёл его к выводу, что на разных языках, в разных культурах люди по-разному говорят о, казалось бы, одних и тех же ситуациях, объектах окружающего мира, а значит, и по-разному ведут себя в отношении одних и тех же объектов и ситуаций. Совокупность знаний, представлений, запечатленных в языковой форме, принято называть термином «языковая картина мира». Например, в формулах благопожелания у разных народов используются названия важных для них продуктов питания. Башкиры говорЯТ: бал да май (букв. мед и масло), русские – хлеб да соль, англичане - milk and honey (букв. молоко и мед).

В середине ХХ в. американские учёные Эдвард Сепир и Беджамин Уорф выдвинули так называемую гипотезу лингвистической относительности, которую сформулировали следующим образом: «мы рассекаем действительность по тем линиям, которые уже нанесены нашим родным языком…Окружающий мир представляет собой калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием… а это значит в основном – теми языковыми системами, которые находятся в нашем сознании».

Однако, с появлением в конце ХХ века когнитивной лингвистики была найдена так называемая золотая середина: мышление и язык тесно взаимосвязаны, но ни то, ни другое не занимает доминирующей позиции.Мысль преобразуется в момент её формулирования на определённом языке (отсюда, кстати, трудности интерференции при переводе с одного языка на другой: he has a dog, но у него есть собака; I fall in love, но я влюбился), но сами категории языка уже отражают определённые мыслительные процессы. Наиболее ярко через язык можно проследить как работает мыслительный механизм категоризации, т.е. объединения объектов по какому-либо признаку в одну категорию, группу. Этот процесс – один из важнейших для человеческого существования (если мы будем рассматривать красную, ржавую, высокую и низкую кастрюльки как разные, то мы, естественно не сможем говорить (нет столько слов для обозначения всех этих видов)), и, поняв однажды, как нужно действовать с красной кастрюлькой, мы не сможем применить эти знания к высокой кастрюле, поскольку она не будет осознаваться как объект того же класса.

Наример, американский учёный Джордж Лакофф в одной из экспедиций обнаружил, что в языке племени дьирбала всё существующее в мире делится на 4 категории. В одну из категорий, обозначаемую языковым маркером balah, включены женщины, птицы, змеи, вредные насекомые, огонь. С точки зрения европейца женщину было бы логичнее включить в одну категорию с мужчиной и детьми по признаку «человек», но что общего между женщиной, огнём, змеёй………. признак «опасность».

Язык помогает познать мир, потому что 1) когда мы приходим в него, будучи детьми, мы усваиваем сначала язык, а вместе с ним получаем каркас, сетку основных представлений о мире; именно языковое употребление учит ребёнка отличать дерево от цветка (для них есть разные слова, у дерева есть ствол, а у цветка стебель, дерево высокое, а цветок красивый и т.д.), будущее от прошлого (различные языковые формы для обозначения будущего и прошедшего времён) и т.д; 2) язык помогает сформулировать мысль, делая её более точной, ясной и для самого говорящего, а также доступной для понимания другим, а совместная деятельность расширяет границы познания; 3) язык помогает понимать и категоризировать новое и неизвестное, превращая его в известное и доступное пониманию.

В этой связи упомянем теорию когнитивной метафоры, авторы которой, американцы Дж.Лакофф и М.Джонс, утверждают, что метафора по природе – не языковое явление, а способ мыслить и познавать мир, а значит, она – один из важнейших когнитивных механизмов. Метафора же как языковое выражение есть лишь поверхностное проявление данного когнитивного механизма, а система общепринятых когнитивных метафор главным образом неосознаваема, автоматична и употребляется без заметного усилия. В качестве примера авторы приводят ряд, на первый взгляд, не метафоричных выражений, которые часто можно услышать в речи обычных носителей английского языка, разговаривающих о любви:

Our relationship isn’t going anywhere.

«Наши отношения не ведут никуда».

Our relationship has hit a dead-end street.

«Наши отношения зашли в тупик».

Look how far we’ve come.

«Посмотри, как далеко мы зашли».

It’s been a long and bumpy road.

«Мы прошли длинный и трудный путь».

We can’t turn back now.

« Теперь мы не можем повернуть назад».

Данные высказывания, на первый взгляд, не содержат ничего метафорического и переносного: мы часто так говорим в обыденной речи, и при этом совсем не стремимся её приукрасить. Но, если приглядеться, становится очевидным, что разговор о личных, интимных взаимоотношениях ведется теми же языковыми выражениями и клише, которые использовали бы в своём разговоре путешественники. На самом деле, становится понятно, что «отношения» не могут «зайти в тупик» в буквальном смысле этого выражения, точно также как и «вести в никуда». Таким образом, когнитивная (или концептуальная) метафора есть понимание одной области – более абстрактной и сложной для описания и понимания – через призму другой, более конкретной, и, как правило, интуитивно более понятной, известной, скорее всего, через непосредственный физический опыт, и представляемой более детально. Первую область принято называть областью-мишенью, а вторую – областью-источником.

Можно также выделить адаптивную функцию языка. С этой точки зрения человек, прежде всего, есть живой организм, который стремится выжить, т.е. успешно взаимодействовать со средой. Для этого ему необходимо использовать не только свой опыт, но и опыт других людей. Если он будет просто наблюдать как, скажем, бежит женщина, то будет непонятно, почему она бежит, поскольку наблюдатель не видит всей ситуации, находится в иной точке пространства, нежели женщина, но услышав крик женщины «Наводнение! » или «Пожар! », наблюдатель успешно среагирует и сохранит себе жизнь. Таким образом, язык предоставляет человеку уникальную возможность осуществлять взаимодействие с другими людьми, а значит – расширять свой жизненный опыт, не находясь с ними в одной точке времени и пространства.

5. Людическая или игровая функция языка. Игра – естественная форма деятельность всякого живого существа. в игре устанавливаются социальные взаимоотношения, реализуется потребность в творчестве и самовыражении. При помощи языка люди играют очень давно и успешно.Термин " языковая игра" впервые был употреблен Л.Витгенштейном в работе " Философские исследования" (Витгенштейн 1994), ему же принадлежит широкая трактовка языковой игры как " одной из тех игр, посредством которой дети овладевают родным языком". В исследованиях последних лет термин " языковая игра" получил несколько иную (более узкую) трактовку: под языковой игрой понимается осознанное нарушение нормы. При таком подходе языковая игра противопоставляется языковой ошибке, которая возникает как следствие непреднамеренного нарушения нормы.

В рекламных текстах это игра с цветом, это использование латиницы (ИСКRENEE ТЕЛЕВИДЕНИЕ - реклама REN-TV; SOSTАВЬ КОМПАНИЮ ЖИВЫМ - реклама наркологической клиники и т.п.), использование символов (Окна, которые хранят t? епло; Сделайте Ваш пол t? еплым и т.п.), использование прописной буквы (ФАНТАстическое предложение - реклама " Фанты"; ОПТимальные цены и т.п.). В.З. Санников (Санников 1999) называет языковой игрой «всякое намеренно необычное использование языка (например, для создания художественного эффекта)».Например, инверсия агенса и пациенса в следующем примере создаёт комический эффект: Зашёл в избу, вижу: тесто бабу месит. Я усмехнулся - тесту не понравилось. Нестандартное употребление местоимения мы также является составляющей языковой игры: К итальянскому судье привели бродягу, обвиняемого в мелкой краже. Судья, разбирая дело, был в затруднении, как обращаться к бродяге – на вы или на ты. Первое казалось ему слишком уважительным, второе – некорректным. Судья решил обратиться на мы: «Итак, похоже, что мы украли часы», – сказал он. «Вы, может быть, и украли, Ваша честь, – ответил обвиняемый. – Я же их не крал» (Н.Романова, А.Филиппов. «Русский язык в СССР», 1991, № 10).

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒