Противостояние Севера и Юга как выражение противоречий между странами мусульманского мира и Запада.

⇐ ПредыдущаяСтр 11 из 13Следующая ⇒

Пожалуй, только ярко выраженный антиамериканизм стал для большинства стран этого региона характерной приметой «мусульманской» внешней политики. Современные геополитики отмечают, что между исламом и Западом в конце XX в. началась межцивилизационная война, и обе стороны признают затянувшуюся конфронтацию именно войной.

Американские официальные лица постоянно упоминают о мусульманских государствах как об «изгоях», «отверженных» и преступных странах. Печально известная «ось зла» включает пять мусульманских государств — Иран, Ирак, Сирию, Ливию, Судан. В обыденном сознании западных людей бытуют устойчивые стереотипы, касающиеся ислама: он вызывает страх и недоверие как мир, полный террористов и фанатиков. На экранах телевизоров в качестве олицетворения зла часто показывают бен Ладена, в чьей внешности угадывается символическое указание на то, что ислам, арабы и терроризм неотделимы друг от друга. Западные СМ И традиционно делают ответственными за террористические акты «мусульманских экстремистов».

Со своей стороны, мусульмане считают Запад ответственным за колониальное порабощение и унижение исламского мира, а антитеррористические операции в Афганистане и Ираке были восприняты как война против ислама. Присутствие вооруженных сил западной коалиции в Афганистане и Ираке напоминает арабам о временах крестовых походов и колониальных завоеваний. Все это обостряет религиозные чувства, поскольку Багдад — символ былой славы арабского мира, а в Саудовской Аравии находятся самые почитаемые мусульманские святыни.

Не только западные геополитики, но и мусульманские лидеры рассматривают столкновение Вашингтона с Багдадом как вооруженное противостояние Севера и Юга. Многие наблюдатели отмечают, что на арабском Востоке, в Заливе и других частях исламского мира диктаторские замашки С. Хусейна, подавление им гражданских свобод и прав человека воспринимались иначе, чем в Европе и Северной Америке. И восточная «улица», и большинство правителей развивающихся стран не видели в этом особого греха. Даже захват Ираком Кувейта символизировал для исламских радикалов социальный передел, своего рода интифаду против нефтедобывающих государств Залива во имя справедливого распределения богатств. Кувейт считали заповедником западной демократии на арабской земле, а иракского президента — государственным деятелем, стремящимся возродить былую славу и могущество арабов и ислама.

Поэтому оккупация Ирака вызывает новый всплеск антиамериканизма и рост арабской солидарности. Это не может не беспокоить американских геополитиков. 3. Бжезинский призывает западных аналитиков «пересмотреть» многие стереотипы в отношении исламского мира. Этот призыв косвенным образом обращен прежде всего к С. Хантингтону, который в своей концепции «столкновения цивилизаций» отвел исламу роль главного врага западного мира.

После терракта 11 сентября 2001 г. в Вашингтоне и ряда крупных террористических актов в столицах западных стран, дальнейшее нагнетание антиисламской истерии чревато такой эскалацией взаимной ненависти, которая может перевести квазивойну в открытое военное столкновение. Бжезинский призывает изменить политическую линию: «Америка нуждается сейчас в политически тонком экуменизме, который позволил бы не только преодолеть антизападные настроения в мусульманском мире, но и избавиться от свойственных американскому общественному мнению стереотипов, мешающих США проводить гибкую политику обеспечения национальной безопасности».

Действительно, в настоящее время все обиды и претензии арабского мира вылились в национально-религиозный протест, соединились в новой интернациональной идее арабских идеалистов — «мировой исламской революции» и «мировой арабской империи», которые направлены прежде всего против Запада. Однако большинство российских востоковедов уверены в том, что весьма трудно ожидать сплочения мусульманского мира на антизападной платформе. Как и прежде, за фасадом заявлений об исламской солидарности или арабском единстве скрываются серьезные внутренние споры и разногласия. С этой точки зрения само понятие «мусульманский мир» выглядит во многом политической абстракцией².

Идеи «мировой исламской революции» и «мировой арабской империи» взяли на вооружение в основном действующие на международной арене исламские неправительственные религиозно-политические организации, исповедующие экстремизм и террористические методы. Для этих исламистских организаций характерно агрессивное отношение к европейско-христианским духовным ценностям, использование ислама как революционной идеологии, проповедь шариатского эгалитаризма и строгих правил общественной жизни, обязательных для «истинных» мусульман, что превращает веру в радикальную идеологию.

Например, международная организация Исламская партия освобождения (Хизб ут-Тахрир аль-Исламия) ставит своей целью возрождение исламской уммы, «освобожденной от чуждых идей, систем и законов», а также восстановление исламского халифата. Исламская партия освобождения призывает искоренить коррупцию и бедность в исламском мире с помощью строгого применения шариата. Идеологи Исламской партии освобождения считают анти-террористические операции в Афганистане и Ираке «войной США против ислама», восхваляют действия палестинцев-смертников, требуют вывести из Центральной Азии войска антиталибской коалиции, а мусульман всего мира призывали участвовать в джихаде и защищать веру.

На рубеже XX—XXI вв. в мусульманском мире появилось огромное количество подобных экстремистских организаций. Перечислим лишь наиболее крупные из них:

«Мировой фронт джихада» — Всемирный исламский фронт борьбы с иудеями и крестоносцами — был создан бен Ладеном, подписавшим соглашение о сотрудничестве с лидерами египетской организации «Джихад» М. Хамзой и А. аль-Завахири.

Крупная неправительственная организация — Народная исламская конференция — возникла в 1990-е гг. в Хартуме, поставив перед собой задачу полного освобождения Иерусалима и оккупированных Израилем территорий, а также поддерживает освободительные движения мусульман в Боснии, Косово, Кашмире и Чечне.

В Ливии разворачивает свои действия Всемирное исламское народное руководство во главе с М. Каддафи, которое не только Пропагандирует ислам, но и оказывает военно-политическую поддержку экстремистским религиозно-политическим движениям.

Множество радикальных религиозных организаций действуют в Пакистане, куда стеклись исламисты из «горячих точек» — Афганистана, Боснии, Кашмира. Исламабад почти открыто поддерживает международный экстремизм, что является важным элементом антишиитской направленности его политики.

Эксперты считают, что источники финансирования исламистских экстремистских неправительственных организаций различны: благотворительные и религиозные организации, богатые аравийские страны, Международный исламский университет в Исламабаде, каирский Аль-Азхар, бруклинский Центр беженцев «Алькифах», Пакистан, ЦРУ. Достаточно хорошее финансирование позволяет неправительственным религиозно-политическим организациям создать разветвленную информационно-пропагандистскую сеть по всему миру, активно использовать Интернет и спутниковые телефоны. Экстремистские группировки часто распадаются и возникают вновь уже совсем под другими названиями, что затрудняет их идентификации и делает почти неуловимыми.

Американская тактика, нацеленная на контроль за экстремизмом в исламском мире, себя не оправдала. Выпущенный в Афганистане джинн (движение «Талибан» и «Аль-Каида») вырвался из бутылки: вместо того чтобы держать в напряжении Россию и Китай, ограничивая свободу их маневра в регионе, он повернул против своего создателя — США. Учитывая изначально присущий «политическому исламу» антиамериканизм, этого следовало ожидать.

Можно констатировать, что в исламском мире осуществляется дерзкий эксперимент — попытка с помощью экстремистских методов реализовать особый исламский проект, сочетающий идеи вооруженного джихада против Запада с консервативным утверждением ислама. Этот проект носит транснациональный характер, объединяя сотни выходцев из Центральной Азии, арабов, суданцев, йеменцев, палестинцев, а также мусульман-уйгур из Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая.

Вместе с тем в большинстве государств Ближнего и Среднего Востока наиболее влиятельными являются не религиозные, а светские экономические и политические объединения — ОПЕК, Совет арабского сотрудничества, Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива, Союз арабского Магриба. Практически единственной мусульманской организацией, действующей на государственном уровне, является Организация Исламская конференция (ОИК), однако членство в этой организации не предполагает исламского характера внутренней политики участников и не накладывает на них обязательств по введению шариата.

Многие современные наблюдатели обращают внимание на то, что деятельность ОИК пока не принесла особых результатов, поскольку так и не смогла объединить мусульманские страны общими целями. На неправительственном уровне в мусульманском мире наибольшую известность в последние годы приобрели такие организации, как Лиг'а исламского мира и Всемирный исламский конгресс. Однако и они не смогли сформировать общий вектор «мусульманской» внешней политики для сближения позиций разных стран.

Даже те государства Ближнего и Среднего Востока, которые декларируют во внешней политике идеи распространения ислама, в действительности на практике занимают весьма прагматичную позицию. Это относится прежде всего к Ирану и аравийским монархиям.

На постсоветском пространстве Иран сыграл позитивную роль в урегулировании межтаджикского конфликта, поскольку иранское руководство опасалось усиления этнической нестабильности в регионе, что неизбежно" усилило бы сложные внутренние этнические проблемы внутри страны. В карабахском конфликте Иран стал на сторону христианской Армении, проявив здравый смысл и не поддавшись солидарности с единоверным Азербайджаном.

Российские эксперты подчеркивают, что иранское политическое руководство обеспокоено возможностью повторения «афганской модели» в Иране для свержения теократического режима Тегерана и замены его прозападным. Известно, что США поддерживают антиклерикальные силы в Иране.

Основная проблема втом, что Иран уязвим сточки зрения этнических конфликтов, поскольку из 65-миллионного населения страны только чуть более половины населения персы, четвертую часть составляют азербайджанцы, а остальную четверть — разнообразные меньшинства: курды, туркмены и арабы. Азербайджанцы и персы представляют определенную опасность для национальной целостности Ирана.

Эту карту постоянно пытаются разыграть американцы для усиления нестабильности в регионе, поддерживая постсоветский Азербайджан в его имперских устремлениях к созданию так называемого «Большого Азербайджана». 3.Бжезинский прямо заявляет: «Если Азербайджан преуспеет в стабильном политическом и экономическом развитии, среди иранских азербайджанцев, вероятно, будет укрепляться идея создания Большого Азербайджана. Следовательно, политическая нестабильность и разногласия в Тегеране могут превратиться в. проблему для сплоченности иранского государства, тем самым резко расширив рамки и повысив значение того, что происходит на " Евразийских Балканах" ».

Другой причиной нестабильности на мусульманском Востоке является «вечная вражда» Ирана и Турции, поскольку каждое из государств имеет имперские устремления. Турки и персы исторически противостоят друг другу в исламском регионе, поскольку каждое государство имеет свою концепцию исламского общества, хотя в конечном счете их устремления направлены к расширению геополитических сфер влияния.

Очевидно, что в случае обострения отношений между ними весь регион будет охвачен массовыми беспорядками, при этом можно прогнозировать, что имеющие место латентные этнические конфликты выйдут из-под контроля. Дело в том, что Турция вполне может стать жертвой региональных этнических конфликтов, поскольку имеет в своем составе примерно 20% курдов, проживающих в основном в восточных регионах страны. Иракские и иранские курды активно втягивают турецких курдов в борьбу за национальную независимость. Поэтому обострение внутренних конфликтов в Турции способно стимулировать курдов к стремлению получить полную национальную автономию.

Современные геополитики часто называют Турцию «постимперским государством», которое сегодня пребывает в ситуации определения своего геополитического вектора. При этом возможно развитие трех сценариев: прозападные модернисты стремятся превратить ее в европейское государство; правоверные исламисты, напротив, ориентируются на Ближний Восток и мусульманский мир, а современные националисты обращают свой взор в сторону постсоветского пространства и России — они видят новое предназначение тюркских народов в создании Великой тюркской империи, включая бассейн Каспийского моря и Среднюю Азию.

Турция стремится предстать в роли «освободительницы» своих братьев по вере от долгого российского гнета. Но идеи пантюркизма и панисламизма не получили широкого отклика на постсоветском пространстве, отчасти из-за продолжительного атеистического советского прошлого центральноазиатских народов, которые во многом утратили восприимчивость к воинственным религиозным призывам.

Российские исследователи обращают внимание на то, что ни Турция, ни Иран не смогли закрепиться в Центральной Азии, частично успешной оказалась лишь их политика в Закавказье. Но и здесь Иран не сумел создать клерикальную опору наподобие той, на которую он опирается в Ливане или Афганистане. Шансы на утверждение «иранской модели» в Азербайджане ничтожны — во многом потому, что в качестве образца там избрали светскую кемалистскую Турцию.

3.Геополитические позиции мусульманских стран постсоветского пространства и мусульман России.

Значительные изменения в геополитическом развитии исламского мира произошли в связи с распадом СССР. В основе этих изменений лежит

угроза экспорта радикальных исламских идей в мусульманские регионы СНГ и России. Центральноазиатские власти обвиняют в подрывной деятельности Исламскую партию освобождения — Хизб ут-Тахрир. Считается, что ее эмиссары появились в Ташкенте и на юге Киргизии еще в 1995 г. Свои первые глубоко законспирированные ячейки партия создавала в Оше и Джалал-Абадской области. Именно они сыграли ключевую роль в событиях в Бишкеке (1999 и 2000). Хизб ут-Тахрир не была замечена в призывах к насилию, но развернула активную пропаганду против светских режимов центральноазиатских государств. Используя этническую аргументацию, она требовала изгнать из региона «евреев и русских», правящую элиту Узбекистана клеймила как «сионистскую», а листовки Исламского движения Узбекистана (ИДУ) в том же духе называли президента И. Каримова «иудейским кафиром, ненавидящим мусульман».

Появились сообщения о том, что экстремистские мусульманские группировки решили создать на постсоветском пространстве единую организацию — Исламское движение Центральной Азии. Помимо Исламского движения Узбекистана в союз входят группы из Киргизии, Таджикистана, Чечни и Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая. Лидером организации объявлен Т. Юлдашев, ставший после гибели Намангани руководителем ИДУ, а штаб-квартира объединения переместилась в афганский Горный Бадахшан. Новое исламистское объединение намерено свергнуть светские правительства и создать в Ферганской долине халифат, живущий по законам шариата.

Однако российские эксперты считают, что шансы на успех такого государственного образования на территории Узбекистана минимальны, так как, не обращая внимания на протесты международной общественности, узбекские власти продолжают проводить в отношении исламистов жесткий, репрессивный курс. Поэтому объектами нападений или террористических актов стали Таджикистан и Киргизия, не располагающие такими же, как Узбекистан, возможностями подавлять антиправительственные выступления.

Таким образом, сегодня в мусульманском мире крупными геополитическими игроками являются Иран, Турция, США и Россия, хотя вполне можно прогнозировать, что вскоре активным действующим лицом здесь может стать и Китай. Взаимная враждебность Ирана и США склонила Тегеран занять пророссийскую позицию. Важную роль здесь имеют экономические связи, особенно содействие России в строительстве атомной электростанции в Бушере. Российская дипломатия побудила Иран начать переговоры с МАГАТЭ, что предполагает более высокую степень открытости иранской атомной программы.

В недалеком прошлом геополитические интересы СССР распространялись на Ближний и Средний Восток, в фарватере его политики были Египет, Алжир, Ливия, Ирак, Сирия. Но в настоящее время ситуация во многом изменилась: Россия утратила то имперское влияние, которое имела еще в начале 1990-х гг. Однако, стремясь сохранить свои позиции, Россия участвует в мерах по поддержанию мира и безопасности на постсоветском пространстве и на Ближнем Востоке.

Проникновение США в Закавказье и Центральную Азию, региональная экспансия Турции и Китая по-новому ставят вопросы об «исламском факторе» в российской геополитике. Серьезно осложняет российские отношения с исламским миром незатухающий конфликт в Чечне. Среди россиян прежнее терпимое отношение к исламу постепенно сменяется на опасения и страхи перед «исламским терроризмом». Особую тревогу вызывает распространение представлений о том, что нет принципиальной разницы между исламом и политическим радикализмом.

Разжигание религиозной вражды между христианами и мусульманами в евразийском государстве чревато серьезной внутренней дестабилизацией страны. Здесь уместно напомнить слова известного русского реформатора П.А. Столыпина: «Наш орел — наследие Византии — орел двуглавый. Конечно, сильны и могущественны и одноглавые орлы, но, отсекая нашему русскому орлу одну голову, обращенную на Восток, вы не превратите его в одноглавого орла, вы заставите его только истечь кровью».

России необходима сильная «мусульманская» политика, поскольку в ее составе около 20 млн мусульман, которых связывает со славянами и историческое прошлое, и мировоззренческое сходство ислама и православия. Можно согласиться с мнением ведущих российских геополитиков, которые подчеркивают: одна из главных стратегических задач России — не допустить радикализации собственного российского ислама. Тесное сотрудничество с «внешним» мусульманским миром обусловлено географической близостью России к мусульманскому Востоку. Важным направлением мусульманской стратегии России могли бы стать реализация масштабных инфраструктурных проектов в Каспийском регионе и создание новой системы коллективной безопасности в мусульманском мире.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8 9 101112 13 Следующая ⇒