ПОД ПАРАДИГМАТИЧЕСКИМ УГЛОМ ЗРЕНИЯ

В последние годы лексикология достигла выдающихся результа­тов в описании системности лексики, в выявлении и описании струк­турно-семантической организации различных лексических множеств (Л.М.Васильев, Ю.Н.Караулов, Э.В.Кузнецова, В.В.Морков­кин, 3.Д.Попова, Д.Н.Шмелев и др.). Это, в свою очередь, стало возможным благодаря тщательной разработке теории семан­тической и семной структуры слова (Ю.Д.Апресян, Л.М.Василь­ев, И.А.Стернин, Д.Н.Шмелев, А.А.Уфимцева и др.). Новое осмысление лексической семантики потребовало от исследователей необходимого инструментария, новых методов и методик, среди которых принципиально важным и плодотворным оказались ком­понентный метод и его составляющие: метод идентификации, дефиниционный, трансформационный и оппозитивный методы. А.А.Уфимцева считает, что анализ лексического значения слова по конфигурации его семного состава усилился непосредственно в связи с распространением компонентного описания семантики сло­ва. Не все лингвисты признают этот метод, отмечая субъ­ективизм его применения и указывая на необъективность и недосто­верность словарных дефиниций в качестве основного инструмента исследования. В то же время данный метод имеет и много сторон­ников, которые видят его преимущества и достоинства именно в исследовании дискретности всех единиц языка, лежащих в основе их системных связей (Васильев 1985; Уфимцева 1986) Многие ученые выявляют эти связи, опираясь именно на словарь и прежде всего на словарные определения (Караулов 1976, 1981; Васильев 1976, 1981; Кузнецова 1975 и мн. др.) < …>.

Лексическое значение отдельного слова представляет собой со­вокупность сем, т.е. внутрисловную парадигму, компонентами ко­торой являются семы различного ранга. Практика системных ис­следований лексики обычно учитывает различный характер этих внутрисловных семантических компонентов, на основании которых современная лингвистическая наука рассматривает различные кри­терии объединения слов в лексические множества — парадигмы. Один из самых популярных — критерий, согласно которому лексические множества объединяются на основе наличия в семемах в первую очередь категориально-лексической семы (архисемы, гиперсемы, тематической семы и т.п.). В то же время большая часть лексических значений — полисемные структуры, в связи с чем классификация, построенная с учетом одной категориально-грамматичес­кой семы, интуитивно избранной в качестве основания классифика­ции, представляется односторонней.

В.Г.Касевич и В.С.Храковский, анализируя положение дел в области систематизации глагольной лексики, отметили, что «боль­шинство, если не все эмпирические классификации глаголов, строят­ся на основании молчаливой презумпции, будто лексемы глаголов действительно включают только одну классификационную сему. Та­ков на практике подход всех тех классификаций, которые выделяют классы глаголов речи, каузативных, модальных и т.п. Однако ре­альное положение вещей представляет собой значительно более слож­ную картину... В принципе более адекватна многопризнаковая клас­сификация, в которой каждый глагол характеризуется по всем свой­ственным ему семам с учетом их ранжирования в семантике лексе­мы. Однако многопризнаковые классификации — дело будущего, поскольку пока еще недостаточно исследованы состав и ранжирова­ние сем в лексемах глаголов, к тому же не вполне ясны и сами приз­наки классификации такого рода» (1983). Думается, что и сей­час, по прошествии более десяти лет после суждения, высказанного В.Г.Касевичем и В.С.Храковским, положение дел существенно не изменилось и задача множественной классификации глаголов как полисемных слов представляется по-прежнему актуальной.

Семная семасиология и сегодня характеризуется обилием много­образных позиций и подходов к описанию семной структуры слова. По утверждению А.А.Уфимцевой, «разнообразие работ в этом ряду так велико, что нет никакой возможности хотя бы приближен­но перечислить их. При общности применяемого их авторами, каза­лось бы, одного и того же исследовательского приема — анализа смыслового содержания слова по компонентам — различие в пони­мании самого объекта (слова и его значения), материала и целей исследования обусловило бесконечные вариации работ в этом на­правлении» (Уфимцева 1986: 28). Соглашаясь в целом с этой оцен­кой положения дел в семной семасиологии, можно отметить разную степень разработки отдельных проблем. Так, общепризнанными сегодня являются представления о структурном характере семемы (семема — система сем, иерархически организованных), ее полевой модели, предполагающей ядерный и периферийный компоненты, о наличии макрокомпонентов в структуре значения (денотация и коннотация)

Споры и дискуссии связаны, во-первых, с осмыслением содер­жания и объема денотации и коннотации, во-вторых, с типологией и классификацией сем. Второй аспект, связанный с вариантами струк­турного представления лексического значения, является принципи­альным для данного монографического исследования. Оценивая положение дел в изучении микрокомпонентов лексического значе­ния, Ю.Н.Караулов отметил, что «для обозначения понятия «се­мантические множители» в рамках разных моделей описания язы­ковой семантики используются различные термины — семантичес­кие компоненты, дифференциальные семантические признаки, семы, семантические маркеры, семантические классификаторы, лексичес­кие функции, элементарные значения. Не будучи тождественными друг другу, эти термины обладают общими существенными черта­ми, которые и позволяют — при рассмотрении их под определен­ным углом зрения — поставить между ними знак равенства и гово­рить об одном агрегированном понятии «семантический множитель» (1980). Вслед за Ю.Н.Карауловым под семантическим множи­телем мы также понимаем полнозначные слова, использованные в правой части толкового словаря (1980: 6).

Что касается типологии микрокомпонентов лексического значе­ния, она не отличается единообразием. На сегодня имеется огром­ное число в чем-то пересекающихся, а в чем-то и не сходных клас­сификаций внутрисловных семантических признаков (сем) (Арнольд 1979; Васильев 1981, 1982, 1985; Гак 1971, 1976, 1977; Никитин 1974, 1988; Стернин 1985; Шмелев 1964, 1974 и мн. др.). Все эти классификации выполняются обычно на разных основаниях и соответственно терминологически не совпадают.

Для нашего исследования принципиально важным является признание иерархического характера семной структуры слова, в верши­не которой находятся семы категориально-грамматического характера, последовательно уточняемые лексико-грамматическими, категориально-лексическими и дифференциальными семами. Каждая из них может быть основанием классификационных исследований, что объясняет и множественность парадигм.

В языке традиционно выделяют «четыре основных типа парадигматических отношений между единицами языка: отношение пол­ного различия, отношение полного тождества, отношения включе­ния и отношения пересечения» (Васильев 1985), главными при этом, образующими структурный каркас языка, считаются отноше­ния включения и пересечения. При этом считается, что «парадигматическими отношениями связываются единицы одного и того же (и только одного! ) уровня на основании их сходства по тем или иным признакам. Чаще всего это общность компонентов, содержащихся в форме или содержании единиц. Естественно, что реальные основания сходства различных единиц различны, но законы парадигматики едины» (Кузнецова 1983). Таким образом, утверждается такое свойство парадигматических группировок слов, как универсальность их устройства. В силу этого в настоящее вре­мя само понятие парадигмы стало универсальным и применяется в различных областях научного знания вообще и в различных разде­лах лингвистики в частности. Как отмечает Т.В.Шмелева, «наиме­нования парадигмы у разных авторов сами составляют парадигму, которую следует привести полностью: кроме наименования «пара­дигма» в нее входят — ряд, набор, пара, цепь, гнездо, серия, груп­па класс, поле, семья, тип, категория, система, пучок, объедине­ния, звенья и гроздья... разумеется, что построить типологию пара­дигм, анализируя только их наименования, нельзя: во множествен­ности терминов виден лишь симптом множественности типов» (1987: 6). Как видим, автор констатирует не только множественность оп­ределений понятия парадигмы, но и отмечает объективное наличие множественности парадигм, которое в свою очередь обусловлено самой природой слова как двусторонней единицы, обеими своими сторонами (и формальной и смысловой) вступающими в парадиг­матические отношения. Кроме того, дискретность плана содержа­ния и плана выражения слова (как мы уже отметили выше) в свою очередь порождают увеличение парадигматических связей слова и, соответственно, парадигматических группировок слов < …>.

Прежде всего следует отметить, что любая лексическая парадиг­ма основана на вариативности как основной форме проявления от­ношения между общим и частным. По утверждению Н.Ю.Шведо­вой, «в сфере внутреннего строения лексического класса вариатив­ность как отношение между инвариантом и его множественными вариантами играет структурную организующую роль: ею определя­ется само строение всего лексического класса. Эта вариативность — слагаемое системы: она структурно значима, без нее нет самой системы» (1989: 165). Выделяя при этом пять видов вариативности применительно к лексической системе, Н.Ю.Шведова на первое место ставит «вариативность как слагаемое системы, т.е. структур­но значимую вариативность» (1989: 167).

Именно вариативность обусловливает наличие двух типов парадигм в зависимости от компонента-инварианта; внутрисловную парадигму как набор вариантов одного слова, где инвариант — основное значение (для лексико-семантических парадигм), и межсловную парадигму как множество слов, где инвариант – базовое слово (слово-идентификатор с наиболее общим значением).

Возникает вопрос, можно ли усматривать отношения производности в лексико-семантических группировках слов? Думается, что эти отношения действительно являются существенной характеристикой данных группировок, ибо семантика базового глагола-идентификатора включена в семантику всех членов ЛСГ слов, она с ними семантически связана и составляет основу семантической мотивированности, производности. В ТИСРГ мы попытались это отразить при семантизации глаголов-членов ЛСГ: для всех групп глаголов была дана типовая семантика, были выделены глаголы-идентификаторы, которые включались в словарную дефиницию каждого глагола в качестве основных репрезентантов семантики лексического класса. Например, базовым глаголом ЛСГ глаголов прикосновения является глагол касаться, несов. (коснуться, сов.), ти­повая семантика класса: 'касаться (коснуться) кого-, чего-л., ухва­тившись за кого-л., что-л., задевая чём-л., за кого-, что-л.' Образцы словарных статей: Гладить, несов. (сов. погладить), что. 'Касаться (коснуться) чего-л., чем-л. (рукой, горячим утюгом и под.), делая ровным, немятым, без выступов, впадин, шерховатостей'; Лизать, несов., что. 'Касаться кого-, чего-л., проводя языком по чему-л., сколь­зя им по поверхности чего-л'; Обнимать, несов. (сов. обнять), кого-что. 'Касаться (коснуться) кого-, чего-л., охватывая руками и при­жимая к себе, обычно при выражении ласки, нежности' и т. п.

Можно вполне согласиться с А.А.Шарандиным, утверждав­шим, что «понятие «парадигма» и «деривационные отношения» ока­зываются в определенном смысле взаимосвязанными, поскольку эле­менты парадигм могут быть формально исчислены в плане исходности (первичности) и неисходности (вторичности, производности). Однако характер противопоставления и соответственно дери­вационных отношений в различных типах парадигм имеет свою спе­цифику» (1992: 11).

Если рассматривать лексико-семантические парадигмы в дери­вационном аспекте, главным становится вопрос об инварианте лек­сического множества слов. Таковым, по общепринятому мнению, становится слово-идентификатор, нейтральное по употреблению, наиболее общее по значению, выражающее идею тематического ряда), являющееся его доминантой. Что касается словесных обозначений, тут нет единообразия: базовое слово, семантический инвариант, идентификатор, опорное слово, тематическое слово и др. (Балли 1961; Караулов 1976; Кузнецова 1982, 1984; Сентенберг 1984; Смолина 1988; Уфимцева 1988; Черняк 1989). При наблюдающемся разбросе наименований инварианта парадигмы, наблюдается единство взглядов на его парадигмообразующую функцию. Анализируя роль опорного слова в многочисленных синонимических рядах, В.Д.Черняк показывает, что именно оно «объединяет, «держит» всю лексическую парадигму. Во многих случаях члены синонимического ряда воспринимаются как компоненты целостной парадигмы лишь в соотношении с опорным словом» (1989: 33).

Основной точкой отсчета данной монографии является лексико-семантическая группа слов как парадигма, которая с учетом рассмотренных выше свойств очень точно определяется И.В.Сентенберг в качестве «целостного, незакрытого и способного к развитию множества слов или их лексико-семантических вариантов, объединенных вокруг доминанты общностью лексического значения, упорядоченных отношением семантической производности, и служащие целям дифференцированной номинации» (1984: 61). Данный тип парадигм интересует нас в связи с другими лексическими группировками, множество которых обусловлено парадигмообразующими потенциями формальных и смысловых элементов слова, которые, по меткому определению Т.В.Шмелевой, могут быть своеобразной магнетической точкой: «Для существования парадигмы необходима хотя бы одна такая магнетическая точка, однако их может быть и несколько – тогда парадигма окажется в двух рубриках типологии, что не представляется противоречием, а видится существенной типологической характеристикой нескольких парадигм» (1987: 7). Нам хочется еще подчеркнуть множественность, пересекаемость парадигматических связей как ещё одно существенное свойство языковых парадигм.

Как мы уже отмечали, лексико-семантические парадигмы разграничиваются на межсловные и внутрисловные с учетом характера составляющих их элементов (семы или семемы), которые при этом строятся на одних и тех же принципах. Это парадигмы вариантного типа, в которых есть семантический инвариант и варьирующие компоненты (слово-идентификатор – и рядовые члены ЛСГ слов в межсловных группировках, основной ЛСВ — и неосновные ЛСВ по внутрисловной парадигме).

Наряду с вариантными выделяются парадигмы классифицирующего типа (Солнцев 1972; Кузнецова 1983; Шмелева 1987), элементы которых являются равноправными по значимости между собой, при этом они выполняют классифицирующую функцию в составе парадигм более высокого ранга, т.е. в иерархии парадигм единиц одного уровня. Например, во всей глагольной лексике совокупность глаголов-идентификаторов, организующих все множество глагольных ЛСГ, представляют парадигму классифицирующего типа. В нее включаются глаголы типа двигаться, перемещаться, помещать, покрыть, открыть, бить, повреждать, избавлять, соединять и под. Внутри одной ЛСГ глаголы-идентификаторы семанти­ческих подгрупп также составляют парадигму классифицирующего типа. Например, в ЛСГ речевой деятельности ее составляют глаголы произносить (подгруппа характеризованной речевой деятель­ности), сообщать (подгруппа речевого сообщения), высказывать, обращаться, разговаривать (подгруппа речевого общения), называть (подгруппа глаголов обращения) и т.д.

Еще один аспект типологического описания парадигм — коли­чественный состав элементов парадигмы и их лексико-грамматический характер. В этом аспекте выделяются парадигмы, различающи­еся по объему (объемно-параметрическая характеристика).

Рассуждая о принципах и методах выделения объема семанти­ческих группировок слов, Э.В.Кузнецова писала, что лексическая система «состоит из явлений, склонных к взаимопереходам и взаи­мопроникновению. Этим прежде всего объясняется возможность различного определения объема семантических групп. Конкретно — здесь могут действовать факторы объективного и субъективного характера» (1979: 10; см. также: Новиков 1982; Шмелев 1973 и др.).

В настоящее время по отношению к парадигмам большого объ­ема и сложной структуры применяются термины «сверхпарадигма» (Кузнецова 1983; Солнцев 1972), «суперпарадигма» (Бог­данов 1977; Левицкий 1988; Уфимцева 1988), «сложная парадигма», «парадигма парадигм» (Евгеньева 1972). В первом случае под сверхпарадигмой имеется в виду вся совокуп­ность единиц одного уровня, или, по терминологии В.М.Солнце­ва, «уровневые объединения единиц» (1972: 11). В остальных слу­чаях под суперпарадигмой (парадигмой парадигм, сложной пара­дигмой) понимается совокупность парадигм одной лексико-семантической области, т.е. система определенным образом взаимосвя­занных частных лексических множеств («парадигма парадигм»).

Главное отличие суперпарадигмы от других лексических груп­пировок (частных парадигм) обнаруживается в природе элементов, составляющих парадигму, в характере их связи между собой и в особенностях идентификатора. Суперпарадигма состоит из микро-компонентов — частных лексических парадигм, связанных экстралингвистически: общностью отображаемых денотатов. В основе ее структурной организации лежит семантический суперклассифнкатор, по терминологии Е.М.Вольф. Идентификатор суперпарадиг­мы — логическое понятие, обобщенно передающее сущность отображаемой типовой ситуации. Вот как объясняет сущность функциональных подсистем в лексической системе языка Л. А. Новиков: «Лексическая система языка — и это еще одна из ее характерных особенностей — как бы распадается на относительно самостоятельные «самоорганизующиеся» функциональные подсистемы, которые определяются типовыми (тематически ограниченными) ситуация­ми» (1982: 62). Элементы частных лексических парадигм (в первую очередь ЛСГ слов) — слова, связанные между собой интралингвистически: внутриязыковыми отношениями на базе определенного иден­тификатора какого-л. семантического компонента лексического зна­чения, избранного основанием парадигматического описания.

В современной лингвистике активно разрабатывается полевая модель организации лексических парадигм. В русской лингвистике основная заслуга в разработке понятия поля и структурации сло­варного состава языков по семантическим полям принадлежит Н.А.Караулову (1976, 1981). Семантические поля — это компоненты языковой картины мира, они представляют собой «лексико-семантические группировки (парадигмы), структуры конкрет­ного языка с учетом его культурного и национального своеобразия» (Уфимцева 1988: 138). В этой характеристике семантического поля подчеркивается мысль о том, что лексико-семантическое поле — совокупность парадигм. Подобное осмысление лексико-семантического поля как системы взаимосвязанных лексических множеств раз­ного ранга («парадигмы парадигм») является достаточно распрос­траненным в научной литературе. Так, например, в концепции В.В.Богданова лексическое поле «рассматривается как сложная иерархия суперпарадигмы (исходное членение лексики до уровня темы), множества тематических парадигм различных ступеней чле­нения. В семантическом поле любого типа смысловые различия меж­ду словами не всегда выявлены, так что поле рассматривается как наметка для парадигмы, своего рода предпарадигма» (1977; см. также: Левицкий 1988; Уфимцева 1988). Главное от­личие лексико-семантического поля (суперпарадигмы) от других лексических группировок (парадигм) обнаруживается в характере связи единиц этих парадигм и в особенностях идентификатора. Эти различия убедительно раскрыл В.В.Левицкий. Так, по его мне­нию, «элементы семантического поля объединены прежде всего об­щностью внеязыковых связей и отношений» (Левицкий 1988: 69), а идентификатор поля «находится всегда вне поля и, как правило, представляет собой не слово, а словосочетание (словообразование), обозначающее родовое понятие, по отношению к которому все члены поля являются видовыми понятиями» (1988: 70). Элементы лексических парадигм (ЛСГ слов, синонимических и антонимических рядов) связаны прежде всего внутриязыковыми отношениями на базе определенного семантического компонента лексического значения.

Полевой принцип предполагает прежде всего выделение ядра и периферии исследуемого множества языковых средств. Считается, что ядро включает, во-первых, языковые средства, специализированные для выражения определенных категориальных значений, во-вторых, языковые средства, в плане содержания максимально воплощающие эти значения, в-третьих, наиболее употребительные языковые средства.

Итак, в основе классификации парадигм разграничиваются, во-первых, парадигмы межсловные и внутрисловные, во-вторых, парадигмы формальные, формально-смысловые и смысловые, в-третьих, парадигмы классифицирующего и вариантного типа, в-четвертых, сверхпарадигмы, суперпарадигмы, парадигмы и подпарадигмы. При описании структуры парадигмы используется принцип поля.

Система парадигм не является жесткой, границы парадигм открыты, подвижны, что является основанием их взаимосвязи. По словам Н.И.Толстого, именно через периферию поля «может быть остановлена связь разных полей, которые в общем не примыкают, а перекрещиваются и входят друг в друга, что придает лексико-семантической системе языка не только прочную внутреннюю спаян­ность, но и известную мобильность и гибкость» (1968). Осно­ванием разнонаправленной пересекаемости лексических парадигм служит то, что «как элементы лексико-семантических групп слова являются носителями всего объема их значений, который склады­вается из комплекса грамматических, лексико-грамматических, ка­тегориально-лексических, дифференциальных и даже потенциаль­ных сем» (Кузнецова 1983: 52). Следовательно, пересекаемость может обнаруживаться на основе различных категорий: граммати­ческих, лексико-грамматических и т. д.

Природа слова также противодействует поляризации различных типов парадигм. Так, все исследователи лексико-семантических групп, выделенных на основе семантического инварианта, обязательно отмечают сходные деривационные, морфологические и синтаксические свойства членов этих групп. И наоборот: парадигмы лексико-грамматического типа имеют бесспорное семантическое сходство. Как верно подметил А.Л.Шарандин, «лексико-грамматические классы (разряды) русских глаголов, выделенные на основе со­става парадигм грамматических категорий, представляют собой по существу лексико-семантические классы, описанные через грамма­тикализованный семантический идентификатор, который выражен определенной грамматической формой» (1992). Другими словами, между парадигмами различного ранга (прежде всего между лексико-семантическими и лексико-грамматическими) есть много общего, а различия обусловлены задачами научного описания, его логикой: ведется ли оно с позиций лексики или грамматики. В то же время вызывает возражение мнение А.Л.Шарандина относи­тельно места ЛСГ слов в системе глагольных парадигм. Он утвер­ждает что «иерархия классов слов, отражающая построение лекси­ки по принципу «множество — подмножество», исключает выделе­ние ЛСГ в качестве первичных элементов внутриглагольной клас­сификации, ибо они взаимосвязаны в системе классов либо с лекси­ко-грамматическими разрядами, либо с синонимическими рядами, и вследствие этого не могут быть началом классификации» (1992: 15) Вероятно, они действительно не могут быть началом классифи­кации как и любая другая парадигма, изъятая из системы пара­дигм, но, безусловно, ЛСГ слов может быть точкой отсчета, основа­нием для сопоставления ее с другими лексическими множествами иной лексико-грамматической природы, т.к. именно «ЛСГ слов часто находятся в отношениях пересечения с лексико-грамматичес­кими разрядами, особенно в сфере глагола» (Кузнецова 1989: 8). Это объясняется и тем, что, по мнению Т. В. Шмелевой, ЛСГ наибо­лее свободны в формальном отношении, т.к. «при их объединении не принимаются в расчет никакие формальные ограничения» (1987: 11), вследствие чего они «имеют сложную внутреннюю структуру, образуемую пересечением парадигматических линий ЛСГ разного объема, радиуса действия и степени сложности со смысловыми отно­шениями гипонимии, конверсии, антонимии, синонимии» (1987: 12).

Классификационная работа по типологии парадигм позволяет решать вопросы их взаимосвязи и соотносительности. Еще одним доказательством перспективности избранной нами логики анализа пересекаемости глагольных парадигм (от ЛСГ слов — > к граммати­ческим и лексико-грамматическим классам) является то, что именно «лексико-семантические группы являются принципиально пересека­ющимися классами слов, и в этом заключается одно из важных отли­чий ЛСГ от частей речи» (Кузнецова 1983: 51), которые, по мнению Э.В.Кузнецовой, «представляют собой классы слов непересекаю­щегося или почти непересекающегося типа. Пересечение их возмож­но частично за счет гибридных форм типа причастий или за счет процессов перехода слов из одной части речи в другую» (там же).

Итак, пересекаемость — существенный принцип организации лексической системы, который обычно проявляется в наличии фор­мальных, формально-смысловых и смысловых связей между лексическими парадигмами и охватывает лексические группировки, связанные отношениями пересечения и включения, составляющими эквиполентную или привативную оппозицию.

Экстралингвистическим основанием пересекаемости лексических парадигм является внутренняя подвижность самой картины мира, которая представляет собой «диалектическое единство статики и динамики, стабильности и изменчивости» (Постовалова 1988) Этот парадокс единства устойчивости/неустойчивости отражается в лексике в существовании динамики семантических связей между различными лексическими группировками слов. Явление лексичес­кой пересекаемости обусловлено и интралингвистически — слож­ностью семной и семемной структуры слова. Семная структура вклю­чает семы разного статуса: категориально-грамматические, катего­риально-семантические, категориально-лексические, дифференциаль­но-лексические. Пересекаемость лексики осуществляется на основе любой из этих сем.

Кроме того, пересекаемость в составе внутрисловных лексичес­ких парадигм особенно активно осуществляется в процессе разви­тия многозначности и проявляется на уровне ЛСВ одного слова. Этот тип пересекаемости, в свою очередь, порождает динамику сло­варного состава ЛСГ, который характеризуется подвижностью, обус­ловленной наличием центростремительных и центробежных сил в ЛСГ слов. Проявление этих устремлений уникально в каждой от­дельной ЛСГ. Например, глаголы ЛСГ движения и конкретного физического действия незначительно пополняются за счет вторич­ных номинаций, хотя сами активно пополняют другие ЛСГ слов. Так, лексика эмоциональной деятельности обогащается глаголами именно этих семантических группировок, а также глаголами с се­мантикой уничтожения, разрушения, физиологического состояния, болезни, отделения, разделения, температурных характеристик и др.

Размышляя о типах взаимодействия лексических группировок между собой, Н.Ю.Шведова отмечает «2 вида взаимодействия: внутригрупповое, которое осуществляется в случае взаимодействия микрогрупп в составе более общей группы, межгрупповые, осущес­твляемые между разными лексическими организациями, входящи­ми в класс глаголов в целом» (1989).

Именно эти два типа пересекаемости связаны с изучением цен­тростремительных и центробежных сил, с развитием многозначнос­ти и больше всего изучены в лексикологии. Думается, что к этим двум надо еще добавить и третий тип взаимодействия между лексическими парадигмами глаголов разного ранга, например, между ЛСГ и ЛГР, ЛСГ и деривационными парадигмами. Именно этот тип взаимодействия нас интересует в первую очередь. Предметом сопос­тавления при этом будет категориально-лексическая, лексико-грамматическая и деривационная семантика.

Вся парадигматика в целом обусловлена свойством неоднородности языковых единиц. Образование разных по свойствам лексических классов, неоднородность их объясняется именно этими существенными качествами языка (Кузнецова 1983; Новиков 1982; Солнцев 1972 и др.) В свою очередь, с неоднородностью языковых единиц тесно связана иерархичность, а вместе оба эти свойства языка упорядочивают сложность языковой системы, а парадигматические группировки существуют как целостные образования, предназначенные для выполнения определенных функций благодаряспо­собу иерархического согласования.

Именно иерархичность — самое общее внутреннее качество язы­ка — является одним из основных принципов связи частных пара­дигм например, ЛСГ глаголов, в единую целостность — суперпарадигму русской глагольной лексики. Основанием этого является неоднородность частных парадигм внутри парадигматических бло­ков.

На основе принципов иерархии и дополнительности парадигм связаны и другие частные парадигмы внутри суперпарадигмы рус­ской глагольной лексики: категориально-грамматические, лексико-грамматические, деривационные, категориально-лексические. При этом роль этих принципов в организации различных частных пара­дигм неодинакова. Основная исследовательская часть монографии «Русская глагольная лексика: пересекаемость парадигм» — описа­ние неоднородных по природе лексических парадигм в их соотноси­тельности и взаимодействии с учетом разнонаправленных связей, обусловленных лексико-грамматической природой самих парадигм. В соотносительности с ЛСГ глаголов рассматриваются, с одной сто­роны, иные по природе семантические группировки глаголов (аб­страктные, социально-обобщенные и конкретные глаголы, глаголы-антонимы, глаголы сложного действия и глаголы с включенной актантной рамкой), с другой стороны категориально-грамматичес­кие и лексико-грамматические глагольные классы (способы дейст­вия, возвратные глаголы, деривационные классы глаголов и др.).

Печатается по кн. Русская глагольная лексика: Пересекаемость парадигм. Екатеринбург, 1997. С.18-30.

 

И.В.Арнольд

⇐ Предыдущая30313233343536373839Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. D. Правоспособность иностранцев. - Ограничения в отношении землевладения. - Двоякий смысл своего и чужого в немецкой терминологии. - Приобретение прав гражданства русскими подданными в Финляндии
2. F06.22 Бредовое (шизофреноподобное) расстройство в связи с эпилепсией
3. F9 Эмоциональные расстройства и расстройства поведения, начинающиеся обычно в детском и подростковом возрасте.
4. G. ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПОДДЕРЖКА ИЗОБРЕТАТЕЛЬСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
5. I. АНАЛИЗ И ПОДГОТОВКА ПРОДОЛЬНОГО ПРОФИЛЯ ПУТИ ДЛЯ ВЫПОЛНЕНИЯ ТЯГОВЫХ РАСЧЕТОВ
6. I. Слова на праздники Господни и Богородичные
7. II. Проверка и устранение затираний подвижной системы РМ.
8. III. Проверка полномочий лица, подписывающего договор
9. IV. Рассказ преподавателя по теме: «Витагенный опыт ребенка».
10. IV.1. Общая дифференциация и типология детско-подростковой дезадаптации.
11. IV.3. Референтные и ценностные ориентации социально дезадаптированных подростков.
12. IV.4. Психолого-педагогическая поддержка социально дезадаптированных несовершеннолетних.