Исследования семантической функции

Эта линия исследований связана с предположением. что ни синтаксис, ни семантика не могут рассматри­ваться изолированно, потому что единственная цель раз­ного рода синтаксических трансформаций — это передача реальных аспектов значения. Если трансформации ис­пользуются в своей естественной функции передачи семан­тических отношений (которую они обычно выполняют в естественном языке), они очень легко выполняются и по­нимаются. Особая трудность, которую вызывают транс­формации в психолингвистических экспериментах, объ­ясняется тем фактом, что в данном случае трансформа­ции используются не в тех контекстах, в которых они обычно выполняют свою естественную семантическую функцию. Основной целью исследований семантической функции является попытка определить те семантические контексты, которые облегчают выполнение каждого типа синтаксических трансформаций. Предполагалось, что это будет способствовать выявлению тех «реальных» ситуаций, в которых эти трансформации легко и естественно используются для выполнения конкретных семантических функций.

Первым в этой области был эксперимент Уосона (Wason, 1965), в котором исследовались контексты естественного использования негативной трансформации. Именно этот тип трансформаций вызывал наибольшие трудности в экспериментах на оценку предложений, опи­санных в предыдущем разделе. Однако если бы эта трансформация всегда была труднее утвердительной, можно было бы предположить, что она бы вовсе ис­чезла в результате естественного языкового отбора. Тот факт, что эта трансформация сохранилась, говорит о том, что в некоторых случаях она используется для выполнения особой семантической функции. Уосон выска­зал предположение, что один из контекстов, «контекст отрицания правдоподобного», как он выразился, возникает в том случае, когда отрицательное предложение используется для исправления ошибочного суждения. Так, предложение Поезд сегодня не опоздал звучит разумно, если обычно этот поезд опаздывает, потому что оно исправляет ошибочное в данном случае ожидание того, что поезд и сегодня опоздает. Точно так же оче­видно, что на понимание отрицательного предложения Я сегодня не иду на работу потребуется не больше вре­мени, чем на понимание утвердительного Я сегодня иду на работу. Действительно, если известно, что говорящий вообще ежедневно ходит на работу, то в отрицатель­ном предложении содержится больше информации, по­тому что отрицается обычное ожидание слушателя.

Для проверки этого предположения Уосон разрабо­тал блестящий экспериментальный прием: испытуемым предлагался набор из восьми пронумерованных кругов, причем семь из них были красного цвета, а один (напри­мер, круг 4) был синий. Поскольку синий круг № 4 представлял исключение из всех остальных, могло воз­никать неправильное предположение, что он тоже крас­ный; согласно экспериментальной гипотезе, в таком случае для исправления этого неправильного предполо­жения должно было, естественно, употребляться отрица­тельное предложение. Это предположение подтверди­лось, потому что у испытуемых уходило гораздо меньше времени на завершение предложения Круг 4 не,., (крас­ный), чем на предложение Круг 7 не... (синий).

Грин (1970 а, b) предложила понимать функцию от­рицания шире: отрицание используется не только для исправления ошибочного предварительного предположе­ния, но и для отрицания любого, истинного или ложного, предварительного предположения. Было высказано пред­положение, что отрицание изменяет более глубокие смысловые отношения, чем внешние логические отноше­ния. Это значит, что отрицание затрагивает отношения между двумя суждениями, отрицательным и предвари­тельным суждениями. Утверждение, напротив, не свя­зано никакими особыми отношениями с предваритель­ным суждением. Другими словами, выбор в качестве формы отрицания именно отрицательной конструкции говорит о том, что говорящий не просто выносит какое-то суждение, но что он делает это относительно какого-то предварительного утверждения, выраженного либо в явной форме, либо в форме невысказанного ожидания. Как писал Кларк, «всякий раз, когда говорящий упот­ребляет отрицание, он делает предположение относи­тельно представлений (или кажущихся представлений) своего собеседника».

Эту точку зрения можно проиллюстрировать приме­рами из «реальной жизни», когда исключительную важ­ность приобретает отрицание какого-то предшествую­щего предположения. В качестве примеров можно при­вести предложения Я не хотел быть невежливым и Не­виновен независимо от того, являются ли эти высказы­вания объективно истинными или ложными. Интересно отметить, что в английском языке нет специальной кон­струкции для отрицания предварительного отрицатель­ного предположения, для этого используется особая ин­тонация или/и вспомогательный глагол do, например But I did shut the door в ответ на You didnt shut the door (Ты не закрыл дверь). В других языках, например во французском, есть специальная форма утвердитель­ного предложения для отрицания предшествующего от­рицательного суждения. Во французском языке, напри­мер, употребление От, что обычно означает да, выра­жает согласие (Да, я не закрыл дверь), а использование si означает несогласие (Да, я закрыл дверь). Такое различие в выборе формы говорит о том, что существует действительное, различие между утверждением и отри­цанием,

Отсюда следует, что, если функцией отрицательной конструкции является сообщение об отрицании или про­тиворечии, эта конструкция не должна вызывать труд­ности в тех контекстах, где она используется для изме­нения значения. Для проверки этого вывода Грин про­вела эксперимент, в котором испытуемым предлагались пары предложений и требовалось установить, одинаковы или различны их значения. Было обнаружено, что мень­ше времени уходит, чтобы установить различие значений у предложений

х больше у

х не больше у (где х и у — различные числа), чем на установление сходства значений у предложений у больше х

х не больше у.

Этот результат рассматривается как подтверждение предположения, что оперирование отрицательными кон­струкциями облегчается, если они используются для вы­полнения своей естественной функции — сообщения об изменения значения.

В этом же эксперименте в качестве контрольных ис­пользовались пары активных и пассивных предложений, и в данном случае понимание предложений не облегча­лось различием их значений. Действительно, пара пред­ложений с разными значениями:

х превышает у

х превышается у

оказывалась, как правило, труднее, чем пара предложе­ний с одинаковыми значениями:

у превышает х

х превышается у.

Далее, было обнаружено, что оценка первой пары отри­цательных предложений с «разными значениями» зани­мает меньше времени, чем оценка активных и пассив­ных пар. Это говорит о том, что отрицательная конструк­ция не вызывает особых трудностей, когда используется для изменения значения. Это расходится с результатам ч других экспериментов на оценку предложений, в кото­рых отрицательные конструкции вызывали большее за­труднение, чем пассивные.

Что касается функции пассивной трансформации, то в исследовании Грин было сделано предположение, что она не связана с изменениями значения. Как и в случае других стилистических различий, которые, видимо, не меняют семантического содержания высказывания, проб­лема состоит в том, чтобы определить роль этого явле­ния в языке. Некоторые исследования последних лет показали, однако, что, хотя пассивная трансформация не меняет общего значения высказывания, она может вызывать изменения в относительной значимости логи­ческого субъекта и логического объекта. Джонсон-Лэард (Johnson-Laird, 1968) исследовал этот вопрос. Он пред­лагал испытуемым выбрать одну из нескольких синтак­сических форм высказывания, чтобы передать относи­тельные различия в размерах раскрашенных участкоз на предъявляемом изображении. Когда испытуемые пы­тались выразить разницу в размерах между логическим субъектом и объектом, наблюдалась тенденция выбирать для такого описания пассивную, а не активную форму. Обычно использование пассива предполагает перемеще­ние логического объекта в начало предложения; именно эту форму и предпочитали испытуемые, когда хотели при помощи логического объекта подчеркнуть цвет, на­пример: There is a red area that is preceded by a blue area. Интересно, что, когда испытуемые желали выде­лить логический субъект, они опять-таки использовали пассив, но в необычной, перевернутой форме There is a blue area that a red area is preceded by, а не в прямой активной форме There is a blue area that precedes a red area. Джонсон-Лэард утверждает, что пассив выполняет две функции: привлекает внимание к различному ударе­нию на логический субъект и объект и указывает на это ударение посредством изменения порядка слов.

Другие эксперименты также показали, что использо­вание пассивной конструкции повышает относительную значимость логического объекта. Кларк (Clark, 1965) показал, что, когда испытуемым предлагается заполнить пробелы в активных и пассивных моделях предложений, они чаще выбирают одушевленные существительные на роль логического объекта в пассивных, чем в актив­ных предложениях. Аналогичный результат был получен в эксперименте Джонсона (Johnson, 1967), в котором бессмысленные слоги, занимавшие места субъекта и объекта в активных и пассивных предложениях, оцени­вались по шкалам активности и силы (potency) семан­тического дифференциала (см. Osgood et al., 1957). Тот факт, что оценки субъекта и объекта в пассивных пред­ложениях были гораздо выше, чем в активных, снова говорит о том, что в пассивной конструкции значимость логического объекта меняется.

Все эти данные делают весьма вероятным предполо­жение, что в пассивном предложении типа Собака пре­следуется кошкой вместо ядерного предложения Кошка преследует собаку смысловой центр перемещается с ло­гического субъекта кошка на логический объект собака. Выбор конкретной формы высказывания, несомненно, за­висит от многих факторов, включая, например, неписа­ные стилистические правила употребления пассива в научной литературе. Тем не менее экспериментальные исследования языковой активности с целью установления взаимосвязи между выбором синтаксической формы и семантическим контекстом проливают некоторый свет на факторы, определяющие выбор синтаксической формы в реальной речи.

Следующий вопрос, который нам предстоит рассмот­реть, — это вопрос о том, каким образом на основе этих исследований можно интерпретировать результаты экс­периментов на оценку предложений, описанных в преды­дущем разделе, и в частности неожиданную взаимосвязь между отрицательной конструкцией и истинностью вы­сказывания. Как уже говорилось, во многих эксперимен­тах было обнаружено, что истинными высказываниями легче оперировать, чем ложными, но в случае отрица­тельной конструкции дело обстояло как раз наоборот.

С точки зрения гипотезы о семантической функции можно предположить, что именно ложные отрицатель­ные предложения выполняют функцию сигнала об изме­нении значения, потому что они отрицают ту ситуацию, которая изображена на предлагаемой картинке. Истин­ные отрицательные предложения, напротив, используют­ся в неестественной функции, потому что они, по суще­ству, подтверждают то, что изображено на картинке, то есть не изменяют при этом значения. Именно этим мож­но объяснить тот факт, что истинные отрицательные предложения вызывали больше трудностей, чем ложные. В случае утвердительной конструкции, естественно, можно ожидать противоположных результатов, то есть истинные утверждения должны вызывать меньше за­труднений, чем ложные, отрицающие истинное положение вещей. Каким бы правдоподобным ни казалось это предположение, следует, однако, заметить, что существует еще одна гипотеза относительно связи между отрица­нием и истинностным значением в рамках информаци­онной модели, к которой мы сейчас и перейдем.

Информационные модели

В центре этой линии исследований лежат те же са­мые факты относительно отрицательной конструкции, которые были описаны выше. Но, вместо того чтобы исследовать использование отрицательной конструкции в естественной речи, была сделана попытка интерпре­тировать результаты экспериментов на оценку предло­жений, проанализировав те реальные операции, которые должен произвести говорящий, чтобы прийти к выводу относительно истинности высказывания. Были предложе­ны две модели — модель Трабассо и модель Кларка, которые во многом сходны между собой. Обе модели предполагают, что первой тенденцией человека яв­ляется ответ «истинно», который меняется в процессе дальнейшей обработки высказывания, если в этом воз­никает необходимость. Общим для обеих моделей яв­ляется также предположение, что в какой-то момент испытуемый соотносит высказывание с кодом изоб­раженной на картинке ситуации, имеющим форму ут­вердительного высказывания типа Кошка преследует собаку. Главный вопрос состоит в том, каким образом испытуемый кодирует предложение, чтобы затем срав­нить его с кодом изображения на картинке.

Согласно модели Кларка, которую он называет «конверсивной» моделью отрицания, и модели Трабассо, ко­торую я называю «переводной моделью», испытуемый кодирует отрицательное предложение, переводя его в эквивалентное утвердительное (см. шаги 1 и 2 на рис. 1). Например, отрицательное предложение Собака не пре­следует кошку переводится в предложение Кошка пре­следует собаку. Проделав эту операцию конверсии, ис­пытуемый сравнивает ее результат с результатом коди­рования изображения в утвердительной форме, например Кошка преследует собаку (шаги 3 и 4). Если субъект, объект и глагольные характеристики обеих кодирующих фраз совпадают, как в данном случае, первоначальная

оценка «истинно» подтверждается; если имеются рас­хождения, то эта оценка меняется на «ложно» (шаг 5). Этот вариант модели предполагает, что обработка отрицательного предложения должна требовать больше

 

Рис. 1. «Конверсивная» или «переводная» модель отрицания

времени, чем обработка утвердительного, потому что отрицательное предложение нужно сначала перевести в утвердительную форму. Однако после такой первона­чальной обработки истинные утвердительные предложения (ИУ) и истинные отрицательные предложения (ИО) должны обрабатываться быстрее, чем ложные утверди­тельные (ЛУ) и «переведенные» ложные отрицательные (ЛО). Это объясняется тем, что истинные утверждения соответствуют коду изображения и поэтому не нужда­ются в подтверждении, а ложные утверждения не соот­ветствуют ему и поэтому ответ нуждается в последую­щей корректировке. В соответствии со схемой обработки всехчетырех типов предложений (рис. 1) ИУ должны обрабатываться быстрее всего, потому что они не требуют ни «перевода», ни коррекции, вызванной несоот­ветствием с изображением. Больше всего времени долж­но уходить на обработку ЛО, потому что она требует операций обоих типов. ЛУ не требуют «перевода», но должны корректироваться, ИО требуют «перевода», но не вызывают несоответствия с изображением. Чтобы окончательно установить порядок трудности обработки ИУ, ЛУ, ИО, ЛО, нужно сделать еще одно допущение: операция перевода, необходимая для ИО, занимает боль­ше времени, чем коррекция ответа, необходимая для ЛУ из-за несоответствия его изображению.

Как указывают Трабассо и Кларк, «перевод» или конверсия отрицательных предложений вероятны только в том случае, если ситуация двойственна. Дело в том, что в нормальных условиях отрицательное предложение со­общает только, чего нет, и ничего не говорит об истин­ном положении вещей. Следовательно, нет никакой не­обходимости переводить его в утвердительное предло­жение. В ситуации, которая предполагает только две воз­можности, отрицательное и утвердительное предложе­ния становятся в этом смысле эквивалентными. В такой двойственной ситуации утверждать одну возможность — значит тем самым отрицать вторую. Или, что то же са­мое, отрицательное высказывание о том, что одно из возможных событий не имеет места, означает тем самым утверждение, что происходит второе из возможных со­бытий. Примером может служить эквивалентность вы­сказываний Это предложение не простое и Это предло­жение сложное, каждое из которых утверждает слож­ность данного предложения, в отличие от второй воз­можной ситуации, когда предложение является простым.

В экспериментах с использованием картинок некото­рые предложения обладали искусственной двойственностью, потому что допускалась вероятность только двух событий, например кошка, преследующая собаку, или собака, преследующая кошку. В данном случае перевод предложения Собака не преследует кошку в предложе­ние Кошка преследует собаку возможен потому, что было только две возможные ситуации.

Однако, если следовать такой же схеме в недвойст­венной ситуации, можно прийти к неверному ответу. Если перевести предложение Собака не преследует кош­ку в эквивалентное утвердительное предложение Кошка преследует собаку, а затем сравнить последнее утверж­дение с картинкой, изображающей погоню собаки за мышью, возникнет несоответствие между утверждением и кодом изображения, и ответ окажется ложным. Но первоначальное отрицательное предложение Собака не преследует кошку истинно по отношению к ситуации, когда собака гонится за мышью, потому что в нем отри­цается только факт погони собаки за кошкой, но остает­ся бесконечное число других возможностей, только одной из которых является преследование кошкой собаки.

Таким образом, при методе перевода не сохраняется вся информация, заключенная в первоначальном отри­цательном предложении, и поэтому Кларк называет этот метод «искусственной» обработкой отрицательных предложений в отличие от «истинной» модели отрицания. Она, в сущности, аналогична модели Трабассо для того случая, когда перевод невозможен (см. рис. 2). Снова предполагается, что изображение кодируется в виде утвердительного предложения (шаг. 3). Но отрицатель­ные предложения, вместо того чтобы переводиться в утвердительные, кодируются также в отрицательной форме типа (ложно (собака преследует кошку)) (шаги 1 и 2). На следующем этапе происходит сравнение этого кода предложения с кодом изображения (шаг 4). Если элементы во внутренних скобках соответствуют коду изображения, первоначальный ответ «истинно» остается неизменным, если же возникает расхождение, ответ ме­няется на «ложно» (шаг 5). На следующем этапе срав­ниваются знаки обоих кодов, и, поскольку изображение по определению кодируется утвердительным предложе­нием, сравнение с отрицательным (ложным) предло­жением вызовет несоответствие и необходимость даль­нейшего изменения ответа (шаги 6 и 7),

 

Рис, 2. «Истинная» модель отрицания

Согласно этой модели, обработка ЛО предложений потребует меньше операций, чем ИО. Рассмотрим, на­пример, случай, когда ЛО Собака не преследует кошку, которое кодируется как (ложно (собака преследует кош­ку)), сравнивается с кодом изображения Собака пре­следует кошку. Признаки субъекта, объекта и глагола совпадут, и никакой коррекции ответа не потребуется. На втором шаге знак предложения (ложно) придет в несоответствие с утвердительным кодом изображения, и ответ будет изменен на «ложно». Это значит, что потре­буется только одна коррекция ответа. В случае ИО Со­бака не преследует кошку, которое кодируется как (ложно (кошка преследует собаку)), возникнет несоот­ветствие с кодом изображения Собака преследует кош­ку, и ответ «истинно» будет изменен на «ложно». Когда на следующем этапе будет обнаружено несоответствие между знаками (отрицания и утверждения), ответ снова будет изменен на «истинно». Следовательно, обработка ИО предложений включает две коррекции ответа, а об­работка ЛО — одну. Отметим также, что такая модель годится не только для двойственной ситуации, потому что в случае, когда ИО Собака не преследует кошку сравнивается с кодом изображения Собака преследует мышь, несоответствие элементов изменит ответ на «лож­но», затем этот ответ будет корректироваться еще раз, когда будет обнаружено несоответствие отрицательного и утвердительного знаков, и окончательный ответ будет «истинно».

Если расположить все эти типы предложений в по­рядке возрастающей трудности, самыми легкими снова окажутся ИУ, потому что они не вызывают несоответст­вия ни на этапе сравнения признаков элементов, ни на этапе сравнения знаков. Но на этот раз по логике рас­суждения дольше всего будут обрабатываться ИО, по­тому что они требуют двух коррекций ответа. ЛУ тре­буют одной коррекции, вызванной несоответствием эле­ментов кода, и ЛО также требуют одной коррекции ответа из-за несоответствия отрицательного и утверди­тельного знаков. В серии экспериментов Кларк и его сотрудники показали, что «время отрицания», включая первоначальное кодирование и несоответствие знаков, больше, чем «время установления ложности», то есть время, необходимое для оценки несоответствия элементов в случае ИУ и ИО. Именно это свойство отрицатель­ных предложений объясняет тот факт, что ИО обраба­тываются дольше, чем ИУ, хотя для обоих типов пред­ложений требуется лишь одна коррекция ответов.

Подводя итоги, можно сказать, что обе модели — модель Трабассо и модель Кларка — включают два воз­можных набора операций для оценки истинности вер­бальных утверждений, причем один вариант модели Кларка («конверсивная») устанавливает следующий по­рядок возрастания трудности предложений: ИУ, ЛУ, ИО, ЛО, а другой («истинная» модель Кларка)—иной по­рядок: ИУ, ЛУ, ЛО, ИО. Во второй модели учитывается взаимосвязь между отрицанием и истинным значением, потому что предполагается, что ЛО обрабатывается лег­че, чем ИО. Главный вопрос заключается в том, в какой ситуации человек использует каждую из этих стратегий. Из самого названия моделей — «истинная» и «конвер­сивная» — ясно, что Кларк считает модель, в которой от­рицательные предложения кодируются в отрицательной форме для сравнения с кодом изображения, более точ­ным отражением реальных процессов обработки отрица­тельною предложения. В отличие от Кларка Трабассо считает, что эти стратегии факультативны и человек может выбирать одну из них, поэтому метод пере­вода, или конверсии, применяется всегда, когда он воз­можен. Трабассо указывает два возможных случая, ког­да этот метод оказывается неприемлемым: во-первых, когда предлагаемые высказывания не характеризуются двойственностью и, во-вторых, когда эти высказывания предъявляются одновременно с картинкой или после нее, а не до картинки. Как уже говорилось, конверсия отрица­тельных предложений возможна только в двойственной ситуации. Кроме того, предполагается, что при предъяв­лении предложения одновременно с картинкой или после нее испытуемый скорее всего будет сравнивать предло­жение в исходной отрицательной форме с картинкой, не затрудняя себя переводом его в утвердительное предло­жение, хотя это в принципе возможно.

В подтверждение первого из этих доводов Трабассо приводит результаты некоторых экспериментов Гov (Gough, 1965, 1966), в которых предлагаемые высказы­вания не отличались двойственностью, например пред­ложение Мальчик не бьет девочку соотносилось с картинкой, на которой изображалась не вторая из двух возможностей, подсказываемых этим предложением, то есть девочка бьет мальчика, а другая возможная си­туация, например мальчик, толкающий девочку. В тех случаях, когда перевод отрицательного предложения в равноценное утвердительное невозможен, оказалось, что ЛО предложения обрабатываются быстрее, чем ИО, что и следует из «истинной» непереводной модели. Что касается второго момента, то есть порядка предъявле­ния, то в некоторых экспериментах Трабассо, Роллпнза и Шонесси (Trabasso, Rollins, Shaughnessy, 1971) иссле­довалось влияние изменения порядка предъявления предложения и картинки. Когда предложение предше­ствовало картинке, ИО предложения обрабатывались быстрее, чем ЛО, что согласуется с моделью перевода, но, когда предложение предъявлялось после картинки, ЛО предложения обрабатывались быстрее, чем ИО, что соответствует «истинной» модели, согласно которой про­исходит непосредственное сравнение отрицательных предложений.

Однако результаты экспериментов на оценку пред­ложений в целом ясно свидетельствуют о том, что есть фактор более важный, чем порядок предъявления, а именно как понимают испытуемые требования экспе­римента. Такие переменные, как время оценки предло­жений, возможность тренировки, характер инструкции и вербального материала, оказывают влияние на выра­ботку стратегии выполнения заданий. В целом, чем больше отличалось задание и используемый материал от естественной речи, тем чаще испытуемые обращались к стратегии конверсии, преобразуя отрицательные пред­ложения в равноценные утверждения, вместо того чтобы оперировать предложениями в первоначальной отрица­тельной форме. Так, в эксперименте Трабассо, Роллинза и Шонесси, результаты которого соответствовали конверсивной модели, испытуемым давалось неограничен­ное время для обработки вербального описания, после чего они должны были нажать на кнопку, что было сиг­налом появления картинки. Испытуемые имели огромную практику в выполнении такого рода операций (напри­мер, один испытуемый в течение 40 дней получил для обработки 8000 описаний), что благоприятствовало воз-

можности выработки стратегии перевода отрицательных предложений. Более того, предлагаемые описания были не предложениями, а просто лексическими сочетаниями типа оранжевый и не маленький, не зеленый и большой, которые требовалось оценить в соответствии с предло­женным изображением — цветными пятнами. Очень скоро испытуемому становится ясно, что используются только два цвета и размера и поэтому проще всего пе­ревести не зеленый в оранжевый и т. д.

А теперь сравним эти результаты с данными экспе­римента Слобина (1966), который должен был бы дать аналогичные результаты, потому что предложения предъявлялись до картинок и ситуация была двойствен­ной, так как высказывание должно было подтверждаться или опровергаться относительно одного из двух возмож­ных событий. Однако процедура эксперимента была иной: экспериментатор сначала произносил предложе­ние, а потом показывал картинку, что ограничивало время обработки предложения. Кроме того, поскольку испытуемые оказывались в более «естественной» ситуа­ции, так как в эксперименте использовалось двадцать четыре различные картинки, было вовсе не очевидно, что каждое отрицательное предложение можно переве­сти в соответствующее утвердительное, потому что среди предложений были пассивные и пассивно-отрицатель­ные. Взрослые испытуемые в эксперименте Слобина по­казали результаты, согласующиеся с конверсивной мо­делью, а дети действовали в соответствии с «истинной» моделью.

Эксперимент Грин (описанный на стр. 248) также показал, что, поскольку пары предложений были двой­ственны и предъявлялись одновременно, испытуемые могли переводить отрицательные предложения в утвер­дительные. Однако результаты не только соответство­вали непереводной, «истинной» модели, но, как отмечали испытуемые, значения предложений воспринимались по-разному: различие значений предложений в «есте­ственных» парах воспринимается «мгновенно», а для более сложных пар это различие требуется «специально устанавливать», используя операции перевода и коррек­ции решения.

Сходные результаты были получены в экспериментах Уосона (Wason, 1967) на оценку предложений, истинностное значение которых было известно, например не­четное число. Поскольку испытуемые имели определен­ные представления о четности и нечетности чисел, можно было предположить, что такая ситуация равнозначна предъявлению изображения до предложения. Однако оказалось, что весьма важным фактором является тип задания: это может быть задача на верификацию, то есть установление истинности или ложности, как во всех до сих пор описываемых экспериментах, или кон­структивное задание, например закончить предложение типа... нечетное число. Если при выполнении задании па верификацию обработка ИО и ЛО предложений тре­бовала одинаковых затрат времени или, как в экспери­менте Уосона и Джонса (Wason, Jones, 1963), ЛО обрабатывались быстрее, то при выполнении конструк­тивных заданий ЛО вызывали больше затруднений, чем ИО. В данном случае, как отмечает Уосон, задание вставить в предложение название какого-то числа, чтобы сделать предложение отрицательным, требовало двух операций, если только испытуемый не догадывался, что отрицание и ложность могут быть достигнуты «од­ним ударом» (например, достаточно вставить в приве­денный выше пример название четного числа, скажем 8, и это делает предложение и отрицательным, и лож­ным). Напротив, при выполнении заданий на верифика­цию, как сообщали некоторые испытуемые, часто при­нимается стратегия конверсии, например 7 не четное число переводится в 7 нечетное число, а по высказы­ваниям других испытуемых, используется метод пря­мого сравнения отрицательного предложения со знани­ями испытуемого о четности и нечетности данного чис­ла, что соответствует приблизительно «истинной» мо­дели.

В заключение приведем результаты эксперимента Янга и Чейза как еще одно свидетельство того, какое большое значение имеет стратегия, выбираемая испы­туемым. В одном случае испытуемым предлагалось пе­реводить отрицательные предложения в равнозначные утвердительные. В этом случае ответы испытуемых со­ответствовали конверсивной модели, то есть ИО обра­батывались быстрее, чем ЛО. Но когда не давалась специально такая инструкция, а все прочие условия эксперимента оставались неизменными, оказалось, что действия испытуемых согласовывались с «истинной» мо­делью, то есть ЛО обрабатывались быстрее ИО.

Из сказанного можно сделать вывод, что испытуемые пытаются выработать стратегию решения задачи в со­ответствии с экспериментальной инструкцией, причем некоторые стратегии имеют весьма отдаленное отноше­ние к речевым навыкам, используемым в естественной речи. Большое значение информационных моделей в том, что они привлекли внимание исследователей к разнооб­разным операциям, которые может использовать испы­туемый. Тем не менее остается открытым вопрос о том, до какой степени поведение испытуемых в психолингви­стических экспериментах отражает естественную обра­ботку языковой информации (этот вопрос рассматри­вается Уосоном). В следующем разделе будет дана оценка первоначального варианта трансформационной гипотезы в свете результатов исследований обработки информации и семантической функции.

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. I. Понятие и система криминалистического исследования оружия, взрывных устройств, взрывчатых веществ и следов их применения.
2. II. ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ
3. II.2 Проблемы организации подросткового досуга и творческой деятельности (по результатам социологического исследования в КДЦ «Рассвет»)
4. III. Полномочия и функции Комиссии
5. Актуальность темы исследования
6. Актуальность темы исследования.
7. Анализ методик исследования финансово-хозяйственной деятельности
8. Анализ методов исследования схемотехнических устройств
9. Аналитическая записка по результатам социологического исследования
10. Аналитические абстрактные функции и ряды Тейлора.
11. Аналитические инструментальные методы исследования вещественных доказательств
12. Археологические исследования в Белжеце